Аггел музыки

       Эрик вернулся тем вечером в свой подземный дом, оставляя чемодан в комнате и двигаясь в сторону небольшого бара, развернувшегося на каминной полке. Плеснув в стопку бренди, мастер тяжело опустился на диван, снимая маску дрожащими руками и кидая лицо в раскрытые влажные ладони. Длинные пальцы зарылись в передние пряди распавшихся по кистям волос. Хрипло выдохнув, Призрак пытался зацепиться мыслями хоть за что-нибудь, но никак не выходило. Они штурмовали его голову целым роем, так что выделить одну единственную было невозможно. Фантом помолчал несколько минут, наконец проведя по всем непослушным кудрям ладонью и откинувшись на спинку. Мужчина прикрыл глаза, опрокидывая в себя алкоголь и морщась от того, как тот драл горло. Эрик запрокинул голову, чувствуя, как по щеке скатывается одна единственная слеза. Обидно, конечно, ничего сказать нельзя. И за отказ за её обидно, потому что дурочка сама не понимает, что творит. За надежды, валяющиеся со вспоротым животом, тоже обидно — теперь они умерли, казалось, окончательно. За то, что приходится всё бросать — обидно. За невозможность жить по-человечески — обидно до дрожи и злости! Но Призрак лишь сжал ручку дивана до побеления костяшек, неровно вздыхая. В этом вздохе всё: принятие, отчаяние, смирение, тоска и безвыходность.       Вдруг мастер начал едва качать головой, отстукивая бледными, дрожащими пальцами ритм по бёдрам. На ум пришла новая мелодия. Удивительно, что она не грустная, а больше какая-то радикальная. И нет здесь золотой середины: только одна крайность, только риск и жертвенность последним кислородом. Эрик примерно прикинул музыку в желаемой тональности, ещё раз наливая стопку бренди и хмурясь от крепости. Саша стала его бесконечным вдохновением, то помогая творить нечто легкое и нежное, что уже ни раз исполнила на распевке Кристина Даае, послушно выводя все переходы, то дикую, непонятную и специфическую мелодию, многоуровневую в своем смысле. На этот раз в душе мастера играла революция. Нутро обернулось противным, безумным радикалом, требуя в быстром биении сердца «накидать» на пожелтевший лист с нотным станом то, что пришло на ум. Эрик присел за инструмент во мраке комнаты, идя на поводу у урагана собственных чувств. Их должна принять на себя бумага, а не человек. Закончив с изыском и откровением бесконтрольный бег пальцев, мастер нашел желанную пристань в соль миноре, нажав до диез. Он сам не понял, как ладони начали в быстром ритме фламенко хлопать, как будто были не его. Начав с размеренного вступления, Эрик вышел на резкую и свободную ритмовку, до конца не понимая, что на самом деле таило в себе подобранное дополнение к основной мелодии для фортепиано: легкая ирония или глубинная горечь. И это было нечто новое для самого мужчины. Ему показался новый небольшой черновик куда ближе и любимее объемного Дон Жуана, вместившего полжизни. Кстати, жаль, что сие ритмовку не увидел Дон Жуан… Такую перчинку бы привнес и в без того яркий, пылающий сюжет. Улыбнувшись спокойно, даже как-то жутковато, Эрик низко хмыкнул, возвращаясь обратно. Через минуту мастер уже стоял возле бутылки с алкоголем, деловито болтая жидкостью, выдыхая и прикладываясь к горлышку губами. Пара капель скатилась по подбородку на белоснежный воротничок рубахи. Рубахи, которую он выправил от и до, чтобы быть для самой любимой женщины в полном обмундировании обаяния. Для милой и взбалмошной предательницы. Ну и бог с ней с чертовкой! Подумаешь, избалованная девка отказалась от предложения. Хотя плохо, конечно, что Эрик всё-таки открестился от мысли выкрасть её силой. Было бы здорово сейчас, если бы Сашка оказалась рядом. Но под руку попался только несчастный бренди.       — Да-да, Надир, — рассмеялся мужчина, окончательно сцапывая бутылку с камина. Он ещё раз отхлебнул весомый глоток, утирая тыльной стороной руки влажные губы. — Я помню, что обещал не пить… Но подумаешь! Ещё раз обманул, с кем не бывает, да? Да. Я тебе уже сто раз говорил, что не нужно с Эрика брать обещаний! — Призрак продолжал смеяться, пока кошка, удивлённо склонив голову, собиралась забраться на ручку кресла. Кроме неё в подземном доме никого не было. — А ты? Ты, девка?! Не говори мне ничего! Не говори мне о любви, которой нет в твоём сердце! — Вдруг крикнул он, звонко болтая жидкостью в бутылке. — Зачем нужна твоя любовь, когда слова твои пустые?! Ну и уходи от Эрика, уходи! Никогда меня не вспоминай! Я всегда говорил, что ты ведьма. — Мастер помолчал, после резко срываясь на вопль в пустой коридор. — Один пёс, милая, ты будешь моя! Уж ты-то точно… — Айша вздрогнула, лениво отнимая голову от лап.        Потянувшись на сидушке, выгибая спинку, животное свернулось комочком у шёлковой подушки. Её хозяин тем временем вырисовывал восьмёрки тощим задом, успевая смеяться и опустошать бренди, с которого на голодный желудок рвало крышу. Последний раз он баловался полуживотными танцами ещё по молодости, в Персии, когда после опиумного курева и бокала ромового щербета в голову пришла гениальная мысль: станцевать танец в женской одежде из тонкой полупрозрачной ткани со звенящими монетками. Такой брани, как от Надира на следующее утро, европейский архитектор не слышал ещё никогда. Больше приезжему мастеру крепче забродившего гранатового сока ничего не давали — дарога любезно контролировал этот процесс. Повезло, что султанша вступилась, в тайне восхитившись и кошачьей грацией, и мраморным, гибким телом, проглядывающим в нескольких местах, и чарующими пламенными глазами в обрамлении густых чёрных ресниц и ободках угольной подводки. Сославшись на беды гения и недостроенный дворец, она упросила оставить юношу в покое. А Эрик долго сходил с ума, то смеясь, то плача от разрушающейся нервной системы. За годы восточного рабства он чего только не вытворял, едва оставшись с головой до сегодняшнего дня. Сейчас власть над худощавым телом взял именно тот самый демон, соблазнявший юный талант те мучительные несколько лет и спрятавшийся глубоко внутри после недели, проведенной в подвале под домом дароги Мазендарана в цепях, на поводке и без морфия. Вены рвало вместе с нервными клетками, когда кровь не гоняла по грязному, израненному телу желанный наркотик. И Эрик как будто бы об этом забыл, сохранив от всего Востока только тот странный, но пленительный танец, рассмешивший выбравшегося дьявола из зависимого ада. Воспоминания пробудили в нем новый шторм припадка, так что Призрак согнулся по полам, задыхаясь от смеха и падая на диван. Айша вопросительно заурчала, недовольно косясь в сторону обезумевшего хозяина, нарушившего покой нежащейся кошечки.        — Не смотри на меня так, — хрипло выдохнул Эрик, проводя рукой по лицу и вытягиваясь во весь рост вдоль спинки. Спина прогнулась, чуть хрустнув в зоне поясницы. Мастер поморщился от этого, но затем снова рассмеялся от такого скрежета костей. Ему ведь всего тридцать четыре, а тело уже во всю разваливается. — Вот ты будешь выходить замуж, я посмотрю на тебя потом. — Кошка тяжело вздохнула, отворачивая мордочку. — Прекрати меня осуждать! Она всё равно станет моей. Не сегодня, так завтра… — Фантом подбил под голову тощую подушку. — Не завтра, так послезавтра… Не послезавтра, так через год в конце-концов. Её «нет» не каменный забор, передумает ещё десять раз.        Прикрыв глаза, Эрик понял, что желания снова открывать их нет. Махнув рукой и на костюм, и на собственное состояние, он сложил руки под подушкой, окунаясь в пьяный сон, как в термальную купальню. Правда на утро Призрак никак не ожидал проснуться с легким диссонансом в голове. Молоточки в ушах колотили подковы, пока безносое лицо пыталось отлипнуть от шелка думочки. Шею ломило дьявольски. Господин фантом оказался слишком стар для таких непродуманных попоек. Осушив три стакана с водой, Эрик развел собственный порошок в четвертом и опрокинул внутрь в надежде, что он поможет. Часы показывали шесть утра. Премьера Дон Жуана намечена на поздний вечер, так что хоть запас времени и был, но мастер предчувствовал, что разбазаривать драгоценные часы на осмысление бытия, как минимум, неразумно. Последний и на этот раз генеральный прогон оперы начнется в восемь, а закончится лишь двенадцать или даже в час дня. Потом у артистов намечен перерыв и маленький отдых перед призрачной постановкой. Эрику к этому времени нужно было украсть дубликат костюма, распеться самому, распеть как следует Кристину, попытаться отыскать Сашу и при удачном случае ещё раз поговорить с ней. Нельзя же так опрометчиво всё бросать, девчонка! Расписав в голове примерный план действий, фантом заварил кофе, немного поджарил тосты и в раздумиях принялся уминать завтрак. Кофе, к сожалению, без сахара и без сливок. Но тем, верное, лучше. Хотя бы что-то вокруг не будет напоминать о недавней прошлой жизни. Фантом даже сам удивился, когда почувствовал голод. Завтрак с некоторых пор стал неотъемлемой частью его утра. Причем, совершенно не важно насколько мужчина занят. Пять минут на поглощение поджаренного на сковороде хлеба и чашку кофе выкрасть не так уж и сложно.       Закончив развлекать желудок, Эрик поднялся с места, вымыл посуду и стянул с торса помятую рубашку, отдающую вчерашним пойлом. Чуть нахмурившись от подобных феромонов, Призрак выпил пару капель приторной микстуры, чтобы закрепить антипохмельный эффект, и решил всё-таки принять так называемую ванну. Сняв остатки одежды, фантом хотел поменять их на халат, но обнаружил, что забыл его в квартире Александры. Вздохнув, он выудил простыню, оборачивая её вокруг поджарой талии и подбирая, чтобы случайно не запнуться. Красивое стройное тело рассекало водную гладь, как будто хозяин озера был самой настоящей амфибией. Маленькие волны обнимали бледные плечи, едва накатываясь на шею. Закончив с водными процедурами, мастер вернулся назад, натягивая чистое нательное белье, новые зауженные брюки с высокой талией и белую свободную рубаху, которая раньше его бесила из-за широкого ворота. Эрику не нравилось видеть вместо ровного солнечного сплетения параллельный ряд костей. Однако теперь было совершенно другое дело. Обычное стройное тело, обычная грудь, обычная рубаха. Обернув на голове тюрбаном маленькую простынь, он, таким образом, спрятал порядком отросшие мокрые волосы, чтобы те не мешались. Часы тем временем показывали семь. Завязав ленты маски на тряпичном затылке, мужчина отправился за новой чашкой кофе.        На другой стороне подземного озера некая Кристина Даае вместе с Раулем де Шаньи пыталась забраться в лодку. Надир любезно старался помочь, но сам едва оказался не перевернут от девичьей неловкости, ожидая пару в прямиком в судне. Дарога, как и было им отмечено ранее, совершенно превратился в наседку, горя желанием помочь своему странному другу. Перс никогда особо не отказывал Эрику в нужной ему помощи, а особенно, когда дело касалось других людей. Надир был более обходителен и утончен в этом плане, нежели постоянно грубый и холодный Призрак Оперы. Наконец посадив влюбленную молодую парочку в лодку, дарога Мазендарана взял в руки весла и поплыл вперед, рассекая спокойную гладь чистого подземного озера. До дома Эрика добираться несколько минут, что очень хорошо, ибо восточный приятель не особенно ловко умел обращаться с этим средством передвижения. Надир немного переживал, что сумасшедший хозяин подземелий может снова захотеть поиграть в серену и опрокинуть маленькое судно, а поэтому внимательно вглядывался в темноту таинственной воды. Однако фантом скоро дал сам о себе знать, начав распевку для слежавшегося голоса. Гости катакомб не совсем поняли, что происходит, но перс припомнил трехуровневую композицию, на которой тренировался эксцентричный друг. Улыбнувшись тому, что сейчас мастер действительно покажет насколько может называться мастером, Надир сверкнул черными глазами на замеревшую парочку, незаметно покачав головой. Низкий, тягучий баритон тем временем никуда не спешил, покорно ведя за собой импровизированный ритм из щелчков худых пальцев. Призрак вышел на берег озера, не останавливаясь и вновь продолжая мурлыкать на французском собственную композицию — единственную, которую он считал пригодной для тренировки. Эхо бархатного тембра разлеталось во все стороны, отчего фантому пришлось прикрыть одно ухо, чтобы слышать только себя, а не отсвет звука.        — Это он? — Шепотом переспросил Рауль, в потемках пытаясь сконцентрировать взгляд на ком-нибудь из соседей.       — Он. — Кивнул Надир. — Если хотите, то можем остановиться здесь, пока он не видит, и послушать. Он выбрал довольно сложную распевку для себя, но от того ещё интереснее, как в этот раз Эрик с ней справится. Вы только послушайте внимательнее: сейчас будет две модуляции друг за другом.        — Кто? — Переспросил виконт.        — Сейчас учитель один и тот же кусочек споет выше и затем ещё выше… — Вмешалась певичка, с улыбкой слушая баритон. Он расплывался мягкой мелодией по всему озеру. Не зря учитель тогда пенял её за неправильно взятое дыхание. Его диафрагма, казалось, была разработана на весь человеческий максимум. Ноты становились все плотнее и длиннее, отчего захватывало дух. — Боже, Рауль, вы слышите? Он не бросил в конце ни одной ноты, доведя их до конца при практической невозможности нового захвата воздуха!        — Вот, сейчас! — Шепнул перс, помня о крайней и самой сложной модуляции. Однако фантому удавалось всегда вытягивать её без фальцета и довольно устойчиво.        Под куполом подземного жилища волной разлилась модулированная на последней ступени мелодия, вибрато которой донеслось до троицы в лодке. Эрик даже не знал о своих внимательных слушателях, разрабатывая легкие для вздоха все больше и больше. Кристина Даае приоткрыла ротик в удивлении, что мастер, оказывается, намного талантливее, чем она могла подумать. Сколько она жила со своим любимым учителем, но ни разу до этого не слышала подобную распевку. Казалось, что он показал ей всю гамму своего голоса, начав с пастельных и нежных оттенков и закончив на ярком контрасте, посыпанном хрипотцой от курения. Благо, что Кристина Даае не знала о том, что мастер балуется сигарками вечерами на досуге. После такого она бы горячо обиделась на это поведение. Ему дарован настоящий талант, подаренный природой! Юная певица начала бы ворковать про то, что Эрик творит не сам, а им творит Господь, и он не смеет так истязать то, что на самом деле таинственному учителю не принадлежит вовсе. Надир загадочно улыбался, не особо смысля в картавых признаниях в любви, которые выплакивал друг, но определенно гордясь тем, что знает эту тощую невероятную задницу, наверное, ближе и лучше всех. Ах, нет! Есть ещё некая Александра, какой Призрак, наверняка, изливает душу куда больше и охотнее, чем старому Дароге. И тем не менее, даже идеологический оппонент, господин де Шаньи младший, весьма остался под впечатлением.        — Откуда у него такой голос? — Выдохнул Рауль, когда Призрак закончил разминку. — Там, в костях, еле душа-то держится!        — Рауль! — Возмущенно шикнула Кристина Даае. — Что вы говорите такое? Прошло достаточно времени, так что мастер давно не так костляв, каков был ранее! Да даже если бы он и был по прежнему болезненно худ, то это не дает вам права относится к его великим способностям с таким пренебрежением!        — Хорошо, дорогая, прошу прощения, — кивнул молодой мужчина, лишь бы не раздувать фанатское возмущение милой, но от части занудной Кристины. — В любом случае после того, что я сейчас услышал, я не могу винить вас в том, что вы приняли его в качестве Ангела Музыки. Если ко мне лет в семь пришел такой учитель и начал петь, я бы тоже, не бог весть, что подумал.        — Что вы хотите этим сказать? — С улыбочкой прошептала кудрявая мадемуазель.        — Что Эрик бы мне очень понравился, и я имел бы честь быть с ним в дружеских отношениях, но в остальное от творчества время он ведет себя слишком…        — Эксцентрично. — Вмешался Надир. Парочка выразительно на него посмотрела. — Прошу прощения, господа, я просто карем уха услышал вашу беседу.        — Эксцентрично, — добавил виконт, переводя взгляд с перса на возлюбленную. — Поэтому, уж простите, милая, но стычки с ним неизбежны.        — Он просто талантлив и своеобразен. — Согласилась Кристина, обрадованная таким признанием будущего мужа. — Знаете, вам нужно ещё раз попробовать сблизиться! Раз уж вы сами не против…        — Ваш мастер оторвет мне голову… — Со смешком выдохнул юноша. — Но ради вас я обещаю, что всевозможно постараюсь вести себя с ним как можно спокойнее и снисходительнее.        — Вы так милы, месье! — Смутившись, тихо шепнула девушка на ушко возлюбленного, кротко поцеловав выбритую, ароматную щеку и тут же отвернувшись в другую сторону.        Когда компания причалила к берегу, Эрик выходил из подземного дома, держа в руках новую чашку с кофе. Надир неловко пришвартовал лодку, чтобы она не отплыла во время выхода гостей из судна. Оказав помощь Кристине Даае, он придержал за бортик лодку, чтобы виконт смог осторожно выйти на сухой берег. Призрак со спокойствием и некой отрешенностью смотрел на происходящее, крутя ту самую чашку в руках, стоя оперевшись боком на косяк выдвижной двери. Перс удивился, обнаружив друга в банном виде. Быстро глянув на странную вещь на голове, дарога мысленно поблагодарил подвальное чудовище, что тот не решился приклеить на нижние веки тонкие дольки огурцов. Ей-Богу, такого нарядного фантома даже месье Хан бы не смог выдержать. Кристина же нисколько не смутилась, радостно подойдя к учителю и присев перед ним в реверансе, но Эрик как будто не видел её. Рауль деликатно прочистил горло, протягивая руку. Однако Призрака вернуть в себя смог только персидский товарищ, осторожно коснувшийся плеча задумчивого хозяина дома. Фантом дернулся, скованно улыбнувшись непонимающей девушке, вяло пожав протянутую руку виконта и стеклянно посмотрев на дарогу. Надир сразу понял что к чему, опустив глаза в пол и сожалеюще поджав губы. Певичка обрадовалась покладистому поведению мастера и тому, как он отреагировал на предложение Рауля с пожатием руки. Кристина улыбнулась, взяла жениха под локоток, и они вошли вместе в подземное жилище, оставив во вне двоих мужчин.        — Эрик… — Начал дарога.        Призрак тихо прорычал, снимая маску в тени коридора, стягивая с влажной курчавой копны волос простынь и проходя домой, вновь плотнее завязывая шелковые ленты. Перс качнул головой, оценивая насколько недобрая реакция была у мрачного друга. Он несколько секунд мялся у дверей, наконец следуя за высоким широкоплечим товарищем. Эрик вкратце напомнил дальнейший план действий, объяснил, в какое конкретно время виконту нужно будет подойти ко второму выходу из подземелий, попросил его ни в коем случае не опаздывать и сидеть спокойно. Кристина же была проконсультирована насчет того, что, возможно, жандармы решат показать оружие, чтобы припугнуть. Он постарался настроить её на хороший исход и на то, что поможет им любой ценой. Надир несколько насторожился, когда мастер сказал эти слова. Это как это «любой ценой»? Под ложечкой у обычно оптимистичного перса засосало знатно. Что-то ему во всем происходящем явно не нравилось. Была какая-то тревога внутри, мешающая оценивать ситуацию непредвзято. Благо, возможность поговорить с другом ещё будет, нужно уповать только на лучшее. Не станет же фантом лишний раз дергаться! Распев Кристину, Эрик помог им с Раулем выбраться наружу через сухопутный ход, показав куда ему нужно будет прийти, когда план необратимо начнет действовать. Певичка легко приобняла немногословного мастера, улыбнувшись ещё раз и выйдя на свет. Однако там, где заканчивалась улыбка мисс Даае, начинались слёзы Александры. Призрак посмотрел на то, как сверкнули зубки бывшей протеже, почувствовав укор совести.        — Эрик, — серьезнее позвал его Надир, поймав на входе в подземелья. — Эрик, послушай…        — Я занят, Надир, — очень тихо шепнул мастер, опускаясь в лодку. — Мне нужно идти.        — Эрик…        — Ты здесь хочешь остаться? — Вяло спросил фантом, пустым взглядом посмотрев на замеревшего друга.        Перс отрицательно помотал головой, забираясь в маленькое судно. Однако как бы он ни пытался найти хотя бы маломальский ответ, Эрик не желал разговаривать от слова совсем, плавно шелестя одеждами впереди, когда они сошли на берег, проведя всю поездку в полном молчании. Дарога покорно шел за сумасшедшим приятелем, не пытаясь его остановить. Правда стоило только зеркальной глади отъехать в сторону, как перс тут же схватил за запястье фантома. Эрик не дернулся и не вывернул руки, остановившись в конце гримерной. Призрак так опустошенно и стойко зыркнул на друга, что тот отступил, поняв, куда театральное привидение так торопилось. У неё начинается получасовая тренировка. Месье Хан не стал задерживать упертого дьявола, отпустив руку и позволив мрачному товарищу ускользнуть. Он растворился в полумраке коридоров, как будто несколько минут не стоял у тайного прохода с обеспокоенным дарогой Мазендерана. Саша тянулась вместе со всеми в зале с зеркалами, даже не подозревая, что причина бессонной ночи стеклянным взглядом наблюдает за ловкими движениями одной единственной балерины. Эрик послушно просидел за холодной гладью всю тренировку, довольствуясь тем, как она без каких-либо эмоций делает то, что от неё просят, как послушно репетирует подтанцовку в опере своего… А почему он не запретил ей участвовать в этом всём? Призрак встрепенулся, поежившись от прохлады застенок. Может, тешил своё тщеславие тем, что две единственные волнующие его молодые женщины будут обоюдно потакать его чарующей музыке? Или что Саша, любимая и дерзкая гордячка, будет танцевать на нотах своего воздыхателя? Тем не менее, Эрик не остановил её, зная, что она будет на премьере; что она будет танцевать и сделает это с особым упрямством. Когда растяжка закончилась, девушка удалилась вместе с другими балеринами на сцену, так что он шел за ней буквально по следам, но не смог выдернуть на разговор. Хорошо, девчонка, как будет угодно. Тони в своей гордости, утопай в упрямстве и правоте! Фантом двинулся в обратном направлении, тайком проходя в костюмерную и выкрадывая оттуда копию костюма. Он позаботился об этом ещё неделю назад, подкинув швеям новые размеры Дон Жуана, а те, видимо, машинально пошили по указанным меркам не особо задаваясь вопросами. Да и когда им было! Они бурчали о неразберихе в театре, проклинали директоров и винили их в смуте с Призраком Оперы. Да разве можно идти против многолетнего духа? Дали бы ему эти несчастные двадцать тысяч франков, да и дело с концом! Так нет же, позвали целые стаи жандармов, направленных на поимку приведения. Весь театр как будто сошел с ума с этой треклятой оперой. Вокруг даже днём толпились группки сторожей порядка, которые несколько мешали работе. У балетной труппы по спине бежал холодок от вида хмурых и уставших мужчин. Девушки плотнее сбивались в свои тихие компании, перешёптываясь между собой. Александра стояла рядом с одной из них, пропуская мимо очередные сплетни. Даже месье балетмейстер недовольно крутил усы, сверкая злым взглядом на тех, кто был словно ком в горле Гранд Опера. Директора же с чувством выполненного долга жгли письма Эрика в своём кабинете, распивая с самого утра шампанское и уже празднуя победу.        — Он сам вырыл себе могилу! — Хохотал Андреа. — Какое же это приведение станет заниматься написанием опер? Глупец выдаст себя хоть чем-нибудь, раз так настаивал на этой чертовой постановке!        Кристина Даае со скрытым отвращением маялась в объятиях Пьянджи, едва не кривя губки. Это был не милый Эрик, а плотный чужой мужчина с удивительно липкими пальцами. Карлотта недовольно смотрела на то, как итальянец тискается в своём образе с маленьким отрепьем этого мира, ненавидя призрака за отведённую роль. Директорам пришлось значительно ублажить госпожу Джудичелли, чтобы та не срывала планы проходимца. Он должен был увидеть, что всё идет по его планам и не сдержать похвалы, а дальше… А дальше жандармы начищали кремниевые пистолеты. Саша следила за ними в перерывах между прогоном, видя, насколько бесстрастны и решительны были их лица. Что же ты затеял, дорогой мастер?..        Представление не смели задержать. Гости театра с блаженным предвкушением рассаживались по своим местам: взволнованные дамочки суетливо махали веерами, обсуждая между собой всё грязное бельё предстоящей оперы, пока их спутники скучающим, но всё-таки едва заинтересованным взглядом незаметно провожали более юных и симпатичных зрительниц. Пошлые, тупые комедии, которые последнее время давали в Гранд Опера несколько сердили Призрака. Контингент собирался соответствующий. Даже сейчас одна половина пришла затем, чтобы поглядеть на творение фантома, считавшееся ею приманкой директоров для привлечения большей прибыли, а другая страстно ждала обещанной откровенности главных героев. Только увидев плакат с Аминтой, плечи которой соблазнительно белели на фоне огня, господа и дамы с многообещающим настроением приобретали билеты. Эрика раздражал постамент разврата. В нём поднимался настоящий гнев, когда умы расслаблялись всё больше и больше, лицезрея роковую подтанцовку с молодыми балеринами. Фантом с высока наблюдал за своей кудрявой целью, мысленно душа каждого, чьи глаза загорались, встречаясь с образами раскованных плясуний. Нежные руки выворачивались в таинственные цветы, а локоны летали в воздухе с ароматом сладкой юности. Широкие цыганские юбки парили, как черные облака дыма, над искусственным огнём, размещенным на середине сцены. В конце-концов, мастер устал слушать Карлотту и смотреть на то, что ускользнуло от него, только попав в руки. Скорее бы всё это действо уже закончилось, и мир татра смог по достоинству оценить приготовленную кару за свою праздную жизнь.       Эрик старался не думать ни о чем, меняя привычную белую маску на черную, открывающую скулы куда больше прежней. Его несколько смущал новый «лик», однако деваться было всё равно некуда. Раз уж начали весь спектакль, то нечего теперь на попятную идти. И Призрак это понимал, одергивая красную курточку, поправляя рубаху и безмерно дёргаясь по поводу и без. Тонкие пальцы покрывали бледное тело гримом. Шрамы и порезы на груди приходилось скрывать, говоря спасибо дурацкой рубахе, непременно открывающей на них вид. Эрик хорошенько выбрил лицо, сбрызнув скулы одеколоном. Он пробовал выдохнуть, пробовал успокоиться и перестать нервничать, но ничего не мог поделать с раздражением. Взяв бутылочку хлороформа и платок, Фантом деловито зыркнул на часы. Через пять минут нужно двигаться за виконтом, чтобы проводить его вниз. Рауль покорно ждал в темноте, когда мастер невесты раскроет мерзкий, влажный путь и запустит «механизм» побега. Мужчина не изменил своей пунктуальности, ровно в назначенное время раскрыв мрачный ход. Виконт де Шаньи поёжился, неохотно вдыхая тяжелый влажный воздух подземелий. Эрик довел его до берега, указав на раскрытую «дверь», больше напоминающую большую дыру в камне.        — Сидите здесь, господин виконт, — холодно бросил Призрак. — Другого обхода нет, так что мы вернемся на лодке. Будьте готовы, не оставляйте никаких вещей на потом. Сейчас закончилась вторая часть постановки, и сюжет вышел на свою концовку. Мы будет примерно через полчаса.        — Я понял, — кивнул молодой человек. — Удачи… — Рауль и сам удивился себе, когда кротко бросил благодарный, но сожалеющий взгляд на мрачного Эрика.       Мужчина посмотрел внимательно на этот красивый, утонченный профиль напротив, скользнув взглядом на ровный, осторожный нос, мягкие матовые губы, нежную кожу щёк и начисто выбритый подбородок. Сладкий, прелестный юный мальчик. Мысленно улыбнувшись, фантом ответил кивком на такую откровенность, следя за тем, чтобы это неловкое создание не поскользнулась на камне и зашло в дом. Убедившись в целости доверчивого аристократа, таинственный хозяин театра отправился по избитому маршруту до противоположного берега, чтобы через гримёрную с зеркалом выйти в театральные «кишки». Переплетения проходов вывели его непременно к закулисью. Эрик схоронился в самом темном месте, куда боялись забегать даже самые храбрые маленькие балеринки, пытаясь убедить товарок в отсутствии призрака. Милая Саша стояла вместе с другими раскрашенными девушками из своего коллектива, опустив голову вниз. Её руки беспокойно теребили пышную юбку, которой танцовщица всего несколько минут назад на сцене красиво размахивала в стороны, не жалея красивой ткани. Балерина не видела своего тайного наблюдателя, а фантом прекрасно лицезрел то, как она нервничала, как не могла найти себе места, тяжело дышала, даже не пытаясь этого скрыть. Господи, да она едва ли не плачет! Эрик поборол в себе внезапное желание выйти к ней на свет, скривив губы от собственной слабости. Сжав пальцы в кулаки, мужчина мысленно умолял её посмотреть во мрак. Он знал, что любимый бесёнок точно узнает отсвет янтарей и, возможно, сам придёт к нему. Однако Александра смотрела либо упрямо вниз, чтобы окружающие не видели подступающих слёз, либо наверх, чтобы бегущие по щекам капли не так сильно размазывали тушь. Призрак стиснул скулы, понимая, что пора действовать и смотреть на расстроенную барышню времени нет. Но это не отменяло камня, прицепившегося на сердце весомым грузом. Разве же не он обещал быть всегда рядом? Разве же не он говорил о том, что рассыплется перед ней в самых искренних извинениях? Так почему же не сделал этого! Почему не заставит её простить его и уйти вместе? Может, потому что знал, что она не согласится ни за что. Не теперь, когда будет продолжать стоять вечность на свой упрямой ноте, путь и обливаясь слезами. Тихо вздохнув, мастер двинулся дальше во мраке, умело обходя суетящихся работников. Эрик прошел за уже использованными атрибутами, проникнув на сторону сцены, которая была огорожена конструкцией деревянного моста и тканевыми воротами с изображением огня. Забравшись повыше, фантом смочил хлороформом принесённый платок настолько обильно, что чуть сам не принял его действие на себя. Тихо откашлявшись в моменты громыхания музыки и воющей Карлотты, Призрак почти не дышал. Он дождался, пока грузный итальянец спрячется за декорациями и достаточно отойдет от двух гримеров, чтобы использовать принесённый яд. Точно дикий хищник, фантом настиг бедного мужчину, сильно прижав к нижней части лица широкий платок. Убальдо попытался вывернуться из худых рук, но Эрик едва не задушил его. Надышавшись, Пьянджи успокоился, после вовсе потеряв сознание. Охотник выдохнул, оттаскивая тяжеленное тело в сторону. Мучитель убедился, что угроза скорого пробуждения не представляется, удивившись нелепости такого грузного Дон Жуана и кинув рядом с певцом злосчастную тряпку. Он же обещал никого больше не убивать. Улыбнувшись самому себе, Призрак ловко скрылся на другой стороне кулисы, прячась за макетом стены. Милая Кристина Даае по-овечьи хлопала глазками, перебирая лепестки в корзинке. Она часто дышала, понимая, что вот-вот обязан появиться мастер. А что, если его подставили или настигли? Что, если учитель сделал какой-то шаг в сторону от плана, передумал им помогать и давно сбежал?! Певица почувствовала сначала острый обруч слёз, сковавший горло, а после сумасшедшее блаженство, когда знакомый голос зазвучал с правой стороны. Аминта едва сдержала улыбку. Зрительный зал забеспокоился, заметив очевидную подмену. Суетливые куропатки подняли тихую волну шепотков, однако господина фантома это не волновало.        Эрик выдохнул, набирая больше воздуха в лёгкие и с помощью напряжения диафрагмы издавая мощную ноту, делая её куда устойчивее. Отчаяния звучало в голосе пикантной основой театральной игры. В этот момент его сердце обливалось кровавыми слезами, потому что все пламенные слова любви и страсти, которые приходилось пропевать на совесть, были адресованы лишь одному человеку, с замирающей душой слушающему до боли родной голос за кулисами. Саша чувствовала солёную воду, щиплющую и без того припухшие уголки глаз, когда сладкий баритон податливо вёл за собой волнующую мелодию, наполняясь то нежностью, то велюровой робостью. Он пел о точке невозврата, находясь в параллели двух миров, разрывая собственное восприятие между сценическим вертепом и собственной жизнью, поставившей подножку так невовремя. Призрак смотрел перед собой, уткнувшись в лазурь глаз Кристины Даае, но предательски видел злостный перелив изумруда, метающий молнии. Эрик не мог себе простить её вчерашних слёз, не мог даже в качестве артиста говорить то, что говорит герой Дон Жуана его устами не той, совершенно не той Аминте, по какой убивалось быстро бьющееся сердце. Она разрезала его душу без ножа прямо сейчас, так что захотелось резко сорваться назад, схватить упрямицу за руку и утащить с собой на сцену, чтобы украсть навсегда и по правде. Ах, эти чувственные строчки, напоминающие в который раз что он — человек, способный чувствовать, способный любить и желать на уровне духовных порывов! А балеринка…       Балеринка сидела на полу, обняв колени и с восторгом наблюдая за тем, как любимый голос раскрывается с каждой волной мелодии всё больше и больше, как будто дикий, редкий тропический цветок, по лепесткам которого течет медовый яд. Он заставлял Сашу глотать ком, вставший в самой глотке, прямо под подбородком, чтобы она не смогла дышать. И бестия почти не смела этого делать, жадно хватая носом какие-то частички воздуха, чтобы всхлипы не мешали ей слушать пылкость искусственных откровений. Наконец, Эрик повернул голову в сторону девушки, встречаясь взглядом с этими глубокими, блестящими от влаги глазами, видя в приоткрытых губах немой крик, чувствуя её грани, точно в последний раз. И Призраку действительно казалось, что он видит эту заплаканную маленькую избалованную девчонку последний раз в жизни, не зная, удастся ли выбраться из подвалов целым. Фантом запомнил её до кончиков пальцев, сохранил в самом сердце искренний, громкий смех и стойкий взор прищуренных глаз под строгими дугами светлых бровей. Он отвернулся, как будто героиня была ведением, за секунду натянув очередную маску на свою душу. Призрак топил печаль в полуулыбке, больше напоминающей какой-то оскал. Его больше ничего в тот момент не держало. Париж едва ли что-то принёс, кроме одной боли и мизерной капли романтики. Если ниточка с Сашей уже оборвалась, то гори оно всё синим пламенем. В конце-концов — ты всегда был одиночкой. Надир — просто счастливая случайность, которая до сих пор оставалась рядом. Однако сколько это может продолжаться? Когда-нибудь дароге надоест, и Эрик потонет в своём сумасшествии сам, захлебнувшись насмерть.       Стройный, высокий силует двинулся вперед, приближаясь к взволнованной Кристине Даае, которая невольно улыбалась мастерству учителя. Ей и не вдомек было в тот момент, что слышит она его в последний раз в своей жизни. Пока есть эта спасительная передышка, пока можно действительно попытаться получить головокружительное удовольствие от выступления, белокурая певица старалась играть глазками, отдавая Эрику то, что он просил. И его руки, непривычно теплые, мягкие руки касаются её собственных, по-настоящему сводя с ума от пылкости ухвата. Призрак был настоящим актером, перенося огонь из своей жизни на сцену. Вся его любовь сгорала на яву, пока между Аминтой и Дон Жуаном в мнимой страсти пылали строки проклятой оперы. Наконец настала партия Кристины. Эрик был благодарен ей за вполне себе достойную игру, учитывая девичье волнение и некоторую неловкость положения. Однако он несколько удивился, когда дрожь в милом, осторожном голосе пропала и протеже смогла со всем пониманием своего долга дать ему ростки страсти, растущие на глазах в длинную, беспокойную лозу, ветвящуюся по каменной стене скрытного публичного дома. Из испуганной птички юная мадемуазель становилась роковой Аминтой, которой по просту было нечего терять. Казалось, что она действительно решилась сделать с ним то, на что шла отчаянная героиня. Саша видела его взгляд, обращенный с интересом и искрой на свою поющую копию с небесными глазами, и внутри неё разгоралась такая удушливая, равномерная ревность, что девушка просто не могла отвести глаз от происходящего, жадно следя за тем, как любовник, теперь уже просто любовник, причем бывший, томно смакует своим «виски» красивую талию, утянутую в корсет винного цвета, открытые, тонкие руки, лебяжью шею с невинно выпирающим позвонком, какой было видно, когда мадемуазель Даае наклоняла головку вниз, из-под ресниц нежно рассматривая наставника. И Александра видела в этом его самую явную измену. Представляя, как он осторожно касается острых костяшек её выпирающих бедер каждую репетицию, как он опаляет дыханием чужие ключицы, как плавится в в её руках, балерина больше не жалела своего бывшего ночного гостя. Но она не знала, что он всё ещё видит в невинном лазурите темный нефрит, чуть вздернутый нос, кончик которого забавно шевелился в минуты гнева, что он видит всю её, представляя вместо безобидной Кристины дикую кудрявую кошку, «кусающую» его не мягче настоящей.       Но что же это значило для самой Аминты? Был ли её Дон Жуан Раулем? Отнюдь нет. Она желала видеть перед собой Эрика, того самого, который добивался её самыми радикальными способами, который заменил ей отца, которого она всегда будет нежно любить, несмотря на то, что он творил до этого. Быть может, потому что она всё-таки где-то глубоко чувствовала, что ничего он больше «творить» не будет. Его теплые прикосновения, дыхание с запахом ненавистных ей сигар, смешавшихся с ароматом туалетной воды, пылкие, фальшивые слова любви заставляли мадемуазель Даае так или иначе улыбаться. Это был её Эрик, бесценный друг и неудавшийся любовник, безмерно талантливый наставник и совершенно неважное божество, навсегда оставшееся смешанным «послевкусием» святости и неизбежного проклятия. С каждой строчкой она всё больше погружалась в его мир, мир страсти и отчаяния, мир любви и ненависти, в целую страну мужских переживаний и таинств, прикрытых пеленой нотного стана. Кристина всё сильнее ощущала силу своей привязанности, силу своих потаённых чувств, редкими искрами вспыхивающих внутри неё на прикосновения гения в маске. Это был красивый Эрик, пусть не ликом, но духом. Красивый, сильный, уверенный в себе Эрик, лучшие черты которого открыла чертовка с нефритовыми глазами, распахнув их настежь. Правда довелось ей лицезреть это не особенно долго. Вся магма их выплеснулась жаром и величественностью непременно на златовласую певичку!        — Готовы? — Шепнул мастер, закончив партию. Его губы даже не дрогнули, благодаря умелому чревовещанию. Кристина скоро посмотрела в его глаза, делая маленький шаг назад.        — Это Призрак! — Испуганный писк эхом разлетелся в стороны.        Призрак ловко перехватил нежное тело, сжав пятерней шею и прикрыв ладонью рот. Из-за пазухи он резко вынул кинжал, подставляя его под левое ребро своей жертвы. Зал ахнул. Люди на местах опасливо зашептались, а одна впечатлительная особа и вовсе лишилась чувств. Жандармы сжали кремневые пистолеты, направив их в сторону Дон Жуана и его Аминты. Кристина Даае изо всех сил пыталась вырваться, но Эрик каждый раз сильнее сжимал хрупкую протеже, зло всматриваясь в зал. Саша встала со своего места, ближе подходя к кулисе. Все артисты столпились, наблюдая с замиранием сердца за плачущей юной примой. Хорошо, что виконт не стал свидетелем этого действа. Зато его родители с бесстрастным выражением лица следили за происходящим, хорошо помня о дерзкой девчонке, посмевшей согласиться на безумное предложение их сына. У Ришара дёрнулся от возмущения глаз, а Жиль вжался в бархатный бортик ложи, в неверии разглядывая действо.        — Ваш кошмар обрёл плоть, господа! — Звучно провозгласил мастер, коварно улыбнувшись. Череда вздохов прокатилась по-новой.        — Чего вы встали? — Прикрикнул Андреа, махая рукой на жандармов. — Стреляйте же!        — Не спешите! — Обманчиво ласково пропел Эрик. Стражи порядка медленно расходились по залу, стараясь окружить и сузить зону для поимки преступника. — Неужели вы думаете, мне нужна лишь девчонка? В таком случае ваш разум весьма скуден!        — Стреляйте! Стреляйте! — Не унимался директор, взмахивая кистями и шипя на ничего не делающих мужчин. Жандармы переглядывались, пытаясь прицелиться так, чтобы не попасть в молодую приму. Однако фантом слишком ловко поддерживал её.       — Плевать на неё! — Прошипел Фирмен. — Достаньте этого мошенника в конце-концов, чёрт вас дери!        — Ваши лица замело пудрой тупости, а ум стал пошлее, чем распутницы в публичных домах. Этот театр не годен для легкомысленных пьесок! — Гремел разъярённый голос. Зрители не удержались от возмущённых вздохов. Дамы открывали рты от эксцентричных речей преступника, пока оскорбленные господа махали руками. — Она лишь приманка, — Эрик больно схватил Кристину за подбородок, так что та чуть не пискнула. — Для вас всех! — Кто-то в зале закричал от ужаса и негодования.       Мгновение, через которое прогремел выстрел. Призрак ловко метнул нож в канат, припечатав его в деревянную балку. Люстра с грохотом полетела в низ. Люди с визгом и дикими криками кинулись со своих мест. Огонь вспыхнул моментально, упав на деревянные декорации и зацепившись за тяжелую кулису. Стрелявший страж порядка скоро двинулся в сторону сцены, пока ту ещё не захватили языки пламени, в надежде не найти следа пули. Это значило бы, что кто-то из тех безумцев на сцене ранен. Вокруг поднялся адский шум. Одни кричали о проклятиях, другие о моральной компенсации, а третьи расталкивали первых двух, стараясь быстрее пробраться через живую стену на свежий воздух. Зрители вели себя отвратительно, и лишь несколько из них с достоинством пропускали вперед представительниц женского пола, да тех, кто был постарше. Это позволило господам из лож более практично выбраться, оставшись целыми. Остальные же толкались у выходов. Однако пока люди, словно громадная всеразрушающая стихия, давили друг друга в попытке выбраться из полыхающего зала, жандарм упрямо пробирался к сцене, кашляя от дыма. Он сумел забраться на полуразрушенный мосток, рискуя своей жизнью, и внимательно, насколько мог, осмотрел место, в которое мог промазать. Заглянув в раскрывшийся люк, мужчина увидел в слабом освещении одного факела каменные стены и целую кучу сена.       — Преступник ранен, господа! — Едва не задохнувшись кашлем, крикнул жандарм «братьям». — Он в подземельях!       Призрак, всего секунду назад безжалостно удерживающий в своих руках дрожащую протеже, через раскрывшийся на мостике люк действительно попал с ней прямо в мрачные подземелья. Зажимая бедро, Эрик, стиснув зубы, с ужасной болью смог подняться со стога, увлекая за собой испуганную Аминту. Он не мог признаться сам себе, что просчитался в падении. Люстра должна была всего лишь перекрыть проход, а не задеть по пути тяжелую, огромную портьеру. За это, видимо, атмосфера любимой Гранд Опера и наказала своего неудачного охранника, оказавшегося предателем. И как он мог после стольких лет приюта в этих стенах взять и совершить такую ошибку! Призрак не сказал ни слова про просчёт и без того взволнованной девушке. Кажется, кто-то действительно оказался не очень внимательным к деталям, забыв про припуск верёвки.       — Стойте! — Остановила его девушка, отрывая кусок от подола пышной юбки. — У вас бежит кровь! Нужно перевязать рану.       — У нас нет времени! — Строго прошипел Эрик играя желваками.       — Но вы не уйдете так далеко, мастер, — настаивала Кристина, вставая перед ним на колени. Она не знала, куда привязать длинный лоскут, кусая губы от волнения. — Эрик, как это делать?       — Вы издеваетесь? — Призрак зло выдохнул воздух через ноздри маски, грубо хватая певицу за руку. — Вы плохо меня знаете, Кристина. Пойдёмте!        Он смог буквально утащить её за собой, сквозь возмущения и недовольный писк. Обливаясь лихорадочным потом, фантом стискивал челюсть до боли, мягче наступая на раненую ногу. Кристина торопливо бежала за ним, держа за руку и постоянно оборачиваясь назад. А если бы она согласилась на его любовь? Вряд ли пришлось бы точно так же скакать в полумраке до подземного озера. Девушка продолжала кусать губу, еле сдерживая слёзы. Милый мастер бледнел на глазах, упрямо идя к самому концу. Мисс Даае впервые в жизни ощутила всю силу своей любви к нему, к стойкому, наглому и по-истине сумасшедшему Призраку Оперы. Прошло время и смогла понять не только ласкового, стеснительного, обходительного Эрика, но и тёмного фантома, составляющего полный образ грандиозного учителя, виртуоза и просто мужчины. Крепче сжав дрожащие пальцы, Аминта со слезами в глазах смотрела на высокого, стройного Дон Жуана, стараясь поспевать за широкими шагами. Его костюм был безнадежно испачкан в крови, её в сене и грязи; шелковистые волосы, переливающиеся от золотистого до огненно-золотистого от света попутных факелов, спутались. Они все слишком устали от тех масок, которые надевали на свои души. Эрик наконец-то устал быть надзирателем, Кристина испуганным утёнком с большими небесными глазами, виконту надоел сладкий аристократ с пышным букетом любезности.       Только Александра играла свою роль до конца, плача убегая по прохладным коридорам Гранд Опера в сторону выхода. Ужель не слышала этого властного голоса, выстрела и свиста падающей люстры? Смогла остановиться от лицезрения мрачного спектакля и уйти вовремя? Разве бросила своего Эрика в самый важный момент? Она упрямо уходила всё дальше и дальше от проклятой сцены именно потому что всё слышала, смогла досмотреть до конца и возненавидеть его всем своим сердцем. О какой любви может идти речь, если мастер добровольно выбирает всё ради счастья юной певички! Почему Кристина Даае должна радостно махать платочком с корабля, пока она не будет спать ночами, сидя с бредящим Призраком? Саше казалось в тот момент, что это была последняя ступень и теперь с неё довольно. Происходящее перешло все границы. Пусть делают, что хотят! Хоть вместе убегают из страны навечно! Девушка еле вырвалась на уличную прохладу, протискиваясь среди взволнованных, испуганных людей. Свежий воздух колол лёгкие после душных коридоров. Александра едва дошла до крайних ступеней входа в сам театр, присев возле парапета одной из статуй. Опустив заплаканное лицо в руки, балерина тяжело воздохнула, не слыша суетливого шума сбежавших зрителей, крика жандармов и приехавших пожарных в тяжеленных касках. Бестия скинула вперед спутанные кудрявые локоны, укрываясь в них, как в домике. Голова немного кружилась, мучала тошнота. Всюду творилось какое-то безумство. Люди вокруг плакали от страха, дрожали и выспрашивали о своих знакомых, с которыми пришли на представление. Жандармы готовили патрули, пытаясь выпытать информацию у очевидцев уже сейчас, пока пожарные торопливо боролись с огнём, стараясь как можно быстрее его потушить. И кто это всё устроил? Непревзойденный мастер! Бездушный и тщеславный преступник, совершивший этакую дикости ради какой-то певички! Балерина чувствовала, как по щекам бегут слёзы злости на него. И как он мог так поступить?! Разве мог?.. Александра в тот момент поклялась себе в ненависти к тому, кого кровно обожала, почувствовав, как на плечи небрежно легла какая-то крупная тряпка.       Для Кристины Даае и её спутника показалась спасительная лодка. Эрик осторожно и мягко едва подтолкнул девушку в лопатки, чтобы она скорее опускалась в судно, а сам вспотевшими руками старался распутать канат. В глазах мешались несуществующие блики. Боль теперь казалась даже привычной. Мастер взял шест, неловко ступая в лодку. Мисс Даае помогла ему удержаться, и длинная палка с приглушённым стуком коснулась дна.       Виконт торопливо мерил шагами призрачную гостиную, загибая пальцы. Ну где же они?! Рауль открывал часы, смотрел на время, хлопал крышкой и снова открывал их. А если Эрик обманул? Если бедная, напуганная Кристина окажется в месте ещё более жутком и отвратительном, нежели сырые злобные подвалы Гранд Опера? Молодой мужчина в мыслях торопил события, как мог, потому что не знал, шагнул добровольно в пропасть или выстроил мост на противоположный берег. Он едва не плакал от накрывающих эмоций, сжимая тонкими пальцами спинку дивана в доме под землёй. Какой же это был безумный и безрассудный поступок с его стороны! Как можно было отпустить нежную девушку с сумасшедшим фантомом, озлобленным на весь мир?! Рауль сходил с пути здравомыслия, запуская дрожащие пальцы в русые волосы. И ведь как она вела себя с ним тогда, когда он позвал её на танец! Что делать в таком случае? Устраивать новую дуэль или плюнуть, попытаться забыть это всё и забыть себя. Молодой мужчина едва не схватился за бутылку, вовремя шлёпнув по собственным рукам. Под ложечкой противно сосало, навевая тошноту.       Однако Кристина Даае плыла в целости и невредимости вместе со своей единственной защитой, не зная, что любимый юноша изводит себя всеми способами. Она с беспокойством держала Эрика за щиколотку, потому что не могла не касаться его. Вторая штанина медленно, но верно пропитывалась кровью, пока Призрак в предпоследних силах вёл их к выходу. Перед глазами мерцали звездочки нефритового цвета. Он облизал пересохшие бледные губы, видя маяк в виде факела, оставленный на стене у дома. Наконец, мастер тихо подошел к берегу, позволяя мисс Даае сойти на твердый камень. Девушка мужественно держала дрожащую руку, помогая падшему ангелу выбраться вместе с ней. Мастер почти сразу опустился на холодный скользкий пол, хватаясь непослушными пальцами за выпирающий булыжник.        — Эрик… Эрик, только не теряйте меня, слышите? — Прошептала певица, поднимая лицо Дон Жуана в колыбели своих ладоней. Нежные пальчики прикоснулись к выбритым, ароматным щекам, теперь уже прокрытым липким потом. — Эрик, скажите что-нибудь!        — Я в порядке, — слабо кивнул фантом. — Идите, Кристина. Теперь вы наконец-то свободны        — Эрик, вы обещали мне, что мы потом поговорим…       — Ну не сейчас же! — Хрипло усмехнулся мужчина, переведя дыхание, вновь поднимаясь на уставшие, дрожащие ноги. Рана невозможно пульсировала, вынуждая Эрика пригнуться.        — Нет-нет, сейчас, пожалуйста! — Упрашивала певица, беря его за руку. — Я больше вам не смогу этого сказать.        — Что? — Тихо спросил он. — Чего ты ещё хочешь? — Прошипел Призрак, устало сверкнув янтарным взглядом на дрожащую девчонку, кусающую от нервов губы.        — Я люблю вас! — Горячо шепнула Кристина уткнулась носом в широкую грудь, стиснув руки кольцом на узкой талии. Она привстала на носочки, задирая голову и быстро целуя острый подбородок. — Я всё-таки люблю вас, Эрик! Спасибо, спасибо вам за всё-всё, что вы сделали…        — Виконт! — Тяжело позвал мастер, чувствуя в глазах слёзы. На что ему теперь она? Он уже всё давным-давно разрушил и спасти, кажется, не в силах. Эрик звал господина виконта, чтобы он забрал свою невесту как можно скорее, пока она окончательно не сошла с ума от перевозбуждения. Однако Рауль не вышел. Мисс Даае продолжала отчаянно стискивать его в объятиях, тихо плача в складки посеревшей рубахи. Призрак скривил губы, почти невесомо укладывая кисть на её светлую курчавую голову. — Виконт! — Позвал он намного громче, немигающим, масляным от слез взглядом смотря перед собой, но ничего не видя.        — Простите меня, Эрик… — Беззвучно рыдала певичка, захлебываясь в словах, которые хотела высказать. — Ради бога, простите меня, мой мастер.        — Где вы были раньше, милая мисс Даае? — Риторически спросил Эрик. Виконт смог очнуться от своих заблуждений, торопливо выбежал к паре и замер от увиденного. Его хрупкая невеста сжимала напряженный торс бывшего учителя, уткнувшись носом в курточку винного цвета. Рауль скоро подошёл к ним, не зная, радоваться или злиться, самому схватить её за локоть или уйти, оставив с другим. — Забирайте, господин де Шаньи, — Фантом отцепил одну женскую ручку от себя, неприятно её вывернув. Кристина всхлипнула от боли. — Кажется, теперь она уже точно ваша.        Месье виконт крепко притянул дрожащую Аминту к себе, завернув в собственный сюртук. Мисс Даае смотрела на нервозного мастера, запоминая болезненный блеск янтарных глаз, от которых бежала по телу дрожь; запоминая бледные губы, покрытые множеством маленьких ранок; впитывая в себя этого дерзкого Дон Жуана на последних нотах.        — Чего вы смотрите на меня, как на танцующую собаку цирке?! — Недовольно шепнул фантом. — Идите же скорее отсюда! — Он снова опустился на каменный пол, чувствуя, как неминуемо кружится голова.        — Но вы ранены! — Вскричала Кристина, почти падая к нему на колени. Рауль едва удержал её, хорошенько тряхнув за плечи        — За всё нужно платить, — еле слышно ответил мастер. — Уходи.        Юноша благодарно кивнул поникшему Призраку и смог силой увести рыдающую невесту в дом, чтобы та смогла быстро переодеться во что-то менее привлекающее. Завернув её в длинный черный плащ, который пришлось позаимствовать у хозяина подземелий, молодой мужчина пытался вернуть мисс Даае в чувства, но та упрямо испепеляла взглядом выход из дома Эрика, кривя губы в новом приступе плача. Виконт взял в одну руку сумки, а другой крепко сжал пальцы молчаливой Кристины.        — Скорее, милая, скорее идёмте! — Горячо шептал он, не столько ей, сколько себе. — Нам нужно успеть скрыться на квартире, которую я выкупил на сутки. Дождёмся утра, вы сможете отдохнуть, а рано утром на этот адрес придет экипаж до порта.        — Эрик… — Хрипло шепнула девушка, в последний раз взглянув на сутулый силуэт почти невидный из-под большого капюшона. Она не слушала Рауля, да и когда ей было! — Эрик! — Громче крикнула она, но мастер не обернулся на этот тонкий голосок.        — Не позорьтесь, Кристина! — Шикнул молодой мужчина, уводя её дальше и дальше от фантома. — Хватит с нас всех этого спектакля.        Эхо от шепотков затихло, вдалеке скрипнула калитка, свидетельствуя о том, что пара успешно достигла выхода на улицу, оставив Эрика совершенно одного. Призрак старался не терять сознание, слыша на противоположном берегу громкий рев голосов. Возможно, не так скоро, но жандармы и те люди, которые просто больше всего жаждят мести, накроют его мирное пристанище. Кто знает, быть может, где-то среди взволнованной толпы есть его любимая танцовщица. О, одно только упоминание о коварном бесёнке вызывало бурю гнева и сожаления. Нужно двигаться дальше. Даже если дерзкая девчонка стоит во главе группы возмездия, она не должна так просто… Да разве может она после всего так предать его?! Что за мысли! Неужели любимая Саша встанет на сторону противников своего Эрика?! Но ведь он предал её. На самом деле он действительно предал её, сделав для другой всё возможное и ничего для дерзкой, упёртой и единственной. Разве не знал, что она предупреждала его о последствиях потакания мисс Даае? Вздохнув, мужчина смог подняться на четвереньки, с которых едва встал на длинные дрожащие ноги. Мастер, хромая, потушил факел у подземного дома, во мраке двигаясь на едва видный свет вдалеке. Пройдя половину пути склизкого коридора, фантом тихо прорычал, снова от боли опускаясь на грязный пол.        Эрик впервые за последнее время плакал, держась за больное бедро и прикусывая губу, чтобы не дай бог не издать наводящего на себя звука. Слёзы градом скатывались по напряжённому, испачканному лицу, обжигая морщинки у сощуренных уголков глаз, опаляя пламенные скулы и падая на грязный костюм. Так получилось, что навалилось всё сразу, к чему мужчина просто-напросто оказался не готов. Он страдал тихо, сжимая пальцами кровоточащую рану и видя перед собой один единственный образ, который «выцепил» в последний раз. Призрак видел свою настоящую Аминту, видел блеск кудрей, вздымающуюся грудь, дрожащие влажные пальцы, которые она закручивала непонятно как, не смея оторвать зрительного контакта. Как бы мастер желал, чтобы те самые руки были здесь, чтобы они огладили плечи, коснулись больного места и помогли встать, но вместо бархатных ладоней тело, сгорающее в ментальной агонии, холодил редкий ветер, топил полумрак и холод, заставляющий дрожать каждый мускул. Жандармы были уже близко — он видел свет злобных факелов сквозь тонкие веки, обливаясь каплями пота. Или это в глаз плясали дикие искры, от которых кружилась голова? Невыносимая боль от проклятой пули парализовала почти что всю ногу, так что пришлось прокусить губу до крови, чтобы встать без вздыханий и стонов. Челюсть мелко дрожала, так что фантому приходилось давать себе несколько секунд, чтобы расслаблять напряжённое тело и снова идти дальше, опираясь на влажные стены горячими ладонями, пытаясь схватиться за гладкий, покрытый кое-где мхом камень, чтобы не упасть прямо на половине пути. А слёзы всё продолжали бежать по температурным щекам, то ли раздражая, то ли успокаивая.       Он рыдал, как побитый пёс, ковыляющий от тирана-хозяина; рыдал молча, терпя и сглатывая; рыдал куда глубже, чем просто физически. Голоса толпы слышались, как будто были где-то в прострации. Эрик свернул в проход на улицу Скриба, видя вдалеке неяркие блики жизни на улице. Это утро было его последним в Париже, в театре, во Франции. Солёные капли блеснули на испачканной чёрной маске в приглушённом оранжевом свете. Мужчина продолжал идти сквозь дикую боль, утирая слёзы грязными пальцами и заставляя взять себя в руки, чтобы не появиться перед персом с побеждённой миной. Жизнь оказалась куда сложнее и проворнее в который раз, показывая исчадию ада его место. Измождённый, он добрался до конца коридора. Эрик остановился в пяти метрах от выхода, держась за холодный камень ладонью. Любовно огладив стены театра, он нашёл в себе силы невесело улыбнуться, прощаясь с местом, подарившем ему всё. Призрак тяжёло вздохнул, стискивая скулы от боли в ноге и мечтая о паре стопок отменного чистого виски, дабы заглушить боль. Встретившись через несколько минут с обеспокоенным персом, фантом позволил поддержать себя за руку и усадить в карету. Доехав до квартиры восточного знакомца в заранее подготовленном экипаже, он едва не двинулся разумом, молчаливо увядая от ранения. Лёгкие кислород, казалось, сжигал, пока солёные капли срывались с смольных ресниц, опаленных поджигом выкуренных сигар. Впереди был ещё целый день, проведённый в поту и беспамятстве, в извлечении пули и обеззараживании кровоточащей дыры. Вечером того же числа Эрик, ещё бледнее прежнего, и обеспокоенный дарога Мазендарана покинули страну, оставив за плечами пепелища* Гранд Опера.