Любой ценой

      Сокджин с нетерпением наблюдал за секундной стрелкой часов, отмеряющей последнюю минуту этого часа. Четыре, три, две и стоп! Все, его рабочий день окончился! Почту он сегодня больше не проверяет, ничьи просьбы не выполняет. У вас было время ровно до шести часов. Джин выключил компьютер, крутанувшись на стуле, нажал на красную кнопку на пульте управления кондиционером, закрыл окна в кабинете, живо вкинул в рюкзак контейнер от обеда, пропуск и зарядку телефона. Осталось лишь дверь закрыть и проехаться с коллегами в лифте, чтобы разойтись кто на остановку, кто на парковку.       Ежедневный ритуал, что длился уже почти год. Ему нравилось работать в консалтинговой компании. Коллектив молодой, живой, активный. График гибкий, начальство хорошее, в комнате отдыха иксбокс и огромная плазма, да еще на кухне подкармливают вкусняшками. По началу было страшновато с клиентами общаться, но ребята помогли, теперь он чувствовал себя гораздо свободнее. Ему правда очень нравилось здесь, работа не сложная, если разобраться. Может, немного не то, чем он бы хотел заниматься, — день за компьютером в офисе на двадцатом этаже — но он справлялся. И к постоянным созвонам с клиентами привык, и к ежедневным митингам, и даже в софте стал разбираться. Сокджин не помнил, где работал до этого, Намджун сказал, что той компании пришлось закрыть филиал в их городе, поэтому нашел что-то похожее, чтобы ему было комфортнее. Джин был очень благодарен тонсену за помощь, только вот, комфорта он не ощущал. Наверное, он просто устал от постоянного общения с клиентами и от рабочего ритма в целом, и ему просто нужен был отпуск. Хватит, говорил Намджун, заработался уже, организму нужен отдых. А Сокджин и не спорил, позволяя тонсену заботиться о себе. Он привык доверять ему во всем.       А еще он страшно хотел кофе. На работе кофе посредственный, в кофейне у дома немногим лучше. Он варил сам по выходным с утра, но он все еще не мог вспомнить сорт или хотя бы дизайн пачки, чтобы купить тот самый, особенный. Он ездил в большие гипермаркеты, крутился по часу у рядов с пачками кофе, рассматривал каждую, принюхивался и, окончательно запутавшись и растерявшись, брал наугад. Он шарил по форумам, пытаясь найти и вспомнить, ходил в кофейни по рекомендациями блоггеров в социальных сетях, но все было не то. Он открыл парочку хороших мест, довольно далеко от дома, но на выходных съездить не проблема. Заодно поговорить за чашечкой ароматного напитка о прошедшей неделе, обо всех событиях, что произошли, и, пряча улыбку за маленькой чашечкой, наблюдать как морщится Джун от вкуса крепкого напитка, но продолжает давиться, лишь бы составить хену компанию.       Намджун был таким, что у Сокджина слов не хватало, чтобы передать все то, что он к нему испытывал, таких людей не бывает. Он продолжал с ним тренировки памяти, освобождал выходные, чтобы свозить их в какое-нибудь очередное место и стриггерить забытые воспоминания, помогал Джину во время его испытательного срока на работе, хотя у самого были экзамены в университете, всегда находил время, чтобы заранее собрать им обед на работу, и вставал раньше, чтобы успеть приготовить им завтрак. Он внимательно слушал, как прошел рабочий день Сокджина, хотя сам, едва вернувшись с работы, еще занимался университетскими заданиями. Тонсен сидел на кухне с ноутбуком, пока Джин готовил им ужин, не перебивал и не спорил. Джин же откровенно делился переживаниями, пока нарезал овощи, или пересказывал забавные истории про коллег, пока тушил мясо. Можно было подумать, что хен распространяется в пустоту, но нет — младший все впитывал и запоминал. В один из таких вечеров, наполненных запахом специй и шипением сковородки, Намджун глубокомысленно покивал на все жалобы и выдал, после тирады Джина, что им нужно в отпуск. Потом вручил хену распечатанный список документов, что им необходимо собрать, подчеркнул те, что Джин должен взять с работы.       И вот, пожалуйста, в конце этой недели они летят в Венецию!       И это приводило Сокджина в восторг. Он не помнил, конечно, был он там или не был, вроде фотографии на стене он не заметил, но это и не важно. Было так волнительно заниматься подбором отеля, изучением общественного транспорта, бронированием самолета, составлению списка необходимых вещей. Даже спорить с Джуном, заказывать ли на борту самолета обед, тоже было увлекательно. Сокджин последний месяц жил предстоящей поездкой, будто возможность кататься по миру и посещать разные страны окончательно вернет его на дорожку прежней жизни.       Да и… и у них с Намджуном будет больше времени друг на друга. За этот год их отношения... как бы так сказать? Сначала Намджун, конечно же, ни на чем не настаивал. Он уважительно и с заботой относился к Сокджину и к его необходимости привыкнуть к их дому, адаптироваться на работе, да и принять тот факт, что они были в браке. Он был предупредителен и чуток, даже не позволял себе обнять Сокджина ночью, когда оба делили кровать. Максимум — ласково провести пальцами по ладони хена, или совсем невесомо — по его щеке, когда Джун был уверен, что тот уже уснул.       Сокджин сам первым поцеловал тонкие губы, распахнутые в удивлении, когда он сообщил спустя три месяца совместного проживания, что его испытательный срок закончился и ему дали подписать контракт. Внезапная инициатива со стороны хена словно развязала младшему руки — целоваться он очень любил, как оказалось. Тесно прижимать к сильному телу во время поцелуев, подхватывать на руки, удерживая на весу. А еще таскать на плече в спальню, самодовольно сгружая тушку старшего на кровать. И снова неуверенно зависнуть, жадно разглядывая Джина сверху вниз, но не решаясь сделать следующий шаг. Первый секс у них случился только под Рождество.       И пусть его молодой любовник всегда осторожен с ним и нежен, обращаясь с ним столь трепетно, будто Джин хрустальный и вот-вот сломается, сдави он здесь сильнее или дерни тут резче, Сокджин видит всех чертей в черных глазах, что пожирают его голодным взглядом в эти моменты. Сокджин видит, сколько усилий тот прилагает, чтобы контролировать себя и не отдаться бездумно возбуждению, чтобы держать себя в узде и не навредить. Честно говоря, тело Сокджина перестало сопротивляться вторжению относительно недавно. Можно ли считать, что его два раза лишили девственности, раз уж он свой первый раз не помнил? Намджуни — удачливый сукин сын.       Только выбравшись из автобуса и оглядевшись, Сокджин осознал, что вышел не на своей остановке. Более того – Джин удивленно хлопнул глазами, провожая отъезжающий автобус от остановки, – он сел не на свой маршрут. Это же как нужно было задуматься, чтобы не заметить? Кажется, Намджуни был бесконечно прав. Ему нужен отдых, ему нужно в отпуск, он стал совершенно рассеяным и невнимательным. А еще он страшно хотел кофе.       Сокджин направился к подземному переходу, чтобы пересесть на другую остановку и вернуться обратно. Он надеялся, что не потеряет слишком много времени с наворачиванием кругов по городу, не очень хотелось заставлять Намджуна переживать зазря. Надо бы его предупредить, отправить сообщение. Или сразу позвонить, чтобы уж точно... Витрина.       Эту витрину Сокджин помнил. Каждый день с удовольствием разглядывал экшн-фигурки, что заботливо выставляли продавцы. Ценник на них висел совсем не скромный, но мечтательно представлять эти маленькие шедевры у себя на полке ему, впрочем, никто запретить не мог. Да и ребята никогда не заморачивались с выбором подарка ему на день рождения – просто шли сюда по пути... Куда?       Сердце гулко заколотилось в груди. Друзья, магазин с коллекционным мерчем, яркая витрина, украшенная под рождество гирляндами, горячий кофе. Сокджин привычно обогнул здание и пошел дальше вдоль улицы. То чувство узнавания там во дворе его с Намджуном дома не шло ни в какое сравнение с тем, что сейчас происходило с Джином. Он будто встретился со старым другом, близким родственником, родственной душой. Он не просто узнавал все, а вернулся на свое место. C каждым ударом сердце качало щекотливое счастье в крови, разнося его по всему организму, отчего внутри становилось теплее. Он не заметил, как ускорил шаг, почти бежал, как на губах цвела радостная улыбка, как сверкали глаза, распахнутые в желании рассмотреть все, что он всегда помнил, но вдруг забыл. Аптека, книжный магазин, арка во дворик, трещина на асфальте, припаркованный серебристый седан, и тот никуда не делся!       Мимоходом проверил время на телефон — успевает. Он знал куда, но не мог вспомнить. Это было так странно, но и в то же время настолько волнительно. Наплыва студентов уже тоже не будет, они обычно приходят раньше. Особенно не протолкнуться с самого утра и бизнесс-ланча, а сейчас вряд ли половина столиков будет занята. А вот и вывеска. Все так же умиротворяюще поскрипывала на ветру, зеленая с выцветшей позолоченой надписью. Цветы, разбитые под окнами со шпросами. На террасе за круглым столиком сидела пара девушек, потягивающих молочные коктейли через трубочки, увлеченно щебечущих над телефоном. А если открыть дверь...       Сокджин вошел в небольшое кафе под мягкий перезвон колокольчика. С глубоким вздохом все рецепторы в носу жадно затрепетали, едва их коснулся аромат свежесваренного кофе. Во всем городе не варят кофе лучше, чем здесь, Сокджин лично мог поручиться за такое нахальное утверждение. Рот тут же наполнился слюной в предвкушении божественного напитка, сваренного умелыми руками под присмотром бдительного зоркого взгляда цепких глаз.       На ватных ногах он приблизился к барной стойке, уверенно огибая столики, запреметив рыжую макушку, крутящуюся возле громоздкого кофейного аппарата. Бариста обернулся поприветствовать нового посетителя, одарив очередного счастливчика широкой ослепительной улыбкой, но едва их взгляды встретились, как улыбка сползла с вмиг побледневшего лица Хосока, а глаза распахнулись в ужасе, будто он увидел призрака.       — Бог ты мой, Сокджин! — Хосок схватился за сердце, во все глаза таращась на старого друга детства. — Ты жив? Боже, Сокджин! Ты жив! Но как? Как такое возможно? Мы же... мы же...       Легкость и приподнятое настроение тут же испарились, словно сдулся праздничный воздушный шарик. Снова вернулась тревога, которая никуда и не исчезла за эти почти два года с момента его выхода из комы, а притаилась, заваленная более важными делами. То реабилитация, потом адаптация дома и стресс, связанный с поиском работы. Стажировка. Контракт и работа, планирование отпуска. Воссоединение и налаживание супружеской жизни. За всеми своими бытовыми проблемами он не замечал... чего-то.       Вот и сейчас за радостью от вернувшихся воспоминаний, он совсем забыл, что потерял их.       Хосок вышел из-за барной стойки и крепко обнял Сокджина, уткнувшись лицом тому в плечо. Подумать только, совсем не изменился. Яркий, теплый и пахнет так же, хвойным шампунем. И объятия у него все такие же, смущающе-крепкие. И снова тревогу накрыла теплая волна ностальгии. Уютная небольшая кафешка будто из провинции во Франции, как дань неизгладимому впечатлению, приобретенному после первой поездки в Европу. И та же легкость и изящество в каждой мелкой детали декора, и та же желтая канарейка в воздушной клетке щебечет знакомые мотивы. Даже тихие всхлипы Хосока в плечо и те казались родными и успокаивающими.       — Дай я хоть посмотрю на тебя, — булькнул Хосок, отлипая от Сокджинова плеча. Глаза красные и опухшие, щеки влажные, нос тоже словно помидор. Хосок уложил пропахшие кофе ладони на щеки Джина и принялся жадно разглядывать его. Сокджин в ответ разглядывал самого Хосока. Казалось, как он мог забыть его? Они дружили с пеленок, почти братьями были, на одном горшке все детство провели. А потом школа, универ, общее дело. Секреты, переживания, радости – все делили на двоих. Как же так вышло? Один не вспомнил, а второй забыл.       — Мы думали, что ты... — подавился всхлипом Хосок, утирая набежавшие слезы. — Нам сказали, что ты... Врачи констатировали твою.... смерть.       Последнее слово тяжело далось другу.       — Я был в коме, — тихо отозвался Сокджин. — Два месяца.       — Два месяца! — охнул Хосок, схватившись за голову. На слабых ногах он сел за свободный столик. Сокджин устроился напротив. Друг молчал, уткнувшись носом в белую скатерть стола, что-то безмолвно лепеча себе под нос. Единственные посетители кафе, оставив на баре деньги, поспешили тихонько уйти. — Два месяца в коме. Жесть. Но как же так? Джинни? Нам сказали, что ты умер. Две недели мы ждали, а... А потом нам объявили о твоей смерти. Как такое могло произойти?       — Я не знаю, — покачал головой Джин. Он смотрел на ломающего голову Хосока и все не мог взять в толк, почему его вдруг захватило чувство, что ему не следовало сюда приходить. Хоби задавал слишком много странных вопросов, из-за которых его тревога лишь усиливалась. Его прошлая жизнь, огромная часть его прошлого, часть, что сформировала его как личность, он так стремился к ней, но она казалось слишком проблемной. Сокджина совсем не знал, что и думать. — Может, ошиблись?       — Ничего себе ошибка! — встрепенулся друг, агрессивно ударив кулаками по столу. — Мы же тебя похоронили!       Хосок вдруг сдулся, осев на стуле. Слабой рукой он схватился за ладонь Джина и сжал тонкими пальцами.       — А кого же мы тогда похоронили?       Сокджину стало дурно. Его похоронили. Заживо. Не буквально — Сокджина передернуло от ужаса, — его похоронили в своей памяти, в своих сердцах его друзья. Они считали его мертвецом все время, что он был без сознания. Они считали его мертвецом тот тяжелый период реабилитации, что он проходил в медицинском центре. Они смирились с его утратой к моменту, когда он снова начал вспоминать, что такое жить жизнью обычного человека. Его самого предали забвению.       — Гроб был закрытым, но мы думали, что это все из-за всех полученных травм, — вспомнил Хосок. — Выходит, гроб был пустым? Или правда в морге что-то перепутали?       Сокджин не хотел думать из-за чьей ошибки его сочли мертвым. Кажется, это понял и Хосок. Друг встал из-за стола и направился к бару.       — Слушай, расскажи, как ты? Кофе будешь? Твой любимый сделаю, — и получив согласный кивок, Хосок тут же принялся алхимичить над ингредиентами. — Два месяца в коме? А потом?       — Я очнулся в реабилитационном центре. Ничего не помню. Где я? Как попал сюда? Что было вчера? Как выяснилось позже, я потерял память. Не помнил лет пять своей жизни.       — У тебя амнезия? Ну, нихрена ж себе, — Хосок оторвался от утромбовывания кофе. — Пять лет! Это же все твои университетские годы! И наше кафе. И твои путешествия. А я тут обидеться успел, мол, и почему ты мне не позвонил, раз живой был. Бля, Сокджин, я так виноват, прости меня.       Хосок снова вернулся к приготовлению. Небольшой зал вскоре наполнился густым ароматом любимого сорта зерен.       — А у нас тут столько дерьма произошло. Весь этот месяц, что ты пропал. Мы места себе не находили. Били тревогу, куда только могли. Твоя смерть по всем ударила, и удача как будто отвернулась. Мы чуть не лишились нашего кафе, представляешь? Возились с этими бумагами чертов год. Хотя, о чем это я? Вот дебил. Тебе с амнезией в разы хуже было, да? Это получается ты все это время меня не помнил? Долго вообще воспоминания возвращаются?       — Когда как, — Сокджин невесело улыбнулся такому потоку вопросов. Слушал, правда, Хоби он вполуха. Все пытался разобрать, что же за чувство его изъедало с тех самых пор, что он зашел сюда. Вроде и родное все, да вот не ощущал он себя здесь как раньше, будто домой пришел. Нет, теперь он был здесь гостем. Он больше не вписывался в это место, он теперь чужой. — Обычно в разговоре всплывает или если места знакомые или люди. Срабатывает по ассоциации. А сегодня я так хотел кофе, что ноги сами привели сюда, я даже не заметил.       — Хочешь сказать, что кофе вспомнил быстрее, чем меня? — обиженно надул губы Хосок, ставя чашечку с ароматным напитком перед Сокджином. Честное слово, Джин едва не прослезился, едва носа достиг густой чарующий запах, поднимающийся от чашки. Вкус оказался таким же, каким и запомнил его Сокджин. Мягкий насыщенный аромат с ореховым привкусом. Как же он скучал. Нужно будет обязательно взять у Хосока сорт и марку, чтобы варить потом себе. — Долго вообще лечился?       — Почти год провел в больнице. Учился ходить заново, — и пояснил под удивленным взглядом друга. — После двух месяцев в коме мышцы на тряпочки стали похожи.       — Родители знают?       — Да.       — Приезжали? — Джин кивнул. — Надо же, удивили. И даже не сказали никому. А сейчас где живешь и работаешь?       — Живу там же, а работу нашел новую, — снова глоток.       — Блин, только сейчас дошло! Это же как Намджун охренеет от счастья, когда узнает, что ты жив!       — Так он в курсе, — пробормотал в чашку Сокджин. — Он был со мной все это время.       — Чего? В смысле «все время»? — сказать, что Хосок был шоке — ничего не сказать. У него так забавно округлились глаза, казалось, вот-вот вывалятся.       — С момента как я очнулся. В больнице помогал восстановить работу мышц и памяти, и после выписки тоже.       — А что же он тогда, блядины кусок, депрессию изображал? Хоть бы сказал! В трауре, он блядь был! Вдовец, нахуй, — возмущению и праведному гневу друга не было предела. — Бросил меня один на один с банком и кредитами на кафе, кинул разбираться с твоей долей, а сам в Японию, типа, слинял! А он, оказывается, с тобой все это время был. А Чимин, сучка эта мелкая, его покрывал получается. «Джуни тяжело!», «Оставь Джуни в покое!».       Хосок принялся кривлять Чимина тоненьким голоском. Кофе ожидаемого успокоения не принесло, наоборот, лишь усилило тревогу и ускорило сердцебиение. А может просто давление поднялось?       — Что происходит тут вообще, Сокджин? Врачи ошибочно объявляют тебя мертвым, мы влезаем в долги, чтобы отыграть твои фальшивые похороны, потом оказывается, что Намджун не в Японии, а тебя выхаживает. И Чимин, сучка, живет с тобой и молчит, гаденыш! У него ж вода в жопе не держится, как сплетни растрепать, а тут молчит два года уже!       — Я не живу с Чимином, только с Намджуном, — поправил Сокджин, тут же отвлекаясь на звеньк пришедшего уведомления на телефон.       — Ты же сказал, что живешь в той же квартире, разве нет? — нахмурился Хосок. Джин машинально кивнул. Блин, совсем забыл, что собирался предупредить Намджуна, что задержится. Теперь тонсен переживает, куда он запропал. Пальцы бегло принялись набирать сообщение. — Ваша общая квартира с Джуном? — Джин снова кивнул, перечитывая сообщение перед отправкой. — Ну, все правильно. Там же Чимин живет.       Сокджин замер, не успев нажать кнопку «Отправить».       — С момента похорон. Намджун же, депрессивный вдовец, горем убивался. И Чимин перебрался к вам, чтобы следить за ним, чтобы тот чего не учудил. Ну, это мне так сказали. Сейчас уже и не знаю, что думать. Да и я к вам заходил. Буквально на прошлых выходных. Весь день сидели втроем. Да там... тобой... даже и не пахло.       Неуверенно закончил Хосок, вдруг совсем переменившись в лице. Сокджин смотрел на перепуганного Хосока, дрожал от накатывающей паники, в которую переросла тревога, бьющая все это время набатом в голове. Что-то не то. Что-то ненормально.       Очередной звеньк вырвал его из глухого ступора.       «Сокджин, я волнуюсь. Ты где?»       Намджун волнуется. Нужно скорее вернуться домой. Там все понятно и просто.       — Мне пора, — Сокджин поспешно поднялся из-за стола. — Хосокки, я был рад увидеться, но...       — Сокджин, подожди! — Хосок бросился за ним, шаря рукой в глубоком кармане черного фартука.       — Прости, Хоби, но мне правда уже пора. Я и так сильно задержался.       — Вот, возьми, пожалуйста! — Хосок выудил блокнот, шустро вырвал лист и черкнул на нем. Догнал Сокджина у дверей и всучил листок тому в руки. — Вот, это мой номер. Позвони мне. В любое время дня и ночи, что бы ни случилось, просто позвони мне.       Сокджин сунул бумажку в карман, и, махнув другу на прощание, бегом выскочил из кафе. Хосок может и помчался бы за ним, да остановили девочки за столиком на террасе, попросившие расчитать их. Не оглядываясь, Сокджин шел обратно к остановке, набирая сообщение, едва ли попадая по клавишам дрожащими пальцами.       «Перепутал автобусы. Возвращаюсь уже».       Намджун встретил утомленного переживаниями и полной неразберихой в своей голове Сокджина по пути от остановки домой. Тонсен встревоженно покусывал внутреннюю сторону щеки, выискивая мечущимся взглядом в толпе знакомую фигуру, а потом расплылся в широкой кроличьей улыбке, заметив возвращающегося к нему Джина. Окончательно младший успокоился, когда хен позволил взять себя за руку и увести обратно к ним домой.