Pure silver

      Как бы Джагхед не пытался, ему так и не удалось нормально поспать. Он до самого рассвета терзался мыслями и предположениями, а когда ненадолго проваливался в забытьё, ему снился маленький мальчик с фотографии, и он резко просыпался, чувствуя, как сердце с бешеной скоростью колотится в груди. Его охватывала жгучая злость на себя самого, когда он в очередной раз отбрасывал навязчивую мысль о том, что Элизабет могла быть с кем-то другим, и возвращался к фактам, которые указывали на то, что ребенок, запечатлённый на снимке — его сын.       Джонс снова и снова мысленно возвращался в день их последней встречи, гадая, знала ли Бетти тогда о том, что беременна. Он пытался вспомнить, что она говорила, но воспоминания словно стёрли ластиком, и всё, что осталось — это жалкие обрывки, приносящие с собой болезненные ощущения под ребрами. Джагхед помнил, как уходил, навсегда прощаясь с ней. Помнил только потому, что забыть её полные слёз глаза и едва выносимое жжение в груди было невозможно.       Сейчас чувство вины просто сводило с ума. От огромного количества вопросов в ушах застыл оглушающий писк. Как она справилась с этим в одиночку? Почему не рассказала ему правду?       Ответ пришел быстро, ударяя набатом, — он не заслуживал правды. Ни после того, как утащил её за собой на самое дно, не в силах отпустить и забыть. Ни после того, как превратился в своего отца — человека, которого ненавидел всю свою сознательную жизнь.       Глупо было надеяться, что у него будет по-другому, что он будет другим. Бандитом родился — бандитом и сдохнет. С самого рождения носил клеймо Змея и унаследовал от отца не только старую кожаную куртку и верную банду, но и жестокость, злость, ненависть, жажду разрушить всё на своём пути. Джагхед лишь верил, что никогда не поступит так же, как его старик — никогда не позволит себе привязанности и уж тем более не обзаведется семьей. Слишком опасно.       Всё, во что Джонс когда-либо верил, рухнуло с появлением Бетти. А теперь, когда он уже смирился со своей участью, судьба подкинула ему ещё одно испытание.       Ребёнок.       Его родной сын, о существовании которого он даже не догадывался. И, возможно, к лучшему, что мальчику не суждено узнать, кто его отец.       Джагхед перевернулся на спину и открыл глаза, встречая рассвет, солнечными лучами проникший в камеру сквозь окна. Они гуляли по стенам, освещая маленькое чахлое помещение. Он нырнул в карман за пачкой сигарет, но передумал курить. Сел, спустил ноги с кровати и прислушался. Лишь приглушённые голоса охранников нарушали умиротворённую тишину утра.       Леон тяжело вздохнул и проскрипел матрасом, сбрасывая тонкое одеяло вниз. Джагхед постучал зажигалкой по металлической перекладине и забросил одеяло обратно, дожидаясь, когда друг окончательно проснётся. Леон приподнялся на локте и зачесал длинные спутанные волосы с лица, с трудом разлепляя глаза. — Эй, что такое? — хрипло спросил он, наклоняясь так, чтобы видеть Джонса.       Джагхед встал и упёрся в верхнюю койку руками, задумчиво смотря на сонного парня, сомневаясь, стоит ли рассказать ему о том, что узнал. — Таблетки есть? — Нет, — заторможено ответил Леон, потирая переносицу. — Можем заказать. — Похуй, возьму у Джоанны, — отмахнулся Джонс. — Слушай, дело есть. — Какое? Ты какого хрена не спишь? — Человек, который прислал конверт… Ты должен передать ему кое-что ещё. — Без проблем, — вздохнул Леон. Он быстро спрыгнул с кровати, потянулся и направился к ржавой раковине, чтобы умыться. — Что передать? — парень повернул кран, и трубы в бетонных стенах разразились глухим гулом прежде чем потекла грязная вода. — Что ты скрываешь?       Джагхед помедлил, а затем взял подушку, залез рукой в потайной карман наволочки и достал конверт, до конца не решив, правильно ли поступает. Леон вытер лицо тыльной стороной ладони, потёр мокрые руки о оранжевые брюки и вопросительно уставился на друга. Джонс протянул ему снимок, чувствуя неприятное волнение — не привык раскрывать свои тайны даже перед тем, кого по праву мог назвать младшим братом.       Леон взял фотографию и прищурился, внимательно изучая её. Его глаза расширились от удивления, словно увиденное было за гранью возможного. — Это… Я не знал, что у тебя есть семья. — Я тоже, — признался Джагхед. — Как думаешь, сколько ему? — вырвалось у него против воли.       Леон пожал плечами, вновь всматриваясь в яркий глянец. — Так непонятно. Может, лет шесть, — предположил он. — Она красивая. Как зовут? — Бетти, — нехотя ответил Джонс, грубо вырывая фотографию из рук друга. Он немного подумал, а затем быстро разорвал её, не желая, чтобы кто-нибудь еще узнал о существовании его слабостей. Остатки снимка он бросил в унитаз и спустил воду, чувствуя неприятную опустошённость. — Передай на волю, чтобы присматривали за ними. Только аккуратно. Она не должна ничего узнать. — Хорошо, — опешил Леон. — Я передам. — И ещё, — начал Джагхед, но замолчал. Он почти сказал, что хочет узнать больше: как зовут ребенка, где и как живет Элизабет. Он хотел знать всё, но отчетливо понимал, что не имеет на это права. — Забудь.       Вновь погрузившись в свои мысли, Джагхед плюхнулся на кровать. Он подложил руки под голову и закрыл глаза, в надежде поспать хотя бы до завтрака. Он почти провалился в сон, когда за пределами камеры послышался громкий крик и удары кулака об решетку. Дежурный охранник потребовал угомониться, но заключенный продолжал кричать что-то неразборчивое. Джонс тяжело вздохнул, приоткрыл один глаз и взглянул на Леона, который подошел к решётке, чтобы узнать, что происходит. — Что там? — Дэвид буянит, — отозвался Леон. — Да и хуй с ним. — Джагхед снова попытался заснуть, но громкий тревожный сигнал взбудоражил его. — Да какого… — Волчару завалили! — послышался незнакомый голос, поднимая волну возмущенного гула Упырей и восторженно свиста Змей.       Джонс вскочил с кровати и подошел к решётке. Он увидел, как охрана сбежалась к камере по правую сторону, а следом за ними прибежала и девушка в белом халате. Присмотревшись, Джагхед смог разглядеть лужу крови, а затем и неподвижную руку мертвеца. Упыри громко галдели, требовали открыть решётки, осыпали угрозами Змей, которых беспрекословно обвинили в содеянном. — Вот же блять, — протянул Леон.       Джагхед повернул голову и встретился взглядом с человеком в камере тридцать три. Джеймс стоял у решетки, просунув руки в отверстия, и самодовольно улыбался, буравя пристальным взглядом своего главного врага. Он кивнул, словно признаваясь Джонсу в убийстве, а затем провёл большим пальцем по своей шее, изображая нож и передавая послание для одного единственного адресата. — Все подняли свои задницы с кроватей, раздвинули булки и приготовились к досмотру! — взревел разъяренный охранник Квентин — самый суровый и безжалостный среди работников тюрьмы. — Не приведи Господь мне что-то найти, ублюдки!       Змеи, отбывающие наказание в камерах напротив, понимающе кивнули, заметив многозначительный взгляд короля, и устремились к своим койкам, чтобы спрятать наркотики, сигареты и деньги.       Леон высунул руку и постучал по решётке соседей, призывая их выглянуть. — Избавьтесь от запрещёнки.       Первым пунктом назначения Квентина по обыкновению стала камера Джагхеда. Он вырос перед решёткой, сияя злорадной улыбкой. Допросы, досмотры и издевательства над заключенными всегда доставляли ему просто зверское удовольствие. — Ну, привет, куколка. — Добро пожаловать, — парировал Джонс, нагло ухмыляясь. — Перевернуть тут все сверху донизу! — отдал приказ Квентин. — Руки поднял! Живо! ***       После тщательного досмотра Джагхеда отвели в кабинет начальника тюрьмы, где он провел целый час, во время которого его допрашивали. Сказать ему было нечего, и он продолжал усердно молчать, невзирая на угрозы продления срока. Для того, чтобы запереть короля Змей в карцере, причины не нашлось, и его вывели на прогулку вместе с остальными заключенными.       Напряжение возросло, и каждый это чувствовал. Змеи собрались в группу, готовясь держать оборону в случае нападения. Упыри скитались из стороны в сторону, потерянные из-за смерти лидера, и этим умело пользовался Джеймс. Он подавлял бунт среди своих, физической силой заставлял особо недовольных молчать, тем самым быстро завоевывая уважение. Джонс прекрасно знал, как это работает: ему осталось доказать свою верность, и самый лучший способ это сделать — убить одного из врагов. Одного из Змей. — Это ведь он сделал? — спросил Леон, когда Джагхед присел рядом на трибуну, внимательно наблюдая за передвижениями на поле, обдумывая возможные варианты развития событий. — Да, — ответил Джонс. — И он не остановится. — Все наши на пределе. — Я знаю, — процедил Джагхед. — Чтобы не произошло, не лезь, — он поднялся на ноги, прикурил сигарету, перепрыгнул лавку и двинулся по ступенькам вниз, спускаясь на поле. — Ты куда?       Джагхед проигнорировал вопрос Леона. Он кивнул Змеям, собравшимся у нижней лавки, и быстро пошёл по направлению левой трибуны, не имея чёткого плана на дальнейшие действия.       Джеймс оживился, увидев его, расправил плечи и отвернулся от остальных, с хитрой ухмылкой наблюдая за тем, как Джонс неумолимо приближается к их границе. Он ждал, что сейчас Джагхед нарушит правила, и тогда появится ещё один повод устроить потасовку, но Джонс остановился у начала левых трибун, оставаясь на своей территории. — Есть разговор, — повысил голос Джагхед, чтобы Смит точно его услышал.       Трое покрепче из Змей заняли места за спиной лидера, в полной готовности среагировать в любую секунду. Леон встал среди них, как всегда игнорируя приказ остаться в стороне. Джеймс неторопливо шагнул к границе, и за ним увязались двое, демонстрируя своё признание. Между лидерами двух враждующих банд остались жалкие сантиметры. Джагхед напрягся, бросил подозрительный взгляд на его руки, спрятанные в карманах, а затем посмотрел ему прямо в глаза, пытаясь определить, стоит ли ждать укола заточки под рёбра. Словно прочитав его мысли, Джеймс вытащил руки из карманов и скрестил их на груди, дожидаясь объяснений.       Джонс смотрел на него, но не видел человека, которого знал в далеком прошлом. Когда-то Джеймс Смит был сопливым мальчишкой, которого брат таскал за собой, только бы не оставлять с отцом-алкоголиком. Мальчишка лишился родителей, а затем и брата, и теперь жаждал лишь одного — кровавой мести. Джагхед узнавал этот взгляд, лишённый человечности, жалости и надежды. Взгляд того, кому уже нечего терять. — Сегодня ночью в ангаре, — сказал Джонс. — Только ты и я.       Смит изобразил задумчивость, намеренно подогревая и без того враждебный настрой. — Заманчиво, — протянул он. — А я-то хотел прирезать парочку твоих псов. Вот этого красавчика, например, — Джеймс подмигнул Леону, внимательно следя за реакцией. Никто не двинулся с места и не среагировал на открытую провокацию.       Леон лишь злобно фыркнул, но тоже не полез в драку. — Я хочу уберечь своих людей, — продолжил Джонс, прикладывая неимоверные усилия, чтобы остаться хладнокровным. — Ты хочешь моей смерти, а я твоей. Решим этот вопрос так же, как когда-то мы решили с твоим братом.       Смит сжал челюсть, сопя от злости и нетерпения. Он отмахнулся от одного из упырей, который пытался возразить, и процедил сквозь зубы: — Ты труп, Джонс. Это твоя последняя ночь. — Увидим, — Джагхед докурил, утопил бычок мыском кроссовка в земле и развернулся, намереваясь заглянуть в медпункт.       Джонс дал указания Леону и направился к охраннику, стоящему на посту у входа на поле. Мужчина вцепился в ручку своей дубинки и расправил плечи, насторожившись с появлением заключенного. — Мне нужно к врачу, — бросил Джагхед, подходя ближе. — Иди гуляй, — с недовольством ответил охранник, встав в позу и отвернувшись. Он делал вид, что внимательно следит за происходящим на поле. — Вали отсюда, кому говорю. — Башка раскалывается, босс, — не сдавался Джонс. Подойдя почти вплотную, он выудил из кармана сложенную купюру и незаметно протянул её мужчине, даже не сомневаясь, что это сработает.       Большинство охранников не отказывались от взяток, и этот не стал исключением. Он подозрительно осмотрелся, а затем выхватил у Джагхеда деньги и быстро спрятал в нагрудный карман. — Идём.        По всем правилам охранник надел на Джонса наручники. Джагхед терпеливо выносил и ненавистную скованность, и грубые толчки в спину, за семь лет хорошо усвоив урок. Его непокорность заканчивалась кровью и карцером, где даже самые стойкие готовы были молить о смерти. Отсидев там по меньшей мере год от общего срока, Джагхед научился держать себя в руках.       Мужчина передал его другому охраннику у медпункта, и тому тоже пришлось сунуть пятьдесят баксов, чтобы он сделал вид, что забыл о времени и разрешил закрыть дверь в приемной.       Медсестра Джоанна Мейсон сидела за своим столом, заполняя карты заключенных. Она подняла взгляд, когда в дверь постучали, и её ярко-голубые глаза сверкнули радостью при виде посетителя. Она подавила улыбку, поправила халат, надетый поверх скромного розового платья, и поздоровалась с охранником, намеренно не смотря в сторону Джагхеда. По тому, как она теребила прядь длинных светлых волос, Джонс распознал её волнение. — Я могу снять наручники? — спросил охранник. — Да, конечно, — ответила Джоанна, разглаживая несуществующие складки на юбке платья. — Я прямо за дверью, — сказал мужчина, снимая тугие оковы с заключенного. — У тебя пятнадцать минут, Ромео, — тихо шепнул он, заставляя Мейсон смущенно опустить голову.       Когда дверь за охранником хлопнула, и они остались наедине, девушка лучезарно улыбнулась, от чего на её щеках проступили милые ямочки. Не желая терять ни минуты, она принялась стягивать халат, но на этот раз Джагхед не был настроен на любовные игры. Он без особого энтузиазма прильнул к её губам коротким, холодным поцелуем, а затем плюхнулся на стул для пациентов, расслабляясь от приятного чувства уединения.       Только здесь Джонс мог чувствовать себя в безопасности. Здесь, за закрытой дверью, он мог избавиться от накопившегося напряжения, мог посидеть в тишине, скуривая сигарету, мог на короткое мгновение забыть о том, что происходит за стенами этого светлого кабинета, полного свежего воздуха и запаха свежих цветов, которые Джоанна приносила каждое утро. — Всё в порядке? — аккуратно спросила Мейсон, тщательно скрывая свое разочарование. Она обиженно запахнула халат, слишком резко отодвинула стул и присела за стол, посматривая на Джагхеда, пока тот задумчиво изучал свои руки. — Я хотела зайти к тебе в карцер, но меня не пустили.       Джагхед поднял на неё свой уставший взгляд и выдавил скупую улыбку, впервые не чувствуя ничего похожего на желание. Джоанна была по-настоящему красива, и Джонс долго добивался её внимания, заведённый этой особой игрой, разбавляющей тоску и убийственную скуку. Затем их короткие встречи превратились в своеобразные отношения, к которым оба относились с должной лёгкостью. А теперь даже её присутствие не помогало отвлечься от мрачных мыслей. — Ладно, — вздохнула Мейсон, так и не дождавшись реакции от Джагхеда. — Давай я тебя осмотрю, — она взяла прибор для замера давления и поднялась со стула. — Подними рукав.       Джонс оторвался от спинки и стянул с себя оранжевую рубашку, оставаясь в одной белой майке. Он почувствовал приятное прикосновение прохладных пальцев к коже и невольно вздрогнул. Джоанна замерла, с любопытством рассматривая изгибы его татуировок, рисуя контур зашифрованной надписи, посылая волну мурашек по спине Джагхеда. Она звучно прочистила горло, словно сбрасывая с себя наваждение, неловко надела на предплечье Джонса специальный рукав и нажала на кнопку прибора. — Мне нужны таблетки, — наконец подал голос Джагхед. — И посильнее. — Ты же знаешь, я не могу, — покачала головой девушка и отступила на пару шагов назад, словно боясь собственной реакции на его присутствие. Джагхед поймал её запястье и потянул на себя, вынуждая приземлиться к нему на колени. — Нет, Джаг. Если кто-то узнает, что я даю тебе обезболивающее… — Никто не узнает, — прошептал Джонс ей прямо в губы прежде, чем завлечь её в долгий, глубокий поцелуй.       Джоанна поддалась, обвила его шею руками и расслабилась. Прибор пикнул, и она нехотя отстранилась, спешно поправляя волосы, краснея то ли от стыда, то ли от возбуждения. — Ты невыносим, Джонс, — рассмеялась она, сдаваясь в плен его проникновенного взгляда. — Только пара таблеток. — Спасибо.       Мейсон ушла к закрытому шкафчику с лекарствами и вернулась с полупустой баночкой. Она намеренно высыпала на ладонь две штуки и протянула Джонсу, кусая губу от волнения. Он быстро проглотил таблетки, не запивая водой, и облегчённо вздохнул, надеясь, что этого хватит для того, чтобы ненадолго забыться. — Ты сегодня мрачнее обычного, — заметила Джоанна. Она присела на стол и взглянула на Джагхеда своим фирменным добродушным взглядом, внимательно всматриваясь в его хмурое лицо. — Это из-за того убийства, да? — От чего он умер? — Его пырнули ножом девять раз, — поморщилась Мейсон, впиваясь пальцами в край стола до побелевших костяшек. — Я, конечно, знала, на что иду, но это… Ты ведь не имеешь к этому отношения? — Нет.       Джоанна облегчённо вздохнула, но ничего не сказала. Слов и не требовалось. Джагхед и так знал, что она до сих пор побаивается его и, возможно, не верит, что он никогда никого не убивал. Иногда он и сам забывал об этом. Здесь, в тюрьме, лучшей тактикой было ничего не подтверждать, но и не отрицать. Змеи уважали его за твердость и решительность — Упыри боялись повторить судьбу Малахая. — Есть ещё кое-что, — начал Джагхед. Он почувствовал лёгкое головокружение и приятную расслабленность в мышцах, но тяжесть в груди не исчезла. Он никогда никому не говорил о Бетти, ни когда всё началось, ни когда закончилось, а теперь, после того, что он узнал, его просто разрывало изнутри. — Я… Мне пришло послание с воли. Я не уверен, но… кажется, у меня есть сын. — О, — удивилась Джоанна. — И что ты думаешь? — Думаю, что она должна была мне сказать, — зло процедил Джагхед, не в силах сдержаться. — Почему она нихрена мне не сказала? Как всегда всё решила сама. Чёртова Купер! — он неожиданно для себя самого ударил кулаком по столу, от чего Мейсон испуганно подпрыгнула и отскочила в сторону. — Блять!       Джоанна уставилась на дверь, боясь, что охранник услышал крик заключенного, но в коридоре было по-прежнему тихо. Она не сразу решилась подойти к нему, опасаясь стать объектом его гнева. Аккуратно коснулась забитого краской плеча, и Джагхед не стал возражать. — Мне жаль, — прошептала Мейсон. — Иногда правда намного больнее лжи. Но теперь ты и сам это знаешь… ***       Вечер Джагхед проводил в камере. Внешне он казался чрезмерно спокойным для человека, который мог вернуться из ангара в чёрном мешке для трупов. Внутри же у него неприятно тянуло, словно невидимая рука дёргала за оголённые ниточки нервов. Это походило на страх — чувство ранее незнакомое Джонсу. Он никогда не боялся смерти, воспринимая свою жизнь, как случайное мгновение, полное опасности, преследующей его по пятам, подобно тени. Легко рисковать, когда тебя не ждут. Легко смотреть в глаза смерти, когда не с кем прощаться.       Теперь же его терзала мысль о сыне. Сегодня он лишится и той слабой надежды на их встречу, что появилась у него после первого взгляда на фотографию. Сегодня ночью он либо умрет, либо станет убийцей по-настоящему. — Ты ведь не собираешься идти туда один? — тихо спросил Леон, плюхаясь на пол у стены и сминая пачку сигарет в руке от волнения. — Этот ублюдок наверняка заявится с компанией. — Не собираюсь, — ответил Джагхед. Он ещё раз взглянул на заточку, завернутую в грязную тряпку, а затем спрятал оружие под подушку. — Я же не идиот. — Я могу пойти с тобой? — Нет. Тебе нечего там делать, — отрезал Джонс, устраиваясь на кровати и прижимаясь спиной к холодной стене. — Во сколько? — В три часа откроют дверь, — ответил Леон, заметно мрачнея с каждой минутой. — У тебя будет минут двадцать. Потом на смену заступит Квентин. — Отлично, — равнодушно ответил Джонс. Он закрыл глаза и попытался выбросить из своей головы всё, что могло заставить его отступить. — Что произошло там, на воле? — спросил Леон после продолжительной паузы. — Ты ведь не убивал его брата? — Это уже неважно. — Тебе накинут срок или… — Или я сдохну? — усмехнулся Джагхед. — Ничего нового, — он завалился на матрас и заставил свои напряженные мышцы расслабиться. — У тебя есть предсмертное желание? — спросил Леон. — Ну типо то, чего бы ты хотел больше всего, если бы точно знал, что скоро умрешь.       Увидеть Бетти ещё хотя бы раз. — Там, где я родился, есть одно место, — начал Джагхед, в красках вспоминая любимую дорогу на обрыве, куда он приезжал, чтобы прокатиться на высокой скорости и насладиться головокружительной свободой. — Я бы сел за руль своего «Мустанга», взял бутылку бурбона и ехал бы вперед, пока дорога не кончится.       Джонс почувствовал нахлынувшую тоску. Он вдруг вспомнил своих друзей, захолустный бар, где они проводили вечера за бутылкой пива, строя планы на жизнь, зная, что им никогда не сбыться. Тогда они были по-настоящему свободны. Отсутствие денег, дорогих домов и красивых шмоток не мешало им наслаждаться жизнью. Они были преданы друг другу до самого конца, пока Джагхед не подвел их, бросив на произвол судьбы и уехав из города. — А я бы вернулся в один мексиканский ресторан, куда однажды водил Мэри. Никогда не забуду то её желтое платье. Она казалась такой счастливой и беззаботной, — поделился Леон. — Ты еще сможешь это сделать. Как только выйдешь отсюда. — Надеюсь, и ты сможешь увидеть свою подружку. Если тебя не вынесут отсюда вперёд ногами, конечно.       Они оба негромко рассмеялись, разгоняя тяжелое напряжение, повисшее в воздухе. — Это уж вряд ли, — усмехнулся Джагхед. — После того, что я сделал, она и близко ко мне не подойдёт. — И что ты сделал? — Изменял, пропадал, торговал наркотиками, увёз из города от родителей, — перечислил Джонс, внутренне вздрагивая от осознания, сколько боли причинил Элизабет, пытаясь что-то доказать самому себе. — Сел в тюрьму за убийство и бросил её беременную. Ей было семнадцать, — его признание напоминало раскаяние на смертном одре. Возможно, шанса признаться в своих ошибках больше не представится. — Ну, — протянул Леон. — Длинный список косяков.       Джагхед не ответил, глубоко погружаясь в свои мысли. Какое-то время он просто рассматривал матрас Леона над своей головой. Парень уловил его настроение и не стал продолжать разговор. Он залез на свою койку, давая другу время, чтобы собраться с силами перед предстоящей встречей в ангаре. — В три часа, — напомнил он.       Джонс кивнул сам себе, закрыл глаза и провалился в беспокойный сон.       Разбудил его неразборчивый звук, обрушившийся на затуманенное сном сознание. Джагхед поморщился, чувствуя тупую боль в висках, нехотя открыл глаза и повернул голову в сторону. Туда, где слышал странный шорох. Над его кроватью нависла широкая тень. Джонс резко подался вперёд, намереваясь сесть, но грубая ледяная рука заставила его приземлиться обратно. Чужие пальцы сомкнулись на горле, не давая возможности сделать вдох, а влажная ладонь зажала рот, прерывая поток звуков. Джагхед извернулся и попытался достать заточку, но мощный кулак пришёлся ему в живот. Вторая тень, появившаяся у изголовья, вырвала подушку и забрала единственное оружие. — Ну уж нет, дружок, — послышался знакомый голос прямо над ухом. — Это мы у тебя конфискуем. — Какого… — сонно возмутился Леон, привлекая к себе внимание. — Заткните сопляка! — приказал Джеймс, склоняясь над Джонсом и с силой давя пальцами на его шею.       Джагхед увидел, как Леона стащили с кровати и швырнули на пол. Он попытался встать, но широкоплечий мужчина легко сбил его с ног. Заточка блеснула в тусклом свете коридора, останавливаясь в миллиметре от его подбородка. Парень испуганно вжался в стену, смотря на Джагхеда с отчаянной мольбой.       Двое вдавливали Джагхеда в матрас, не давая ему возможности вырваться. Он бился из стороны в сторону, задыхаясь от нехватки кислорода в лёгких. Ярость кипела в венах от бессилия. Чёрные хищные глаза Джеймса впивались в него до омерзения близко. Самодовольная ухмылка не сползала с его лица, заставляя темноту внутри Джонса рваться наружу в жажде пролить кровь. — Пришёл час расплаты, Джонс, — протянул Джеймс. — Думал, я буду играть по твоим ебаным правилам? — Кончай его, — нетерпеливо пробасил бугай, зажимающий Леона в углу камеры. — Не так быстро, Крюк, — ответил Смит. — Сначала я заставлю его молить о пощаде, — он кивнул и с помощью третьего заключенного бросил Джагхеда на пол.       Джонс закашлялся, жадно хватая ртом воздух. Вдохнув поглубже, он вывернул руку парня послабее, замахнулся и ударил наугад, от ярости не различая перед собой ничего, кроме размытых силуэтов. Он быстро поднялся на ноги и бросился на Джеймса, краем глаза замечая, как Леон воспользовался заминкой бугая и ударил его головой в нос.       Джеймс пропустил несколько ударов, но устоял на ногах. Он повалил Джагхеда на пол, и прежде чем Джонс успел опомниться полоснул ножом прямо под ребрами. Резкая боль пронзила каждую клеточку в теле, майка мгновенно пропиталась кровью, но Джагхед продолжал вырываться, вне себя от ярости. — Крюк! — крикнул Смит.       Джонс услышал приглушенный удар о стену, а затем тихий, болезненный стон Леона. — Перестань дёргаться, сука, иначе твой щенок умрёт.       Джагхед повернул голову и увидел друга. Леон лежал на спине, закрываясь руками. Крюк удерживал заточку у его лица, дожидаясь указаний Джеймса, готовый по щелчку пальцев вонзить лезвие туда, куда пожелает лидер. Увидев ужас в глазах Леона, Джонс отступил. Он ослабил хватку на шее Джеймса и позволил ему подняться на ноги.       Смит склонился над Джагхедом и нанес ему несколько ударов в лицо. Кровь хлынула из носа, и Джонс повернул голову, чтобы не задохнуться. Бок горел огнем, кровь хлестала из раны, как бы сильно Джагхед не старался зажать её ладонью. В ушах оглушительно пищало, а перед глазами расплывалась камера. Джонс изо всех сил старался пошевелиться, но тело отказывалось слушаться. — Мразь, — едва слышно прохрипел он. — Трусливая мразь.       Джеймс присел на корточки, сжал его скулы пальцами и заставил взглянуть себе прямо в глаза. — На колени, король, — с садистским удовольствием протянул Упырь. — Сокол, подними его.       Из последних сил Джагхед пытался вырваться, рыча от боли и бессилия. Он до скрипа костяшек сжал кулаки, изворачиваясь на полу в жалком рвении сохранить свою гордость. Его били ногами, удар за ударом выколачивая остатки самообладания. Словно тряпичную куклу подхватили под руки и заставили упасть на колени, разрезая ножом воздух в опасных миллиметрах от лица. — Лучше просто убей меня, — сквозь стиснутые зубы выдавил он. Его руки дрожали, а глаза застилала пелена. Он отчаянно цеплялся помутневшим взглядом за своего друга, который продолжал неподвижно лежать на полу, заливая бетонный пол кровью, сочащийся из разбитого затылка. — Это отличная мысль, — весело отозвался Смит, давя лезвием ножа на подбородок Джонса, заставляя его держать голову. — Но теперь у меня есть идея получше. Держи его, — он кивнул Соколу, и тот накинул на шею Джагхеда скрученную в жгут простынь, удерживая его на месте самодельным поводком. — Брат всегда говорил мне, что наши чувства — это наши слабости. И он знал о твоей. Девчонка со светлыми волосами. Как её… Бетти?       Джонс перестал дышать, ощущая, как ярость и боль рвут его на части. Он стоял на коленях, шатаясь из стороны в сторону, впервые на своей памяти чувствуя собственную слабость так отчетливо. — Брату она нравилась. Он присматривал за ней на случай, если ты решишь нарушить правила игры, — продолжал Джеймс, расслабленно расхаживая по камере, рисуя ножом невидимые узор в воздухе. — Ох, эта любовь. Бедная девочка сбежала за тобой из города, а я так надеялся с ней познакомиться. — Закрой пасть, — прорычал Джагхед, дергаясь вперёд, мгновенно чувствуя давление на шею. — Меня просто разрывает от любопытства. Но, раз её я найти не смог… Я, пожалуй, воспользуюсь другой твоей сучкой, — он обернулся, и у Джагхеда все похолодело внутри от ужаса. — Крюк, не желаешь развлечься с этим красавчиком? — С удовольствием, — буркнул в ответ мужчина. — Уж очень симпатичный, — он пнул Леона ногой, и парень зашевелился, пытаясь поднять голову. — Я выпущу тебе кишки, — прорычал Джонс. — Я сделаю с тобой то же, что сделал с твоим братом.       Сокол со всей силы ударил его ногой в спину, отчего Джагхед едва подавил болезненный крик. Позвоночник свело до самой поясницы, дыхание перебило, словно из лёгких разом выдавили весь воздух. — Шоу для тебя, Змеиный король, — рассмеялся Смит. — Смотри внимательно.       Крюк с лёгкостью поднял Леона на ноги. Парень тихо мычал, отталкивая мужчину от себя, пытаясь сфокусировать рассеянный взгляд. Его лицо заплыло от многочисленных ударов. Кровь окрасила майку и длинные волосы. Он занёс руку для удара, но промахнулся, едва удерживаясь на ногах. — Хорошенький, — прохрипел Крюк. — Иди сюда, — он грубо развернул Леона спиной к себе. Толкнул его к стене, сжал оба запястья худых рук в своей ладони, а затем рывком спустил с него штаны вместе с бельем. — Нет, — тихо возразил Леон, выворачивая руки в жалкой попытке высвободиться. — Не надо.       Крюк схватил его за волосы, наматывая пряди на кулак, вжал Леона лицом в грязную стену, одной рукой стягивая штаны и с себя.       Джагхед, превозмогая страшную боль, ринулся вперед, чувствуя, как жгут из простыни трением оставляет ожог. Он сжал кулаки и вскочил на ноги, но Джеймс размашистым ударом в живот заставил его упасть обратно на колени. Сокол сделал еще один оборот простыни вокруг его шеи, надавливая коленом в спину, лишая возможности двигаться.       Джонс беззвучно кричал, видя, как Крюк делает первый толчок. Лицо Леона исказилось от боли, и в эту секунду Джагхеду казалось, будто его внутренности режут ржавым ножом. Крюк насиловал парня на его глазах, зажимая ему рот и оттягивая темные волосы, а Джонс безвольно стоял на коленях, ненавидя себя за то, что силы разом покинули его тело.       Это было хуже любого ножевого. Хуже любой пытки. Хуже самой смерти. И Джеймс это знал. Он с помощью ножа заставил Джагхеда поднять взгляд, когда тот попытался отвернуться, только бы не видеть того, как Леон сползает по стене, давясь кровью и слезами. — Нравится? — зловеще улыбнулся Смит. — Смотри, как он расплачивается за твои грехи.       Дальше все затмил непроглядный туман, будто кто-то выключил свет. Джагхеду казалось, что он тонет в воде, а его руки и ноги ему не принадлежат. Он почти потерял сознание, когда Крюк, вдоволь насладившись слабостью Леона, бросил его на пол и натянул штаны. Всё, что осталось — это его застывший от ужаса взгляд, направленный прямо на Джонса. Всё, что чувствовал Джагхед — это слабую надежду на то, что Смит закончит начатое и прикончит его, отомстив за брата.       Это было бы освобождением, которое не входило в планы Джеймса. Он, выплюнув очередную угрозу, одарил Джагхеда довольной, бесчеловечной улыбкой, а затем собрал свою команду и неспешно покинул их камеру, беззаботно насвистывая веселую мелодию. — Джаг, — слабо простонал Леон, не в силах пошевелиться.       Джонс словно очнулся. Он, уже не замечая боли, подполз к парню и, прилагая неимоверные усилия, поднял его голову. Леон тихо плакал, кусая губы в кровь, и Джагхед потянул его на себе, крепко сжимая плечи. Леон уткнулся лицом ему в грудь, дрожа от страха и холода, хватаясь за его руку, словно за единственное спасение. — Я клянусь тебе, брат, — прошептал Джонс, чувствуя, как глаза щиплет от слез. — Клянусь, я заставлю его пожалеть. Их всех, — его неистово трясло от злости, но он не позволял своим рукам дрожать, сжимая майку на спине Леона в кулак. — Я вытащу тебя отсюда, — пообещал он. — Я вытащу тебя… Обещаю.