Pure silver

— Это всё, — закончила свой рассказ Элизабет. Она уперлась локтями в пыльный стол и спрятала лицо в ладонях, едва не падая со стула от усталости. Её клонило в сон, от холода по телу бежал озноб, и ни теплый плед, отданный ей детективом, ни горячий безвкусный чай не помогали справиться с неприятной дрожью. — Где мой сын? — Не волнуйтесь, он с психологом в комнате для допросов, — бесцветно ответил мужчина в светло-серой рубашке. Он стучал колпачком ручки по столу, заваленному бумагами, и этот звук ужасно раздражал Бетти. — Мы можем пойти домой? Я уже все рассказала. — К сожалению, я не могу Вас отпустить. Центральное управление ФБР ждет от вас показаний. Дело серьезное, сами понимаете. И, к тому же… Мы проверили Ваши документы.       Купер подняла потухший взгляд. Она понимала, что за поддельные документы ей грозят большие неприятности, но слишком устала чтобы в полной мере осознать, как сильно влипла. — Что со мной будет? — Думаю, с помощью адвоката, вы сможете урегулировать вопрос, но только если продолжите помогать следствию. У вас есть адвокат? — Нет. — В городе есть родственники? Те, кто смог бы забрать ребенка? — У меня никого нет, — ответила Бетти. — Боюсь, в таком случае, нам придётся связаться с органами опеки.       Элизабет откинулась на спинку стула, запрокинула голову и зажмурилась, пытаясь вернуть своему рассудку ясность. У неё совсем не осталось сил, словно тело пропустили через сушку для белья, выдавив каждую частичку эмоций. Она сидела здесь уже без малого два часа. Её терзали допросами, показывали фотографии, требовали объяснений, не скупясь на скрытые угрозы. И чем дольше она рассказывала свою историю, тем меньше верила в её реальность. Всё произошедшее не могло быть правдой — такого не происходит с заурядными матерями-одиночками. Матери-одиночки не работают в сговоре с полицией, чтобы помочь поймать опасных преступников, они не дают наводку на отцов своих детей, не несутся по лесу, пытаясь спасти ребенка, не суют фальшивые документы и не становятся главными свидетелями в деле об наркоимперии. — Я найду родственников, — тихо сказала Бетти. — Я могу пойти к нему? — После того, как я задам вам ещё пару вопросов. — Вы внедрили туда своего человека, почему не поймали их раньше? — опережая детектива, спросила Купер. — Это была долгая операция, и ваше участие помогло нам собрать концы. — Что с ними будет? — Вы имеете ввиду Мистера Джонса? — детектив смерил Элизабет ничего не выражающим взглядом, однако ей показалось, что он насмехается над ней. Не услышав ответа, но правильно расценив её реакцию, мужчина продолжил: — Учитывая его прежнюю судимость и список преступлений, огромный список, скорее всего он проведет остаток дней в тюрьме строго режима. Поэтому беспокоится вам не о чем. Больше он вас не потревожит.       Элизабет не сводила с мужчины глаз, чувствуя к нему беспричинную ненависть. Она ненавидела незнакомца, но это была лишь жалкая попытка сбросить с себя чувство вины. Мужчина делал свою работу, а ей чудилось, что он издевается над ней и совершенно не хочет понять через что ей пришлось пройти. Она видела осуждение в его глазах, но его не было на самом деле — осуждение самой себя росло у неё внутри. Связываясь с Вероникой, прося её о помощи, соглашаясь взять жучок, рассказывая подробности жизни Джагхеда, раскрывая его тайны, она знала, чем всё кончится. Она знала, что предаёт его, но не могла представить, насколько сильно это предательство будет жечь ей душу. Это казалось правильным, ради защиты сына, ведь только лишив Джагхеда свободы, можно было навсегда исключить любую возможность его возвращения. Ей хватило смелости, жестокости, выдержки, а теперь не хватало даже капли гордости, чтобы сдержать слезы, ползущие по щекам. — Можем сделать перерыв, — равнодушно предложил детектив. — Я хочу побыстрее закончить… — Хорошо. Тогда чуть подробнее поговорим о семье Хардман и об их участии в этом деле. С какого времени…       Элизабет услышала, как дверь за её спиной хлопнула, а затем сквозь толстое стекло донесся смутно знакомый женский голос — требовательный и возмущенный. Она обернулась и увидела темноволосую девушку в элегантном легком плаще, которая активно жестикулировала, требуя полицейского пропустить её внутрь участка. Девушка была не одна — её сопровождал коренастый молодой мужчина с идеально ухоженной бородой, облаченный в костюм с галстуком. Их обоих Купер без труда узнала.       Вероника Лодж, как неукротимый пожар, миновала дверь, как только к разговору подключился её жених. Она проигнорировала требования полицейского и с высоко поднятой головой, чеканя шпильками громкий ритм, прошагала вперед с таким надменным и властным видом, что губы Элизабет тронула непрошенная, скупая улыбка. Эта девушка по-прежнему сносила преграды на своем пути одним суровым взглядом, и никто, никто не мог остановить ураган под именем «Вероника Лодж», когда он стремился к цели. — Ничего ему не говори, — приказала она, подходя к столу и дерзко сбрасывая чуть влажные от летнего дождя волосы за плечо. Она скрестила руки на груди, повела точеной бровью и вопросительно уставилась на детектива, который, в свою очередь, не сводил с неё глаз. — Какого черта здесь происходит? — Это я у Вас хочу спросить, Мисс… — Лодж, — выплюнула Вероника. — На каком основании вы держите мою подругу и её сына здесь? — На каком основании вы вторгаетесь в полицейский участок, когда здесь идёт допрос свидетеля? — мужчина уперся массивными ладонями в стол и тяжело поднялся со стула. — Вы кто такая? — Это кто я такая? Дэвид! — Вероника развернулась на каблуках, дожидаясь, пока её жених переступит порог участка. Долго ждать не пришлось — мужчина кивнул полицейскому на входе, а затем без преград прошёл внутрь, стряхивая капли дождя со своего дорогого пиджака. Его походка выдавала в нём человека уравновешенного и спокойного, того, кто не волнуется по пустякам, которые с легкой руки можно решить всеми известным способом. — Объясни этому дилетанту, на каком основании я вторгаюсь в его сарай! — Не устраивай сцен, вишенка, — ласково попросил Дэвид, а затем обратился к детективу: — Прошу прощения, Мистер… — Детектив, — не охотно поправил мужчина. — Детектив… — его взгляд упал на табличку с именем. — Детектив Милт, не могли бы вы проводить меня в кабинет вашего начальника? Он меня ждёт. — Я… — Встреча требует вашего присутствия, — Дэвид говорил тихо и размерено, однако его взгляд сквозил холодом, присущим человеку деловому и бескомпромиссному. — Оставайтесь здесь, — потребовал Милт, обращаясь к Элизабет, а затем вышел из-за стола и кивнул в сторону дальней двери, призывая Дэвида следовать за ним.       Когда мужчины исчезли за дверью, Вероника без стеснения забрала стул у соседнего стола, поставила его рядом с Бетти и села, хватая её за руки и крепко сжимая в своих ладонях замерзшие пальцы. — Ну, как ты? — Я не знаю, — честно ответила Купер, стараясь из последних сил сдержать слезы. — Что вы здесь делаете? — Дэвид связался с центральным управлением, и мы узнали, что они держат тебя тут. — Не стоило вам приезжать. Вы и так мне очень помогли… — Не хочу ничего слышать, — отрезала Вероника. — У Дэвида много хороших друзей в этом городе, поэтому… — Спасибо, — вяло поблагодарила Купер, в ответ крепко сжимая нежную руку подруги. — Спасибо за всё. — Брось. Вся эта история… У меня даже в голове не укладывается. — Я пока не могу об этом говорить.       Элизабет придвинулась к Веронике ближе и уронила голову ей на плечо, чувствуя острую необходимость в опоре. Они просидели так несколько минут, обнявшись, прежде чем из кабинета начальника показался Дэвид, а за ним и Детектив Милт, красный от перенапряжения, с испариной на морщинистом лбу. Оказавшись у стола, он поджал губы, выдавливая из себя нужные слова. Было видно, как сильно его тяготит необходимость переступить через свои принципы. — Мисс Эванс, — он прочистил горло и протянул Элизабет её фальшивые документы. — Вы и Ваш сын можете идти. Не покидайте город и будьте на связи до завершения судебного процесса. — Спасибо, — отозвалась Купер, с трудом отрываясь от стула. Радость от неожиданной свободы не посетила её.       Как только Элизабет и Дилан сели в машину Дэвида, мальчик устроился на коленях мамы, обнял её руку и провалился в крепкий сон. Бетти уставилась в окно, наблюдая как над горизонтом поднимается солнце. Она думала о Джонсе. Не могла перестать думать о нём ни на секунду, и эти мысли причиняли ей едва терпимую боль. Казалось, что боль — это единственное, что она теперь могла чувствовать. Всё остальное словно растворилось в минувшей страшной ночи. — Пару раз тебе всё-таки придётся появиться на допросе, — сказал Дэвид, аккуратно ведя машину. — Лучше найти хорошего адвоката, чтобы судебный процесс тебя не коснулся. Я могу посоветовать одного… — Куда его увезли? — Он в следственном изоляторе. — К нему можно попасть? — Би, оставь это, — мягко сказала Вероника. — У тебя сын, и… — Каковы шансы? — не унималась Элизабет. — Можно попробовать использовать то, что он действовал под давлением или… — Он замешан в распространении огромной партии наркотиков. ФБР тянут это дело уже не первый год, и теперь судьба у всех, кто оказался как-либо замешан, незавидная. К тому же, суд вряд ли поверит в то, что он действовал не по своей воле, учитывая, что она его мать…       Бетти не стала продолжать разговор, представляя как глупо выглядит. Она чувствовала себя ничтожеством, и ей некуда было деться от самой себя. Она вдруг представила, как Джагхед узнает правду — горькую правду о том, по чьей вине он снова окажется за решеткой. Её тошнило. — Хочешь, я останусь с тобой? — предложила Лодж, когда машина Дэвида остановилась у дома Элизабет. — Я справлюсь, — не слишком дружелюбно ответила Купер. Ей непременно нужно было остаться одной, пока она еще могла сохранить остатки самообладания. — Спасибо вам. Я у вас в долгу. — Могу проводить, — сказал Дэвид, бросая взгляд на спящего Дилана. — Я сама, — Бетти бережно, чтобы не прервать сон, подняла сына на руки и прижала его к своей груди. Он не проснулся — лишь поморщился и зарылся носом в грязную куртку мамы. — Я позвоню, как только… Как только смогу, — пообещала она. — Если что-то понадобится, сразу звони. — Хорошо.       Испытав толику облегчения из-за долгожданного уединения со своими страшными мыслями, Элизабет направилась домой. Открыв дверь в квартиру, она ожидала хотя бы короткого успокоения, но бежевые стены встретили её неприветливым холодом. В душе поселилось стойкое ощущение полного отчуждения. Это место, её дом, где она прожила не один год, где наводила уют, где красила стены, сажала цветы и укрывалась от проблем, принесенных с улицы, теперь казалось незнакомым. То ли, дело было в том, что каждая деталь простенького интерьера несла с собой воспоминания — эту вазу подарила Талия, а эти подушки притащил Мэтт с ежегодной ярмарки, то ли Элизабет нигде больше не могла обрести покой.       Уложив Дилана в постель, укрыв его пледом и поцеловав в висок, Бетти бесшумно вышла на кухню. Она выпила стакан воды, осознавая, что тянет время до момента, когда окажется в холодной постели, где её непременно настигнет ужас произошедшего. Осмотрев помещение, Элизабет окончательно решила — они с сыном не останутся здесь. Завтра же она погрузит необходимые вещи в машину, и они уедут — куда угодно, только как можно дальше отсюда.       Зайдя в свою комнату, Элизабет тут же поняла, что ни за что не ляжет в эту постель. Она стянула грязные вещи и надела первую попавшуюся старую футболку, а затем вернулась в спальню сына. Осторожно устроившись на краю кровати, она крепко обняла его со спины. Только в его присутствии она видела спасение — находясь рядом с ним, она не могла сомневаться, что справится — у неё не было права на слабость.       Закрыв глаза, Купер попыталась заснуть, но ужасающие картинки заплясали в её голове, боль переполнила душу, и она расплакалась, прикрыв рот рукой, чтобы не разбудить Дилана. Она горько плакала, прижав к себе хрупкое тело ребенка, вздрагивая от царапающих грудь рыданий. Она беззвучно кричала в пустоту, задыхаясь от слез и отчаяния. Словно почувствовав страх и боль мамы, мальчик вдруг зашевелился, и Элизабет быстро утерла слезы, надеясь, что сможет держать себя в руках. Дилан повернулся к ней лицом и разлепил сонные глаза, устало зевнув. — Поспи еще, — шепотом попросила Бетти, ласково погладив мальчика по щеке. — Мы уже дома. — Почему ты плачешь? — спросил Дилан, смотря на неё с детским непониманием. Он не собирался засыпать — потер глаза и нахмурился. — Я просто… Просто немного устала. — Это из-за него, да? Из-за… Джагхеда, — казалось, он колебался, когда назвал отца по имени.       Элизабет грустно улыбнулась, не в силах соврать. Она увидела тень печали и в глазах сына. — Он плохой человек? — Нет, милый, — ответила Купер, усердно растирая слезы по щекам, стараясь выглядеть не такой разбитой, чтобы не расстроить Дилана еще больше. — Жизнь бывает очень несправедливой. Его родители были плохими людьми, и он запутался. — А я… Я вырасту хорошим человеком? — Конечно. У Джагхеда не было мамы, которая любила бы его так же сильно, как я люблю тебя. У тебя всегда буду я.       Дилан задумался. — Но ведь у него тоже есть ты.       Сказав это со всей своей детской наивностью, Дилан невольно задел кровоточащую рану. Элизабет не подала виду — лишь выдавила измученную улыбку, пока её мир медленно распадался на куски. — Тебе нужно поспать, — Элизабет натянула на Дилана плед, и его веки тяжело опустились. — Когда ты проснешься, я буду здесь. — Мам… — сквозь овладевающий им сон, позвал мальчик. — Да? — Спаси его… спаси папу. ***       Сон так и не пришел на помощь Бетти. Несколько часов она лежала рядом с Диланом, успокаивающе поглаживая его по темным волосам, и думала. Тяжелые мысли одна за другой набрасывались на нее, но слезы на глазах высохли, и она больше не плакала — непроницаемым взглядом смотрела в цветную стену, все ближе подходя к одному лишь правильному решению. Когда сомнения иссякли, и жажда борьбы овладела ей, Купер поднялась с кровати, накинула на плечи домашнюю кофту, взяла телефон и плюхнулась на диван, поджав под себя ногу. Несколько минут она смотрела на цифры номера, не решаясь нажать кнопку вызова, но не потому, что сомневалась — волнение перед предстоящим разговором собралось в шарик в её груди и пульсировало, от чего тошнота подступала к горлу.       Это был не единственный раз, когда Купер набирала этот номер, вот только решимости дойти до конца никогда не хватало. Сейчас же она пересилила себя и, прежде, чем могла бы отступить, нажала на зеленую кнопку. Гудки. Гудки тянулись долго, словно никто и не собирался брать трубку, но затем звонкий женский голос поприветствовал её заученной фразой, от чего у Элизабет побежали мурашки по спине. — Чем могу помочь? — вежливо спросила девушка, не дождавшись ответа. — Я… — голос Бетти охрип. — Я бы хотела поговорить с Мистером Купером. — Мистер Купер сейчас на двухчасовом совещании. Могу я ему что-то передать? — Да. Передайте ему, что звонила его дочь — Элизабет Купер.