Его история

      Инк ощущал себя последним слабаком. Поверженный, покалеченный, должный умереть вместе с Дримом и Блу, но выживший. Он лежал в луже собственной крови, переломанный, ослепленный и не способный даже руку поднять. Умирал под смех врагов.       Инк видел смерть друзей, но не смог ощутить боль от их потери. Краски разбились, как и его душа когда-то. Потому он просто смотрел, как тех рвут на куски, равнодушным взглядом. Будь у него хоть капля магии, он бы попытался спасти хоть одного. А теперь они прах, разметанный по комнате. Их нет. Настал час страданий для главного стража. Им занялся сам Найтмер. Это немного удивило. Инк думал: он станет трофеем Эррора, ведь именно разрушитель принес победу банде Кошмара. Но черного скелета не наблюдалось рядом. Он остался на поле боя, заканчивал уничтожение мира.       Найтмер лучился торжеством победы, немудрено сжал в щупальцах Инка и слушал его крики боли и хруст костей. Сжимал все сильнее и сильнее, пока вместо криков не услышал хрип, а хрустеть не осталось чем. Тогда он позволил упасть на пол получившемуся месиву осколков и чернильной крови. Но на этом не остановился. Последнее, что видел Инк, — это как Найтмер призвал кость и приблизил ее к его глазницам. Затем еще одна волна боли — и полная темнота.       Осознание себя живым пришло вместе с голосами.       — Зачем он тебе? — через пелену боли Инк услышал Найтмера.       — Куклу сделаю, — пришел короткий ответ от Эррора.       Наверное, Инк потерял сознание, так как не помнил, как попал в анти-пустоту. Что это была именно она, Инк понял по полной тишине. Не шелестели травы, не гудел ветер — ничего. А еще не было холодно или жарко.       Но к чему задаваться вопросами, где он. Главный: что его ждет? Зачем он Эррору?       Что разрушитель с ним сделал, Инк не знал. Но было безумно больно, когда нити оплели его тело и сжали. Кости хрустели, словно хворост под ногами. А потом еще долго ныли, зафиксированные нитями и забинтованные.       На вопрос: «Зачем?» — Эррор отвечал бранью. И неясными оправданиями:       — Ты умрёшь, когда я захочу.       — А когда ты этого захочешь? — дрожащим голосом спрашивал едва живой скелет.       — Когда все миры исчезнут.       Инк мог лишь сжать зубы и надеяться умереть раньше. Ибо смерть каждого мира дарила его телу море боли, не сравнимое с той, что причинил Найтмер. А еще он не хотел остаток жизни быть игрушкой разрушителя.       Хотя кем он еще может быть? Инк не мог двинуть даже рукой. С трудом поворачивал голову и, казалось, даже речь давалась ему тяжело. Ног он вовсе не ощущал. Может, тех и не было: он не знал. Тело казалось тяжелым придатком головы.       Пыток не было. Эррор только глумился над побежденным врагом словами. Наслаждался его неспособностью продолжать защищать миры. Обидные слова — это единственное, что он себе позволял.       Вот только когда он уходил, Инка настигала агония от смерти очередного мира. Эррор возвращался и удивлялся, почему игрушка в состоянии живого трупа. Сбивал хранителю жар и бинтовал вновь кровоточащие раны. Матерился на всех и вся и продолжал обещать, что скоро все альтернативные миры будут уничтожены и мучениям хранителя придет конец. Но ему лучше начать выздоравливать, а не то…!       Так продолжалось довольно долго. Эррор разрушал, возвращался и обнаруживал свою куклу вновь с раскрытыми ранами. В бреду Инк чувствовал, как его вновь и вновь пеленают бинты, и умолял закончить столь изощрённую пытку. Но Эррор упрямо продолжал двигаться по замкнутому кругу.       Наверное, ему просто надоело возиться с поломанной куклой, потому однажды Эррор отнес Инка в родную пустоту, в его дом. Положил на кровать и даже укрыл одеялом. Он вроде что-то говорил, но Инк не слушал. Слишком устал бороться с утягивающей его на дно тьмой. Ему казалось, он в гробу и слова забивают последние гвозди, а когда дверь закрылась, ему почудился звук земли, разбивающейся о крышку.       Вот и все. Тишина. Темнота. Пустота. Боль.       Боль приходила с каждым потерянным миром и, будто в наказание, открывала раны. Инк кричал в темноту:       — Прошу, хватит! Я не могу вас защитить! Больше не могу! Прошу оставьте меня в покое! Я больше не страж! Я больше не страж!!!       Он не думал, будто его слышат…              Гость не входил в комнату: он просто в ней появился. Медленно подошел и сел возле кровати:       — Здравствуй, Инк.       Инк вздрогнул всем телом и повернулся на звук. Голос показался странно знакомым.       — Кто здесь? — прохрипел Инк.       — Тот, кто желает помочь.       — Чем же ты можешь помочь?       — Всем. Но не бесплатно, конечно.       Инк продолжал вслушиваться в слишком спокойный, слишком ровный тон голоса. Пытался понять, откуда он его знает.       — Что ты хочешь?       — Все. Но и обещаю тебе все.       — Все за все? — не понял хранитель.       — Да. Я буду делать все, но и заберу все. Все что было тобой, станет мной. Если ты согласишься на это, то обещаю, я позабочусь о твоей мультивселенной. Стану ее новой опорой.       В груди затрепетала надежда. Неужели появится кто-то, кто сможет остановить разрушение миров и остановит эту ужасную боль?       — Подожди. Что ты имеешь в виду, говоря, будто станешь мной?       — Я оденусь, как ты, буду носить твое имя, делать то, что делал ты. Украду все, чем ты жил. Но главное, я заберу это, — гость коснулся груди Инка, и того аж подкинуло на кровати. Татуировки обожгло, будто бы кислотой, и едва не съело с костей. — Благодаря этому я смогу ощущать боль вместо тебя, вовремя приходить в миры, требующие помощи.       Кто бы ни был гость, Инк понял: он необычное существо. И возможно даже не из их мультивселенной. Хотя может, ему просто почудилась чуждая аура гостя, и на самом деле его создали на замену Инку? Да даже если он пришел не спасать мультивселенную, а уничтожать — какая разница? Уж лучше все произойдет быстро.       — Я согласен.       Костяная ладонь легла на его грудь, и он ощутил последнюю боль в своей жизни… Так он думал.       Смерть была бы логичным завершением существования, полного лишений. Но когда сознание вернулось, он вновь ощутил свое покалеченное тело. Ощущал, как чужие костяные пальцы гладят его ослепшие глазницы, чувствовал, как они меняют бинты на вновь открывшихся ранах, а еще он слышал песню. Кто бы ни был тот, кто заменил его, у него были нежные руки и красивый убаюкивающий голос.       — Спи спокойно, Инк. Положись на меня.       Инк спал и не знал, что гость уверенно облачается в его одежду, он спал и не ведал, что гость вооружается его кистью, он спал и не видел, как чернила подчиняются новому хозяину. Инк спал и не осознавал своей свободы от тягостного долга. Боль и зов почувствовал не он.       Гость уверенно нырнул в лужу чернил.