Выключите это чёртово Солнце

       — Кёя, — зашептала я из темноты, с удовольствием потягиваясь и замечая, как взгляд судорожно дёрнулся в мою сторону и скользнул по смуглому оголённому плечу после чего переполз на выпирающие ключицы. Молодой мужчина окончательно отвлёкся от бумаг и повернулся ко мне, скрещивая руки на уровне груди. Я сама едва подавила горячий вздох: дома Кёя ходил в свободной летней юкате, а сидел в прекрасной позе — позе лотоса, скрещивая ноги — и совсем не заботился о моём состоянии. А мне каждый раз плохело, когда я видела бледную кожу внутренней стороны его бедёр, и постоянно порывалась стащить с него надоедливую ткань.       Кёя был сексуальным. Нет, не так. Он был, блядь, мега сексуальным — постоянно этим пользовался, получая огроменные скидки в магазинах лишь за расстегнутую верхнюю пуговицу на рубашке, а иногда совсем невовремя забывал о подобной своей особенности. Вот и сейчас он не чувствовал себя скованно, спокойно просиживая задницу за котацу и документами. А у меня внутри всё чесалось от желания, потому что я знала, почему именно он себя чувствует свободно. Этот говнюк не носит бельё дома! У меня во рту всё пересыхает от вида его торса, обтянутого тёмной тканью боксеров зада и паха, а тут я знаю, что он голый — и даже вижу — и не могу ничего сделать, потому что бумаги-бумаги-бумаги. Херов Савада, чтоб ему Реборн во время течки средний палец показал и оставил одного, мол, давай сам.       В комнате дико пёрло горькой корицей — я настолько привыкла к запаху Кёи, что он начал мне не просто нравиться… Он возбуждал меня. А отсутствие на альфе одежды всё только усугубляло.        — Кёя, — повторила я жарко и облизнула горячим языком зубы, задевая выпирающую из-за клыков губу. Хибари тут же отвернулся. — Я хочу.       Взгляд Кёи на мгновение вновь вернулся ко мне, словно это «я хочу» его весьма озадачило, однако тут же в его зрачках вспыхнуло что-то тёмное, что мигом растеклось по радужке, превращая её в раскалённую сталь, которая кипела и бурлила внутри.        — Я на работе, — бросил он, чиркая что-то на бумажке.       Наплевав на всё, я просто встала и подошла прямо к нему. Кёя поднял на меня глаза, смотря снизу-вверх, и проскочившее во взгляде дикое желание едва не заставило мои ноги подкоситься, но я только мягко упала на рядом с ним и наклонилась к самому уху:        — Нахуй работу. Савада запряжет Ананаса, он там всё равно ничем не занимается, кроме шашней с варийским боссом… — вместе с моим дрогнувшим голосом дрогнули и ресницы Кёи. Мой прежде грубоватый меццо-сопрано дал петуха, а сухость в горле только ухудшила ситуацию. — Хорошо, если ты не хочешь, то я… — тут же пошла на попятную и попыталась, однако почувствовала на своей талии холодные ладони, которые даже через ткань обожгли и заставили подавиться горячим воздухом.       Хибари резко притянул меня к себе, тут же распахивая юкату — морозец пронёсся по оголённой коже. Однако горячие мягкие губы, мигом прижавшиеся к моей груди, тут же полностью захватили мою голову и не до холода тут же стало.       Кёя прикоснулся языком к затвердевшему бурому соску, вырывая у меня шумный вздох, за которым последовал развязный звонкий стон — острые клычки прикусили самую бусинку, а холодные пальцы мигом оказались на бугорке ниже паха. Несмотря на то, что я всё была в трусах, ощущения оказались чересчур яркими, а увеличивающееся давление на определённую точку заставило меня вцепиться в уже оголённые кёины плечи ногтями.        — Блядь, — всхлипнула я, а Кёя провёл языком по моей нижней губе, словно пытаясь сорвать застывший стон.       Я потянулась к нему и тут же отвлекла мужчину поцелуем, одновременно с этим надавливая коленом на внушительный твёрдый бугор, который до этого чувствовала под собой. Кёя зарычал мне в губы. Тянуть больше не было смысла — я рванула с него юкату, замечая, что тот уже успел развязать пояс, поэтому она слетела так же легко, как стон вылетает из приоткрытого рта. В комнате, казалось, поднялась температура на десятку градусов, горячий и будто раскалённый воздух рвал лёгкие, в нос старательно забивался вишнёвый запах вперемешку с горькой корицей.       Пальцы Хибари зацепились за резинку моих трусов, после чего резко дёрнули вниз — однако ничего не случилось. В ту же секунду я почувствовала, будто куда-то падаю, и последним, что я увидела, было скрытое за розоватым туманом лицо Кёи.

***

      Откашлявшись от сладковатого дыма, послевкусие которого оседало на языке приторной жвачкой, я вдруг распахнула глаза, тут же, впрочем, их закрывая от сильного жжения — и поняла, что нахожусь явно не дома, а острые бёдра Кёи сменились жестким холодным полом, который холодил разгорячённую кожу и остужал ничего не соображающую голову.        — Прикройся, — посоветовал мужской голос. Я почувствовала, как щёки вспыхнули, после чего раскрыла веки и подняла глаза — и тут же ощутила прилив облегчения, наткнувшись на насмешливый изумрудный взгляд. Хаято! — Мы вам помешали?        — Пиздюк, — добродушно выругалась я, впрочем, следуя совету и запахивая юкату, которая, слава всем богам и дьяволам, не осталась в прошлом. Точнее, в настоящем… Сложная это херня — время.        — Я бы вот тут поспорил, — так же легко ответил Гокудера.       Я окинула омегу оценивающим взглядом и отметила, насколько сильно он изменился: чуть вытянулся, перестал отращивать каре и даже потерял подростковую остроту в чертах лица. Тот, словно только этого и ждал, гордо улыбнулся и махнул ладонью над своей головой, намекая на то, что, наконец-то, перерос меня, о чём так долго мечтал.       Сравнил! Сколько там ему? Под тридцатку? Естественно, он меня перерастёт! Вроде взрослый мужик, а ведёт себя хуже ребёнка, ей богу.       Мою попытку огрызнуться прервала телефонная трель и вибрация, от которой телефон медленно пополз со стола. Омега тут же приложил палец к своим губам, призывая к тишине, и тут же сделал жест раскрытой ладонью, мол, подожди.       После произнесённого жалобном, плаксивым тоном «господин Хаято», мужчина тут же насторожился и смежил светлые тонкие брови, из-за чего на его лбу пролегла морщина.        — Да… Что-то с Элмой? — тут же подскочил Хаято. Мне оставалось только кидать косые взгляды в его сторону и догадываться, о какой это там «Элме» он так волнуется. Омега вдруг побледнел, а затем потемнел лицом — он оскалился и зарычал, демонстрируя длинные тонкие клыки. — Вы совсем охренели там?! У ребёнка аллергия на персики, я это раз восемь говорил, где были твои уши, которые ты ссаниной промываешь?! — с того конца трубки звонко заплакала какая-то девушка. Гокудера отключился и, прежде чем выскочить за дверь, в спешке натягивая пиджак на плечи (что примечательно, надевал он его изнаночной стороной), кинул мне: — Следи за Базукой и ни в коем случае не давай детям!        — Детям?.. Хаято!       Он точно не забыл, что я из прошлого, нет?! Я не из Джильо Неро, простите, не могу всё знать и даром гадалки не обладаю!       Я беспомощно прижала всунутое мне в руки недооружие, после чего медленно расслабилась — прошло уже точно минуты полторы, мне осталось посидеть тут совсем немного, и я вернусь в своё время. Но вещица в руках всё-таки привлекла моё внимание — она была всё ещё тёплой после недавнего использования, а краска на ней, казалось, совсем старая, в некоторых местах её можно было даже отколупать ноготком. Что я и попыталась сделать, однако топот ног едва не заставил меня подпрыгнуть на месте, будто вора, которого застали на месте преступления. Хаято так быстро вернулся?..       Дверь вдруг резко распахнулась, а в проёме мелькнул чёрно-белый водоворот, который издавал воинственные пищащие звуки. Сцепившиеся до этого в клубок дети вкатились в комнату по отдельности и кинулись в мою сторону, а мне только и осталось, что растерянно стоять, пока малышня кружила вокруг меня рассерженными коршунами, словно перед рождественской ёлкой.        — Ма-ам, Сецуна опять не даёт мне мои игрушки, — захныкал мальчик, цепляясь крохотными пальчиками за полы юкаты, которая и без того держалась лишь на добром слове и готова были вот-вот соскочить с бёдер вместе с трусами. Я спешно подтянула сползающую с плеча юкату и неловко прижала ладони к груди — из-за отсутствия лифа бурые затвердевшие соски просвечивали через лёгкую ткань.        — Не ври! — сердито вспыхнула девчонка, дёргая меня за локоть и тыча в мальчишку пальцем, мол, посмотри на этого маленького подлеца. — Мама, Юта опять врёт!       Я резко отшатнулась и прижала Базуку Десятилетия к себе, словно защищая сочный кусок мяса от окруживших жертву хищников. Малышня захлопала глазами. Если сложить дважды-два, то… Это мои… мои, ну, эти, дети? Что было весьма странно — если рождение одного ребёнка я бы пережила, то вот второй явно меня если не убил, то к инвалидному креслу приклеил точно. А, судя по реакцию карапузов на мои здоровые ножки и вообще живую моську, ничего такого у нынешней Сасагавы Рёко не наблюдалось.       Сецуна была точной копией меня, с поправкой, конечно, на возраст и длину волос. Блядская тёмная платина у неё торчала во все стороны и свисала едва ли не на плечи, глаза у неё были тёмно-серыми, цвета расплавленного олова — кожа здорового, нежного цвета, а жёлтая бандана, благодаря которой чёлка не лезла девочке в глаза, едва закрывала светлые брови. Те будто кто-то расчесал ножичком, оставляя пустые места… Зато я-то знала, что это такая мода у молодёжи. Значит, мы дошли до времени моей смерти? Готова поспорить на сотню, что она снимается в Лайке под русское «мой папа начальник полиции».        — Мама? — позвал тоненьким голоском названный «Ютой» мальчишка.       На меня он похож не был от слова «вообще»: волосы у него были чёрными, чуть растрёпанными из-за недавней схватки с девочкой-альфой, узкий разрез глаз цвета расплавленного олова — скорее, чистый Кёя. Вот только… «Юта» был омегой. А мы с Хибари стопроцентные альфы.        — Мама? — напряглась и Сецуна, однако тут же подскочила, стоило большой мужской руке упасть на её плечо. Девочка втянула голову и обернулась на Кёю — для того, чтобы заглянуть ему в глаза, мне придётся задрать голову, чего уж говорить о ребёнке-полторашке.       Появления «отца семейства» не заметила даже я, поэтому теперь только и оставалось, что без зазрения совести пялиться на эту порно-звезду. Если Кёе и давали скидки в магазине, то этому за расстёгнутую пуговицу явно отдают всё бесплатно, ещё и доплачивают, мол, приходите ещё.        — Юта, — мужчина мягко провёл рукой по волосам растерянного Юты, чуть растрёпывая небрежный чёрный ёжик, и привычно пожурил всё ещё ничего не понимающего ребёнка: — Ты же знаешь, что сестра просто так никогда не станет забирать твои игрушки. Ты опять напугал её своими куклами? — мальчик виновато надул губы и щёки, становясь похожим на мягкий пухлый мячик или разгневанную фугу — не хватало ещё парочки кряхтящих звуков, которыми рыбы обычно пытаются показать свою не беззащитность, раздуваясь до размера крупного шара для боулинга. Хибари обернулся к всё ещё сердито нахмурившейся девочке, которая свела светлые брови к переносице и щурила на ребёнка тёмно-серые глаза — в ней угадывались лёгкие черты Кёи, когда тот был раздражён. Он точно так же закусывал щёку с внутренней стороны, пытаясь сдержать какую-нибудь колкость. — Сецуна, ты старше. Я не заставляю тебя спускать ему всё с рук, но помни про то, что Юте ещё даже шести нет.       Сецуна надулась.       Кёя выглядел так мягко и по-домашнему, что у меня защипало глаза. Он умело растрепал детям волосы, после чего мягко подтолкнул в сторону выхода. Стоило двери мягко хлопнуть за моей спиной, он обернулся ко мне и склонил голову, будто приветствуя старого друга, однако глаза у него блестели нежностью. Он был действительно каким-то… мега-домашним. Неужели я такая же?.. Ну уж нет, если я здесь домохозяйка, то сброшусь со скалы сразу же, когда вернусь обратно в настоящее.        — Рёко.        — Это… мои дети?        — Наши, — поправил мужчина и пригубил из кружки, от которой оглушительно пахло зелёным чаем. Видимо, шумом дети помешали его работе, за которой он вёдрами пьёт чай или кофе, поэтому так и вышел — в домашних тапочках, юкате и испускающей пар чашкой.       Я нахмурилась, вспоминая напрягшее меня одно «но»:        — Но Юта…        — Юта наш сын. Теперь. — Кёя поставил кружку на чересчур высокий котацу, после чего присел в кресло и скрестил ладони, переплетая пальцы и образуя замок. Вопрос будто был ему неприятен, но одновременно с этим его нужно было явно прояснить. — Он мой племянник по линии главы клана — моего отца. Тебе не нужно знать, как он оказался у нас, но знай, что он принял тебя. Ты ведь заметила? Юта называет тебя матерью, — я подавила улыбку. Заметивший это Кёя скрываться не стал и растянул уголки губ в доброй ухмылке, хотя раньше от него даже на комедиях слабой улыбки не дождёшься. — Даже если у тебя есть вопросы, на них ответить я не смогу. Во-первых, мало времени, во-вторых… Не хочу.        — Ты такой приторный, аж пиздец, — честно призналась я и высунула язык, мол, фу, как сладко. Хибари говорил много — слишком много для себя, мне даже как-то не верилось, что этот тот самый Хибари Кёя, гроза подворотней и ночной кошмар хулиганов.       Мужчина улыбнулся ещё шире и медленно поднялся, делая нашу колоссальную разницу в росте вновь заметной. Тягучие движения напоминали хитрую пантеру, которая затаилась где-то в кустах и теперь выжидает, дабы накинуться на свою жертву.       Хибари пригнулся и, едва не задевая губами мои скулы, горячим, возбуждающе низким голосом прошептал:        — Знала бы ты, что я вытворяю в спальне, не разбрасывалась бы такими фразами.       У меня перехватило дыхание: одно дело, а другое — услышать у себя над ухом мягкий бархатистый шёпот, от которого сердце ухало в пятки, и утонуть в горькой корице. Не успела я и слова произнести, в голове что-то щёлкнуло — и я вновь потонула в розовой дымке, от которой хотелось прочистить носовую перегородку и расчихаться всласть.

***

       — И что же ты там увидела? — терпеливо бросил Кёя, стоило мне мягко приземлиться на кровать. Его это явно не интересовало, мол, а чего он сам там не видел? Много, Хибари, ты даже не представляешь, как много.       Тот был мало-мальски одет, видимо, постеснялся взрослой тёти в виде моей старшей версии, однако ладони уже полезли к поясу юкаты, дабы скинуть её с себя. Противореча себе, которая и затеяла этот секс-марафон, я резко остановила его взмахом ладоней и виновато улыбнулась на растерянный взгляд.        — Детей. — честно призналась я, а брюнет замер на месте и даже, кажется, его зрачки расширились от удивления.       Чтобы добить мужчину, я повторила:        — Хаято, тебя… детей. Наших, — глаза Хибари блеснули, но я не придала этому особого значения — он ведь тоже не хочет торопить события и обзаводиться карапузами, верно? Думая, что волноваться не о чем, я продолжила: — Старшей из них девять, поэтому, Кёя, сегодня без секса… Ах, Кёя! Ты чего? Погоди!.. Д-да, блядь, Кё… М-м!..