Его история

      Эррор разрушал мир. Медленно и без былого стремления. Будто давал время появиться герою, способному дать отпор. Вот только он знал: герой не появится и мир обречен. Ведь единственный, кто мог сразиться с ним на равных, больше не может даже с кровати подняться.       Эррор мгновенно пожалел, что вспомнил о нем. Перед глазами предстал образ истекающего кровью, поломанного монстра. В душу закралась жалость к столь печальному концу.       Как Инк теперь будет жить? Можно ли назвать то, что он получил за все свои старания, жизнью? Есть ли кто-нибудь, кто будет о нем заботиться? Да, звезды, помимо погибших Блу и Дрима, у него вообще были друзья? Или он так и будет лежать в одиночестве в пустоте?       Черный скелет поймал себя на мысли бросить все и вернуться к брошенному на произвол судьбы хранителю. И… что-нибудь сделать. Может, добить наконец, чтобы не мучить себя столь странными мыслями, или может…       Дальше Эррор не думал, предпочитая вернуться к привычному занятию разрушения мира. Хруст ломающегося кода и крики гибнущего народа с трудом, но вернули его в лоно привычного хаоса. И вот тогда он увидел нечто, что уже увидеть не мечтал.       Недалеко от него, в центре снежного озера, разлилось нечто черное. Оно завихрилось вверх, и тут же из него выпрыгнул живой, здоровый, целый Инк!       Радость — вот что ощутил в тот момент разрушитель. Он повернулся к сопернику, растянул на лице безумную улыбку и ждал, пока тот подойдет ближе. Но чем ближе подходил хранитель, тем меньше радости оставалось на лице Эррора. Ее место занимала растерянность.       Первой в глаза бросилась походка. Она была другой. Даже когда Инк был ранен, он ходил иначе. Да и был крупнее вроде. И у него не было привычки долго обходиться без красок — зрачки неустанно меняли форму. А у этого скелета они были просто белые. А еще Инк носил шарф иначе, только на шее, а у этого он пол лица закрыл.       Эррора поглотило разочарование. Кто бы ни воспользовался чернильным порталом, но это точно не был Инк, которого он знал.       — Кто ты такой?! — закричал черный скелет.       — Инк, — услышал он ответ.       Голос! Этот голос был до мурашек похож на голос Инка, но им не являлся. Другой.       Эррор засмеялся. Истерично. Громко. С ниспадающими и взлетающими регистрами изломанного кода звука. А затем взвыл:       — Ты не Инк!       — Почему? — казалось, самозванец по-настоящему удивлен.       — Хотя бы потому, что твои глаза белые, а у мудака они…       — Ах да! — самозванец хлопнул себя по лбу ладонью и потянулся к перевязи красок. Достал желтую и отпил. В тот же миг зрачки стали столь привычным калейдоскопом значений. — Так лучше?       И голос изменился. Он стал… не пустым. В нем заиграли радостные ноты, будто колокольчики. Точь-в-точь как у Инка, когда тот пил желтую краску.       Эррора аж затрясло.       — Ты все равно не можешь им быть! Он был слишком сильно ранен!!!       — Раны можно исцелить, — улыбнулся самозванец.       — Не все!       Тут самозванец выпил красной, и, как и у Инка, его зрачки сменили окраску, а в выражении лица появилась решительность воина.       — Ты прав: не все раны можно исцелить. Не все обиды можно забыть. И есть ноша, которую не вытянуть. Но есть те, кто помогут. Жаль, что этим кем-то был не ты, Эррор.       У Эррора мурашки побежали по костям. Кто бы ни был этот самозванец, он был чудовищно похож на стража и пугал этой схожестью внешности и речей куда сильнее, чем ХелпСанс клыками.       Битва началась с подачи разрушителя, которому надоело вариться в котле непонимания, грозящего ему долгой перезагрузкой. Он обрушил на самозванца всю мощь бластеров и нитей. Даже в той последней битве с Инком он не был столь быстр и силен. Его переполняла ярость. Будто это не самозванец выпил красной краски, а он. Он хотел победить и снять маску с неизвестно кого. Доказать, что это не Инк.       Вот только кем бы самозванец ни являлся, он оказался быстрее и сильнее оригинала. Прыгал выше, атаковал чернилами изощренней, был сильнее и имел несколько фокусов.       В прошлом у соперников было много времени, чтобы досконально друг друга изучить. Новых трюков просто не осталось в их арсеналах. Еще один пункт, доказывающий, что это не Инк, — его новые атаки. Чего только стоили подражающие нитям чернила, которые весьма ловко переплелись в ловчую сеть и едва не поймали разрушителя.       Рано или поздно в битве должен был наступить переломный момент, определяющий победителя. И он наступил (по крайней мере, Эррор так думал).       Инк повис на синих нитях, и одна петля сдавила ему шею.       — Попался! — Эррор торжествовал. Он тут же запустил нити в грудь самозванцу, чтобы достать его душу и убедиться наконец, что перед ним не Инк.       Вот только никакой души не было.       — Да кто же ты такой? — прошипел черный скелет, отчаявшись понять, кого он видит.       — Инк, — был ему ответ. А дальше чертов самозванец расплылся чернилами, легко выбираясь из захвата нитей, и вновь стоял на земле как ни в чем не бывало.       От перезагрузки Эррор спасся лишь уходом в родную анти-пустоту.       Самозванец тоже поспешил, запустил перезапуск вселенной и ушел в дом Инка, защитил его со всех сторон от проникновения.       Вовремя. Эррор уже был недалеко. Он уперся в непрозрачную белую стену и ощупывал ее в поисках прорех кода, чтобы сломать. Но не находил. И начал просто биться об нее, как птица об стекло. Кричал:       — Инк!       Но никто не пришел. Никто не открыл.       Выбившись из сил, Эррор сел возле стены, смотря на нее невидящим взглядом. За ней, в доме, в комнате на втором этаже все еще мог лежать настоящий Инк.       Он ведь еще там, верно? Он еще жив, да?       Перезагрузка настигла разрушителя, и он надолго замер, пораженный всем произошедшим.              — Мне показалось, я слышал голос Эррора, — Инк повернул голову в сторону окна.       — Да, мы сегодня познакомились, — услышал он со стороны двери. — Эррор сразу понял, что я — не ты.       — Он ранил тебя? — от волнения Инк чуть заметно задрожал. Он искал слепым взглядом фигуру нового хранителя, но не мог точно определить, где тот стоит. Новый хранитель победил? Какой ценой далась ему победа?       — Не ранил, — Инк услышал, как новый хранитель пододвинул стул к его кровати и сел. — Мне доводилось встречать парней сильнее его. Так что тебе не стоит беспокоиться. Я справлюсь.       — Не зарывайся, — нахмурился Инк. — Я тоже думал, будто силен. И вот к чему это привело. Я даже друзей защитить не смог. И теперь они…. они…       — Знаю, — тихий голос и аккуратные поглаживания по голове. — Мне жаль Блу и Дрима. Но их смерть не окончательна. Блу вернется после перезапуска своей вселенной. Если хочешь, я могу сейчас же…       — Нет! — твердо и громко потребовал бывший хранитель. — Никакого перезапуска АндерСвапа! Я обещал Блу, что, если он погибнет, его вселенная продолжит жить без него. И я не могу нарушить это обещание.       — А как же его брат? Разве он не будет горевать?       — Будет! — Инк сжал зубы до скрипа. Юный Блу умер ужасной смертью. Он лежал избитый на полу, прижатый Дастом. Его грудная клетка ломалась с жутким хрустом, а душа разбилась с громким звоном. Только тогда его тело оставили в покое, дали обратиться в пыль. Жизнь всегда позитивного скелета превратилась в цифры ЛВ Даста. — Проклятье! Надо сказать Папсу! Черт! Он же даже не знает, почему брат не навещает его. Ждет и верит…       Инку захотелось заплакать, но без красок он не мог ощутить горе в полной мере. И новый хранитель это понимал:       — Тебе дать красок?       Инк задумался на пару мгновений.       — Нет, мне надо оставить голову холодной. Сейчас любая эмоция будет слишком сильной для меня.       Чужая рука перестала гладить его голову и начала исследовать покалеченное тело. Переломов было куда больше целых костей. Но их можно было исцелить лечебными красками, однако для этого у Инка должно было накопиться больше сил. Сейчас единственным, что держало осколки костей вместе, были хорошо узнаваемые синие нити.       Новый хранитель вернулся к теме смерти друзей:       — Потеря Дрима — ужасная трагедия.       Перед слепым взором Инка вновь предстала картина смерти несущего радость скелета. Ужасная дыра в груди избитого тела, золотое яблоко в руках Найтмера. Что именно сделал повелитель негатива с яблоком, Инк не помнил.       — Да. И я не знаю, есть ли шанс его вернуть.       Он услышал, как новый хранитель поднимается со стула и идет к двери.       — Я навещу Папайруса. Ты прав, надо ему рассказать. Надеюсь, это не принесет в вашу мультивселенную новую трагедию. И подумаю, что можно сделать для Дрима.              Эррор еще долго сидел у барьера, иногда перегружался. Наконец ему надоело, и он начал выбирать новую вселенную для нападения. Ведь если самозванец называется Инком и обладает его силами, то он обязательно явится. И тогда можно вытрясти ответы из него.       Подошла бы любая. Но Эррор не мог сосредоточиться и не мог выбрать. Почему-то ему стало страшно получить ответы. Поставить точку в затянувшихся отношениях с Инком. Узнать, что того больше нет. Душу затянуло в водоворот угнетающей печали: той же самой, что не позволила добить калеку и долгое время заставляла пытаться о нем заботиться, в силу своего разумения. А когда пришло осознание, что забота не делает ему лучше, Эррор просто отнес его домой. Ему нужна была передышка от этих мук, от этих отношений.       Случилось слишком многое, оно перекраивало нечто цельное, что было раньше. Обращало лоскутами непонятной формы и цветов. Предстояло сшить это в новое полотно. И вряд ли оно будет похоже на старое.       Взгляд упал на ДримТейл. Темный, мрачный, потерявший свет мир — будто памятник на могиле. Последнее золотое яблоко у Найтмера. Не понятно, что он собирается с ним делать. Эррор не спрашивал.       — Там мне делать нечего, — решил разрушитель и продолжил поиски. Попался АндерСвап. Но не успел Эррор переместиться туда, как им завладела неловкость. Это был родной мир умершего Блу. Он не был перезапущен, как он того ожидал. А значит, юный хранитель все еще мертв.       Эррору стало не по себе, и он уже хотел открыть новое окно, но вдруг заметил Инка. Вернее, самозванца. Тот шел прочь от горы Эботт в город, к дому Папайруса.              Старший скелет жил в поселении монстров вполне размеренной жизнью уже долгие годы. У него появилась новая семья, и он вкладывал много сил в заботу о ней. С братом виделся редко: тот предпочитал бегать по мирам и выполнять опасную работу. Папайрус ощущал себя как родственник секретного агента, которому рано или поздно принесут черную ленту.       Принесли.       Когда Папайрус открыл дверь и увидел Инка в одиночестве, у него внутри все перевернулось. Пришло понимание: брата он больше не увидит.       — Как это случилось? — все, что он смог спросить.       Новый хранитель молчал. Не знал, как рассказать деликатно столь ужасные вещи. Да и стоило ли? Иногда молчание куда красноречивее. Но Папайрус настаивал:       — Я спросил как?!       — Мне очень жаль, но я не намерен рассказывать об этом.       Удар пришелся точно в носовую кость, голова хранителя на мгновение откинулась назад, из носа обильно потекли черные вязкие чернила.       — Мне очень жаль, — спокойно, будто не ему сломали нос, повторил хранитель. — Мне очень жаль, — и снова. — Мне очень жаль.       — Заткнись! Тебе не может быть жаль! Ты мразь бездушная, — с болью и слезами выдавливал из себя Папайрус.       — Но мне жаль, — повторил хранитель и потянулся за краской. Но будто обжегся, опустил руку. — Дрим тоже погиб. Теперь я один.       — Целый и невредимый! — Папайрус едва держался, чтобы это не исправить. — Урод! Сразу прискакал, а Блу… а Блу теперь уже не сможет….       Хранитель смотрел, как Папайрус давится слезами, и ошарашил:       — Не сразу. Это произошло четыре месяца назад. Может, больше. Я не уверен.       Временные сроки доставки заставили Папайруса глотать воздух в попытке не упасть в обморок. Он не знал, как реагировать, пока не услышал следующее:       — Не невредимый. Прости, но некому было принести тебе ужасные новости раньше.       Папайрус нашел силы немного успокоиться.       — Перезапустишь мир?       — Нет, — хранитель покачал головой. — Блу было дано обещание, что его мир продолжит жить даже без него. Блу отдал свою жизнь за благое дело. Он очень многим помог. Он никогда не жалел, что ввязался в столь опасную борьбу. Его будет не хватать. Но ты должен жить дальше.       За спиной высокого скелета замаячили детские фигурки. Они с любопытством смотрели на гостя и не могли понять, почему их папа расстроен.       Папайрус оглянулся, увидел детей, глубоко вдохнул, выдохнул и вошел обратно в дом. Он громко хлопнул дверью перед носом хранителя, как бы прося его больше не приходить.       Хранитель потоптался у двери еще немного, затем растекся чернилами и переместился куда-то.       А Эррор, слушавший все эти откровения, не знал, что и думать. Идти и разрушать миры желание отпало. По крайней мере на этот день.