Его история

      Как ни странно, но после разговора с воплощением негатива Инку стало легче дышать. Правда пусть и была горькой, но позволила хоть немного разобраться в клубке проблем и дала подсказку, за какую нить тянуть.       Тени? Дрим не смог сказать, кто такие эти тени. Не смог понять. Найтмер заглянул глубже. И сказал, что только сам Эррор сможет с ними совладать, когда захочет, когда у него будут силы. К сожалению, Найтмер не смог определить, связано ли безумие черного скелета с тенями, или они нечто иное. Может, воспоминания?       Инк не хотел думать, будто эти тени могут быть чем-то большим. У него начинали трястись руки от идей, будто голова гостя полна призраков мучителей. Брр! Если это так, то получалось: Эррор встречался со своими мучителями каждую ночь. Если это так, то неудивительно, что он не в состоянии прийти в себя. С таким-то напоминанием о пережитом ужасе.       Инк долго стоял перед спящим гостем, всматривался в покрывающие его тело раны. В голове звенел вопрос: «Которые из ран нанес другой Инк?» Впрочем, не важно, которые, важно то, что раны есть, и Эррор боится Инка. А раз Эррор боится Инка, значит, надо просто перестать быть Инком.       Ноги принесли стража в ванную. Сейчас, без красок, с пустыми глазами, белыми зрачками, он мало напоминал яркого себя. Надо лишь изменить пару деталей. Например, это чертово пятно!       Инк тер щеку с остервенением, пока не стер надкостницу, пока в раковину не закапала кровь. Пятно не выводилось. Тогда он просто наложил на нее повязку. Одежда? Скинул все, что было, и надел шорты и футболку, как у Классика.       Из зеркала на него смотрел некто уставший, но твердо уверенный в своем пути.       — Может, если ты не будешь видеть во мне Инка, то примешь мою доброту? — спросил он у зеркала.              Эррор спал и видел их. А они видели его. Эррор пытался убежать от них, закрыться, сжаться в комочек. Они догоняли и тянули к нему руки.       Пробуждение должно было принести облегчение, но в реальности были те же лица, что и во сне. И они могли сотворить то же самое, что сделали те, которые жили в его голове. Эррор хотел убежать. Но бежать не удавалось. Потому он забился в угол и пытался закрыться от тех, кто пугает, от себя, от страха, от света, от тьмы. От всего, что может причинить боль.       Дверь чуть слышно скрипнула, и в комнату вошел… кто-то.       Эррор всмотрелся в силуэт в попытках опознать нового мучителя. В этом доме он видел троих: Инка, Дрима и Найтмера. Ни на того, ни на другого, ни на третьего вошедший не был похож. У него не было меняющихся глаз, как у Инка, он не надевал на себя яркие тряпки, как Дрим, не махал щупальцами, как Найтмер. Гость скорее напоминал Классика в простой одежде, с пустой улыбкой на лице и белыми зрачками в глазах. Вот только у Классика не было пластыря на щеке и искусственного выражения лица.       Неизвестный старался двигаться вдоль стены, без резких движений, будто говоря: «Не бойся, не трону». Сел в противоположном углу и открыл книгу.       Первые несколько часов Эррор боялся отвести взгляд. Отвел — и ничего плохого не произошло. Затем он перестал бояться шевелиться, и кости хрустнули от схлынувшего напряжения.       Неизвестный старался оставаться неподвижным, глубоко не дышать, и вообще изображал статую, способную лишь страницы переворачивать. Постепенно Эррор чуть расслабился, по крайней мере, чуть положение сменил — прогресс.       Инк сидел так несколько часов. Точно сказать сложно, но восемь точно выдержал. Книга кончилась. О чем она была, Инк не запомнил. Медленно поднялся и ушел. Только после его ухода Эррор выполз из угла.       Из комнаты черный скелет перестал выходить, стал более тихим. Погруженным в себя. Больше не метался по комнате, раскидывая мебель. В глазах все чаще мелькали искры осмысленности. Он вдруг поднялся и по стеночке перешел к другому углу комнаты, но не сел там, а стал изучать вещи на настенной полке.       Инк маскировался, садился в угол комнаты, читал. Эррор вжимался в противоположный угол и наблюдал. Но все чаще его взгляд терял напряженность и соскальзывал мимо. Поза становилась более расслабленной. И вот однажды, когда Инк вновь занял привычный угол, Эррор сидел на кровати, погруженный в мысли. Быстрый взгляд на гостя — и вновь на колени. Напряжение в его взгляде и теле почти пропало.       Дрима Инк попросил пока не приходить в гости; они встречались в Дримтейле. И от вида друга у принца позитива вставали дыбом метафорические волосы. Увещевать он больше не пытался, понял: бесполезно. Потому просто ждал, когда либо Инк сдастся, либо его план принесет плоды. Плоды имели сомнительный вид, цвет и пользу. Но Инк рассказывал о каждом, как о чем-то потрясающем.       — Вчера Эррор прошел рядом со мной и даже не вздрогнул. Он вообще начал больше интересоваться окружающим его пространством. Помнишь, он просто метался из угла в угол? Теперь он рассматривает вещи и даже иногда трогает их.       Эррор и вправду стал чуть больше внимания отдавать изучению окружающего пространства. Как ребенок, только научившийся видеть, он начал потихоньку изучать предметы вокруг себя. Маскирующегося под Классика Инка черный скелет старательно игнорировал. До того момента, пока однажды пластырь, прикрывающий его пятно, не отклеился…       Эррор не сразу заметил пятно, а, когда заметил, со скулежом раненной собаки уполз в угол. Он наблюдал с безопасного расстояния, как Инк пытается спрятать пятно, как он испуган и смущен.       Инк думал: что он может сделать, чтобы не потерять прогресс гостя? Что можно сделать, чтобы он не вернулся к бессмысленным блужданиям? Что он может сделать безопасное для ментального здоровья этого испуганного существа?       Инк достал флейту. Он давно на ней не играл: было не до того. Но говорят: музыка лечит. Так почему бы не попробовать? Вряд ли будет хуже, чем есть.       Решив так, Инк прислонил флейту ко рту.       Тихая, медленная мелодия расправила крылья, занимая каждый сантиметр комнаты. Она звенела, пела, рассказывала печальную историю.        Эррор стал будто бы чуть менее испуганным, будто услышал в мелодии слова успокоения. В его взгляде вдруг промелькнуло любопытство, а затем смятение. Он смотрел на Инка странным взглядом. Пытался наложить форму на неподходящий ей объект.       В голове сталкивались две противоречивые версии: это Инк и это не Инк. Инк не умеет играть на флейте. Он вообще никогда не был музыкальным. А еще он никогда не был столь терпеливым. Он… они….       Пока Эррор пытался разобрать разбегающиеся мысли, мелодия закончилась.       — Эррор, — Инк в нерешительности замер. Он не знал, что сказать, как поступить. На ум приходили только набившие оскомину фразы. — Ты в безопасности.       Черный скелет сильнее вжался в стену. Он не чувствовал себя в безопасности.       — Те кто причинил тебе боль… их больше нет. — «Они есть!» — Слышишь? — «Я их слышу!» — Они мертвы. — «Они здесь!»       Голова неистово заболела, и Эррор обхватил ее руками, заскулил, весь сжался. Боль стала сильнее, в голове оставалось все меньше места мыслям, их давил тяжелый туман забвения. Когда погасла последняя, Эррор погрузился в тяжелый болезненный сон.       И вот он снова здесь, в месте своих кошмаров. Перед ним те, кто причинили ему море боли. Кто сломал его. Кто добил его. И он снова перед ними беспомощен. Он пытается бежать. Паника раздирает душу, питает ноги и просит сорваться вперед. Но бег в никуда не помогает. Они догоняют…       Нет! Они не догоняли. Тогда… тогда, когда все случилось, они тоже бежали. Поднялась волна, и она погребла всех, а его подтолкнула. И Эррор побежал так быстро, как никогда не бежал. Прочь! Все быстрее и быстрее! Через тьму, огибая свет, избегая всех, кто может причинить боль. Все дальше и дальше. Глубже. Пока кто-то его не поймал.       Переживая уже случившееся, он упал. Свернулся калачиком и замер неподвижно. В голове была невообразимая каша образов, разбитая молнией понимания.       Он слышал их, он ощущал их, но они не причиняли ему боли.       Осознав это, он открыл глаза и посмотрел на них.       Они сломали его и научили себя бояться. Но сейчас они сами испуганы.       Они причинили ему столько боли, но сейчас больно им.       Он выплакал все слезы. Сейчас плачут они.       Он миллион раз молил их остановиться. Сейчас молят они.       Их громкий шепот наконец был им услышан. Но стоило Эррору прислушаться, как они резко замолчали. Стояли молчаливыми тенями и смотрели на него пустыми глазами.       Инк стоял прямо над ним. Он казался неправильным, слишком серым, почти прозрачным. С ним не было оружия, не было красок, не было звезд в глазах. И тут с пугающей простотой Эррор понял: Инк мертв. Он мертв уже очень очень давно.       Взгляд пробежался по всем, кто склонился над ним, и удивился такой же серости, как у Инка.       В жуткой догадке он посмотрел на свои руки, но те не были ни серыми, ни прозрачными. Более того, на них не было скоб. И пусть руки изуродованы отметинами, они были все так же ярки, как прежде.       — Вас больше нет… — то ли спрашивая, то ли утверждая, прошептал Эррор.       На лице Инка появилась чуть заметная улыбка. Все, кто смотрел на Эррора, дублировали эту слабую улыбку. Показалось, будто тени испытали облегчение. Они больше не тянули руки, не пытались догнать. Стояли. Смотрели. Молчали.       А затем мертвую тишину, полную теней прошлого, разорвал голос настоящего.       — Эррор! Ну же, приди в себя!       Когда Эррора затрясло в припадке, изо рта пошла пена, и он рухнул как подкошенный, Инк тут же бросился к нему в попытках помочь. Все, что смог, это прижать к себе и держать беснующееся тело. Постепенно конвульсии затихли, а сознание вернулось к черному скелету. Понимание, что его держит Инк, ужаснуло.       Эррор дергался изо всех сил, вцепился острыми пальцами в белые затрещавшие кости, но постепенно ослаб и смиренно замер. Он ощущал, как его гладит чужая рука, как ненавистный голос шепчет успокоения.       — Все хорошо. Все будет хорошо. Больше никто не причинит тебе вреда, — он продолжал говорить, когда взял черную ладонь в свою и сжал. Черная рефлекторно дернулась в ответном сжатии.       Эррор судорожно вздохнул. Он опустил взгляд на руки и будто только сейчас осознал, что на них нет проклятых скоб. Свободная рука коснулась лица. Кляпа тоже не было.       Что из увиденного им сон? То место, где его преследуют тени, или это место, где его руки и лицо свободны? А может, все это безумный бред, и он давно не приходил в сознание? Он видел Инка мертвым, но вот он живой. Он обещает больше не вредить. Но куда уж больше?!       — Зачем? — скрежет металла по металлу, сваренный на белом шуме.       Инк не сразу признал в этом ужасе речь. Он даже не сразу понял вопроса. Лишь когда свободные от скоб руки оказались почти на уровне его глаз, Инк догадался, о чем его спрашивают.       — Зачем убрал их?       — Зачем надел, если теперь убрал?       Страж ощутил, как внутри взорвалась полная холода бомба; он будто второй раз лишился души. Его предположения подтвердились. Альтернативный Инк надел скобы на руки Эррора.        — Это не я, — словно ребенок прошептал Инк, осознавая, как жалко прозвучали его оправдания. — Того, кто это сделал, больше нет. Он мертв.       Эррор с трудом осознавал реальность, с еще большим трудом воспринимал речь. Улавливать смысл слов едва удавалось.       Как Инк может быть мертвым, если вот он? Держит его…       Будто очнувшись, Эррор вновь начал вырываться и паниковать.       — Тише-тише, — как мог спокойно говорил Инк. — Ты в другой мультивселенной, Эррор. Здесь никто не причинит тебе вреда!       Черный скелет рванулся раз-другой и вдруг снова замер. В ржавые шестеренки ума будто капнули масла, и механизм с жутким скрипом совершил пробный оборот.       «Другая мультивселенная?» — скрежетало в голове. Смысл фразы все никак не удавалось понять. Мысли вяло сменяли друг друга, все они были обрывочны и просты. Осмыслить столь сложную фразу не удавалось. Удалось лишь повторить, словно он был не монстром, а попугаем:       — Другая мультивселенная?       — Да, Эррор, — Инк попытался говорить как можно проще. — Это другая мультивселенная. Здесь все по-другому, и все другие. Здесь тебе не причинят вреда. Никто не причинит. Ты в безопасности.       Эррор не отвечал. Но больше не вырывался. Он вдруг показался Инку невероятно тяжелым, и страж позволил гостю стечь на пол и закрыть голову руками. Взгляд гостя, вначале упершийся в потолок, метнулся к фигуре Инка, и его вновь охватили паника и страх.       Эррор не мог поверить услышанному. Инк просто с ним играет. Он вновь причинит ему боль. Он обречет на еще более страшную участь.       Взгляд зацепился за лишенные скоб пальцы. Пальцы коснулись лишенного кляпа лица. Никак не удавалось вспомнить, когда они исчезли. Эррор попытался расшевелить извилины.       Когда скобы исчезли? А они были? Были: вот отметины. Их надел Инк. Их снял Инк. Один и тот же? Наверное. Что было между этими событиями? Там точно что-то было? Ах да, был Найтмер, который воспользовался его беспомощностью. А еще? Была все сметающая волна…       Он помнил крики, панику и нарастающую мощь стихии. Она обрушилась, утопила, растворила, сделала частью себя все, что он ненавидел и любил.       Разве после подобного могло что-то остаться? Его не должно было остаться. Но он здесь. Где здесь?        «Ты в другой мультивселенной, Эррор» — прозвучали в голове слова другого Инка.       Другая мультивселенная. Другой Инк. Другое все.       Эррор простонал. Его изнуренное сознание собиралось вновь уплыть в далекие дали. Инк это понял и поднял на руки медленно уходящего в сон скелета.        — Все будет хорошо. Спи. Я посижу с тобой, Эррор.       Эррор хотел крикнуть: «Уйди!» — но из горла вырвался лишь скрежет. Голова стала невыносимо тяжелой, и туман заволок обзор.       Тени тут же окружили его. Эррор закрылся от них руками, всеми силами постарался отгородиться от вероятной боли, как вдруг понял, что окружен тишиной.       Тишина казалась еще более оглушающей, чем крики и стоны. Она давила, пугала. Эррор заскулил, ощутив нужду в звучании своего голоса и наконец закричал. Надрывно, громко, протяжно. Он кричал, казалось, целую вечность. Пока силы не иссякли, и голос не пропал.       И вновь тишина. И пустота. Когда Эррор осмелился поднять взгляд, теней рядом не было, они потерялись в густом тумане.       «Я не причиню тебе вреда. Никто не причинит. Ты в безопасности.»       Нет! Он не может быть в безопасности. Он точно знал это. Они все еще здесь. Он видит их сквозь туман: неясные тени, смутные очертания. Он все еще может узнать каждого. Вон там Инк, он смотрит на него. Вон там Найтмер, отворачивается. А это его подпевалы, прячут глаза. Вон там Блу, отступает в глубину тумана. Недалеко от него Дрим, плачет.       Они больше не подходят. Они больше не будут причинять ему боль?       «Здесь тебе не причинят вреда. Никто не причинит. Ты в безопасности.»       Стоит ли верить сладким речам другого Инка?       Эррор лег на пол. Закрыл глаза, и туман стал ему одеялом.              Странно просыпаться, засыпая во сне. Терялась граница между ужасами реальности и кошмарными видениями. Он вот потерялся и, кажется, существовал где-то между. Его неуверенный шаг прочь от кошмарных снов был хрупким достижением.       Другой Инк был рядом. Спал, привалившись к стене. Близко, можно рукой дотянуться.       Эррор отодвинулся. Забился в угол кровати и постарался не думать. Но мысли сами собой заплывали на берега воспалённого разума.       Другая мультивселенная? Ранее пытливый ум, теперь воспаленный, пытался осмыслить, понять, зацепиться за фразу. Но все, что рождалось в голове, это равенство: другая мультивселенная — другое все. Глубже понять фразу не удавалось. И тогда Эррор начал пробиваться через дебри «другое все». Разум выдал равенство: другое все — другой Инк.       Вот тут происходил ступор. Тот Инк, что обрек его на жалкое существование калеки, и Инк, что сидел рядом, имели знак равенства в голове черного скелета. Но проснувшаяся более трезвая часть Эррора не была согласна с этим равенством. Вместо Инка у стены трезвая часть рисовала в голове ту просящую прощения тень. А этого Инка у стены ставила под знак вопроса.       Эррор закрыл лицо руками и заскулил. Голова совсем отвыкла здраво рассуждать и дико болела от перенапряжения. Но Эррор не собирался останавливаться. Мысли пошли обратно, по другой дороге понимания.       Другое все. Другая мультивселенная. Его мультивселенная?       Вспомнились все сметающая волна и долгий бег через тьму.       Мертва? Его мультивселенная мертва?       Руки опустились. В голове вдруг стало невыносимо пусто, и потухший взгляд уперся в стену. Ему казалось, он должен ощутить радость, свободу, облегчение от осознания, что все, кто причинил ему боль, стали меньше пыли, но вместо этого пришла пустота. А вместе с ней — и новый сон, куда попытался убежать утомленный разум.       Эррор знал, что не один. Но не было сил осматриваться и искать взглядом тени. Лишь изредка вздрагивал, когда некто неощутимый подходил слишком близко. Кто это был? Не важно. Уже не важно. Они лишь горькое воспоминание.       Это было первое спокойное пробуждение. Вернее, когда-то он точно так же просыпался, но те пробуждения были до мучительного побега от реальности и боли. Те пробуждения остались в далеком забытом прошлом, которое виделось идеалистическим сном.       Казалось: все, что было до этого момента, — сон. Нет. Бред душевнобольного! Который ломал. Которого сломали. Который все потерял.       Он проснулся.       Эррор тяжело задышал в попытке принять правду, но не справился, и его накрыл новый нервный приступ. Он кричал, бился, извивался, куда-то пытался убежать и кого-то кусал, в кого-то вцеплялся пальцами, даже пытался удушить. А потом вновь лежал, обессиленный, сломленный, и смотрел в потолок пустым взглядом.       Принять оказалось неожиданно тяжело, как свое прошлое, так и смерть всего, что поспособствовало становлению этого прошлого. Разобраться «почему» он был не в силах. В голове эхом бились чужие слова, его мысли, выводы. Завернутые в упаковку его покалеченного тела, они рвали внутренности на куски. Остановились, когда осталась пустая оболочка со следами слез на лице.       Эррор хотел вновь забыться, но не мог.