Птичья клетка

      Раннее утро. Лучи солнышка, которое лениво встаёт из-за горизонта, слабо светят сквозь тюль, еле-еле колышейся от прохладного ветерка, приносящего в комнату не только приятный холодок, но и утреннюю свежесть. Лениво нежась под пуховым одеялом, накрывавшим всё тело, кроме головы, наслаждаюсь последними, от того и сладкими, минутами сна; глаза смыкаются, стоит их только приоткрыть, а тело как магнитом притягивает к мягкой кровати.       —Хэй, Вика, вставай, —внезапно над моим ухом раздаётся шёпот, а потом я чувствую, что меня несильно, но настойчиво трясут за плечо.       —Брент, какого чёрта? —прищурившись резко поворачиваюсь к брату, готовая вот-вот накричать на него. От раздражения в груди я уже проснулась и меня это злит ещё больше! Слишком рано, можно было ещё полежать в постели, так что приспичило этому дураку?       —Тсс, —мальчишка приложил палец к губам, показывая этим жестом чтобы я молчала, —тихо переодевайся и выходи на улицу, —будто уж прошипел он. На цыпочках обойдя места на которых есть скрипучие половицы, брат вышел из нашей общей комнаты. Интерес костром загорелся во мне, по этой причине я быстро встала с койки, потянулась, да так, что спина захрустела, и схватила со спинки стула свою ежедневную одежду: платьице цвета голубики с тоненькими бретельками и плетёные, с ромашками на ремешках, сандалии. Я покинула комнату, остановившись на лестнице, ведущей на первый этаж, чтобы посмотреть в сторону родительской комнаты. Дверь, ведущая в их комнату—единственная в своём идеальном состоянии, остальные двери в нашем доме либо потрескались от времени, либо с них, как рыбья чешуя, крупными кусками отваливается краска. Сейчас, наверное, шесть-семь утра, потому что папа с мамой всё ещё спят. Привыкшая просыпаться под шум на кухне, для меня необычно слышать тишину. Всё кажется таким странным, привлекательным: никто не ходит по первому этажу, не звучат громкие голоса отца и брата, не раздаётся ласкающий слух смех матери. "Пора идти. Братишка ждёт". —оставляю свои мысли о тишине дома, а сама поспешно выскакиваю на улицу.       Напротив двери стоял брат, весь дёрганный от волнения, прижимает к своей груди узелок странной, похожей на бутыль, формы, а сам он будто кот внимательно смотрит по сторонам, да поцыкивает.       —Что так долго? —выпалил он, смотря мне за спину, —хорошо, пошли, —произнёс паренёк, быстро взяв меня за руку. Вяло реагируя, всё ещё не проснувшись окончательно, еле передвигаю ноги по блестящей от утренней росы тропинке из мелких камешек и травы; Брент сильно торопится, крепко сжимая свободной рукой мою, он даже не думает сбавить темп.       —Эй, —перешагиваю через палку, валяющуюся под ногами, —зачем мы идём в сторону леса так рано?       —Я подслушал разговор отца, когда он выпивал с друзьями, —быстро отозвался Брент, —они что-то говорили про алкоголь и связь, мол, если выпить вместе чашу сакэ—станешь братом своему собутыльнику, —не поворачиваясь лицом ко мне, мальчуган завёл меня на территорию леса.       —Брент, не говори мне, что ты взял спиртное папы, —внимательно смотря под ноги и по сторонам, дабы какая-нибудь ветвь мне по лицу не хлестанула, обеспокоенно спрашиваю, наверное, очевидное. В этой местности мы с братиком были не первый раз: наш дом расположен совсем близко как к морю, так и к небольшому лесу. Опушки высоченных деревьев с толстыми стволами, почти не пропускают свет, из-за чего поляна, находящаяся впереди по-особенному подсвечивается, будто говоря: "Тут тебе не будет страшно". Я люблю приходить к этому месту, потому что здесь пахнет по-другому—дышать очень легко, нос не режет солёный запах моря; лёгкие как будто полностью насыщаются кислородом, от чего можно вдохнуть полной грудью. К тому же, над головой не летают громкие чайки и не режет слух их крики. Я люблю море, но иногда душа и тело требуют разнообразия.       Я, вырвав руку из некрепкой хватки брата, вперёд него выбегаю на просторную полянку, расправив руки по сторонам, купаясь в ярких солнечных лучах. Деревья словно образуют круг, позволяя хоть здесь насыщаться солнечной энергией зелёной травке, абсолютно обычным цветам и маленькой живности, обитающей в этих зарослях. Нежный тёплый летний ветерок колышет необыкновенно лёгкий, словно пёрышко, подол платья, которое щекочет голые лодыжки. От приятного чувства мурашки прошлись по рукам.       —Вика, иди сюда! —окликнул братишка, расстилая на земле, сидя в тени под кроной очень старого дерева, кухонное полотенце, что несколько минут назад служило нам узелком. Меня будто с силой вырвали из сказочного спокойствия, вернув в реальный мир. Я осталась стоять на одном месте, озадаченно смотря за тем, как мальчишка крутил в руках большую бутыль папиного сакэ: зеленоватое стекло блестит на солнышке, будто драгоценный камень. Внутри меня возникло чувство...я не знаю, оно слишком странное: мне страшно и любопытно одновременно.       —Брент, ты украл это из подвала? Нам же нельзя туда заходить, —осторожно, стараясь спрятать свою неуверенность, скромно усаживаюсь на земь, неловко начиная разговор; руки слегка дрожат и от мыслей о том, что братик может это заметить—прячу их в высокой траве, словно опираюсь на них. Брент сосредоточенно посмотрел на две чашечки, из которых папа выпивает сакэ. В моей голове не укладывается, что из чего-то столь маленького, можно наслаждаться питьём, например, травяного чая будет слишком мало...       —Не бойся, —небрежно разливая дрожащими руками спиртное по чашечкам, которые не слишком надёжно, а именно под наклоном, стоят на полотенце, произносит братик, —папа даже не узнает о пропаже. Мы и пить много не будем—всего по маленькому глоточку и всё. Голос брата хоть и был насыщен привычной уверенностью, но мне от этого спокойней не становилось. Я боюсь последствий в любом случае, однако, всё равно аккуратно, чтобы не разлить сакэ, поднимаю руку на уровне глаз, ожидая, пока Брент сделает то же самое; я часто видела, как папа делает некий обряд, стукаясь краями чашечки с другими людьми—не знаю зачем, но это, наверное, традиция как молиться перед приёмом пищи.       Вместе со звонким стуком, раздавшимся, казалось бы, по всем окрестностям, лес будто ожил: подул тёплый ветерок, срывая с деревьев зелёные листья, которые будто снег медленно, кружась в воздухе, попадали вниз; зашелестела трава и показали свои певучие голоса птички. Неуверенно смотря на прозрачную будто вода жидкость, источающую едкий запашок, я исподлобья покосилась на братика, который мигом опрокинул чашу сакэ, зажмурившись и скорчив такое лицо, словно рыбьего жира хлебнул. "Была не была..." —набрав как можно больше воздуха в лёгкие, спеша заливаю в себя алкоголь, сглотнув его как чайка рыбёшку. Горечь не сразу дошла до языка, но потом меня всю передёрнуло, мурашки прошлись по всей спине, а сама я, не сдержавшись, высунула язык со звуком "бе".       —Как трава, фу, —недовольно бубню я, уже мечтая перебить этот привкус во рту.       —Но теперь мы закрепили наши обещания сакэ, —совершенно неожиданно обрадовался Брент, ложась спиной на прижатую его же ногами траву. Я с удивлением посмотрела на него, но ничего не сказала. Непонимание с какой-то щепоткой радости смешалось у меня в груди, от чего как-то съязвить не получилось...всё же, братик такой умный и добрый.