Pure silver

Шесть месяцев спустя.       Элизабет склонилась над блокнотом, выводя цифры спешным подчерком. Она сложила сумму на калькуляторе, но её отвлек звон стекла, и, подняв голову, она тут же забыла всё, что считала. — Чёрт, — выругавшись, она швырнула ручку на барную стойку и уставилась на Бёрди, который переносил ящики с пивными бутылками на склад. — Почему ты всё ещё здесь? — Там целая машина с алкоголем, сама будешь ящики таскать? — парень улыбнулся, смахнул длинную челку со лба и скрылся за дверью комнаты, служившей кухней и складом одновременно.       Бетти устало вздохнула и вновь вернулась к подсчетам выручки. Её знаний математики хватало, чтобы понять, что они вновь едва ушли в ноль. Разочарование настигло её, как только она вспомнила, что еще не расплатилась с поставщиком. Отсчитав из кассы нужную сумму, она взглянула на жалкие остатки и со злостью захлопнула блокнот.       Оказалось, что иметь бизнес и управлять им — совершенно разные вещи. Маленький бар на пляже, купленный отцом в качестве примирительного подарка, которых было уже чрезмерное количество, не пользовался популярностью у туристов. Люди, приезжающие в Калифорнию, первым делом отправлялись в самые шумные бары и клубы в центре, обходя стороной невзрачную забегаловку с дешевым пивом. Вращаясь, как ей казалось, в мире бизнеса с детства, Купер понятия не имела, как это всё работает на самом деле.       Денег едва хватало, чтобы обслуживать дом и сводить концы с концами. Элизабет торчала в баре днем и ночью, вместе с Бёрди, её преданным барменом-студентом, придумывая новые идеи по привлечению клиентов. Акции, вроде два пива по цене одного, не приносили результатов — только убытки в виде разбитой посуды и мебели, служащей оружием в драке разбушевавшихся посетителей.       Валясь с ног от усталости, Элизабет не раз порывалась бросить эту затею и продать бар, но позорный проигрыш в глазах отца и его последующие подачки подстегивали её вновь и вновь мчаться сюда с рассветом и торчать до поздней ночи за барной стойкой. Сегодняшняя ночь не стала исключением — она опять забыла о времени, а когда посмотрела на часы, то обреченно закрыла глаза. По уже устоявшейся традиции, она вернется домой, когда сын уже будет видеть десятый сон. Когда она думала о том, что всё это ради него, внутренний голос совести подсказывал, что, пропадая здесь, она упускает главное — этапы его взросления. — Завтра всё в силе? — её отвлек Бёрди. — Да, если ты всё ещё готов мне помочь. — Куда же я денусь, — губы парня тронула добродушная улыбка, и Бетти подумала о том, что он единственный человек, кому ночная работа за гроши доставляет такое удовольствие. — Хочешь, подброшу? — Я…       Договорить Купер не успела — дверь с силой распахнулась, и в бар влетел Джагхед. Выражение его лица и блеск темных глаз не сулили ничего хорошего. Он был зол. Заметив улыбку на лице молодого бармена, адресованную Бетти, он свел брови к переносице и громко вздохнул. — Иди лучше домой, — шепнула Элизабет парню, надеясь, что он покинет бар раньше, чем станет свидетелем очередного скандала. — До завтра. — Ты время видела? — рявкнул Джонс, не стыдясь присутствия Бёрди. — Где твой телефон?       Вспомнив о существовании мобильного, Элизабет нащупала его под завалом бумаг и взглянула на темный экран — разрядился. — Забыла поставить на зарядку, — в доказательство своих слов, она показала выключенный телефон Джонсу, но это не произвело на него должного впечатления.       Бармен бесшумно исчез, и, как только они остались наедине, лицо Джагхеда помрачнело от ненависти, которая сочилась из него ядом последние несколько месяцев. Его взгляд горел яростью, и у Элизабет не осталось сомнений, что и этот вечер закончится громкой ссорой на кухне или на веранде — там, где их не сможет услышать сын. — Я бы доехала на такси, — сказала Купер, укладывая свои вещи в сумочку, стараясь не смотреть на него. — Он теперь твое такси? — Джагхед мотнул головой в сторону двери, за которой пятью минутами ранее скрылся Бёрди. — К чему ты клонишь? — Ты спишь с ним? — Чего? — возмутилась Элизабет. — Ты в своём уме? — она выключила подсветку барной стойки и направилась к выходу, надеясь, что всё ограничится лишь этим абсурдным вопросом. Сил на разборки у неё совсем не осталось. — Я хочу домой. Тут остаться собираешься?       Сопя от злости, Джагхед проследил за тем, как Бетти опустила жалюзи, оставаясь равнодушной к его недовольству, и вышла на улицу. Свежий соленый воздух коснулся её лица, и она замерла на мгновение, наблюдая как океан беспокойно ласкает песок. На побережье горели фонарики, из дали доносились музыка и смех — атмосфера прекрасной Калифорнии, в которую Купер успела влюбиться всей душой.       По приезду сюда, они с Джагхедом и Диланом часто проводили вечера на пляже, наслаждаясь природой и обществом друг друга. Сейчас же это казалось таким далеким и недоступным, словно пляж был в тысячи километров от них. Так же далеко, как и безоблачный покой в их сердцах.       Возвращая Элизабет в реальность, Джонс захлопнул дверь в бар и закрыл замок своим ключом. Он молча сел в машину, а Бетти ещё какое-то время стояла на улице, ловя себя на мысли, что сторонится этих нескольких минут с ним наедине, пока они будут ехать до дома.       Сев на пассажирское сиденье, она приоткрыла окно и отвернулась к нему, не желая встречаться с Джагхедом взглядами. Половину пути он хранил напряженное молчание, но это не могло длиться долго, и вскоре с его губ сорвалось едкое: — Я твоему дружку вырву ноги. По одной. — Тебе машинное масло в мозг затекло? — взорвалась Элизабет. — Этот дружок, как ты его называешь, торчит со мной днем и ночью, работая за троих в то время, как ты… — она осеклась, почувствовав, что снова перегибает палку. — В то время как я, что? — зло усмехнулся Джонс. — Ну, договаривай. В то время как я нихуя не делаю. — Я не это хотела сказать. — Именно это ты и хотела сказать. А заодно добавить, какой я бесполезный кусок дерьма. — Я никогда такого не говорила, — воскликнула Купер, задыхаясь от охватившего её возмущения. — Думаешь, я не вижу? Ты не появляешься дома, торчишь в своем сраном баре по ночам, только бы не видеть, в какую задницу катится твоя жизнь. Не так ты себе это представляла, правда, Купер? Уж точно не жизнь с сраным зеком, которого никуда не берут! — вне себя от ярости, Джагхед набрал скорость и резко рванул руль в сторону, от чего машину опасно занесло на встречную полосу. Он справился с управлением, но не сбавил скорость, сжимая руль до побелевших костяшек, словно мечтая избавиться от терзающего его гнева. — Что ты творишь? — вскрикнула Элизабет, в испуге хватаясь за ручку двери. — Я торчу в этом сраном баре, чтобы вернуть отцу деньги за дом! Я торчу там, чтобы наш сын мог ходить в хорошую школу, носить нормальные вещи и играть в нормальные игрушки! Я делаю это всё ради нашей семьи! — Ради нашей семьи? Ты когда в последний раз видела Дилана, говорила с ним? Ты даже не в курсе, что его команда заняла второе место в соревнованиях по волейболу!       Элизабет ощутила болезненный укол вины и разочарования, но не подала виду, обиженная жестокими словами Джагхеда и готовая бросаться в бой до последней капли крови. — Вы посмотрите, какой хороший отец! Ещё год назад ты даже не знал, как он выглядит!       Повисла секундная пауза, но Элизабет её хватило, чтобы понять, как бесчеловечно она готова ударить, измученная извечными недомолвками и претензиями. — Закрой свой рот, пока я сам тебе его не закрыл! — прорычал Джонс, ударяя рукой по рулю с такой силой, что Бетти вздрогнула. — Останови машину, — потребовала она, чувствуя, что больше не выдержит ни мгновения. — Останови, блять, чертову машину, Джонс!       Джагхед ударил по тормозам, шины завизжали, и машина резко остановилась посередине дороги. Автомобиль сзади возмущенно посигналил и принялся объезжать их серебристую мазду. Водитель внутри беззвучно кричал и был вынужден остановиться, когда Элизабет выскочила на улицу, едва не угодив ему под колеса.       Сгорая от злости и обиды, Купер бросилась прочь и не обернулась, когда услышала оглушающий свист колес своей машины. Джагхед развернулся на светофоре и рванул в обратном направлении, а она направилась вдоль набережной в сторону дома, едва не переходя на бег. Когда усталость овладела ей, а слезы обожгли глаза, она замедлила шаг. Утирая соленые дорожки с щек, она подняла взгляд к звездному небу, даже в полностью разбитом состоянии наслаждаясь красотой этого места.       Добравшись до дома, Бетти бросила сумку в коридоре, переодела легкое платье на пижаму и зашла в комнату сына, натыкаясь на разбросанные детали трансформера. В детской, как всегда, царил полный хаос: на столе образовался склад из учебников и тетрадей, ковер был завален рисунками, карандашами, роботами. Элизабет всегда заставляла сына убирать бардак, а Джагхед часто позволял сыну уснуть прямо за их совместной игрой. Когда это происходило, Джонс заботливо укладывал Дилана в постель и не выключал ночник, который ему так нравился. Мальчик любил голубой свет, ведь папа однажды наклеил на его потолок горящие звездочки, превращая его в настоящее небо.       Ночник горел, один из рисунков был не закончен, и Купер сразу догадалась, что они рисовали комиксы, пока Дилан не заснул прямо на полу. Сейчас он лежал в своей постели, переодетый в дурацкую футболку с железным человеком, купленную на ярмарке супергероев, и мирно сопел в подушку, уставший после тяжелого дня. При взгляде на спящего сына, злость Элизабет отступила, оставив место болезненному опустошению.       Сколько раз она вот так тихонько прокрадывалась в комнату по возвращению, пропустив занятия домашней работой, веселые семейные игры и поучительные разговоры. Всё, что теперь доставалось Дилану от мамы — это поцелуй в макушку, который он не ощущал. Ей овладевала ревность, когда она видела, как хорошо сыну с отцом. Они стали половинками одного целого, понимали друг друга без слов, хранили общие тайны. Дилан беспрекословно слушался Джагхеда, спрашивал его совета и всегда ждал одобрения, которое получал даже за самые незначительные заслуги. А Элизабет… Она будто больше не являлась частью всего этого, погрузившись в проблемы с финансами, и совершенно забыв о том, какими прекрасными могут быть мгновения, когда они вместе.       Оставив теплый поцелуй на щеке сына, Купер приоткрыла окно, позволяя соленому бризу наполнить комнату, наспех собрала разбросанные игрушки в коробку и вернулась вниз. Прихватив полупустую бутылку вина и бокал, она вышла на открытую веранду и присела на качели, зная, что все равно не уснет. Вино помогло избавиться от напряжения. Шум разыгравшихся волн успокаивающе ласкал слух.       Это райское место, предназначенное будто только для них троих, по-прежнему заставляло Элизабет трепетать от восторга. Его дикий пляж, куда не добирались туристы. Его запах. Его шум высоких пальм. Его огромная луна, повисшая на небе в обрамлении миллиарда звезд. Это место казалось отдаленным уголком земли, скрытым от чужих взглядов. Их дом, построенный на отшибе в гордом одиночестве, словно островок в центре океана. Все здесь было по-прежнему, вот только ни что здесь не дарило покой, если соленный запах не перебивал густой дым сигарет.       Купер помнила, как выходила сюда с рассветом, заставая Джагхеда за рисованием, когда он пытался закончить историю, пока Дилан не проснулся. Помнила, как они часами сидели на качелях, пытаясь найти новые созвездия. Джонс пил пиво и много курил, а она лежала головой на его коленях, пытаясь отгадать мелодию, звучащую вдали. Иногда они уходили купаться, наслаждаясь друг другом, пока холод океана не сковывал по рукам и ногам. Засыпали на тесном диване, закутавшись в плед. Они, наконец, обрели покой, к которому так отчаянно стремились, а теперь это неумолимо рушилось под гнетом жизни, к которой они оказались не готовы.       Они пережили пули, заключение, расставание на долгие годы; убежали от смерти, от страха, от прошлого. Они бежали, бежали, бежали, а когда остановились, вдруг оказалось, что их и без того разбитый корабль идет ко дну под тяжестью обыкновенных бытовых проблем. Оказалось, что, бросив старые привычки, Джагхед не способен найти новые. Оставив позади смертельные опасности, он заблудился, и даже их всесильная любовь не помогала ему обрести себя.       Элизабет видела, как его тяготит такая жизнь, и это выводило её из себя. Она бросалась жестокими словами, они ранили его, а он ранил в ответ со всей силой, на которую только был способен. Они вдруг вступили в борьбу против друг друга, иногда объявляя перемирие под влиянием страсти. Мир становился все более шатким, а войны затягивались на несколько дней. Это причиняло боль им обоим, но они не могли остановиться, и теперь Бетти ясно осознала, что они топчутся на самом краю пропасти.       Купер отчаянно не хотела туда провалиться, и теперь смотрела на дорогу, в надежде увидеть свет приближающихся фар. Она ждала, что Джагхед, остыв, вернется домой, как делал это всегда, но время шло, на горизонте забрезжил рассвет, а он не возвращался. Злость на себя и обида на него терзали её, но она не позволяла себе думать, что это может быть их конец.       Допив вино, Бетти зашла в дом, оставив в коридоре свет, поднялась наверх и легла в постель, которая теперь казалась ей неприятно холодной. Она закуталась в одеяло и заставила свои мысли вернуться к предстоящему празднику в честь дня рождения Джагхеда. Она продумала каждую малейшую деталь, и верила, что это поможет ему почувствовать себя лучше. Только бы он вернулся домой… *** — Эй, только не смей здесь вырубаться, — брюнетка потрепала его по плечу, заставляя вернуться из пьяного забвения и поднять голову. — Может, тебе такси вызвать? — Лучше налей ещё, — Джагхед толкнул пустой стакан по барной стойке и выпрямился, едва контролируя свое обмякшее тело. — Двойной.       Девушка за стойкой скептично оглядела его, но выполнила просьбу и налила в его стакан виски, больше не предлагая разбавить. Заскучав из-за отсутствия клиентов, она занялась тем, что внимательно следила за тем, как он пьет, периодически насмехаясь над его жалким видом. Выглядел он и вправду жалко — дурацкая белая рубашка, в которой он был похож на одного из местных туристов, была залита алкоголем и едва прикрывала его грудь. Иногда он ловил в её взгляде заинтересованность, но не зацикливался на этом, после выпитого путая реальность и свою фантазию. — Ты откуда такой взялся? — спросила девушка, роняя локти на барную стойку и рассматривая его небритое лицо. — Ты точно не отсюда.       Слова барменши возродили в нём неприятные ощущения, и Джонс осушил стакан залпом. Он пришел сюда, чтобы допиться до беспамятства и заглушить настырные мысли. И у него получалось, пока эта темноволосая сучка не решила открыть рот. — Заткнись, — огрызнулся Джагхед, чем смутил девушку. — Извини. Как тебя зовут? — Кристина, — обиженно ответила брюнетка. — Тебе не пора домой? — Мой дом далеко отсюда, — Джонс снова пихнул ей стакан, и Кристина послушно наполнила его, явно рассчитывая на щедрые чаевые. — Выпивка у вас говно. — Так, где твой дом? — Ты чего доебалась? — Это моя работа. Я делаю коктейли и выслушиваю сопли бухих в хлам одиночек. Таких, как ты.       Джонс усмехнулся и отсалютовал ей стаканом . — Ну, и в чем твоя проблема? — она вновь облокотилась на стойку, и взгляд Джагхеда невольно упал на её пышную грудь, что не осталось незамеченным. — У тебя на пальце нет кольца. Значит, причины твоего запоя не проблемы с осточертевшей женушкой. — Она не моя жена, — Джонс подавился виски и закашлялся, проливая себе на грудь. Он чувствовал, что ещё немного, и ему предстоит встреча с унитазом, но пить не прекратил, еще не дойдя до кондиции бесчувственного овоща. — О, так дело все-таки в женщине? Как банально. — Дело всегда в женщине… В ней. — Любопытно, — Кристину заинтересовала его история, потому как она быстро избавилась от подошедшего посетителя, налив ему пива, и снова вернулась к Джонсу, сверкая блеском своих хитрых карих глаз. — Она тебя бросила? — Нет… Ещё нет. — Тогда что случилось? — Ты, блять, психолог что ли? — Я лучше.       Джагхед с минуту рассматривал её симпатичное лицо, разрываясь между желанием швырнуть в неё стаканом и вылить на неё шквал дерьма, скопившегося за прошедшие месяцы. Он ни с кем не говорил с тех пор, как его освободили из зала суда. Ещё никогда внутреннее одиночество так не угнетало его. Всю свою жизнь он стремился к нему, стремился к той независимости, что шла в след за одиночеством, но тогда он всегда знал, где его место. Теперь он был никем. Свобода стала его тюрьмой. — Я люблю своего сына. Я думал, что могу свернуть горы ради него, а я нихуя не могу. Я работаю в автосервисе, чиню тачки каких-то уебков, которые даже не знают, где находится мотор. Я был, мать твою, королем, — словно в доказательство своих слов Джонс ударил дном стакана о барную стойку. — А теперь я никто. Пустое место. А она, сука, принцесса. Её сраный папаша кладет бабки на её счет, надеясь искупить свои грешки. Он даже из тюрьмы меня вытащил. Меня, — он ткнул пальцем себе в грудь, заваливаясь вперед. — Жалкого отброса из Саутсайда, который не достоин его дочурки. Знаешь, где мои яйца? У него в кулаке, — пьяно рассмеявшись, Джагхед сжал ладонь в кулак и снова припал к выпивке. — Так достань свои яйца, — сказала Кристина, пожав плечами. — Прям здесь? — Ты жалок, — она брезгливо закатила глаза. — Все вы, мужики, одинаковые. Чуть что, так сразу нажираетесь и скулите, как побитые собаки. Если ты любишь её и любишь своего сына, так возьми себя в руки и борись за них. — Хороший тост, — Джонс поднял пустой стакан и разочарованно нахмурился. — Мне нечего пить. — Тебе хватит. — Я плачу — ты наливаешь, всё ясно? — он тяжело поднялся с высокого стула, чувствуя, как тошнота подступает к самому горлу.       Голова закружилась. Едва держась на ногах, Джагхед поплелся до туалета, хватаясь руками за первые попавшиеся предметы мебели. Добравшись до ближайшей кабинки, он упал на колени, и его вывернуло. Закрыв глаза, Джонс увидел перед собой лицо Дилана, и ему стало противно от себя. Сдавленным кулаком он долбанул в исписанную стену, а затем схватился руками за отяжелевшую голову. — Блять…       Просидев на холодном полу еще несколько минут, он заставил свои ноги разогнуться. Поднявшись, Джонс с омерзением взглянул в свое отражение в зеркале над грязной раковиной. Опухшее, поросшее щетиной лицо. Дикий взгляд зверя. Смутно знакомый образ человека, которого он ненавидел. Ненавидел, презирал, но вдруг находил в себе силы понять.       С трудом выбравшись из туалета, Джонс направился к барной стойке с твердым намерением расплатиться и уйти. Жалость к себе сменилась отвращением из-за слабости, которая порождала в нем безумие. Безумие пробуждало в нем зверя, а зверь стремился уничтожить всё то хорошее, что у него было. То, что сейчас весело на тонком волоске.       Из-за яркого света и опьянения, Джагхед не сразу заметил человека, застывшего посередине бара. Человек привлекал внимание посетителей, выделяясь своим идеально выглаженным костюмом с неприлично дорогими запонками. Высокий, статный, с прямой осанкой и жестким взглядом он смотрелся в этом баре так же не естественно, как новый блестящий Ягуар за несколько миллионов долларов среди рухляди на старой свалке Саутсайда. Глаза. Только сейчас Джонс понял, от кого у Элизабет такие ярко-зеленые глаза.       Джонс несколько раз моргнул, не доверяя своему зрению. Он бы хотел, чтобы мужчина был его пьяным миражом, но пьяный мираж просто не мог двигаться так уверенно прямо к нему навстречу. Вместе с ним, как верный пёс, зашагал и широкоплечий здоровяк, который профессиональным взглядом сканировал присутствующих, готовый ринутся на защиту своего босса при любом намеке на опасность. — Ты ни хрена не поверишь, но этот мужик, — Джонс обернулся к Кристине, которая внимательно наблюдала за происходящим. — Это новый владелец моих яиц, — он перешел на шепот, словно поведал девушке свой главный секрет. — Привет, папаша.       Заметив выражение лица Хэла Купера, Джагхед выпрямился, готовый получить удар в челюсть за свой пьяный концерт. В глубине души он даже надеялся, что мужчина пустит в ход кулаки, но Купер сдержался — не мог позволить себе разрушить образ интеллигента даже при тех, кого не считал за людей. — Ты что здесь делаешь? — процедил он, оставаясь на расстоянии вытянутой руки. — Где Элизабет? — Дома, как и полагается хорошим девочкам. — Я смотрю, ты уже набрался настроения. — Тебе бы тоже не помешало. Эй, Крис, налей ему чего подороже. Мистер Купер важный гость. Когда еще в ваш убогий подвал спустится такая личность.       Ни один мускул не дрогнул на лице Хэла. Он бросил взгляд на своего охранника, и тот понял его без слов — схватил Джонса под локоть и поволок к выходу. Не пытаясь сопротивляться, Джагхед позволил охраннику выволочь его на улицу, словно мешок.       Хэл вышел следом и отряхнул пиджак, будто за несколько секунд, проведенных в дешевом баре, на нем осела пыль бедности. Он был в ярости — его выдавала морщина на лбу, такая же, какая проступала у Бетти, когда она была готова оторвать ему голову голыми руками. — Что с ним делать, босс? — Забери у него ключи от мазды, отвези машину к дому и поезжай в отель.       Джагхед вырвал руку из крепкой хватки охранника и выпрямился, не сводя с Купера глаз. Мужчина смотрел на него в упор, словно ждал, когда сила его надменного и устрашающего взгляда произведен должный эффект, но этого не произошло. Джонс ощутил, как каждый мускул в его теле наполнился напряжением, а пальцы непроизвольно сомкнулись в кулак. — Вы уверены? — переспросил охранник. — Он пьян. — Я должен повторять дважды? — властный взгляд обрушился на телохранителя, и тот сразу же поспешил уйти, вырвав из кармана Джагхеда ключи от машины. — Решил замочить меня без свидетелей? Не думаю, что ты когда-нибудь марал руки. В отличии от меня. — Прибереги свои угрозы, а то я могу передумать. И тогда Элизабет придется собирать отбросов на твои поминки.       Джагхед рассмеялся. — Прогуляемся, — приказал Купер. — Конечно, — парировал Джонс, соглашаясь на прогулку из чистого любопытства.