Исполнение заявок

Стрелка часов мирно дремала у двенадцати, когда Ньют Скамандер крался по второму этажу в сторону своей квартиры. В скудном освещении невозможно было отгадать, куда поставить ногу, чтобы не издать ни звука, и крашеные половицы стонали, скрипели и дрожали под его ботинками, словно лихорадочные. У него не было никаких сомнений, что половина дома уже была в курсе его позднего возвращения, но главной задачей оставалось не наткнуться на Персиваля Грейвса. Тот, аврор до мозга костей, всегда задавал неудобные вопросы, пытаясь вывести Ньюта на чистую воду, чтобы понять, каким зверьем пополнился его чемоданный заповедник на этот раз и сколько законодательных запретов он нарушил. Но в этот раз Ньют правда не делал ничего такого — просто ужин с одним нью-йоркским джентльменом, немного вина и море разочарования, когда все дошло до постели. Секс был неплох, оргазм был приятен, но Ньют ничего не мог поделать с собой, раз уж ему не по нраву был член партнера. Слишком тонкий, разочарованно хотелось выдать ему, но он прикусил язык, объезжая того парня, и продолжил трахать себя тем, что имелось в его распоряжении. Иногда иметь партнера было все же приятно, почти что необходимо на контрасте с долгой изоляцией Ньюта от людей. И в такие моменты выбирать особо не приходилось. В любом случае, до этого еще ни разу он не видел член, который можно было бы назвать идеальным, кроме тех, что Ньют трансфигурировал сам — искусственные, из дерева. Так что в эту ночь у Ньюта, протрезвевшего, неудовлетворенного и растянутого, не было никакого желания проходить через допрос Грейвса. Порой жизнь в служебной квартире МАКУСА по соседству с директором магической безопасности все осложняла, подумал Ньют, глядя на следующую дверь, типовую, ничем не примечательную. Но куда бы он подевался, если его консультации здесь требовались, платили мало, а сестрам Голдштейн он навязываться не хотел? Грейвса тоже никто не собирался выживать отсюда — не после инцидента с Гриндевальдом, когда директор решил съехать со своей квартиры и поселиться здесь. Сам Ньют тоже мало что имел против — за прошедшее время Грейвс был практически идеальным соседом, а ставить директору магической безопасности в вину то, что он пытался уличить Ньюта в нарушении закона, было крайне глупо. Так что Ньют был вынужден тихонько отворить собственную дверь, надеясь, что Грейвс уже спит, когда соседняя дверь приоткрылась, и из-за нее выскользнул молодой мужчина, на ходу застегивавший рубашку. Не Грейвс. Он едва не налетел на Ньюта, шарахнувшись в сторону, и тусклый свет общего коридора выхватил розовые пятна смущения на лице ночного визитера и налитые лиловым засосы на его шее. Ничего не сказав, незнакомец быстро зашагал в сторону лестницы, и Ньют только пожал плечами, проскальзывая тенью в собственную квартиру, — его даже не удивляло, что с такой внешностью у Грейвса тоже могло быть вечернее рандеву. И судя по словам, доносившимся из-за двери общей ванной комнаты, соединявшей их квартиры, его свидание тоже было не самым удачным: — Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — шипел Грейвс, тихо застонав. И для Ньюта его стон прозвучал достаточно болезненно, чтобы Ньют замер около ванной комнаты, не в силах бороться со своей эмпатией. Грейвс мог быть ранен, и тот парень вполне мог иметь злобный умысел. — Вы в порядке, мистер Грейвс? — спросил Ньют, и, судя по грохоту, раздавшемуся в ванной комнате, Грейвс не подозревал о его присутствии до этого момента. — Да, Ньют, все нормально, — раздалось хриплое в ответ, и Ньют решил оставить Грейвса в покое, когда тот вдруг снова приглушенно застонал, и рука Ньюта сама схватилась за ручку двери, потянув ее на себя. Инстинктивно. Это было как слышать стон зверя — тело откликалось мгновенно. Но это был Грейвс. И он был в относительном порядке, хотя свидание явно прошло неудачно, в противном случае Грейвс не мастурбировал бы в их общей ванной комнате, поджимая губы и цепляясь рукой за раковину, чтобы не упасть. Ньюту и самому не помешала бы сейчас поддержка — в комнате резко стало жарко, а ноги отказывались выносить на свежий воздух, решив прирасти к кафельному полу. Потому что этот член... член, лежавший в руке Грейвса, был просто прекрасен. Нет, это был не самый длинный член, который Ньют видел в своей жизни — на его приноровившийся взгляд сантиметров четырнадцать-пятнадцать, но этот член был необрезанным, с крупной розовой головкой, с которой хотелось собрать всю влагу языком, а после вылизать ее до блеска, и таким толстым, какими не были его даже самые крупные зачарованные игрушки. Сущий монстр. Но будь Ньют трижды проклят, если низ его живота не заныл от желания ощутить этот член в себе. Все его тело разом бросило в жар, и Ньют почувствовал себя животным в гоне. Даже его недавно излившийся член снова принялся твердеть в штанах, не оставляя шансов на иную трактовку странного поведения Ньюта. Но и Грейвс вел себя странно — он не убирал член обратно в брюки, не пытался привести себя в порядок, а только продолжал пристально следить за Ньютом, замерев в той позе, в которой Ньют его застал. — Мерлинова борода, — выдохнул Ньют, продолжая глядеть на то, отчего его дырка пульсировала и поджималась, а в горле становилось так туго, что дышать было сложно. Я ждал тебя всю свою жизнь, хотелось ему сказать члену Грейвсу, но получалось только сдавленно дышать и гулко сглатывать накопившуюся слюну. Ньют не знал, что ему сделать. Директор Грейвс был совсем не из его лиги — он принадлежал к высшему кругу, а Ньют вообще стоял в стороне от всего этого, и, когда Ньют впервые увидел настоящего Грейвса и его дыхание невольно перехватило на пару секунд от мощи этого мужчины, он запретил себе даже думать в таком ключе о Персивале Грейвсе, зная, что они принадлежали к разным вселенным и в одной постели могли оказаться только в результате стечения очень необычных обстоятельств. Грейвс был кем-то вроде нунду или вампуса — очень близко к вершине пищевой цепочки, а Ньют в человеческом обществе располагался на уровне кроликов, которыми он сам и кормил порой нунду. Но прямо сейчас Грейвс ведь смотрел на него — темным, слегка воспаленным взглядом, а его идеальный член был по-прежнему твердым. Только головка словно потемнела, еще больше налившись кровью, — Грейвсу очень-очень хотелось кончить. А Ньюту очень-очень хотелось ему помочь. Наверное, в таких случаях предубеждения по поводу дружбы кролика и нунду теряли свою силу. Без единого слова Ньют дернул плечами, позволяя пальто, напитанному дождевой влагой, соскользнуть по рукам и тяжело рухнуть на пол. Пикетта он оставил в чемодане, чемодан — у Якоба, и сейчас здесь был только один зверь, нуждавшийся в его внимании. На неустойчивых ногах Ньют подобрался к раковине. Встав рядом с Грейвсом, от которого слегка пахло огневиски и дорогим табаком, он открыл кран и принялся тщательно мыть руки, зная, что не позволит себе коснуться этого члена грязными ладонями. — Н-неудачное свидание, хм? — спросил он у Грейвса тихо, и тот кивнул в ответ, неотрывно следя за всем, что Ньют делает. Его дыхание участилось, когда Ньют ополоснул водой рот. — Очень, — негромко подтвердил Грейвс, смотря, как Ньют тщательно обтирает руки полотенцем. На мгновение Ньюту показалось, что эрекция в руке Грейвса дернулась, а сам он поджал губы, заставляя себя терпеть. Да, точно, он хотел, чтобы Ньют его коснулся. — Все думают, что это... — Грейвс кивнул на свой член. — ...сексуально, но когда дело доходит до постели, возникают сложности, — пояснил он хрипло уход того парня, с которым Ньют столкнулся в коридоре, и вместе с тем предостерег Ньюта от поспешных решений. Что ж, это было по-джентльменски мило, спасибо. Но Грейвсу стоило напомнить, что Ньют справлялся с гигантскими хищниками на регулярной основе и знал, что ко всему просто нужен правильный подход. И, конечно же, желание. Может быть, не такой уж и кролик. — Бедный директор Грейвс, — прошептал Ньют, впервые решаясь напрямую встретить глаза мужчины. Осмелев, он даже приложил холодную ладонь к лихорадочно горевшей щеке Грейвса, заставив того горячо выдохнуть ему в лицо. Почерневшие глаза хищника, заточенного в теле человека, посмотрели в ответ почти что моляще, и мышцы внизу живота Ньюта потянуло нетерпением. Он не собирался долго дразнить. Но быть может… совсем немного? — Хорошо, что я люблю работать со сложными случаями, — добавил он, продолжая слушать потяжелевшее дыхание, а после позволил взгляду соскользнуть вниз, куда его так сильно тянуло, и не смог не прикусить губы от желания коснуться этого члена. Ладонь сама легла на плоть, горячую и твердую, сбрасывая руку Грейвса. Тот шумно вздохнул, цепляясь уже двумя руками за раковину и не зря: только Ньют обернул пальцы — омерлинонтакойтолстый — и провел вдоль длины, знакомясь, ноги Грейвса заметно задрожали. Еще и чувствительный. Впрочем, Ньют и сам едва ли мог удержать себя в вертикальном положении. Наверное, поэтому так легко было опуститься на колени, подоткнув под них собственное мокрое пальто, и оказаться от члена в считанных дюймах. Мясистый, болезненно крепкий, он заставил рот Ньюта наполниться слюной. Неожиданно становилась понятна одержимость магглов фаллическими символами. Запечатлевая в памяти каждое мгновение, Ньют снова осторожно провел ладонью вдоль длины, от основания до припухшей головки, которую, не сдержавшись, мягко поцеловал приоткрытыми губами. Он делал это очень редко — немногие вызывали в нем такое желание, но впервые ему было так приятно: бедра Грейвса дернулись, как от удара электричеством, и чужие пальцы скользнули во влажные волосы Ньюта, вплетаясь в кудри, — слегка потянули, но насаживать не стали. Скорее, деликатно погладили, слегка поскребли кожу головы, будто в награду, но Ньюту едва ли нужна была награда, когда в его руке пульсировал такой член, а губы немного слипались от оставшегося на них предэякулята. Ньют вскинул голову, чтобы посмотреть на Грейвса, и подрочил ему еще немного: ресницы директора слегка трепетали, щеки порозовели, а волосы растрепались, горевшие черным золотом в тусклом освещении ванной комнаты, но сам Ньют выглядел не лучше — он мог чувствовать, как все его лицо пылает, а тело сотрясается от единственного ощущения — у него были длинные пальцы, но даже так они не могли сомкнуться вокруг члена Грейвса. Он готов был поспорить, что даже без эрекции Ньют не смог бы как следует обхватить плоть Грейвса одной рукой. Поэтому он обхватил его двумя и вобрал головку в рот, дождавшись от Грейвса такого громкого вздоха, что можно было бы спутать со стоном. Ньют гладил обеими ладонями, совсем немного сдвигая их вдоль длины, и посасывал толстый конец, смакуя на языке вкус — самого Грейвса и предэякулята; он никогда прежде не причмокивал, не ласкал так языком, играя им с крохотной дырочкой, не вкладывал в это столько чувства, будто то было не fellatio, а французский поцелуй, следя за реакциями партнера. Грейвс держался — почтительный — не пихал член в горло и позволял Ньюту играться, как тому вздумается, только громко вздыхал и постанывал, пока Ньют его тер и гладил, стараясь охватить всю толщину члена, не оставить ни миллиметра кожи без своего внимания: отстранившись от головки, он рассыпал десятки мелких поцелуев вдоль длины, отследил каждую выступающую венку кончиком языка. Он наслаждался каждой секундой, пока толстый член Грейвса пульсировал в его ладонях, но когда рука Грейвса в его волосах ожила, а сам директор впервые простонал вымученное «Ньют», он понял, что тот был близок. Так быстро, что безумно льстило. Напоследок Ньют прижался щекой к горячей плоти, выдохнув, слегка притерся, а после отстранился, снова захватив головку между потеплевших губ. Руки заскользили по длине быстрее и быстрее, Ньют засосал со всей силой, не размениваясь на игры языком, и только он взглянул на Грейвса, похожего на бога в свете, сочившемся из-за его темной фигуры, тот посмотрел на Ньюта в ответ, перехватил его волосы в кулак, стискивая почти до боли, и кончил. Застонал, содрогнулся всем телом; его живот напрягся, а член дернулся, и в рот Ньюту выплеснулось горячее семя. Густое, оно выплескивалось снова и снова, и Ньют продолжал сосать, сглатывать и гладить все еще твердый член. Ему подумалось, что впервые в жизни ему хотелось опробовать на практике irrumatio: пропустить член глубже, может быть, даже в горло, позволить партнеру взять контроль, пусть и его челюсть после этого слегка бы ныла, но отстраняясь и выпуская смягчившуюся плоть изо рта (по-прежнему невероятно толстую, о Мерлин, его член — словно стеклянная бутылка), он не знал, захочет ли этого Грейвс. Испытывая легкую грусть, Ньют осторожно пригладил член, зная, что после такого опыта он едва ли сможет спокойно глядеть на Персиваля Грейвса, своего босса, и спать с другими мужчинами, которые не могли быть настолько идеальны; его руки слегка дрожали от переполнявших эмоций, когда он заправил Грейвса обратно в брюки, застегивая на ширинке каждую пуговичку. Это было настолько хорошо, что ему даже не требовалась ответная услуга, — он уже кончал этой ночью с тем парнем, но только Ньют поднялся с саднивших колен, лицом к лицу сталкиваясь с Грейвсом, как тот, вскинувшись, крепко перехватил Ньюта за талию, подтаскивая к себе. Безапелляционно. Гладкий палец обвел абрис губ Ньюта, а после рука скользнула вниз, и с легким удивлением Ньют ощутил, как ладонь Грейвса ныряет в его брюки, обхватывая почти что твердый член. — В следующий раз ты примешь его в свою задницу, — прошептал Грейвс этот грязный приказ почти что ласково, и неожиданно Ньют кончил ему в ладонь, выгнувшись в его крепком, как огневиски, объятии. Оргазм был мягким, накатившим теплой волной и также нежно отпустившим. В следующий раз. Ха. — Я могу сделать это прямо сейчас, если ты можешь, — усмехнулся Ньют, и Грейвс напротив застонал, запрокинув голову. Но он улыбался и почему-то неверяще качал головой, немного обескураживая Ньюта. — Что? — И тут я думал, — усмехнулся Грейвс. — Что мне следует держаться подальше от такого нежного и деликатного создания, как ты, Ньют. — О, — Ньют выдохнул удивленно и, может быть, самую малость возмущенно. «Нежный и деликатный?» — хотелось переспросить ему, но вместо этого он выдал иное. — Лучше держитесь поближе ко мне, мистер Грейвс. Я знаю, что с Вами делать. Грейвс по-доброму усмехнулся. Напряжение, зажавшее в тиски сердце, сразу отпустило, и Ньют позволил себе почувствовать нечто большее, чем просто похоть. И кое-что Ньюту подсказывало, что не только он нашел этим вечером что-то, что так долго искал. И, если честно, когда Грейвс так улыбался — будто Ньют все-таки заполнил все бумаги на всех своих животных — речь явно шла не только о физическом.