Pure silver

— Подожди, что? — переспросила Элизабет, часто моргая. Она пыталась сосредоточиться на хмуром лице Джагхеда и сквозь не до конца спавший сон осознать смысл того, что он сказал. — Уехать? Как это уехать? Зачем? — Просто поверь мне, что так нужно, — ответил Джонс. — Мы переберемся через границу, а там… — Через какую к черту границу? — возмутилась Бетти, в полном непонимании смотря на него. — у Дилана школа, у меня работа, я не… — она с трудом соображала, повергнутая в шок неожиданным заявлением Джонса, а когда вдруг поняла, что происходит, тугой ком застыл в горле, а глаза расширились от ужаса. Его помрачневшее лицо было красноречивее любых объяснений, которых он старательно избегал, не решаясь рассказать всей правды. — Нет, — она усмехнулась, в бессилии хватаясь за голову. — Не может этого быть… — Бетти, послушай меня… — Это не спонтанный переезд, — перебила она. — Это побег. Ты собираешься бежать. Во что, мать твою, ты влез? — Это долго объяснять, — предпринял ещё одну попытку Джагхед, видя, как её зелёные глаза наполняются слезами. Он догадывался, что это будет не просто, но на деле выдавить из себя правду оказалось куда труднее. — У нас мало времени. — Плевать мне на время, — вскрикнула Купер, забыв о том, что за окном раннее утро, а Дилан всё ещё спит в своей комнате. — Ты объяснишь мне всё прямо сейчас.       Джонс тяжело вздохнул, теряясь под её разгневанным, болезненным взглядом, которым она прожигала его насквозь. Выхода не было — пусть ненавидит его, пусть обвиняет во всех грехах, пусть кричит, но только согласится собрать вещи и поехать с ним. — Чтобы выйти из тюрьмы, я заключил сделку, — начал он. — Один человек заплатил за моё освобождение, и теперь я ему должен. Чтобы отработать долг, мне пришлось… — Джонс никак не мог произнести это вслух, но драгоценное время шло, а Элизабет продолжала ждать от него ответа. — Я торговал наркотой.       Его признание прозвучало как гром среди ясного неба. Эти слова словно ударили Элизабет по голове, и на мгновение ей показалось, что она совсем оглохла. В ушах зазвенело, к горлу подступила тошнота. Перед глазами серой дымкой возникли воспоминания, где она, напуганная до смерти, бежит из родного города, чтобы спастись от прошлого Джагхеда. Ей удалось собрать свою жизнь по осколкам, а теперь её самый страшный кошмар вновь становился явью. — О господи, — только и смогла выдавить она прежде, чем обессилено упасть на диван. Закрыв лицо руками и уперев локти в колени, Бетти попыталась прийти в себя и осознать, что происходящее — это не картинка из жуткого сна, а жестокая реальность, где человек, которого она снова впустила в свою жизнь, не взирая на страхи, признаётся в грязной лжи. — У меня не было выбора, — сказал Джагхед, до побелевших костяшек сжимая кулак. — Я не могу просто так выйти из дела. Я должен исчезнуть. — Так исчезни, — ответила Элизабет, поднимая на него взгляд, полный боли и разочарования. Её охватила удушающая ярость. Слезы поползли по щекам, и это было всё, на что сейчас ей хватало сил. — Исчезни. — Я хочу, чтобы вы с Диланом поехали со мной.       Услышав это, Бетти тихо рассмеялась, чувствуя, как боль, обида и злость разрушают её изнутри. Она смеялась и плакала, отчаянно утирая слезы, но легче не становилось — с каждой секундой её грудная клетка словно наполнялась раскаленным жидким металлом. — Ты гребаный ублюдок, — сквозь истеричный смешок процедила Элизабет. Взгляд её затуманенных слезами глаз устремился на Джонса, и он незаметно вздрогнул, ощущая всю её боль, добавленную к его собственной. Было лучше схватить кухонный нож и вонзить его лезвие себе под рёбра, чем видеть это презрение, отчаяние и горечь в зелёных глазах. — Ты пришёл в мою жизнь и заставил тебе поверить. Ты притащил это дерьмо в жизнь моего сына. Ты знал, что так будет, и всё равно заставил его привязаться к тебе. — Всё не так… — Как ты смеешь стоять здесь и просить меня поехать с тобой? — последние частицы выдержки сгорели в необузданном пламени ненависти, и Элизабет сорвалась на крик, вскакивая с дивана и сжимая кулаки. — Как ты мог быть с нами, зная, что каждый день подвергаешь его опасности? — Они ничего не знают ни о тебе, ни о Дилане, — заверил Джагхед, в глубине души сомневаясь, что говорит правду. — Я поверила тебе! Несмотря на то, что ты растоптал мою жизнь, я снова тебе поверила! Я позволила тебе приблизиться ко мне, приблизиться к сыну. Господи, какая же я идиотка!       Джонс сделал несколько шагов к ней, желая успокоить, но его движение произвело обратный эффект — Элизабет отшатнулась, словно от огня, и обняла себя за плечи, отрицательно качая головой. — Не смей меня трогать! Убирайся! — она кричала, не заботясь о том, что Дилан может услышать, не находя в себе сил стерпеть ярость, овладевшую ей. — Я прошу тебя, уходи. — Бетти… — Я умоляю тебя, Джагхед, — крик сменился громкими всхлипами. Элизабет не могла нормально дышать, и поэтому из груди вырывались сбивчивые хрипы. — Я тебя умоляю. Если ты хоть немного любишь меня… Если Дилан хоть что-то для тебя значит, просто уйди. Дай мне свободы, дай ему нормальное детство. Он не заслуживает этого, понимаешь? Я сделаю всё, что угодно. Я никому ничего не скажу, только, пожалуйста, оставь нас.       Джонс замер, осознавая непоправимость своих ошибок. Он вдруг ясно понял, что Бетти права. Сколько бы он не пытался всё изменить и убежать от прошлого, это прошлое догоняло его на повороте, принося с собой новую порцию боли для тех, кого он так отчаянно хотел уберечь. На его спине всегда ярким пятном светилась красная, кровавая метка, и все, кто оказывались рядом, непременно были обречены на страдания. Змеи, Элизабет, а теперь и Дилан. — Ладно, — тихо согласился он. — Ладно, — повторил, чтобы заставить себя отступить.       Не испытав облегчения, Элизабет утерла слезы, и едва заметно кивнула, зная, что теперь всё должно быть кончено. Навсегда. — Не говори ему, кто я. Он не должен узнать, кем был его отец, — попросил Джагхед. — Скажи, что я люблю его.       Бетти согласно кивнула, глядя в его полные боли глаза. Она помнила этот потухший, утративший надежду взгляд — он прощался. Так же, как прощался с ней тогда, в разбитой машине, семь лет назад, обещая, что вскоре они обязательно встретятся. Тогда он знал, что им не суждено оказаться на пляже Калифорнии, как знал и сейчас, что им не суждено стать счастливой семьёй.       Больше не говоря ни слова, Джонс в последний раз взглянул на неё, а затем исчез за входной дверью, оставляя после себя нависшее облако неизбежности. В полной мере ощутив эту неизбежность, Элизабет едва не свалилась на пол, ломаясь на части под тяжестью болезненной утраты. Она бы точно не выдержала этого безумия, если бы не Дилан, приоткрывший дверь спальни. — Мама?       Купер вздрогнула и принялась тереть глаза, заставляя свои дрожащие губы растянуться в жалкой улыбке. Она обернулась, смотря на своего сонного сына, и оставшиеся сомнения покинули её — если жизнь без Джагхеда превратится в ад, то она готова стойко пройти через него, только бы уберечь самое светлое, что осталось от их любви. — Я тебя разбудила? — Ты плачешь? — спросил мальчик и осмотрелся по сторонам, пытаясь отыскать Джонса. — Что случилось? Где Джагхед? — Что ты, милый, я не плакала, — соврала Купер, подходя к сыну и присаживаясь перед ним на корточки. — Мне просто приснился кошмар. А Джагхед… Он уехал по делам. Просил передать, что… Скоро вернется, — она соврала, не в силах сказать ему правду. Она непременно придумает историю исчезновения Джонса и постарается огородить его от болезненной правды, но только не сейчас, когда сердце так сильно ноет от боли. — Хочешь хлопья? Я тут подумала… Наверное, мы сегодня с тобой пропустим школу, хорошо? Я уеду на работу, но попробую отпроситься пораньше, и мы с тобой рванём в кино. Как на это смотришь? — Пропустить школу? — с подозрением переспросил Дилан. — Ты никогда не разрешала пропускать школу. — Я правда была такой занудной мамой? — О, да. — Я исправлюсь, — Бетти улыбнулась и поцеловала сына в лоб, крепко прижав его к себе. Словно почувствовав страдания мамы, Дилан впервые не стал сопротивляться — он обвил руками её шею и прижался ближе, от чего слезы вновь навернулись у Элизабет на глазах. — Я очень тебя люблю. Я никогда и никому не позволю причинить тебе боль, слышишь? — И я тебя, мам… ***       Смена в кафе не помогала Элизабет отвлечься. Она с трудом двигалась, с трудом говорила, через силу выдавливала улыбку и едва держалась, чтобы не расплакаться прямо посередине зала. Мысли не покидали её головы, и их поток принёс с собой леденящий душу страх. Она боялась, что ничего не кончено. Ей казалось, что сейчас в кафе ворвутся люди в масках и пристрелят её, а дальше доберутся и до сына. На каждую трель дверного колокольчика Купер реагировала как на выстрел из пистолета, вздрагивая и оборачиваясь. Услышав гул мотора проезжающих машин, она сжималась от ужаса, снова и снова представляя, как в эту дверь войдёт человек… Человек, лицо которого возвращалось к ней в кошмарных снах.       Когда страх и боль стали просто невыносимы, Бетти передала свои заказы другой официантке, не боясь нарваться на штраф, и ушла в комнату для персонала, чувствуя подступающий поток слез. Она прикрыла дверь, села на стул и позвонила Марле, чтобы в очередной раз убедиться, что Дилан в порядке. Няня заверила, что мальчик занят рисованием и чувствует себя хорошо, и только тогда, положив трубку, Элизабет уткнулась лицом в свои ладони и горько расплакалась. Попытки взять себя в руки не увенчались успехом — ничто не могло заставить Бетти подняться с этого стула. Её словно придавило бетонной плитой, и всё её нутро громко выло от боли. Это было похоже на десятый круг ада, на который она вернулась спустя долгих семь лет. Теперь у неё не было права сутками валяться на диване, поедая шоколадное мороженое и всячески оправдывая своё нежелание жить. Теперь у неё никого не осталось: Мэтт даже не смотрел в её сторону, а Талия пусть и бросала на неё презрительный взгляд, обходила стороной, делая вид, что не замечает её существования. Они отвернулись от неё, как она того и заслуживала, поддавшись чувствам к Джонсу, позабыв о печальной реальности.       Когда дверь скрипнула, Купер не подняла головы, наплевав на то, что могут подумать коллеги. Ей больше негде было поплакать, негде было дать волю своей слабости, кроме как здесь — в пыльной каморке кафе.       Вошедший не спешил уходить. Неразборчивая фигура придвинула крохотный старый пуфик и опустилась на него, в нескольких миллиметрах от Элизабет. Только тогда Бетти смогла остановить поток рыданий, оторвать руки от лица и взглянуть на незваного гостя. Перед ней сидела Талия. Она терпеливо ждала, когда подруга придёт в себя. Её взгляд чуть смягчился, пусть напряженная поза и выдавала не остывшую злость с головой. — Извини, — промямлила Купер, утирая слезы. — Я… Я сейчас выйду, — она не сомневалась, что подруга пришла поторопить её и заставить скорее вернуться к работе, но тяжёлый вздох сочувствия, сорвавшийся с губ Талии, убедил Элизабет в обратном. — Даже не думай, что я забыла, как ты кинула моего брата, — сказала Хардман. — Но ты всё ещё моя единственная подруга, и я не могу видеть тебя в таком состоянии. Что произошло?       Подумав о том, что сейчас ей придётся рассказать обо всём случившемся, Элизабет снова расплакалась, отворачиваясь от подруги и прячась за локонами волос. — Так, я поняла, — Талия поднялась со своего места, открыла небольшую тумбочку и достала оттуда полупустую бутылку бурбона, оставшуюся со дня рождения одной из официанток. Она сунула её в руки Бетти и строго приказала: — Пей.       Купер послушно сделала несколько обжигающих глотков, чувствуя, как приятное тепло разливается от груди до ног. Ей стало чуть легче дышать. — Спасибо. — Так-то лучше. Дай сюда. Мне, пожалуй, тоже не помешает, — Талия выпила, опустошив сразу половину содержимого, а затем поставила бутылку на пол и приготовилась слушать. — Я готова. — Уверена? — Не до конца, но… Давай. — Я… — Подожди, — перебила Хардман, снова тяжело вздыхая и словно собираясь с силами. — Скажи мне, как есть… Ты с ним спала? — Тал… — Я хочу знать. Просто скажи мне правду. — Да, — призналась Элизабет и тут же схватилась за выпивку, чувствуя, что готова провалиться сквозь грязный пол от невыносимого чувства вины и сожаления. Она делала глоток за глотком, пока воздух в легких окончательно не иссяк, а затем протянула бутылку подруге, правильно расценив выражение её лица. — Прости меня. — Ну, — протянула девушка, поморщившись от крепости выпитого. — Мне не за что тебя прощать, а вот мой брат… — Я всё ему расскажу. Я обещаю. — Ты идиотка, Эванс, — беззлобно сказала Талия. — Я бы могла сейчас затянуть тебе нудную лекцию о том, что ты поступила, как последняя сука, но я не умею читать нотации. К тому же, я знаю, что такое бежать к бывшему по первому его зову. Сколько бы он меня не бил, сколько бы не унижал и не калечил мою жизнь, я всё равно верила в лучшее и возвращалась. Я видела, как он на тебя смотрел. Он просто так тебя не отпустит… — Уже… отпустил. — Незаметно, чтобы ты радовалась. — Всё вернулось, — сказала Купер. — Я думала, что мы с ним — это в прошлом, но оказалось, что это не так. Я тоже поверила в лучшее, но сильно ошиблась, и теперь не знаю, как снова переживу его исчезновение. Рядом с ним я ужасный человек. Я готова на отвратительные вещи, как раньше, когда я была…       Талия внимательно слушала, и в её глазах не было ни капли осуждения. Бетти вдруг осознала, что ложь вокруг прошлого больше не имеет никакого смысла — всё рухнуло. — Кажется, лучше начать с самого начала. Меня зовут Элизабет Купер… ***       Джагхед стоял неподалеку от взлётной полосы, прячась от яркого солнца под навесом и наблюдая за тем, как большие самолёты заходят на посадку. Он ждал, когда «Be 76 Duchess», отправленный Леоном, зайдёт на посадку, чтобы его забрать. До его вылета из страны оставались считанные минуты, и Джонс мучился от нетерпения, желая как можно скорее покинуть это место, сжигая за собой мосты. Он не знал, что ждёт его дальше. На плече висела небольшая дорожная сумка с вещами, в кармане лежал телефон, разрывающийся от звонков Виктора, а вместе с ним и полупустая пачка сигарет — это было всё, что у него осталось.       Он сделал всё, что мог: отправил крупную сумму переводом на имя Камиллы Эванс, отправил короткое письмо от руки на старый адрес в родном городе, сообщающее Тони Топаз о том, что её старый друг погиб четыре года назад. Оставалось только выбросить оба телефона, сесть в самолёт и навсегда исчезнуть, как исчезает яркая вспышка молнии в копне грозовых туч. Сегодня Джагхеда Джонса не станет. Больше никто и никогда не услышит это имя, словно этот человек вовсе и не существовал. Он станет старой байкой на устах Змей, останется странноватым, взрывным парнем в воспоминаниях своих друзей и беспринципным, безжалостным ублюдком в умах своих врагов.       Когда позвонил человек Леона, Джонс уже докуривал сигарету. Он бросил тлеющий бычок в урну и неспешно двинулся в сторону нужного сектора. С каждым новым шагом Джагхед оставлял позади всю свою веру, все надежды, всю боль. Он приближался к самолету абсолютно опустошенным, словно некто невидимый высосал из него все чувства, а вместе с тем и жизненную силу. От него ничего не осталось, и в этом было его спасение.       Темнокожий пилот с кучерявыми волосами, высунулся из кабины и поприветствовал Джонса взмахом руки. Джагхед кивнул ему в ответ и взобрался в маленький самолёт, устраиваясь в тесном кресле. — Леон сказал, вас будет трое, — крикнул пилот, обернувшись. — Мы будем кого-то ждать? — Нет, — ответил Джагхед. — Я лечу один. — Документы в папке на соседнем кресле. Мы сядем на границе, там тебя заберут.       Джонс пристегнулся, достал телефон и вытащил из него аккумулятор, заметив десятки пропущенных вызовов от Виктора. Достав свой запасной, он замялся. На заставке стояла фотография Дилана, сделанная в парке, где они провели свой единственный и последний вечер вдвоем. С щемящей тоской взглянув на своего сына, Джагхед потянулся к кнопке выключения, но мобильный завибрировал, принимая входящий звонок. Увидев номер, Джагхед напрягся, и им моментально овладело дурное предчувствие. — Бетти?       Её голос дрожал от громких рыданий. Она говорила совсем неразборчиво, без конца повторяя одни и те же слова, от смысла которых кровь в венах Джагхеда похолодела, позвоночник пробило болезненным импульсом, а страх сковал внутренности острой проволокой. Он зажмурился, сжимая телефон с такой силой, что свело руку, а затем резко распахнул глаза, окончательно осознавая, что произошло. — Тормози, — крикнул он пилоту, вскакивая со своего места. Мужчина не услышал его голоса из-за рёва двигателя, и тогда Джонс подскочил к нему, хватая за плечо и отвлекая от дороги. — Стой, тормози. Я должен выйти. — Мы уже на взлетной полосе, — возмутился пилот, — Эй!       Не дождавшись окончательной остановки самолёта, Джагхед распахнул дверь с помощью аварийной кнопки и спрыгнул на землю. Закрываясь рукой от ветра, бушевавшего из-за взлетающих самолётов, он бегом устремился обратно к зданию аэропорта, не реагируя на крики персонала. — Бетти, — закричал он в трубку, перебивая шум. — Я скоро буду. Просто жди меня, поняла? Детка, просто дождись меня, слышишь? — он сбросил вызов и принялся искать нужный номер во входящих вызовах, задыхаясь от быстрого бега и животного ужаса. Он тыкал пальцем в экран, промахиваясь и не попадая по нужной строке. — Блядство, — его колотило от злости и возрастающего страха. Все инстинкты разом обострились, словно у зверя, и Джонс ничего не видел перед собой. Всё потеряло значение, осталась лишь цель — добраться до Бетти как можно скорее. — Только возьми трубку, — прорычал Джагхед, прикладывая смартфон к уху, не слыша гудков из-за гула турбин. — Давай же. — Джаг? — Леон! — Алло? Ты меня слышишь? Всё в порядке? Роберто сказал, что… — План меняется, — крикнул Джагхед, переходя на быстрый шаг, чтобы восстановить дыхание и договорить. — Мне нужно оружие. Всё, что сможешь достать. Собери Змей. Всех, кто откликнется. Люди и пушки должны быть здесь сегодня. — Что произошло? — Мой сын… Они забрали моего сына.