Pure silver

Пять месяцев спустя.       Пасмурное декабрьское утро началось для Джагхеда с трехчасовой беседы с адвокатом, а затем продолжилось в зале суда, где ему снова и снова задавали вопросы, требуя в подробностях описать каждую деталь произошедшего. Это заседание было уже восьмым по счёту. Джонс искренне недоумевал, зачем столько фарса вокруг дела с очевидным исходом. Главный преступник в его лице сидел прямо перед ними — оставалось лишь повесить на него то, что нельзя повесить на труп, а затем нацепить кандалы и отправить прямым рейсом в тюрьму строжайшего режима на долгие десятилетия.       Джонс устал. Надевая тесный костюм перед каждым заседанием, он надеялся, что это в последний раз. Ему опостылели допросы, наставления адвоката, который, словно свалился с небес на третий день его ареста, внимание журналистов и страх, что за решетку отправят кого-нибудь из его друзей. Его злило, что эти люди оттягивают неизбежное, ведь он давно смирился с тем, что обречен. Тюрьма не пугала его. Больше ничего не трогало струны его души — ни настоящая смерть давно умершей для него матери, погибшей под пулями полиции в момент налёта на дом, ни грязные обвинения в преступлениях, которых он не совершал. Всё, о чем он просил адвоката — отгородить от этого Элизабет, которая должна была стать основным свидетелем по делу, но так и не пришла ни на одно заседание.       Восьмое слушание ничем не отличалось от семи других — он так же сидел на своем почетном месте и делал вид, что слушает показания одного из охранников склада. Охранник говорил осторожно, явно пытаясь склонить правосудие на сторону Джонса, и, судя по самодовольной ухмылке адвоката, сидящего рядом, без его участия не обошлось. Стоило отдать ему должное — мужчина шёл напролом, не сомневаясь в своём успехе, в то время как Джагхед опустил руки. Он соглашался говорить то, что навязывал адвокат просто потому, что судья требовал ответов. — У нас есть козырь в рукаве, — радостным шепотом сообщил Оскар, наклонившись к Джонсу. — Я чувствую, это заседание будет последним. — Да неужели, — равнодушно ответил Джагхед, борясь с желанием вальяжно откинуться на спинку стула. Запястья затекли в тугих наручниках, на плечи давил ненавистный пиджак, от духоты помещения бросало в жар. Он как никогда мечтал о темной камере. — Я прошу вызвать ещё одного свидетеля, — Оскар поднялся со своего места, улыбнулся судье и поправил галстук. Джагхед проследил за его хитрым взглядом и понял, что он подаёт беззвучный сигнал секретарю, а тот его явно понимает. — Пригласите, — устало скомандовал судья — пожилой, седовласый мужчина с отсутствующим взглядом. — Два козыря, — шепнул Оскар Джагхеду, прежде чем расправить плечи и выйти в центр зала.       В помещение провели высокого мужчину, в котором Джонс узнал Виктора Лампана. Виктор заметно потерял в весе — лицо с уродливым шрамом осунулось, из-за чего, стреляя своим яростным взглядом в присутствующих, он стал походить на огромную крысу; пиджак, уступающий в изысканности его пиджакам из прошлого, мешковато повис на плечах. Выглядел он жалко. Особенно когда скалился, щурился и пытался высвободиться из рук надзирателя, который без труда усадил его на место для свидетелей. Когда его глаза встретились с глазами Джонса, в них зажегся огонь ненависти. Джагхед лишь коротко ухмыльнулся на его немую угрозу и отвел взгляд.       Оскар неторопливо прошел мимо свидетеля, вздернув подбородок с видом победителя, поправил галстук, выпрямил спину и, наконец, внимательно уставился на Виктора. Наблюдая за адвокатом, Джонс сравнил его с носорогом — таким же неповоротливым с виду, но опасным, ловким и безжалостным по своей сути. Этот коротышка с проглядывающимся возрастным животом смотрел на Виктора так, словно мысленно давил на его трахею, а Лампан, в памяти Джагхеда грозный и воинственный головорез, опускал глаза.       Джагхед поерзал на стуле. Представшая перед ним картина вызвала интерес — он не мог предугадать, чем закончится допрос Виктора.       Первые вопросы, заданные Оскаром, были стандартными. Виктор коротко рассказал о себе и о том, как жизнь свела его с Глэдис. Дальше судья прошелся по всем преступлениям, в которых была замешена Миссис Джонс, и Виктор не скупился на подробности, ранее неизвестные следствию. Он не юлил и не пытался умалить свою причастность к тем эпизодам, по которым по порядку, с должной точностью, следовал Оскар. Его допрашивали уже больше двух часов, когда адвокат перешел к вопросам, связанным с Джагхедом. Лампан рассказал о плане Глэдис и о том, как он наведался в тюрьму к Джонсу с предложением о заключении сделки. — Скажите, как Мистер Джонс отреагировал на Ваше предложение? — не придавая своему голосу эмоциональный окрас, спросил Оскар. — Сначала он отказался. — Мой клиент не принял предложение Мистера Лампана, так как хотел честно отсидеть свой срок, обозначенный ему судом. Прошу заметить, что Мистер Джонс мог подать прошение о условно-досрочном освобождении через девять месяцев, и, наверняка, его прошение было бы рассмотрено в положительную сторону, в связи с соблюдением всех условий УДО, — мужчина протянул судье синюю папку и пояснил: — Здесь показания заключенных и некоторого персонала тюрьмы.       Джагхед нахмурился. Он точно знал, что приговор, вынесенный ему судом почти восемь лет назад, не давал ему права подавать прошение об условно-досрочном освобождении. Словно заметив его недоумение, Оскар красноречивым взглядом приказал ему со всем соглашаться.       Судья пробежался глазами по предоставленным документам, кивнул, и Оскар продолжил допрос, мастерски обращаясь, и к свидетелю, и к судье, и к залу поочередно. — Итак… Мистер Джонс отверг Ваше предложение. Что вы сделали после этого? — Через Ящера… Через Джеймса Смита мы контролировали всё, что происходит в тюрьме. — Прошу прощения, Джеймс Смит — это брат Малькома Смита, в убийстве которого обвинили моего клиента? — Да. — Продолжайте. — Чтобы надавить на него, Джеймс и его дружки… Короче мы предоставили ему полную свободу, он хотел отомстить за брата, и они… — Совершили ряд насильственных действий над сокамерником Мистера Джонса, верно? — Да. — На прошлых заседаниях, полагаясь на показания свидетелей, мы выяснили, что Мистер Джонс и Мистер Кан, сокамерник Мистера Джонса, находились в дружеских отношениях. Нет никаких сомнений, что произошедшее с другом отразилось на эмоциональном состоянии моего клиента, — адвокат взглянул на судью, а затем снова вернул свое внимание Виктору. — Это было до того, как вы посетили Мистера Джонса в первый раз? — Да. — Какому плану вы следовали дальше? — Джонс отказался от сделки. И тогда Глэдис отдала приказ заплатить одному из заключенных, чтобы тот напал на Джонса.       Джагхед не подавал виду, что не понимает, о чем идет речь. Оскар предоставил и медицинское заключение о том, что Джагхед получил ножевое ранение, и показания заключенных, приправив ложные факты весьма драматичным описанием страданий Джонса. В глазах Виктора застыла насмешка. Он словно безмолвно говорил: «От правды не убежишь», но вслух рассказывал все новые и новые подробности, склоняющие правосудие на сторону Джонса.       Спустя три часа, чаша сомнений всех присутствующих на заседании была переполнена. Спустя семь часов, за которые допросили еще с дюжину разных свидетелей с неузнаваемыми лицами, Джонс больше не был кровожадным убийцей и жаждавшим наживы наркоторговцем — он стал жертвой. Жертвой своих безответственных родителей. Жертвой обстоятельств. Жертвой тщательно спланированного преступного плана. Оскар, словно паук, плел паутину вранья, воедино собирая нити расследования, и делал это так уверено, что в какой-то момент сам Джонс начал сомневаться в содеянном.       Неожиданно и опьяняюще, повеяло запахом свободы. В заключение Оскар потребовал освободить Джонса из зала суда, и, услышав это, Джагхед едва не рассмеялся во весь голос. Он осознавал, что все происходящее — проплаченный спектакль, но думать о том, кому нужно его освобождение, не мог — слишком сладкой была вспыхнувшая надежда. В каком-то полубреду он досидел до конца заседания, а затем, его увели в камеру, где ему предстояло провести ещё несколько часов до момента, пока не вынесут приговор. Джонс моментально вспомнил, какое мучительное может быть ожидание приговора. В прошлый раз, он не сомневался, что его посадят, и только терзался сомнениями, как надолго. Сейчас же надежда на освобождение подтачивала его нервы, за что он до скрипа зубов злился на Оскара.       Адвокат появился в камере спустя час или полтора, когда Джагхед, изнеможденный мыслями, задремал, сидя на твердой кушетке. Мужчина постучал по решетке костяшками пальцев и приветливо улыбнулся своей слащавой улыбкой. В руках он держал два стакана кофе и бумажный пакет с логотипом бургерной. Кивнув надзирателю, Оскар прошел в камеру, присел рядом с Джонсом и протянул ему один стакан и большой бургер. — С каких пор убийц кормят нормальной жратвой? — сонно буркнул Джонс, но еду принял. Он уже несколько месяцев не ел ничего, кроме безвкусных полуфабрикатов. — Ну, ты больше не убийца, — отозвался Оскар, с причмокиванием глотнув кофе, — По крайне мере официально, — он одарил Джагхеда ничего не выражающим взглядом, словно его ни сколько не волновало, кого на самом деле он так усердно защищал в суде.       Джагхед прожевал кусок бургера, отпил кофе, а затем уставился на адвоката, пытаясь найти в его лице ответы. — Кто ты нахрен такой? — Я — лучший адвокат, которого ты только мог пожелать, — с гордостью ответил Оскар. — Твое спасение, и… — Я понял. Что это было? Кто тебе платит?       Оскар развернулся к Джонсу и аккуратно указал пальцем в верхний угол, где висела камера видеонаблюдения. — Ты получишь все ответы, как только суд примет решение, — ответил он, многозначительно посмотрев на Джагхеда. — Это будет не быстро, так что советую доесть, — поднявшись, адвокат направился к выходу, где обернулся. — Худшее позади. — подмигнув, он вышел из камеры и скрылся из виду, оставив Джагхеда наедине с его догадками. ***       Облегчение и ликование — вот что, должно быть, переполняет человека, когда с него снимают все обвинения и открывают дверь в свободную жизнь. Джагхед не ощутил ни того, ни другого. На него навалилась усталость. Как только судья огласил приговор, с него сняли наручники и разрешили идти, он застыл в дверях под вспышками камер репортеров, словно потерявшийся зверь в ослепляющем свете фар. На него сыпались вопросы, в лицо лезли настырные руки, от которых он отмахивался, с трудом различая в толпе плюгавую макушку Оскара. Адвокат бурно разгонял журналистов, пробивая для Джонса путь отступления. Охрана с трудом сдерживала охотников за эксклюзивным интервью, но Оскар спешил прочь, и вскоре, они выбрались из роя криков на тротуар, а затем, завернули за угол в темный переулок.       Голоса смолкли. Стало как-то противоестественно тихо. И свежо. Свежесть ночной улицы ударила в нос. Так пахла свобода — сыростью асфальта, жареной картошкой из ближайшей кофейни, бензином и началом зимы. Джагхед остановился и вдохнул полной грудью, все ещё не веря в то, что имеет возможность смотреть на затянутое тучами небо столько, сколько пожелает. Это было странное чувство. Свобода принесла с собой неопределенность и ощущение, что некто выбросил его из собственной жизни и оставил по середине темной улицы. — И что дальше? — спросил у себя Джонс, и этот вопрос жалким отзвуком утонул в переулке. — Свободой насладишься потом, когда будешь далеко от этого города. Идём, — Оскар закутался в пальто и быстрым шагом направился между домами.       Джагхед не стал уточнять — поплелся следом, сунув руки в карманы брюк, по привычке выискивая там пачку сигарет. В камере ожидания он хотел задать адвокату целую тысячу вопросов, но теперь, когда была возможность, не спрашивал ничего.       Оскар петлял по улицам, словно бежал от погони. Его взгляд-сканер блуждал по машинам, затем падал на указатели и стрелки наручных часов. Он спешил. — Почти пришли, — протороторил он и снова завернул, на этот раз к небольшой парковке кафе с розовой вывеской, лампочки которой освещали машины. Одна из них, серебристая новая мазда, гудела двигателем, и в лучах её фар танцевали снежинки.       Мужчина целенаправленно двинулся к автомобилю, а Джагхед замедлил шаг, одолеваемый странным волнением. Водительская дверь распахнулась, и Джонс заметил светлые локоны. На секунду ему почудилось, что он ощутил до боли знакомый сладкий аромат духов, а затем понял, что ему вовсе не показалось.       Элизабет торопливо обогнула машину. Её взгляд лихорадочно блуждал в полумраке, а когда вдруг она нашла то, что искала, то замерла, уронив руки. Их глаза встретились, и Джонс забыл, как дышать, словно увидел её впервые. Он не мог пошевелиться и не мог поверить, что это правда она. — Мисс Купер, доставил его, как и договаривались, — Оскар вытянул руку, но Элизабет не сразу обратила на него внимание, смотря на Джагхеда, словно под гипнозом. — Что? А, да, — опомнившись, она протянула руку мужчине в знак приветствия, и он оставил короткий поцелуй на тыльной стороне её ладони. — Как… Как всё прошло? — её голос дрожал, но она старалась держаться по деловому уверенно. — Как мы и ожидали. Мистер Джонс оправдан по всем статьям, — Оскар шагнул в сторону, и теперь Джагхед мог лучше видеть Элизабет. — Дело закрыто, но оно привлекло слишком много внимания. Лучше залечь на дно, и… — мужчина продолжал говорить, но его голос потух в сознании Джонса.       Он рассматривал Бетти, подмечая каждую незначительную перемену в её внешности. Дорогое пальто кремового цвета с мехом на воротнике и длинные замшевые сапоги придавали ей элегантности. Она выглядела совсем как в школе — каждое движение выдавало стать Куперов, которую она не утратила, прожив в бегах и бедности долгих семь лет. Это была Бетти. Настоящая Бетти. Её взгляд наполнился мудростью, твердостью и непоколебимостью, и вернув то, что она потеряла, Элизабет Купер стала самой собой. — Я… Простите, — нашлась она, когда пауза затянулась. Стараясь держаться уверенно и не выдать своего чрезмерного волнения, Бетти открыла заднюю дверь своей машины, вытащила большой черный кейс и протянула его адвокату. — Здесь вторая половина. Как договаривались. — С Вами приятно иметь дело, — Оскар улыбнулся и забрал деньги. — Если что, вы знаете, как со мной связаться. — Надеюсь, это не потребуется. — Передавайте привет Мистеру Куперу. — Обязательно. Спасибо Вам. — Желаю хорошей дороги, — Оскар откланялся, подошел к Джонсу и протянул ему открытую ладонь. — Из нас вышла отличная команда, правда? — Ушлый жук, — не сдержался Джагхед, но все-таки пожал мужчине руку. — Сочту за комплимент, — приторно улыбнулся адвокат и, бросив на Элизабет прощальный взгляд, скрылся в темноте парковки.       Как только они остались наедине, Бетти тяжело вздохнула, и, вместе с воздухом из лёгких, из неё вдруг исчезла сдержанность. Её глаза заблестели, и в них отчетливо отразилось чувство вины. Она смотрела на Джагхеда так, словно сомневалась в его дальнейших действиях. Она искала прощения за свой поступок, даже не подозревая, что Джагхед ни на секунду её не винил.       Серая пузатая туча над головой лопнула, и ветер закружил стаю снежинок, которые таяли прежде чем долетали до земли. Они оседали на волосах Элизабет, расплетая аккуратно уложенные локоны, и капли блестели розовым в неоновом свете вывески. Казалось, она была готова простоять так целую вечность, решаясь заговорить с ним одним лишь взглядом, но затем с её губ сорвался ещё один протяжный вздох, и в следующую секунду она сорвалась с места, и Джагхед шагнул ей навстречу. Он подхватил её на руки, как только хрупкие руки обвили его плечи и ледяные пальцы запутались в копне волос на затылке. Мурашки побежали по коже от контраста тепла и холода, и это было так приятно, что подкашивались ноги. — Прости меня, — прошептала Элизабет, тихо всхлипывая, — Пожалуйста, прости… Я не должна была, я… Я не знала, что мне делать, — она плакала, и её соленые губы оставляли хаотичные поцелуи на его лице. — Эй, — Джонс осторожно отстранился и коснулся пальцами её щеки. — Ты поступила правильно. Я бы предпочел сгнить в тюрьме, чем стать прихвостнем этой… — Мне жаль. — Это уже неважно.       Элизабет понимающе кивнула. Им нужно было обсудить так много, но в эту секунду никто не хотел говорить о том, что произошло. Единственное, чего желал Джагхед — это покрепче прижать её к себе и ощутить такой долгожданный покой. Их губы соприкоснулись, и всё встало на свои места. Элизабет отвечала осторожно, но её пальцы с силой стискивали его плечи, словно она боялась, что вскоре снова придется прощаться. Снег повалил стеной. Джонс почувствовал, как Бетти задрожала от холода и отстранился, чтобы согреть её руки.       Задняя дверь мазды отворилась, и на улицу вылез Дилан. Он поправил шапку, съехавшую на лоб, и с подозрением уставился на родителей, которые поспешили оторваться друг от друга. Болезненный укол пришелся в сердце Джагхеда, когда он заметил, как сильно сын повзрослел. — Я думала, ты уснул, — сказала Элизабет, когда пауза затянулась и повисшее напряжение загудело в воздухе. — Мы скоро поедем? — Да, сейчас едем, милый, — Бетти посмотрела на Джонса. — Я подумала, что нам не стоит здесь оставаться… После всего. — Из-за тебя мама забрала меня из школы, — зло выпалил Дилан, устремляя на Джагхеда свирепый взгляд. — Из-за тебя Талия больше не приходит к нам, и я больше не смогу сидеть рядом с Барбарой, — детская обида проступила слезами в темных глазах. — Зачем ты вообще появился? — Дилан, — Купер шагнула к нему на встречу, но Джонс мягко остановил её. — Позволь мне…       Элизабет внимательно посмотрела на сына, и он упрямо утер слезы, не сводя глаз с виновника всех своих бед. Она нехотя отступила и бросив тихое: «Я куплю еды», направилась в сторону кофейни, несколько раз обернувшись по пути. Выждав момент, Джагхед аккуратно приблизился к Дилану, стараясь не пугать его. Мальчик нахмурил брови, но не отстранился, и тогда Джонс присел возле него. — Ты имеешь право на меня злиться. — Я думал, что мы друзья, — выпалил Дилан. — А ты мне врал. — Я хотел защитить вас с мамой. Чтобы вернуться к вам, мне пришлось работать с плохими людьми. Ты видел, на что они способны. — Ты был в тюрьме. Значит, ты тоже плохой человек. — Да, — ответил Джагхед. — Я был очень плохим человеком, но это было до того… До того, как я тебя узнал, — он взял сына за руку и сжал в своей ладони, вынуждая его шагнуть ближе. — Я обещаю, что больше никогда не оставлю вас одних. — Я тебе не верю, — обиженно буркнул Дилан, но руку не отнял и потупил взгляд, словно не желая, чтобы отец увидел крохотный огонек прощения. — И не надо. Дай мне доказать, что мы все ещё можем быть друзьями, ладно?       Мальчик пожал плечами, а затем сощурился и прошептал, пытаясь казаться по-взрослому убедительным: — Если ты снова обидишь маму… Я сильно тебя побью.       Джагхед подавил улыбку и утвердительно кивнул. — Договорились.       Элизабет вернулась с огромным пакетом еды и с облегчением заметила, что все закончилось миром. Пусть Дилан выглядел слегка напряженным, а Джонс расстроенным — они оба остановились в самом начале пути к установлению новой связи. Их короткие взгляды друг на друга дарили ей тепло, но страх за их жизни так и давил изнутри. Этот город, что когда-то стал для неё убежищем, превратился в напоминание о той боли, что им пришлось пережить. Она как можно скорее хотела покинуть его пределы. — Куда мы едем? — спросил Джагхед, когда сын вернулся на свое место на заднем сиденье и захлопнул дверь.       Купер мечтательно улыбнулась. — Помнишь тот дом на берегу, который я смотрела?       Джагхед задумчиво нахмурился и покачал головой. — В Калифорнии, — игривая улыбка на губах Бетти заставила его вернуться назад в прошлое. Он вспомнил. — Удивительно, но там сейчас никто не живёт. — Ты ведь не… — Я купила его.       Джонс усмехнулся. Впервые за долгие годы он почувствовал нечто похожее на успокоение. — Твой папаша, небось, в восторге.       Купер с удивлением взглянула на него. — Я догадался. — Мне много нужно тебе рассказать. — Путь не близкий. У нас полно времени. Ты поведешь или я?       Элизабет молча кинула ему ключи и развернулась к машине. Джонс помедлил. Он бросил последний взгляд на острые крыши горящих огнями высоток, глубоко вдыхая морозный воздух. — Полно времени…