ТЕНЬ, ТАЮЩАЯ НА ЗАКАТЕ

Под куполом цирка начинает играть музыка - зубодробительно-веселое собрание нот, крутящееся по кругу снова и снова. На сцене друг за другом появляются клоуны – точные копии Твисти (40), Пеннивайза (41), Джокера и Макдональда в сопровождении с мимами. Одни просто возникают из воздуха: молекулы вдруг в одночасье разбухают, как губки, а затем лопаются, подобно мыльным пузырям, разбрызгивая тут и там сочные краски, от которых рябит в глазах. Другие, в буквальном смысле, разрывают ткань этой замысловатой реальности и бесцеремонно вваливаются на сцену. - Чем черт не шутит, - бормочет Дин и намеревается испытать клаксон в действии, но Сэм, опустив ладонь поверх его руки, вынуждает передумать. - Мы не знаем, кто из них йи наалдушии… Все они… все это может быть лишь иллюзией. Помни об этом. Дин понимает, о чем говорит брат, и решает на сей раз прислушаться к нему. Он тычет пальцем в грудь, передразнивающего его, Пеннивайза и фыркает: - Почему обязательно это должен быть «Дом клоунов»?! Почему не «Домашние шалости» или «Азиатские сиськи»?!.. Почему он не зафанател после просмотра «Игры престолов», в конце концов?!.. Что с этим «темным» шаманом не так?!.. Когда доберемся до него, надо бы… Дин не успевает закончить своих «угроз», как доставучий Пеннивайз вцепляется в него и, едва ли не выдергивает из центра клоунского хоровода. - Дин!.. Он оглядывается на беспомощного Сэма, в оцепенении застывшего перед Твисти, играющем на шарманке, и все, о чем может думать – хорошо, что его Сэм всегда остается его Сэмом. Он вгрызается в эту мысль, как утопающий в соломинку, и слушает звуки, исторгаемые музыкальным инструментом. Вместо музыки оттуда сквозь радиопомехи пробиваются чьи-то голоса. Но во всей этой какофонии звуков Дин различает лишь слова, складывающиеся в знакомый с детства стишок, повторяемый раз за разом с одной и той же строчки: «…Пять негритят судейство учинили, Засудили одного, осталось их четыре. Четыре негритенка пошли купаться в море, Один попался на приманку, их осталось трое. Трое негритят в зверинце оказались, Одного схватил медведь, и вдвоем остались. Двое негритят легли на солнцепеке, Один сгорел - и вот один, несчастный, одинокий. Последний негритенок поглядел устало, Он пошел - повесился, и никого не стало…» - Почему пять?.. Не означает ли это?.. Он вслушивается в эти клочки, будто завороженный, порывается подойти поближе и разбить к такому-то лешему этот заевший граммофон, но его внимание привлекает совсем другая картинка. Мим, с восседающим на плече, вороном стоит поодаль ото всего этого безумия и укачивает коляску с плачущим без умолку ребенком. Он качает ее и, жутко фальшивя, поет «Хэй, Джуд», а Дин инстинктивно направляется к нему. Он шаг за шагом сокращает расстояние между собою и коляской, заглядывает в нее и отшатывается от клоунской физиономии, пялящейся оттуда на него. Физиономия курит сигару, выпускает клубы дыма ему в лицо и вопит во всю глотку пронзительное: - Уау!!! Одновременно с этим воплем до него доносится и Сэмовское «Дин!.. Не хочешь вмешаться?.. По-моему, самое время вмешаться!..» Точно очнувшись ото сна, Дин оборачивается. Он видит запертого в ящике Сэма и развеселый дуэт, готовящийся исполнить свой коронный номер с мачете – кстати, с их, Винчестеров, мачете, - вместо шпаг Дин решительно направляется к ним, наставляет клаксон на злосчастных шутов и надеется, что оттуда все же вылетит начиненная прахом пуля, но оружие «смехотворного поражения» издает лишь протяжный писк и из него струей бьет обыкновенная вода. - Твою ж дивизию!.. – Дин в сердцах жмет на резиновую грушу еще раз десять, сокращая расстояние между собой и безбашенными иллюзиями настолько, чтобы прозрачная жидкость достигала своей цели. Клоуны вместе с мимами, помахав на прощание, рассыпаются в мириады блесток, щедро сдобрив ими обоих Винчестеров. Дин спешит на выручку Сэму. Он сбивает висячие замки первым попавшимся под руку предметом – колошматит по ним со всей дури рукояткой далеко не иллюзорного мачете, пока те, наконец, не поддаются. Отбросив их в сторону, Дин поднимает крышку ящика, помогает брату спуститься и нагло ухмыляется во все тридцать два зуба: - Старик, еще бы немного и мы потеряли б твою лучшую половину!.. Сэм награждает Дина убийственным взглядом и тот невольно ежится под его тяжестью. - Вырастил же на свою голову! – наигранно ворчит он и тут же хвастается: - Я нашел наши мачете, старик! Сэм закатывает глаза, а в следующее мгновение на сцену летят цветы, падают конфетти и к их ногам плавно приземляется бумажный самолетик. Дин поднимает его и разворачивает. На измятом листе детской рукой нарисованы сражающиеся с драконами Бэтмен и Супермен. Дин смотрит на рисунок – хмурится и гонит прочь докучливые картинки: наглухо запирает прошлое, чтобы колдун больше не смог до него добраться. Дин на автомате прячет рисунок в карман пиджака – туда же, где все еще лежит игрушечная машинка. - Дороти (42), может, постучишь каблучками туфелек друг о дружку и нас в миг перенесет к колдуну?! – Дин слышит дружное «кря-кря» и провожает взглядом неровную вереницу ярко-желтых птенцов под предводительством утки, гордо вышагивающих мимо них с Сэмом. Маленькие пушистые комочки один за другим исчезают в темноте зрительного зала. За ними во мраке теряются кролики со слонами, тигры с лошадьми, львы с собаками и котами. Замыкают процессию клоуны-музыканты и пожарная машина, с головы до ног обдавшая братьев бутафорским туманом, от которого першит в горле. ----------------------------------------------------------------------------------- По сцене, подобно громадному осьминогу, расползается густой, чудящийся осязаемым, туман. Толстым ватным одеялом он устилает полы. Туман обнимает Винчестеров, опускает тяжелые холодные руки на плечи, а затем потухают разом все лампы, за исключением одной – той, что очерчивает овал там, где стоят братья. Когда же зал вновь наполняется мягким, льющимся с потолка, светом, они оказываются посреди длинного зеркального коридора с высокими потолками. Дин видит собственное отражение во множестве зеркал, окружающих их, и брезгливо морщится. - Чтоб его!.. - Он стаскивает огненно-рыжий парик, отбрасывает его, словно ядовитое растение, и рукавом пиджака принимается стирать белила с лица. Он размазывает краску, которая упрямо не желает сходить с кожи. Дин настолько поглощен этим, что не сразу слышит, как воцарившуюся тишину разрезает знакомое надрывное поскрипывание. Не сразу замечает исчезающую за углом фигуру в бежевом плаще с постепенно затихающим бормотанием: - …Сэнт-Луис (43), Спрингфилд (44), Дулут (45), Толидо (46), Оак Парк (47)… - На этот раз не уйдешь! – Дин воинственен и первым срывается с места, но клоунские ботинки велики и неудобны, поэтому Сэм, мигом приноровившийся к обновке, в момент его обгоняет. Он бежит впереди, мигая лампочками, встроенными в каблуки ботинок, точно гребаными елочными гирляндами. Они зажигаются беспорядочно – дразнят Дина красным, зеленым и желтым светом. Он отстает от Сэма все больше, пока после очередного поворота и вовсе ненадолго не теряет из виду. - Черт!.. Я упустил его!.. – Сэм стоит шагах в пятнадцати от него и озирается в поисках неуловимого бродяги. Он не видит волка позади себя, возникшего будто из ниоткуда. Хищника, словно бы сотканного из ночного воздуха и звуков, из тумана и инея. Зверя, готовящегося к прыжку. - Сэм, пригнись!.. – предостережение Дина запаздывает и Сэм не успевает вовремя отреагировать – предпринять хоть что-то, чтобы уклониться от летящего на него хищника, осклабившего пасть в угрожающем рыке. Он просто падает под его весом в плотный туман. - Сэм!.. – Дин в считанные секунды преодолевает эти гребанные пятнадцать шагов. Он останавливается там, где еще недавно стоял Сэм, но никого не видит. Дин чертыхается снова и снова, пока не натыкается в почти рассеявшемся тумане на черную глазницу ямы. Он опускается на корточки и силится различить дно – пытается рассмотреть в потемках брата, но тщетно. - Сэм?.. Ты там, как?.. Цел?.. Его захлестывает страх. Им овладевает непозволительная паника, а эхо в издевке отзывается голосом Сэма: - Дин!.. Ты там, как?.. Цел?.. Оно кружится над ним, то поднимаясь к зеркальному своду, то опускаясь вниз. Эхо рикошетит о стены и камнем срывается в бездонную пропасть, в которой сгинул Сэм. - Сэм, скажи хоть что-нибудь?.. Ты слышишь меня?.. «Дин, скажи хоть что-нибудь!.. Ты слышишь меня?..» - как в сломанный телефон, вторит злорадное эхо. Оно поддразнивает Дина, повторяя вопрос вновь и вновь: от каждого из долбанных зеркал. Он озирается по сторонам и его внутренности точно свиваются в тугой, копошащийся змеями, клубок. На него в упор глядят с десяток пар родных – чужих – глаз и Дин невольно отшатывается. Они взирают на него с холодной усмешкой и по очереди вопрошают: - Дин, скажи хоть что-нибудь... Ты слышишь меня?.. Дин зажмуривается, рассчитывая, что видение исчезнет, но лже-Сэмы все также пугающе реальны, как и он сам. Они неторопливо приближаются к нему, твердя, подобно заезженной пластинке, одно и тоже: - Дин, скажи хоть что-нибудь... Ты слышишь меня?.. Они оттесняют Дина от прохода, ведущего к Сэму, - вынуждают отступать. - Ты. Не мой. Брат, - с металлом в голосе жестко произносит Дин. – И не смей им прикидываться! Он направляет бесполезный клаксон на ближайшего из них и вырубает Сэмовское «не пали, почем зря». Дин сжимает грушу с закрытыми глазами – мысленно воспроизводит характерный хлопок и представляет, как пуля впивается в плоть не-его-Сэма. Он нажимает на резиновую грушу, выпуская струю воды, а через какую-то долю секунды его плечо обжигает болью. Дин прикладывает руку к пульсирующей ране и ощущает, как сквозь ткань сочится горячая липкая кровь. - Ты – не мой брат и не смей им прикидываться! – со звоном дребезжит эхо десятком родных голосов, режущих по оголенным нервам враждебностью. Они напирают на Дина, стремясь отдалить его от прохода, - желая разделить его с братом. Так думает Дин и, не мешкая дольше, решает идти напролом. Одним верным движением он вгоняет клинок мачете в живот лже-Сэма, что стоит на пути к его Сэму, отчего тот разбивается на осколки. Дин всего миг очаровано смотрит на бесчисленные отражения не-его-брата, с высокомерием взирающие на него из этих самых обломков, а затем с разбега прыгает в черную дыру. Дин летит, как в замедленной съемке, первые несколько метров, словно околдованный, вглядываясь в расплывчатый силуэт, нависающий над кроличьей норой, который по мере падения удаляется от него все сильнее... -----------------------------------------------------------------------------------