Лоло и Эсма

Утром Фролло опять проснулся с сильной головной болью и поэтому совершенно не обратил внимания, что старый слуга, который как обычно ровно в шесть утра пришел пожелать своему господину доброго утра, скорчил гримасу, зажал себе нос рукой и поспешно открыл окно. В комнату хлынул прохладный утренний воздух, судье полегчало, и он отпустил слугу, отдав ему все необходимые распоряжения. Фролло сел на кровати и уставился на узор персидского ковра на полу. Что это было ночью – сон или явь? Если сон – то это был лучший сон в его жизни, а если явь… Взгляд Фролло упал на стол – свечи в подсвечнике были оплавлены почти на две трети, а возле подсвечника лежал шелковый платок! Фролло торопливо запустил руку под подушку и счастливо засмеялся – теперь у него не один, а два ее платка! Первый был зеленый, а второй – голубой, и оба они были умащены той же розовой водой, что и ее волосы. Судья уткнулся в них лицом и долго вдыхал их аромат, грезя предстоящей встречей с Эсмеральдой. День прошел как обычно – не считая того, что с утра и до самого вечера все почему-то интересовались, как он себя чувствует. Это было более чем непонятно – судья несколько раз даже посмотрел на себя в зеркало и убедился, что выглядит совершенно нормально. На этот раз он решил, что ляжет спать только после того, как проводит Эсмеральду. Или не проводит, а предложит ей остаться у него… Как бы то ни было, ему было очень неудобно от того, что прошлой ночью он беседовал с ней будучи в ночной рубашке. Фролло поставил на стол бутылку хорошего вина, два бокала, кое-какие закуски, принес из библиотеки книгу, уселся в кресло и принялся ждать. Часы в зале пробили девять, десять, одиннадцать… Его сморило прямо в кресле, а проснулся он опять от запаха роз и перезвона колокольчика. И снова часы пробили два, а в окно заглядывал чуть подросший месяц. - Ты ждал меня, Клод? – Фролло показалось, что сегодня контральто Эсмеральды стало еще мелодичнее, улыбка – еще лучезарнее, а и так черные волосы – еще чернее. Он хотел было спросить, почему она так поздно, но передумал. Зачем? Ведь она сдержала свое обещание и пришла! А что до времени – ну, мало ли, у каждого человека ведь свои дела и заботы! Он встал, учтиво пододвинул для нее другое кресло и пригласил отведать угощение. Эсмеральда с благодарностью приняла приглашение. Фролло подливал ей вина, подкладывал в тарелку закуски и любовался ее красотой. Она была совершенна абсолютно во всем… И что самое удивительное, у нее были просто невероятные зеленые глаза. У смуглых и черноволосых цыган глаза бывают или черные или карие… А у нее – совершенно невероятные зеленые! И тут Фролло понял, что точно такие же зеленые глаза он уже видел у кого-то раньше… Но вот у кого? У кого же?... - Ты хочешь что-то спросить, Клод? - Д-да, - Фролло замялся, - у тебя зеленые глаза, но ведь ты – цыганка… - Ах вот оно что! – Эсмеральда улыбнулась, обнажив безупречно ровные белые зубы. – Да, я цыганка, но, наверное, только примерно на четверть. Моя мать и мать моего отца были француженками, и все мои братья и сестры были больше похожи на французов, чем на цыган. В нашей семье я была самой смуглой. Коза Эсмеральды, до сих пор сидевшая тихо, подошла к хозяйке и положила голову ей на колено. - Ох, прости, милая, я с тобой не поделилась! Клод, можно я угощу Джали виноградом? - Конечно-конечно! Как ты сказала ее зовут? Джали? Коза повернулась к Фролло и склонила голову в поклоне. Судья искренне умилился – вот ведь какая молодец, поумнее и повоспитаннее, чем некоторые люди! Тем временем Эсмеральда положила на тарелку гроздь винограда и позвала козу поесть. Коза повернулась к тарелке – и тут Фролло заметил, что у нее идеально чистая, ухоженная шерсть – везде, даже сзади. И снова неосязаемой тенью пронеслась мысль, что то, что он видит – неправильно. Джали перестала жевать, повернула голову в сторону Фролло и вперила в него взгляд своих желтых глаз. Судья вдруг ощутил, что на него смотрит разумное существо – но вот коза снова припала к винограду, а Фролло почувствовал, что проваливается в сладостное забытье – как вчера. - Увидимся завтра, Клод! – голос Эсмеральды снова прозвучал как будто издалека.

***

Следующая неделя пролетела как один день. Эсмеральда навещала Фролло каждую ночь, всегда в одно и то же время. Несмотря на все его усилия, он совершенно невероятным образом проваливался в сладчайший сон и перед ее приходом, и перед ее уходом, а утром просыпался с сильнейшей головной болью и тошнотой. Он понял, что это недомогание связано с ночными бдениями, но посчитал его совсем незначительной платой за ту радость, которую он получал от общения с Эсмеральдой. Именно общения – не более того. Ее вид, ее голос и аромат розовой воды, который источали ее волосы, действовали на него как наркотик и приводили в полнейший экстаз. Каждую ночь они разговаривали друг с другом по полтора-два часа – Эсмеральда оказалась интереснейшей собеседницей. И судья посчитал совершенно неважным тот факт, что на следующий день он совершенно не мог вспомнить, о чем они, собственно, говорили, и что именно сказала Эсмеральда… Равно как и не обращал внимание на то, что из многочисленных слуг, обитавших в его доме, на своих постах осталось всего два человека, и что когда он ездит по улицам Парижа на своем коне, люди ахают и шарахаются от него с перекошенными лицами. Такая же ситуация прослеживалась и во Дворце правосудия – раньше он был завален делами по самую макушку, а теперь за целый день ему не приносили ни одного донесения и ни одной жалобы, да и коридоры Дворца будто бы обезлюдели. Фролло, и так уже потерявший интерес ко всему, кроме встреч с Эсмеральдой, рассудил, что парижане, наверное, перестали грешить перед законом – а раз так, то и ему можно уйти на покой и отдохнуть дома в свое удовольствие. Он рассказал Эсмеральде, что труд всей его жизни увенчался успехом, в Париже восторжествовали спокойствие и благодать, а посему теперь ему нет нужды ходить на службу и он сможет проводить с Эсмеральдой сколько угодно времени. Эсмеральда восприняла эту новость с воодушевлением и теперь стала приходить когда на небе зажигались звезды, и уходить когда звезды начинали гаснуть. Судья же полностью перешел на ночной образ жизни и совершенно перестал выходить из дома. Весь световой день он теперь проводил во сне – тем более, что головные боли и тошнота, которыми он мучился в последнее время, бесследно исчезали сразу после захода солнца. На случай же пробуждения в неурочное время – утром или днем – он держал у изголовья кровати снотворное, которое позволяло ему засыпать мертвецким сном до самого вечера. Скорее всего, именно благодаря снотворному в тот день он не услышал, как парадные двери его дома заколачивают снаружи досками. - Мне кажется, Клод, что ты за всю свою жизнь так и не привык к своему имени, - заметила Эсмеральда во время очередных посиделок. - Да, ты права, - рассмеялся Фролло, - я действительно не привык, чтобы меня так называли. Ко мне все обращаются или «господин судья», или «господин Фролло». Ну или «судья Фролло». «Клод Фролло», на крайний случай. - Клод Фролло… - задумчиво произнесла Эсмеральда. – Знаешь, а давай мы будем звать друг друга как-нибудь по-особенному? Мне бы, знаешь ли, тоже не хотелось бы, чтобы ты звал меня Эсмеральдой. Такое длинное имя, пока все выговоришь, пройдет целый час! - А давай! – обрадовался судья. - К-ло-д Фрол-ло… Смотри, и в твоем имени, и в фамилии есть «ло». Значит, если сократить «Клод Фролло», то получится «Лоло»! Как тебе такое имя? Судья несколько мгновений ошеломленно хлопал глазами, а потом весело рассмеялся. - Лоло! Ну надо же! До такого точно не додумался бы никто, кроме тебя! Мне нравится! А я буду звать тебя… Эсма! - Ах как хорошо! – Эсмеральда засмеялась и захлопала в ладоши. – Значит, с сегодняшнего дня мы с тобой – Лоло и Эсма, и это наш с тобой большой-большой секрет от всего Парижа! Эсмеральда встала, подошла к сидевшему в своем кресле судье, села ему на колени, обняла за шею и поцеловала в кончик носа, а потом в обе щеки. - Мой Лоло… - прошептала она, глядя ему прямо в глаза. Фролло обнял ее за талию и уже хотел притянуть к себе поближе, но Эсмеральда положила указательный палец ему на губы и помотала головой. - Нет, Лоло, не сегодня. Завтра. Мы с тобой столько ждали, подождем же еще один день. - Но почему, Эсма? – так же шепотом спросил Фролло. - Милый, я хочу сделать тебе подарок. Настоящий подарок, достойный такого человека, как ты. Я столько дней приходила в твой дом, пила твое вино и ела твой хлеб… Неужели ты не позволишь мне тоже кое-что сделать для тебя? - Но Эсма, мне не нужно от тебя никаких подарков… - Лоло, дорогой, то, что я хочу подарить тебе, это не то, что ты думаешь, не какой-то там драгоценный камень или слиток золота. Я хочу подарить тебе Двор Чудес! - Что? – Фролло не поверил своим ушам. – Двор Чудес?! Который я напрасно искал целых двадцать лет? - Да-да, Лоло! – кивнула Эсмеральда и улыбнулась. – Ты, наверное, хочешь спросить меня, откуда мне известно про Двор Чудес при том, что я не парижанка? - Да! – кивнул Фролло. Он уже успел привыкнуть к тому, что Эсмеральда словно считывала все его сомнения, и это нравилось ему все больше и больше. - Парижские цыгане стали слишком меркантильны, думают только о том, как бы побольше заработать. Они уже давно утратили настоящее искусство колдовства и гадания, а то, что они показывают на улицах – это всего лишь фокусы, ловкость рук. И легенды, которые на протяжении поколений передавались из уст в уста, они тоже напрочь позабыли… Поэтому, как ни странно, цыгане из других городов могут знать о некоторых тайнах Парижа больше, чем цыгане, всю жизнь прожившие в этом самом Париже. - Тогда почему ты не можешь показать мне Двор Чудес сегодня? – запротестовал Фролло. – ведь до утра еще столько времени! - Потому что, дорогой, Двор Чудес открывает свои секреты только в полнолуние – а полнолуние наступит завтра. - Ну надо же! – удивленно протянул Фролло. - Да, Лоло! – улыбнулась Эсмеральда и дотронулась до кончиков его пальцев. – А теперь – спи. Тебе нужно отдохнуть и набраться сил.