Его история

      Эррор спал и вновь видел сны о далеком прошлом. Вот только в этот раз у края пропасти не ждал неизменный творец. И сколько бы черный скелет ни искал, Инка найти не мог. А ведь он казался неотъемлемой частью этого видения. Всегда стоял здесь и смотрел на миры. Даже в их последний день, когда они поняли, что не смогли справиться с возложенными на них обязанностями, когда поняли, что поздно спохватились, он стоял и с грустью взирал на смерть их мультивселенной.       И точно так же, как тогда, сейчас он оставил Эррора одного.       — Почему из всех, кто жил, из всех, кто знал, из нас двоих именно я оказался в нулевой бесконечности? Почему не вместе? Почему не ты? — спрашивал разрушитель в пустоту.       Ему никто не ответил. Ему никто не мог ответить.       И даже когда он задавал эти вопросы жителям нулевой бесконечности, когда он спрашивал Эрроров и Инков, те не могли ответить. Потому что никто не знал ответов. Они могли только посоветовать смириться с судьбой и жить дальше. Вернее, научиться жить заново.       И Эррор жил. Учился жить. Пытался ответить на вопросы сам. Пытался найти себя в других и в тысяче вещей. Искал путь, предначертанный ему.       — Я стал фонарщиком, потому что не нашел свой путь? Или потому что решил, будто это и есть мой путь?       И снова без ответа. А в руках скорбное напоминание тщетных поисков. Он подарил эту куклу Инку еще до начала разрушения их мультивселенной. Инк обещал никогда не расставаться со своей маленькой копией. Должно быть, хранитель сдержал обещание, раз эта игрушка попала в нулевую бесконечность вместе с Эррором. Ведь в ту последнюю минуту они были вместе.       Какая ирония.       — Инк, ты умел давать дельные советы. Ни одна из твоих версий в этом не преуспела, только ты. Мне бы так сейчас пригодилась твоя светлая голова.       — У тебя своя есть на плечах, думай ей, — услышал он знакомый голос позади. Обернулся, но никого не увидел.       — Моя голова давно пуста. Мне всегда было легче плыть по течению, ты же знаешь.       — Но на твоем пути всегда были пороги и обрывы. Тебе никогда не было приятно плыть по этому течению.       И вновь Эррор обернулся на голос. И вновь никого не увидел.       — Но даже когда я пытался бороться с течением, меня било о пороги и кидало с обрывов.       — Но ты не отказывался от борьбы, Эррор. Этим ты мне и нравился. Твоя вера в свои идеалы и стремление их достичь внушали уважение.       Эррор больше оглядываться не стал. Продолжил разговор с невидимкой.       — Но даже со всем своим стремлением к идеалам и силой я не смог спасти наш дом.       — МЫ не смогли. Нам не хватило сил, знаний и времени.       — Это больно.       — Знаю. Но, может, пора попробовать еще раз, Эррор?       — Это не моя мультивселенная.       — Но она может стать твоей, — он ощутил, как его обнимают знакомые руки. Такие теплые знакомые объятья. — Попробуй, Эррор. Просто попробуй. Я верю в тебя. Им нужен твой свет, моя звездочка.              Он проснулся и поспешно вытер влагу с глазниц.       — Тебе Гастер знает сколько лет, а ты мокроту разводишь, сопляк, — отругал себя Эррор и поднялся с дивана. И тут же услышал:       — Доброе утро!       С кухни шли приятные запахи кофе и сдобы. Сопротивляться им не было сил. И вот Эррор уже сидит на стуле и смотрит на местного хозяюшку. Мультивселенной будто не грозит крах — так бодр и весел Инк.       — Угощайся, — пододвинул он дымящиеся плюшки к гостю.       После Блу с его тако Эррор осторожничал, но все же рискнул и по достоинству оценил угощение:       — Вкусно, спасибо, — запил сладкую сдобу горьким кофе и приземлил с небес на землю, — но не стоит так утруждаться. Ты же понимаешь, я не оценю.       — Уже оценил, — ничуть не смутился грубости гостя Инк. — Иногда достаточно простого «спасибо» за старания.       Эррор хмыкнул и взял еще одну плюшку. Он очень давно не ел ничего подобного.       — Со звездной сдобой не сравнится, но тоже вкусно.       Инк открыл рот, но тут же его закрыл. Он вспомнил, что Эррор обещал превратить его мультивселенную в звездную пыль, на его одежде звезды, и вот еще упоминание звёздного хлеба. Очень хотелось спросить о родной мультивселенной гостя, но Инк не знал, насколько этот вопрос будет болезненным. Потому сдержался.       Благо Эррор, будто мысли читал, ответил:       — В моей родной мультивселенной мы часто ели звездный хлеб. Пекли его из звездной муки. У нас вообще многое было завязано на астрономии и видах неба. А аналог области набросков выглядел как утес с видами на планеты, которые были мультивселенными. Довольно красивое место.       Вспомнив о сне, он вспомнил и о кукле. По привычке поискал карман, не нашел и вспомнил, что беспечно снял куртку. Вернулся за ней и с удивлением обнаружил вместо многократно заштопанной тряпки новую куртку. Это все еще была его куртка, но над ней хорошо поработали, даже вышивку восстановили.       С опаской, Эррор сунул руку в карман и облегченно выдохнул: кукла осталась прежней. Такая же древняя, потрепанная, держащаяся на честном слове, как его жизнь.       — Спасибо, — поблагодарил он, точно зная, что Инк стоит сзади и наблюдает.       — Пожалуйста.        Произошла короткая заминка, а затем Инк попытался продолжить диалог.       — Так значит, ты чем-то похож на Оутера, по сути?       Эррор задумался, вспоминая скелета с таким именем.       — Ты имеешь в виду сына владельца космической станции или, может быть, того, который жил на планете, где мертвые монстры обращаются в пыль и если этой пыли наберется много, то происходил чертов взрыв всего мира?       — Типа того. Правда, у нас ОутерТейл не так суров.       Эррор вновь задумался и покачал головой.       — Нет, я совсем на него не похож. И, нет, в своем прошлом я им не был и не был никем вообще. В нашей мультивселенной и я, и Инк, и многие другие хранители появились из звёздной пыли по воле создателей. Так что в отличие от некоторых мне подобных, у меня никогда не было предыстории становления тем, кем я являюсь. Я им был рожден.       — Рожден разрушать?       — Рожден распылять в пыль. Мне потребовалось время, чтобы принять факт, что та пыль, которая остается после меня, идет на постройку новых миров. По сути, даже если бы я распылил весь наш мультиверс, это бы ни к чему не привело. Я бы не достиг цели обращения всего в ничто. Пожалуй, понимание этого стало для меня тяжелым ударом.       У Инка все сжалось внутри. Ведь то же произошло с их Эррором, и он этого удара не пережил.       — Но ты справился?       — Инк помог.       Даже без краски, хранитель ощутил боль. И оттого, что не помог Эррору своего мира, и оттого, что новый Эррор произносил его имя с необычайной нежностью, которой Инк еще ни разу не был удостоен. И не будет.       — Вы с ним вместе попали в то пространство? — спросил Инк, желая сменить тему. Но заметив, как сильно напрягся черный скелет, поспешил ее закрыть: — Просто я видел там окаменелого Инка. Именно рядом с ним мы встретились. Прости, я решил, что это и есть Инк из твоего мира.       Зрачки погасли, Эррор выглядел очень напряжённым, будто держал в себе бурю эмоций, которые не желал показывать. Но вот зрачки вернулись в печальные глазницы, а тело ссутулилось. Эррор вдруг подумал о такой возможности. Попади его Инк в нулевую бесконечность и… неужели он закончил бы каменной статуей? Или нашел бы силы и… стал бы чем-то иным. В любом случае, такой вариант — не его история.       — Шанс того, что мы знали друг друга с тем каменным, минимален. Скорее всего, этот отчаявшийся один из тех, кто не дождался света фонаря. А может, он его и не ждал. В любом случае, Инк моей мультивселенной погиб вместе с мультивселенной. То, что я оказался в нулевой бесконечности — просто печальное стечение обстоятельств.       — Говоришь, будто не хотел этого.       — Не хотел, — Эррор, наконец, выпрямился и посмотрел на хозяина дома с плохо скрываемой неприязнью. — Я хотел исчезнуть вместе со всеми, вместе со своим домом. Но вместо этого оказался в одиночестве в окружении тьмы, которая звала меня. И, великие звезды, я стал бы частью этого существа, если бы не свет фонаря вдалеке. Я бросился к нему, как утопающий к лодке, и до сих пор не могу понять, чем то желание жить было продиктовано.       — Ты поэтому стал фонарём? Ну, фонарщиком. Хотел помогать другим?       Эррор замолчал. А хотел ли он? Просто настал момент, когда он истощил свое желание жить и не мог двигаться дальше. Понял это и принял решение стать фонарщиком. Выбрал самый загаженный тьмой кластер и вырвал свою душу.       Вот только продиктовано это было не только желанием быть полезным. Он хотел забыться. Перестать искать то, что найти невозможно. Перестать мечтать, тяготить себя прошлым и верой в недостижимое. Он просто хотел не быть в нулевой бесконечности.       Разве его желание не исполнилось? Он уже не там.       Что толку? Он и раньше выбирался в другие мультивселенные, но ни одна не смогла стать ему домом.       — К чему все эти вопросы?       — Я хочу узнать тебя лучше, хочу стать тебе другом.       Глаза Эррора стали в разы ярче обычного.       — Ты действительно думаешь, что мне нужна однобокая дружба бездушного существа?       Инк вздрогнул. Он будто услышал слова покойного Эррора. Тот тоже называл предлагаемую им дружбу однобокой.       — Нет, — Инк покачал головой. — Я не хочу однобокой дружбы. Я уже наступил на эти грабли однажды.       — А как еще назвать то, что ты и твои друзья ко мне подлизываетесь? Вам выгодно мое согласие жить здесь, помогать вам. И вы на многое готовы пойти ради этого.       Инк сжался.       — Я не…       Стар не пожелал слушать оправданий. Он прервал хранителя, его голос был полон сарказма:       — Ты всегда пытался понять Эррора своего мультиверса? Ты всегда пытался узнать о нем больше? Ты не продолжил считать его безумцем даже после его кончины? Ты не смотрел лишь на то, что он делал, а не для чего? Ты сожалеешь? Так что же "ты не"?       Инк тяжело вздохнул и признался:       — Это правда. Все, что ты перечислил, я не сделал. Я всегда относился к Эррору, как к маньяку, которому просто нужна помощь, и, когда он ее попросил, я этого не понял и очень сожалею. Когда пришло озарение, было поздно. Ему уже не помочь. Но когда я увидел тебя в той тьме, твой яркий свет, то понял, что не должен отпускать. Я не могу позволить повториться прошлому. И не хочу знать, что если ты уйдешь, то вновь перестанешь быть собой и обратишься просто светом. Без чувств, без желаний, без стремлений. Кому как не мне, бездушному существу, знать, каково это — быть ничем внутри. Просто приносить пользу, как какой-то предмет. Такой судьбы я не хочу тебе.       — Вау, ты за меня мою судьбу хочешь выбрать?       — Нет, только предложить вариант на замену.       Эррор обжег Инка тяжелым взглядом глубоко несчастного скелета и пообещал:       — Хорошо. Когда я закончу помогать вашей мультивселенной, я серьезно подумаю над твоим предложением. НО! Только при одном условии.       — Каком?       — Никто из твоих друзей, врагов, сторонников и ты сам не будете насильно склонять меня к этому решению. Идет?       — Да! — Инк протянул руку. Помедлив, Эррор ее пожал. И в который раз Инк удивился отсутствию столь привычных лагов. — Я обещаю не склонять Эррора к решению жить в мире, где его будут уважать, ценить, холить, лелеять, кормить….       — ИНК! Я предупреждаю!