Игра во время

      Время для Китти текло странно. В периоды, приближенные к тому, в котором она родилась, оно брало своё и девочка взрослела, пускай и едва заметно, но "перерастание" проблем, вопросов, увлечений происходило раньше. Умом она скоро тронется от старческого маразма и дело с концом...       Кончину последнего своего друга она видела собственными глазами. Родная сестра повредила голову и без того больную.

***

      Он не назвал имени потому что не помнил и вспомнить боялся. Тело. Мясо. Просто инструмент в алчущих до власти руках.       Потерянный... он был именно таким, когда Чешир довелось видеть его "сбой". Нес какую-то чушь, за что был подвергнут "обнулению" — особо жестокая вариация электро-судорожной терапии, доводящая Его до амнезии. Но чушь эта... Китти узнает что она значит.       Разлука была не долгой — новая операция, проводимая советскими службами должна была предоставить перевес Союзу, в холодной войне. Нужно было "убрать" кого-то из американских политиков и Солдата, так называли будущего... товарища(?) Чешир, пришлось подключать к миссии.       Что полуребенок забыл в политической вакханалии?       В каждой "новой жизни" Китти будто жила всегда. Необходимый набор навыков был причитающимся дополнением. Она знала тех, кого должна была, она имела то, что всем полагалось и никогда не задавала вопросов. Сестра это называла "игрой", например, в карты. Плохие они или хорошие, ты должен держаться "на поле".       Пока Ларита разрабатывала стратегии, вела тактические расчеты и планирование, Китти молча копошилась в "трюме", именно на трюм было похоже помещение без окон, только с люком в соседнюю комнату со всегда выключенным светом, и алюминиевой обшивкой стен. Работа у неё была простая — изредка чинить Солдата. Вероятно, из-за исхода одной из операций или ещё по каким-либо причинам, у того левую руку заменял стальной протез. Механизмы нужно было смазывать, подкручивать, дорабатывать. Этим Китти и занималась.       Мужчина, на вид не переступивший даже порога тридцати лет, всегда молчал. Только кивал в ответ на вопросы Чешир, заданные из вежливости. Это странно — глаза, всегда полные усталости, обреченности и абсолютного непонимания происходящего, больше тебя не узнают. Три месяца назад они почти начали казаться живее, но после обнуления могут лишь бесцельно глядеть в стену, потому что жалеть себя нельзя, значит и с закрытыми глазами сидеть не положенно.       А потом он вспомнил... Кричал, сдирал правую ладонь в мясо, чуть не на стенку взбираясь от месящих мозг воспоминаний. Вспомнил, когда Китти чуть сбила настройки мощности электрического стула, специально, разумеется. Сниженная, но ощутимая боль вывела Солдата из транса, а так же выкорчевала воспоминания, зарытые глубоко в подсознании.       Чешир молча наблюдала за метаниями полуживого человека, загибающегося от того, что тело пытаются поделить между собой сразу двое: убийца и кто-то первоначальный. Молча приволокла его измотанного к стене, молчала, не вызывая охрану. — Джеймс.       Его хватило на то, чтобы назвать собственное имя. В этом есть своё волшебство: имя — это рычаг. Внушение куда эффективнее с его применением. Китти опустит ладонь на его плече, сожмет ободряюще, а не больно.       Серые глаза встречаются с такими же серыми. Обоюдное согласие — не выдавать друг друга "верхам" — дало надежду на спасение.

***

      Побег не то чтобы был спланирован, всё казалось более-менее понятным и без того. Миссия завершена, Джеймсу, "Солдатом" Чешир его больше не называла, якобы прострелили бионику, специалисту, Китти, направили боевую единицу для починки.       Залатать сверхчеловека не трудно. Спрятать сверхчеловека под кепкой охранника ещё проще. Удобно иметь доступ к многочисленным ресурсам секретных служб.       Характерные сиреневые локоны спрятаны под фуражкой, девичье тело скрывает мальчишеская форма. Китти тянула именно только на мальчишку.       Джеймс пережил подъем от лаборатории до лифта, спускающегося на сто метров под землю, в бункер, на удивление легко. Даже убедительно. Никто ничего не заподозрил.       До железной дороги, не до станции, около тридцати миль. Мужчина стойко выносит холод и снег, забирающийся чуть ли не под веки, несущийся в лицо со скоростью ветра, сдирающего кожу с костей. Китти, кажется, нахваталась в древнем Риме стоицизма — кожа болела от пронизывающих иголок мороза, колени не гнулись, плоскостопие напоминало о себе каждым шагом, "рвущим" мышцы, но даже говорить об этом товарищу не хотелось.       Рельсы блестят под синим солнцем как спасительный оазис в пустыне. Рельсы дрожат, паром пышет поезд вдали. Раня руки, беглецы цепляются за балки вагона. Опасно и глупо, но иначе их могут поймать раньше, чем проедет следующий состав.       Солдат рванул створки бионикой, швыряя Чешир внутрь — не до нежностей. В деревянных ящиках товарняка грохочет сырье оружейной промышленности. Говорить совсем не выходит — не слышно, не хочется.       Китти не знает зачем бежала. Не знает зачем вытащила Солдата.       Знает, но "гнёт собственной причастности к дефективной политике" и "сил нет смотреть на то, как живого человека калечат изнутри" — мало убедительно.       Чешир на вид четырнадцать. Она почти и не чувствует противоречий с внешним возрастом, но от этого побег казался немыслимым. Ларита погрязла в этом вареве шпионажа, ядерной инженерии, ревности. От неё хотелось освободиться бежать.       Разгрузка на станции осуществляется через пол часа, по прибытию товарного поезда. Уиттейкер перезаряжает пистолет, целясь в голову Солдата прямо на перроне. Она видела их, она ждала их, она разможжит ублюдку мозги за то, что запудрил их младшей.       Китти вынимает медицинский скальпель, надеясь этой "зубочисткой" спастись с товарищем от сестры. Та усмехается, опуская оружие, и произносит неизвестный Чешир набор слов.       "Код" — мысль посещает её уже после холодного заключения Уиттейкер: "Товарный вагон".       Джеймс теряет человеческий облик, превращаясь в того самого Солдата. Ему приказывают задушить Китти, и ледяная бионика впивается в горло.       Механик мечется, вырывается, бьется, её скоро изживёт асфиксия. Никто не поможет: ни грузчики — они по другую сторону состава, ни тем более старшая, отдавшая приказ. Рука со скальпелем в ней машинально вонзает лезвие в здоровую часть левого плеча убийцы и тот с рыком отдирает руку от Чешир. Она кашляет, смешивая кровь Солдата, со своей.       Жизнь, покинувшая тело так стремительно и почти полностью, не спешила возвращаться. Китти ползет к вагонам, кое-как поднимаясь на ноги. Насмешка сестры противна лижет кожу между лопатками. — Сбежала от меня? Из-за него? Из-за этого позорного волка? Из-за этого изувеченного предателя?! - Ларита жестом останавливает поднявшегося с земли Солдата, - Никто не оставит тебя в покое. Никто не оставит тебя нетронутой. Тебя убьют, Китти, и... — Ты уже это сделала, - хрипло отвечает Чешир, приваливаясь спиной к вагону, - много лет назад. Ты не оставляешь меня в покое, - девчонка медленно съезжает по стенке, не удерживаясь даже руками — ладони холодные и влажные, - Ты виновата не только в этом, ты ведь всех тех детей прикончила, - отрешенность, с которой Китти говорила о преступлениях старшей, пугало даже её саму, - просто не могла видеть как кто-то приближается ко мне хоть на шаг. А теперь ты убьешь и его, - она сглатывает, чувствуя как кровь скользит по стенкам разорванной глотки, движется в близи от рукояти ребер, мешается в желудке с солдатской похлебкой, - И это убьет меня. — Закрой рот, - сквозь зубы цедит Ларита, цепляя пальцами края рукавов. — Клянусь тебе, меня это искренне заденет...       Провокация действует, ревность притупляет в старшей жалость. Уиттейкер забивает Китти до полусмерти. Она больше не убьет её, но проучит, проучит эту неблагодарную мелкую дрянь, вобьет ей в голову благодарность, вобьет уже бездыханное тело в стены вагона, размазывая кровь по стали, по собственной военной форме и лицу, хватаясь за голову, пачкая платиновые кудри, окрашивая их в алый.       Это было частью плана... Чешир заставит сестру, много лет копящую в себе агрессивное собственничество, перебраться в другой мир, где у Китти будет новое, здоровое тело, где она не будет при смерти. Старшая позабудет о Джеймсе. Он так и останется брошенным в этой жуткой войне цивилизаций, его продолжат использовать в качестве оружия, и, возможно, смерть была бы освобождением, но Чешир... она ему этого не желала. Она просто хотела спасти товарища, попытавшегося помочь ей сбежать от сестры.       Тогда сбежала Ларита, вымазанная кровью погибшей младшей. Тогда она испугалась действительно сильно и Китти осталась одна.       Вкус свободы отдавал железом и солью.