Pure silver

— Джаг! — Элизабет показалась из ванной комнаты, мокрая после душа, обмотанная большим махровым полотенцем. Она выглядела взволнованной и возбуждённой, что заставило Джагхеда оторваться от телевизора. Он напрягся, внимательно рассматривая её лицо, а затем перевёл взгляд на округлившийся живот, прикрытый плотной тканью. — Что случилось? — Он толкнулся, — улыбнулась Бетти, едва не прыгая от восторга. — Вот, сейчас опять, — она прижала ладонь к животу, сосредотачиваясь на своих ощущениях, совершенно не обращая внимание на стекающую на пол воду и холод комнаты. — Хочешь?       Джагхед нервно сглотнул, чувствуя, как пальцы вдруг онемели от перенапряжения. Радость переполнила его и уступила место волнению — он так до конца и не осознал, что скоро станет отцом. Мысль об этом приводила его в ужас, но он не сомневался, что хочет этого не меньше Элизабет, которая выглядела невероятно счастливой последние пять месяцев.       Он неспешно подошёл к ней и нерешительно протянул руку, боясь своим прикосновением причинить боль. Бетти, заметив смятение, перехватила его запястье и прижала широкую ладонь к правой стороне живота, сверкая яркой, обворожительной улыбкой. — Ну, давай, малыш, покажи, как ты умеешь.       Джонс вздрогнул, неожиданно почувствовав слабый толчок. Он плотнее прижал ладонь, не веря, что действительно ощутил движение, а затем толчок повторился. — Чувствуешь? — спросила Купер едва слышно, словно опасаясь напугать ребёнка и разрушить невидимую, волшебную связь между ними. — Да, — хрипло ответил Джонс, желая продлить этот необыкновенный момент.       В эту секунду он чувствовал себя более живым, чем когда-либо. Всё вокруг обретало смысл, а центр его вселенной сосредотачивался здесь, в этой комнате, в глазах девушки, которая носила под сердцем их ребёнка. Самые разные эмоции пронзали его насквозь тонкими нитями: бешеное желание их защитить, страх потери, радость, паника. — Я уже хочу его увидеть, — сказал он, ласково поглаживая живот Элизабет. — Я тоже, — улыбнулась Купер, накрывая его руку своей. — Жаль, что он не твой, — счастливая улыбка сползла с губ, и её лицо застыло в злорадном оскале, словно жуткая фарфоровая маска.       Джагхед ощутил невыносимый холод, словно невидимый туман залез прямо под кожу. Казалось, чьи-то мокрые руки схватили его, и он осознал ужасающее неправдоподобие происходящего. Он утратил способность двигаться. Злость, царапающая боль предательства и осознание собственной слабости пробуждали в нём желание кричать, но крик застыл в горле, перебивая отчаянный вдох.       За гулким скрипом двери, что нарушил тяжелую тишину сырой комнаты, послышались неспешные удары подошвы ботинок о старый паркет. Рыжеволосый парень, в котором Джагхед узнал своего одноклассника, вырос рядом с Элизабет и закинул руку на её хрупкие плечи, смотря на Джонса с немой, ядовитой насмешкой. Бетти улыбнулась ему и доверчиво прижалась к его боку, поглаживая живот, адресуя застывшему Джагхеду ледяной, бесчувственный взгляд, полный презрения и ненависти.       Джонс силился шагнуть вперёд, но ноги будто прилипли к полу. Он жадно втянул воздух, чувствуя, как кислород ледяной волной осел в легких, наполняя тело совершенно реальной болью. Комната закружилась перед глазами в хаотичном танце. Искусственные улыбки Арчи и Элизабет померкли, образ растаял, и Джагхед ясно ощутил падение.       Его с силой тянуло вниз, куда-то в темноту. Он не мог сопротивляться, сдаваясь во власть невидимого призрака, утаскивающего его всё дальше в пустоту. Боль отступала, сменяясь лёгкостью, невесомостью. Казалось, это длилось целую вечность, а затем Джагхед распахнул глаза, и его тело вновь наполнилось тяжестью.       Он проснулся. Джонс был уверен, что сбросил оковы сна, когда осмотрелся и увидел до отвращения знакомую обстановку: обшарпанные стены, ветхую мебель, пыль на крохотных окнах. Стойкий запах алкоголя, дешёвого табака и сырости ударил в нос. Так пахло в трейлере его отца. Так пахло детство.       Здесь было по-прежнему холодно. Мороз пробирался сквозь щели в металле, и старый, ржавый обогреватель не успевал отогреть небольшое помещение. Тусклая лампа на потолке моргала от перебоя электричества, но ни один световой прибор не был способен разогнать сгустившийся мрак этого места.       Джагхед спустил ноги со скрипучего дивана, натыкаясь ступнями на разбросанные бутылки из-под выпивки. Он прислушался, боясь услышать хриплый голос своего старика и убедиться, что вновь вернулся в свой самый страшный кошмар, но ничего не произошло. Зловещую тишину нарушал лишь равномерный гул обогревателя, что на последнем издыхании дул приятным теплом. Поднявшись, Джонс прошёл в единственную комнату, которую в детстве делил со своей младшей сестрой. Кровать всё так же укрывал цветастый плед, купленный мамой на ярмарке, а на стене висели многочисленные плакаты с изображением популярных рок-групп. Стоя здесь, на грязном ковре, Джагхед думал лишь о том, как сильно хочет сбежать. Каждая деталь напоминала ему о хозяине, и находиться здесь было практически невыносимо.       Намереваясь покинуть чёртов трейлер, Джагхед обернулся к выходу, и в этот момент встретился взглядом со своим отражением в зеркале, висевшим над сломанным комодом. Худощавый, обросший щетиной мужчина, смотрел прямо на него своим потухшим, озлобленным взглядом. Под глазами пестрели тёмно-серые круги. Губы высохли. Щёки осунулись. На лице застыла печать глубокого разочарования, злобы и нежелания жить. Лихорадочный блеск глаз и испарина на лбу выдавали нестерпимую жажду. Жажду выпить столько водки, сколько хватит для того, чтобы забыться до самого вечера.       Джонс не мог отвести взгляд, узнавая в своём лице чужие черты. Он узнавал и эту засаленную, растянутую майку, повисшую на плечах, словно на вешалке. И эти припухшие вены, усеянные кроваво-чёрными следами от многочисленных уколов нестерильной иглой. Воплощение непреодолимого страха смотрело на него сквозь зеркало своими мёртвыми глазами, а он не мог отвести взгляда, повторяя себе самому, что это невозможно.       В голове прозвучал знакомый голос, нашёптывая ему фальшивые обещания, как в далёком прошлом:       «Я завяжу, сынок. Это было в последний раз.»       Пронизанный осознанием, Джагхед ринулся из комнаты, стремясь как можно скорее покинуть ненавистное место, некогда служившее ему домом. Он рванул ручку, но дверь не поддалась, и всё, что ему осталось — нещадно колотить по металлу, в надежде выбраться из ловушки. Он кричал, сбивая кулаки в кровь, но его крик жалким отзвуком блуждал по стенам, не находя выхода. Помещение превратилось в тесную коробку без капли воздуха. Джонс отчаянно рвался наружу, остро ощущая присутствие страшного немого духа, давясь омерзительным запахом прошлого, чувствуя себя окольцованным пленником в чужом теле.       Сил не осталось, и Джонс прижался спиной к двери, сползая на пол, закрывая глаза от сковавшего его ужаса, чувствуя себя слабым мальчишкой, который когда-то давно дал обещание никогда не повторить судьбу отца… ***       Джагхед проснулся в холодном поту, не сразу осознавая, что находится в тюремной камере, на своей нижней койке. Он впервые за семь лет был рад оказаться здесь. Увиденный сон, остатки которого он усердно старался с себя сбросить, заставил его ощутить на себе липкий страх, пришедший из детства, подогретый терзаниями последних дней.       Он зажмурился и открыл глаза, вдыхая глубоко и часто, дожидаясь, когда сердце перестанет долбить в грудную клетку с такой бешеной скоростью. В боку болезненно резало — обезболивающее, принятое на ночь, утратило свой эффект, и поэтому Джонс перевернулся на спину, впиваясь взглядом в сетку на кровати Леона.       Пролежав так какое-то время и окончательно придя в себя, Джагхед сел и нырнул рукой под подушку, нащупывая пачку сигарет. Выудив одну, он зажал её зубами, а затем принялся искать зажигалку, выворачивая карманы штанов.       В камере было темно и тихо. Приглушённый свет сочился сквозь решётку, отбрасывая тени толстых, железных прутьев. Вдалеке слышались глухие, усталые шаги дежурного по первому этажу. Обычно, по правилам, на втором дежурил ещё один охранник — толстяк Чарльз, унылый Брэд или, самый худший вариант, Квентин. Чарльз любил поспать на стуле, Брэд шатался вдоль камер, но не обращал внимания на то, что происходило внутри, и только Квентин не спускал своего сурового взгляда, всегда оставаясь начеку.       Джагхед попытался вспомнить, кто дежурил в последний раз, надеясь достать пару таблеток, способных унять боль. Поиски зажигалки не увенчались успехом, и он решил проверить под подушкой Леона, чувствуя, что без пары сигарет ему не заснуть. Поднявшись, Джонс просунул ногу под матрас своей койки и подтянулся на руках, но кровать друга оказалась пуста.       Джонс быстрым взглядом обвёл камеру, убеждаясь, что Леона в ней нет, а затем бросился к решётке, мгновенно настораживаясь из-за неожиданной пропажи парня. Он высунул голову, насколько позволяла узкая щель между чугунными трубами, и прищурился, пытаясь в полумраке разглядеть знакомую тощую фигуру. Пусто. Ни у камер, ни внизу, в зоне видимости Джагхеда, его не было.       Плохое предчувствие овладело им, и в сознание проникли самые мрачные мысли, побуждающие Джонса к действию. Он ударил кулаком по решётке, в надежде привлечь внимание охраны, ясно осознавая, с какой целью Леон покинул камеру ночью. За громкими ударами и его свистом, эхом пробежавшимся по стенам в угнетающей тишине, последовали шаркающие шаги охранника, который показался на лестнице. Незнакомый Джагхеду молодой мужчина с подозрением огляделся, пытаясь понять, в какой из камер разбушевался заключённый, а затем, заметив Джонса, не слишком бойко двинулся в его сторону, для надёжности крепко сжимая резиновую дубинку в руке. Чем ближе мужчина подходил к камере, тем отчетливее Джагхед видел его испуг, присущий каждому новичку. Охранник несколько раз обернулся, словно надеясь заручиться поддержкой или же получить приказ вернуться на свой пост, но, поняв, что ему всё-таки придётся узнать, в чём дело, он расправил плечи, изображая неубедительную уверенность. — Что надо? — спросил он, стараясь выглядеть грозно. Он с опаской смотрел на Джагхеда, оставаясь на безопасном расстоянии от решётки, пряча руку в карман тёмно-синих брюк. — Мне нужно выйти из камеры, — прямо ответил Джонс, рассчитывая на то, что новичок уже в курсе местных порядков.       Охранник нервно усмехнулся, смотря на заключенного с раздражающей жалостью, давая Джагхеду понять, что он один из тех, кто оказавшись на новом рабочем месте, старается всеми силами угодить начальству, соблюдая каждое установленное правило. Его гордо вздёрнутый подбородок в сочетании с трусливым, мечущимся взглядом бесили Джонса. — Здесь всем надо, приятель. Отсидишь свой срок и выйдешь, — слащаво улыбнулся мужчина. — Кажется, ты не понял, — терпеливо сказал Джагхед, до скрипа сжимая металлическую трубу, бросая на него свой фирменный пугающий взгляд. — Ваши сраные правила не распространяются на меня. Я плачу бабки за свободное перемещение, так что заканчивай играть в добросовестного блюстителя закона и открой гребаную решётку. — Вали спать, иначе у тебя будут проблемы, — настойчиво потребовал мужчина, всё больше выводя Джагхеда. Он уже хотел было обрушить на несчастного весь свой гнев, но его отвлек знакомый звук, сообщающий о том, что одна из камер открыта.       Джагхед взглянул за спину охранника, и увидел, как толстяк Чарльз вывел под руку сонного Джеймса. Упырь громко сыпал ругательствами, требуя объяснений, но Чарльз не реагировал — упрямо тащил его к лестнице, поднимая ладонь к камерам, сообщая, что всё идёт по плану. Проснувшись от криков своего лидера, некоторые из Упырей прильнули к решётками, желая узнать, что происходит.       Охранник, который стоял у камеры Джонса, удивленно уставился на коллегу, который буднично спросил, игнорируя возмущение заключенных: — Чего ты там трёшься? Джонс опять не в духе? — Я… — промямлил мужчина, бросая на Чарльза недоуменный взгляд. — Он постучал… — Забей на него. Там классный матч транслируют. Можно нормально на ставках поднять. Иди, — по понятным Джагхеду причинам Чарльз остановился, дёргая недовольного Джеймса за локоть. — Стой, говнюк. Нас ждёт увлекательная прогулка.       Заметив разъярённый взгляд Смита, Джагхед окончательно уверился в том, что пропажа Леона и ночная вылазка Упыря — не простое совпадение. Бесстрашная, ядовитая ухмылка Джеймса стала подтверждением того, что он догадался, куда его ведут. Он неотрывно смотрел на Джагхеда, дожидаясь его реакции, но Джонс умело скрыл эмоции под плотной непроницаемой маской равнодушия, чувствуя, как вдоль позвоночника устремилась вереница колких мурашек, а страх за жизнь друга въелся под кожу, заставляя его всё сильнее сдавливать металл пальцами. — Куда ты его? — с подозрением спросил новичок. — В медпункт, — соврал Чарльз. — Накачают до отказа, чтобы спалось хорошо, правда? — он наигранно рассмеялся, пихнув Джеймса в грудь. Парень зло рыкнул и дёрнулся, но скованные браслетами руки за спиной лишали возможности полноценно двигаться. — Разберись с ним и подгребай к нам, — он мотнул головой в сторону Джагхеда, заставил Смита развернуться и толкнул его в спину, к ступенькам. — Хорошо, — заторможенно ответил мужчина, задумчиво смотря вслед удаляющимся фигурам. — Эй, придурок, — процедил Джонс, теряя терпение. — Живо выпусти меня. — Не старайся, — отмахнулся охранник, разворачиваясь, чтобы уйти. — Стой, подожди, — окликнул его Джагхед, стараясь говорить как можно спокойнее и убедительнее. — У тебя не будет сигареты? Бок пиздец как болит, — он приподнял край майки, демонстрируя охраннику окровавленный бинт, плотно обтягивающий его торс. — Да брось, чувак. Всего одна сигарета. Я в долгу не останусь.       Мужчина замялся, с подозрением смотря на заключённого. На секунду Джонсу показалось, что его план не сработал, и сейчас охранник уйдёт, лишив его шанса помочь другу, но, помедлив, новичок залез в карман и достал оттуда пачку сигарет. Он не решался подойти ближе, и тогда Джагхед сделал шаг назад, демонстрируя открытые ладони. — Только без фокусов, — предупредил мужчина, и Джагхед согласно кивнул, в нетерпении дожидаясь момента.       Охранник настороженно шагнул к решётке, не отрывая опасливого взгляда от Джонса, который намеренно прижал руку к ране, делая вид, что едва выносит боль. Страдальческая гримаса произвела на мужчину должное впечатление — в глазах отразилось сочувствие, делая его лицо ещё более молодым и невинным, и он, вместо того, чтобы бросить сигарету, как, вероятно, планировал сделать, сунул дрожащую руку в камеру, словно в клетку к голодному хищнику, который в следующую секунду сделал резкий бросок вперёд.       Он испуганно ахнул, но не успел среагировать, когда Джагхед схватил его запястье, крепко сдавливая пальцами, и рывком впечатал лицом в решётку, в кровь разбивая нос и губу. Охранник попытался отстраниться, но Джонс вдавил его в металлические прутья и мертвой хваткой вцепился в горло, выжимая из груди болезненный хрип. — Гони аварийный ключ, — угрожающе прошипел Джагхед, видя как карие глаза мужчины заслезились от ужаса и нехватки воздуха. Несмотря на боль и страх, он медлил, отчаянно скользя ногами по полу, слабо пытаясь отнять руку Джонса от своей шеи. — Давай сюда ключ, сука, или сдохнешь, — в подтверждение своих слов он с такой силой стиснул горло охранника, что мышцы свело он напряжения.       Джагхед знал, что у него считанные минуты до того, как надзиратели в наблюдательном пункте оторвутся от телевизора и заметят происходящее по камерам, и поэтому не сдерживал своей ярости, полыхающей в груди при одной лишь мысли о том, что может не успеть. Он безжалостно душил беднягу, которому хватило глупости нарушить главный тюремный закон, и тот, окончательно утратив надежду на спасение, потянулся к нагрудному карману жилета, откуда торчала цепочка с ключ-картой.       Джонс ослабил тиски своих пальцев, позволяя охраннику перехватить каплю кислорода и выудить ключ из кармана. Он силой разжал его дрожащие пальцы и сорвал карточку с цепочки, все ещё прижимая мужчину лицом к решётке, стараясь не замечать слёз, струящихся по его щекам от немого ужаса. Рука вибрировала, пальцы словно задеревенели, и Джагхед с трудом смог оторвать их от шеи побледневшего охранника. Он с силой пихнул его, и тот, не удержав равновесия, свалился на пол, хватаясь за разбитый нос в жалкой попытке остановить кровь.       Заключённые, ставшие свидетелями расправы над ненавистным надзирателем, разразились восторженным гулом, нарушая тишину и привлекая внимание охраны, дежурившей в нижней части корпуса. Многие из них, увидев, как Джонс подтянулся на руках и дотянулся до аварийного замка, прикладывая ключ, принялись скандировать его имя в предвкушении свободы. Они стучали по решёткам, поддерживая зарождающийся бунт, и именно в эту секунду Джагхед решил отойти от первоначального плана. Он догадывался, что теперь, когда заключённые подняли такой шум, ему не удастся пробраться в котельную, которая служила местной голгофой для провинившихся, и поэтому, выбравшись из камеры, он направился к соседней.       Когда ближайшая камера оказалась открыта, послышался оглушающий звук сирены. Джонс открыл вторую, а затем и третью, выпуская наружу разъярённых преступников, готовых растерзать врагов за старые грехи. Змеи объединились и ринулись к Упырям, предварительно вооружившись заточками, металлическими частями кроватей и другим самодельными предметами, способными причинить самую страшную боль. Они восприняли действия короля, как зеленый свет к кровавой бойне, и у Джагхеда не было ни времени, ни желания их переубеждать — после всего произошедшего жажда мести рвала его на части, и теперь он лишь надеялся, что ублюдкам, ворвавшимся к ним с Леоном той ночью, не пережить этот бунт.       Джонс на мгновение замер, наблюдая за тем, как Змеи пытаются вырвать металлические решётки, буквально повисая на их трубах. Между освободившимися тут же завязалась драка, и даже охрана, подоспевшая на аварийный сигнал, не решалась оторвать заключённых друг друга, зная, что дубинок и дымовых шашек не хватит для того, чтобы утихомирить всех. В тех, кто стремился поквитаться с охраной, они стреляли резиновыми пулями, чем только сильнее распаляли их гнев. Громкий голос начальника тюрьмы требовал прекратить бунт и вернуться по своим камерам, но его тщетные попытки заглушали яростные крики и удары.       Джагхед очнулся, когда краем глаза заметил охранника, который с трудом поднялся на ноги, опираясь на стену. Он испуганно попятился, встретившись взглядом со своим мучителем, и попытался сбежать, но запутался в ногах и едва не свалился обратно на холодный пол. Не долго раздумывая, Джонс преодолел расстояние между ними и, несмотря на дикий, болезненный возглас пострадавшего, схватил его за ворот рубашки и заставил выпрямиться. — Не надо, пожалуйста, у меня дети, — взмолился он. — Только не убивайте, прошу. — Не буду я тебя убивать, — рыкнул Джагхед, затаскивая мужчину в свою камеру и бросая его на кровать. — Залезь наверх и не высовывайся. Ты даже не представляешь, что здесь делают с такими, как ты. — Хорошо, — заикаясь, прошептал охранник, вжимаясь в стену, опасаясь, что Джонс передумает и продолжит начатое. — Хорошо… Я… — Где твоя рация? — Я её уронил, — едва выдавил мужчина, судорожно утирая кровь и слёзы с лица. — Кажется, там, где вы… — Какой же мудак, — выругался Джагхед. Он выглянул наружу, убедился, что заключенные увлечены разгромом тюрьмы, а затем вышел и подобрал рацию. Вернувшись, он швырнул её охраннику, твёрдо уверенный в том, что делает. — Свяжись с Лэнгом. Пусть быстрее вызывает спецназ. Ещё полчаса, и все эти звери найдут выход на свободу. Справишься? — Да, — закивал мужчина. — Я смогу. Спасибо, Господи, спасибо. — Сиди тихо.       Джонс вышел из камеры и устремился к лестнице, желая как можно скорее добраться до цокольного этажа. На ступеньках он наткнулся на Упыря, который, превосходя ростом и комплекцией, душил молодого парня, на плече которого пестрела знакомая татуировка. Парень из последних сил хватался за руки здоровяка, удерживаясь от падения, в то время как Упырь давил ему на горло, пытаясь перебросить через перила. Джагхед перепрыгнул через ступеньку и ударил громилу ногой, сталкивая его вниз. Мужчина быстро опомнился, поднялся и, оскалившись, бросился на Джонса, наматывая цепь на огромный кулак. Джагхед успел увернуться и отскочить в сторону, чувствуя, как под рёбрами сосредоточилась жгучая боль, а на майке проступили капли крови. Он пригнулся, ощущая как мощный кулак разрезал воздух прямо у уха, а затем снова выпрямился и, игнорируя пульсацию в ране, замахнулся и ударил Упыря в челюсть. Пока здоровяк не пришёл в себя, он ударил снова, разбивая в кровь его искаженное злостью лицо, а затем снова и снова, подталкивая мужчину к перилам. Упырь схватился за металлический выступ и выронил цепь, чем воспользовался Джонс — он перехватил его оружие и одним ловким движением заставил стальную нить обить его запястье смертоносной змеёй. Переняв преимущество, он замахнулся и нанёс ещё один удар в челюсть, оставляя кровавые вмятины на щеке мужчины, отчего тот окончательно потерял связь с реальностью и, не удержав равновесия, перевалился через перила и полетел вниз, приземляясь на пол с глухим звуком. Джагхед наклонился и убедился, что Упырь остался жив — воспользовавшись его беспомощностью, один из охранников заломил ему руки и защелкнул наручники.       Отдышавшись, Джонс спустился, слегка вздрагивая от громкого разрыва дымовой шашки. Едкий дым заструился по помещению, отравляя заключённых. Джагхед слышал, как разбивалось стекло, как кричали те, до кого добрались убийцы. Он увидел израненные тела, в числе которых были и Змеи, и от этой жуткой картины кровь стыла в жилах. Это был не первый его бунт. В кровавой бойне на смерть не было людей — только озверевшие монстры, в животном инстинкте выгрызающие себе право на жизнь. Здесь каждый сражался сам за себя, и только самые сильные возвращались в камеры после того, как спецназ подавлял восстание.       Джагхеду пришлось ввязаться в ещё одну драку, чтобы пробить себе путь к запасной лестнице, ведущей в подвальные помещения. Он выбил дверь и побежал вниз, плотно прижимая ладонь к ране, чтобы остановить кровь. Швы разошлись, и теперь он чувствовал, словно лезвие, прорезавшее в нём дыру, осталось внутри и режет его всё глубже и глубже. Пришлось остановиться на несколько секунд, чтобы вернуть сознанию ясность.       Сверху доносились звуки неутихающей борьбы, но внизу, в холодном тёмном помещении с трубами и узкими стенами, было совершенно тихо. Вся охрана сосредоточилась в основной зоне, и поэтому Джонс смог беспрепятственно добраться до закрытой прачечной, до крохотной комнаты с запасным генератором, а затем и до заветной котельной, где горел тусклый свет.       Он услышал приглушённые голоса и незамедлительно ворвался в тесную комнату, привлекая к себе внимание присутствующих. Двое Змей, прижавших руки избитого Джеймса к стене, самодовольно улыбнулись, словно ждали похвалы короля за выполнение приказа, которого он не давал. Леон, перепачканный в крови и совершенно обезумевший от ярости, дышал ненавистью в лицо Упыря, удерживая лезвие заточки в опасной близости от его шеи. — Мы тебя заждались, Джаг. Решили начать, пока ты…       Джонс сжал в кулаке майку на спине Леона и с силой оттащил его от Смита, сопя от неистовой злости. — Отвали, Джонс, — взревел парень, вырываясь из крепкой хватки друга, стремясь разделаться с Джеймсом, которого лишь позабавила подобная сцена. — Я прикончу эту тварь.       Не сдержавшись, Джагхед замахнулся и ударил Леона в лицо, чтобы отрезвить, блокируя свой порыв как следует проучить его за то, что бездумно ринулся на расправу с Джеймсом, прихватив Змей без его разрешения. Парень сплюнул кровь и бросился вперёд, но Джонс с легкостью повалил его на пол, выбил заточку из руки и присел, грозно возвышаясь над ним. Он грубо сдавил острые скулы Леона пальцами, вынуждая его поднять голову и взглянуть ему прямо в глаза. — Ты какого хрена творишь? — заорал Джагхед, окончательно теряя самообладание. — Я сказал тебе, что разберусь? Сказал или нет? — он занёс кулак, но в последний момент остановил свою руку, задыхаясь от бешенства. — Убьёшь его и будешь гнить в этой дыре до конца своих дней. Но, знаешь, что хуже пребывания здесь? То, что останется в твоей голове. — Я сейчас расплачусь, — хохотнул Джеймс. — Это охренеть, как мило. Мучает совесть, Джонс? — Закройте ему пасть, — скомандовал Джагхед, и Змеи тут же прижали Смита к стене, выкручивая ему руки и затыкая рот грязной тряпкой.       Глаза Леона просветлели. Он слегка успокоился и оставил попытки сопротивляться, теряясь под суровым взглядом Джонса. — Что там наверху происходит? — спросил один из Змей по кличке Амбец. — Бунт, — равнодушно ответил Джагхед, поднимаясь и протягивая руку другу, чтобы помочь ему встать. Леон благодарно взглянул на лидера и покорно отошёл к стене, утирая кровь из разбитого носа. — У нас есть немного времени до приезда спецназа, — Джонс развернулся и прищурился, адресуя Смиту хищную ухмылку. Он прокрутил заточку между пальцев и медленно двинулся к зажатому в ловушке врагу, до конца не решив, что сделает с ним.       Перед глазами замелькали жуткие кадры, возвращая Джагхеда в ту ночь, когда он, беспомощный и загнанный в угол, стоял на коленях перед Джеймсом, не в силах помочь лучшему другу. Он отчётливо помнил крики Леона, самодовольную улыбку Смита и ослепляющую боль в каждой клеточке тела. В ту секунду он мечтал лишь о возможности отомстить, а сейчас, стоя перед тем, кого ненавидел до вскипающего в венах яда, не чувствовал уверенности в том, что сможет сполна воздать Смиту по заслугам. Его трясло от гнева, рука до побелевших костяшек сжимала заточку, но Джонс медлил, неотрывно смотря в тёмные бездны глаз напротив.       Он приблизился к Джеймсу почти вплотную и небрежным жестом приказал Амбецу вытащить кляп. Змей повиновался, вырывая тряпку изо рта Смита, и тот, жадно вздохнув, вновь рассмеялся, словно всё происходящее было лишь изощрённой игрой. — Слабак, — выплюнул он, обнажая окровавленные зубы. — Сопливая девчонка.       Джагхед не среагировал на провокацию — махнул заточкой перед его лицом, а затем острым кончиком лезвия надавил на подбородок, вынуждая запрокинуть голову.       Приблизившись к его уху, Джонс тихо прошептал: — Завтра я выйду отсюда, а тебя ждёт сюрприз. Одного моего приятеля недавно перевели из одиночки, и он ищет соседа. Тебе понравится, обещаю.       Отстранившись, Джагхед усмехнулся, видя в глазах Смита подозрение. Джонс бросил заточку, и она залетела под котёл. Он вовремя избавился от оружия, так как в следующую секунду хлипкая дверь слетела с петель, и в комнату ворвались люди в масках. Они потребовали поднять руки, а затем повалили заключённых лицом в пол, следуя протоколу. Запястья Джагхеда затянули тугими наручниками, заставили его нагнуться и потащили наверх, где остальные участники бунта уже были обезоружены и ждали своей участи, лежа на полу, прижатые ботинками прибывшего спецотряда.       Начальник тюрьмы расхаживал из стороны в сторону, бледнея при виде того, что учинили заключённые. Завидев Джонса он свирепо насупился, не сомневаясь в том, что именно он виноват в беспорядках. — Это я, — выкрикнул Леон, красноречивым взглядом призывая Джагхеда молчать. — Я устроил бунт. Я заплатил охраннику, и он выпустил меня из камеры.       Мистер Лэнг кивнул мужчине в форме, и тот подхватил Леона под руки и поволок в сторону карцера. Начальник, разгневанный и напуганный возможными последствиями очередного бунта, не стал тратить время на разборки, желая как можно скорее наказать зачинщика. Ложь без сомнения была принята за признание, и поэтому Лэнг приказал охране развести заключенных по камерам, а тех, кому нужна медицинская помощь, сопроводить в медпункт.       Джагхед не стал возражать, зная, что именно сегодня ему любой ценой нужно избежать карцера. Он увидел, как Леон исчез за металлической дверью, и вздохнул с облегчением — там Джеймсу и его головорезам до него не добраться. ***       Целый час Джонс провалялся на койке, в тюремной лазарете, дожидаясь, когда Джоанна, оказывающая помощь пострадавшим, доберется и до него. Он почти отключился от усталости, когда ощутил осторожное прикосновение прохладной ладони. Нехотя открыв глаза, Джагхед наткнулся на напуганный взгляд ярко-голубых глаз и снисходительную улыбку, за которой Мейсон напрасно пыталась спрятать волнение. — Привет, — тихо поздоровалась она, ставя на тумбочку маленький поднос с бинтами и лекарствами. — Как себя чувствуешь? — Бывало и лучше, — через боль усмехнулся Джагхед, радуясь тому, что сейчас его страдания закончатся. Он проследил за тем, как Джоанна набрала жидкость в шприц, и подставил руку, надеясь, что этой дозы хватит для того, чтобы жжение в боку стихло. — Я посмотрю, — предупредила Джоанна, аккуратно приподнимая окровавленную майку, внимательно рассматривая рану. — Швы разошлись. Придётся зашить снова. Я дам тебе антибиотики, чтобы не было заражения, и настоятельно рекомендую остаться здесь на пару дней. — У тебя хватает забот. Я вернусь в камеру. — Как хочешь, — сдержанно ответила Мейсон. — Обезболивающее сейчас подействует. Я схожу за нитками.       Джоанна вернулась через десять минут. Джагхеду стало намного легче — боль притупилась, мышцы расслабились, а сознание заволокло лёгкой, опьяняющей дымкой, отчего захотелось спать. Он послушно выпрямил ноги и опустил руку, позволяя ей болтаться на цепи наручника, пристегнутого к железной перекладине кровати. — Потерпи, ладно? — попросила медсестра, присаживаясь на низкий табурет у постели. — Да, — ответил Джагхед и закрыл глаза, готовясь терпеть короткую операцию. Боль от проникновения иглы под кожу казалась неприятным укусом — его столько раз зашивали, что он уже сбился со счёта.       Джоанна обработала спиртом иглу, ловко просунула нитку и склонилась над раной, коротко взглянув на Джагхеда, словно решаясь задать вопрос. Первый стежок он практически не почувствовал, но вот от второго рука невольно сжалась в кулак, а с губ сорвался сдавленный хрип. — Можешь спросить, если хочешь, — сказал он, фокусируя мутный взгляд на лице девушки, стараясь отвлечься. — Говорят, что бунт спровоцировал твой сосед, — прошептала Мейсон, опасаясь, что её услышит охранник, следящий за порядком в лазарете. — Но я… — Но ты думаешь, что это я.       Джоанна смутилась и опустила голову, делая вид, что сосредоточена на деле. — Ты права, — признался Джонс. — Зачем? — тяжело вздохнула девушка, переводя на него недоумевающий взгляд. — Так было нужно. — Ты хоть представляешь, сколько людей погибло? — воскликнула Мейсон, но тут же поджала губы и вновь вернулась к работе, вонзая иглу под кожу слишком резко, от чего Джагхед болезненно прошипел и вцепился в перекладину свободной от оков рукой. — Извини.       Следующие несколько минут, пока медсестра обрабатывала порез, в воздухе висело напряжённое молчание. Джонс погрузился в свои мысли, не в силах отделаться от тягостного чувства вины. Он убеждал себя, что не мог поступить иначе, но писклявый голос на задворках сознания подсказывал ему — он снова предал своих людей, подвергнув их опасности.       Именно об этом Джагхед и говорил Леону. Из невидимой клетки в собственной голове, куда загоняет сожаление и осознание невозвратности, выбраться невозможно. Можно сбежать из тюрьмы, укрыться от прошлого, но оно непременно настигнет, стоит только закрыть глаза. — Вот и всё, — сказала Джоанна, прикладывая смоченную повязку. — Отдохни немного, а потом я тебя перевяжу, — она убрала окровавленные бинты и потянулась за подносом, но Джагхед перехватил её руку, не зная, как верно подобрать слова, чувствуя нечто похожее на грусть. — Спасибо тебе, — сказал он, приподнимаясь и оставляя на костяшках её пальцев короткий поцелуй. — За всё, что ты сделала для меня.       Мейсон опешила, но руку не отняла, смотря на Джагхеда каким-то затравленным взглядом. Она словно чувствовала, что он прощается, и поэтому еще некоторое время сжимая его ладонь в ответ, а затем, смущенно улыбнувшись, отстранилась. — Поспи. Мне нужно идти.       Медсестра удалилась, и Джонс устало закрыл глаза, плавно проваливаясь в сон. Перед тем, как окончательно отключиться, он подумал о предстоящем свидании, которое, он надеялся, всё-таки состоится.       Ему казалось, что прошла всего мимолетная секунда прежде чем его разбудил охранник. С разрешения Мейсон он поднялся с кровати и натянул чистую форму, которую она принесла. Взглянув на часы, Джагхед понял, что проспал четыре часа. Время близилось к обеду. Его голова, тяжёлая, словно налитая свинцом, гудела, и каждый громкий звук превращался в пытку. За опьянением и расслабленностью вернулась тяжесть, а за ней и боль в боку, которая остро ощущалась при каждом его неосторожном движении. — Вечером приведите его. Рану нужно обработать, — попросила Джоанна. —  Непременно, — буркнул охранник, притягивая Джагхеда за локоть и надевая на него наручники. — Двигай, красавчик. Тебя ждут.       Джонс вышел в коридор, бросив на Джоанну благодарный взгляд, и послушно поддался надзирателю, который повёл его в соседний корпус, где обычно проходили свидания. Его обыскали на входе, а затем провели к одному из металлических столов, за которым сидел знакомый мужчина в костюме.       Джагхед подметил, что зал для свиданий пустовал — Лэнг по обыкновению ввёл трехдневный арест, запрещающий любые перемещения по тюрьме, за исключением экстренных. Это заставило его напрячься, но он всё равно присел на лавку, через стол от своего посетителя, зная, что уже принял единственное верное решение. — Хреново выглядишь, — сказал Виктор, сканируя лицо Джагхеда сосредоточенным, недовольным взглядом. — Мне дорого обошлось это свидание. Придётся вычесть из твоей первой зарплаты. — Я ещё не согласился, — с непроницаемым выражением лица ответил Джонс. — У меня есть условие. — Какое ещё условие? — нахмурился мужчина, стараясь скрыть раздражение. — Немного ли ты… — Мой сосед по камере должен выйти со мной. — Чего? — пробасил Виктор, подаваясь вперёд, кривя губы от злости. — Босс не занимается благотворительностью. Вытащить человека из тюрьмы стоит столько, что тебе жизни не хватит расплатиться. — Либо я выхожу вместе с ним, либо катись ты и твой ебаный босс, — Джагхед бухнул руки на стол, не уступая мужчине в поединке взглядов. Виктор не ответил, и тогда Джонс демонстративно поднялся со скамейки, делая вид, что действительно готов уйти. — Отлично. Передавай ему привет. — Ладно, — скрипя зубами согласился Липман. — Мне нужны фамилия, полное имя и статья.       Джагхед подавил самодовольную ухмылку, сел обратно и рассказал мужчине всё, что ему требовалось знать. Он почувствовал ни с чем несравнимое облегчение, думая лишь о том, что Леон окажется на свободе. На себя ему было плевать. Главное — сдержать данное другу обещание.        Вслед за чувством выполненного долга в груди затеплилась непрошеная надежда на одну единственную встречу, о которой не смел и мечтать, будучи запертым в тюрьме на долгих двадцать семь лет. Он убеждал себя, что сможет справиться с эмоциями, как много лет назад, когда заставил Элизабет навсегда покинуть его. Глубоко внутри Джагхед знал, что теперь многое изменилось, и главная причина, по которой он больше не готов держаться в стороне — это маленький мальчик с фотографии. Он же был причиной, по которой ему стоило забыть об этом и оставить всё, как есть. — Завтра, — сказал Виктор, записав информацию о Леоне. — Завтра ты выйдешь отсюда, и больше не будешь принадлежать себе, Джонс. Запомни это.