***
Невозможно дать определение скверному чувству, которое она сейчас испытывала: что-то среднее между обидой, печалью и завистью. Конечно, она много раз слышала о том, что Сейер собирается выдать свою единственную дочь за безродного крестьянина, но до сегодняшнего дня все эти слухи были сродни фантастики. Впрочем, её не заботит и сам факт помолвки, кто бы там чего не решил, последнее слово останется за Йоханнесом, а он, она уверена, никогда на это не согласится. В его любви она не сомневается, она стала сомневаться в своей. Глядя на то, как сияют глаза Камиллы, как стыдливо она краснеет, произнося его имя, Виктория вдруг ощутила укол совести, ведь она больше не способна чувствовать то же самое. Она теряет его, с каждым днём он отдаляется всё сильнее, образ его меркнет, не вызывая ничего кроме тоски, и если в ближайшее время ничего не исправить, то смысл её жизни будет утрачен. Знал бы Йоханнес, как много надежд она возлагает на его возвращение, знал бы, что творится в её голове, наверное, не заставил бы ждать так долго. Виктория прошла через кухню, порадовавшись тому, что никто из слуг её не услышал, и поднялась к себе в комнату. Книгу и браслет она бросила на комод. Мельком взглянув на часы, распахнула дверцы шкафа и принялась судорожно выбирать платье, но как всегда ничего подходящего не нашлось, всё было как-то не к месту — слишком вычурно, слишком нарядно, а ей бы не хотелось, чтобы он думал, будто она готовилась к этой встрече заранее. Нужно что-то попроще, но в её королевском гардеробе попроще был только ночной пеньюар и тот по низу расшит золотыми нитями. Надрывно вздохнув, Виктория повернулась к зеркалу и пришла к выводу, что платье, которое сейчас на ней, вполне сносно, ведь она носит его всего пару часов. Никаких драгоценностей, никаких духов, только аккуратная соломенная шляпка, она просто идёт прогуляться по знакомой тропинке, как в те давние времена, когда они оба искали случайной встречи. Вспомнив о том времени, когда всё только начиналось, ей стало совсем уж грустно, а вдруг и впрямь ничего уже не вернуть. -Ох, ну наконец-то, я уже и забыла, как ты улыбаешься — мать стояла в дверном проёме, не сводя с неё глаз — хорошее настроение? — Виктория неопределённо кивнула. -А чего поднялась так рано? — -Не спалось, решила пройтись — -У тебя ведь всё порядке — В её голосе Виктория уловила уже знакомое беспокойство. -Да, в полном, а что? — -Ничего, просто никак не могу привыкнуть к мысли, что ты теперь дома — мать вздохнула и прошла в комнату. Виктория, проследив за ней взглядом, с ужасом заметила, что она остановилась рядом с комодом, где лежал браслет. Нужно было выбросить его за борт по пути домой, и как она не додумалась? Но к счастью мать ничего не заметила, её внимание привлекло сбившееся комком покрывало, и пока она застилала кровать, сокрушаясь о недобросовестных слугах, Виктория шагнула к комоду и быстро выдвинув ящик, смахнула туда злосчастную цепочку. Довольная проделанной работой, мать опустилась на диван. -Куда-то собираешься? — -Нет, только вернулась, я была в саду — Виктория сняла шляпу, понимая, что встречу придётся отложить. Мать о чём-то задумалась, рассматривая свой массивный перстень. -Кстати, заходил Йоханнес — Виктория взяла гребень и принялась расчёсывать волосы, сосредоточенно глядя в зеркало. -Не знала, что он вернулся. И зачем же он приходил? — Спросила она с деланным равнодушием. -Заходил поздороваться, предложил помощь, если вдруг понадобятся лишние руки — Виктория хмыкнула. -А ещё интересовался, как у тебя дела, спрашивал хорошо ли добралась домой — -Интересно, с чего бы это — -Не знаю, наверное, потому что вы друг другу не чужие — -Ты про детскую дружбу? — -Иногда дружба перерастает в нечто большее — Она сделала вид, что не слышит, мать, очевидно, желает добиться правды, возможно, по наитию отца. -Он поразительно изменился, так возмужал, совсем уже взрослый — -Да, много времени прошло — -И не говори. Раньше он частенько заглядывал к нам, помнишь? — Она не ответила. -Без преувеличений, его тут любили все: и слуги, и гости. Поразительным обаянием обладал этот мальчик и всегда был смышлёным не по годам. А тебя так и вовсе он покорил, ни один мальчишка не относился к тебе так внимательно, когда ты была с ним, я за тебя не боялась — -К чему этот разговор, мама? — Не выдержала Виктория. -Ни к чему, просто увидела его и нахлынули воспоминания. Вероятно, старею — пожала она плечами. -Да брось, ты ничего не говоришь просто так. В чём дело? — -А дело в том, дорогая, что я пообещала ему — она посмотрела на часы — что уже через десять минут ты подойдёшь к старой пристани — -Чего, зачем это? — Виктория отложила гребень и повернулась к матери. -Да ладно, Виктория, довольно секретов, ты ведь к нему собиралась. Ну так иди, держать не стану — Виктория хотела ответить, но, кажется, лишилась дара речи, а может виной всему солнечный удар, она всё-таки успела перегреться и теперь у неё галлюцинации? -Ну не смотри на меня так, да, я всё знаю. Давно уже знаю — -Мам — -Что «мам»? Ты теряешь время, уверена, он тебя уже ждёт. И надела бы ты что-нибудь посимпатичнее — -Нет, постой, я ничего не понимаю, ты это всерьёз, а как же помолвка, как же ваш договор с камергером, в чём подвох, мам? — -Какой тут может быть подвох, ты любишь его, он любит тебя, и никто больше не стоит у вас на пути — Виктория поднялась и прошлась по комнате. -А как же то, что он не из благородной семьи, и не имеет огромного капитала, вы ведь даже слышать о нём не хотели. Ты сама постоянно напоминала мне, как велика между нами разница — Мать поморщилась. -Забудь всё, что я тебе говорила. Деньги портят людей, ты, вероятно, и сама в этом убедилась. Да взять хотя бы твоего отца, он бы душу дьяволу продал лишь бы не обнищать. Конечно, он слышать не хотел о Йоханнесе, а я, между тем, всегда считала его человеком достойным. Он трудолюбив, талантлив и многого добьётся — -Я ушам своим не верю, почему… Ну неужели ты не могла мне сказать об этом раньше, когда мне так нужна была твоя поддержка? — -Прости меня. Помнишь, я сказала тебе, что отныне всегда буду на твоей стороне, клянусь, что не нарушу своего обещания — Она отвернулась, закрыв лицо руками. Нужно бы радоваться, но от обиды внутри всё просто кипело и хотелось кричать, ну почему этот разговор не состоялся месяцем ранее. Ну почему мать не решилась на откровения, когда ещё не было посеяно это отравленное зерно сомнения, как же всё не вовремя. -Вы ещё наверстаете — сказала мать, будто прочитав её мысли. Виктории хотелось сказать ей очень много, но вместо этого она взяла свою шляпу и молча вышла из комнаты.***
Она заметила его издали. Йоханнес ждал её в условленном месте, отгоняя комаров берёзовой веткой. На нём была белая хлопковая рубашка с измятыми рукавами, видимо, до того, как её мать проявила инициативу, организовав им встречу, он помогал отцу на мельнице. Широкие брюки, затёртые на коленях и сизые от муки, которая, кажется, въелась в структуру ткани, наспех приглаженные волосы на затылке стоят торчком, сегодня он был таким, каким Виктория привыкла его видеть, тем самым Йоханнесом, в которого она когда-то влюбилась, и, вспоминая о его крупных мозолистых ладонях, погружалась в состояние эйфории. Месяц назад она бы умерла от счастья, узнав, что преград между ними больше нет, но сейчас пребывает в полнейшем ступоре. Смотрит на него и не испытывает ничего, кроме тоски, будто перегорела от долгого ожидания. Увлёкшись борьбой с кровопийцами, он её не заметил, Виктория замедлила шаг, промелькнула мысль о том, чтобы сбежать, но она тут же её отмела, посчитав, что эта встреча всё вернёт на свои места. Придумать бы ещё о чём говорить. К воде она спуститься не решилась, туда, кажется, слетелись все лесные комары. -Здравствуй — негромко поздоровалась Виктория, остановившись на холме. Йоханнес обернулся и пару секунд смотрел на неё как заворожённый, потом выбросил ветку, безуспешно пригладил волосы и взобрался наверх. -Здравствуй. Я думал, ты не придёшь — Как всегда, не скрывая своего восхищения, он не сводил с неё глаз, смотрел так, будто пред ним предстало восьмое чудо света, и этот его взгляд почему-то жутко нервировал. -Как я могла, тогда бы тебя насмерть загрызли — предприняла она неудачную попытку пошутить, однако, Йоханнес всё равно улыбнулся. -Ничего, комарам тоже нужно что-то есть- -Да — сказала Виктория -Да — вторил Йоханнес Она крутила в руках зонт, сосредоточенно изучая траву под ногами, он топтался на месте и почёсывал в затылке. В воздухе повисло напряжение, молчание становилось невыносимым, но мозг напрочь отказывался генерировать темы для разговора. Эта встреча застала врасплох их обоих. -Идём — сказал Йоханнес -Куда? — -Хотел тебе кое-что показать, правда позже, но раз уж так получилось… В общем, идём — -Может расскажешь? — -Нет, не спеши, ты должна сама всё увидеть — -Ну, хорошо — согласилась Виктория, втайне обрадовавшись, что Йоханнес взял инициативу в свои руки. Она и рта раскрыть не успела, как он в один момент снова спустился к реке. Отмахиваясь от комаров и на ходу закатывая штаны, он подтянул к берегу лодку. -Спускайся! — -Ты с ума сошёл! Я не хочу быть съеденной заживо — -Не волнуйся, отплывём от берега, и они отстанут — -И куда же мы поплывём? — -На остров — -На остров, зачем? — -Зараза — он шлёпнул себя по шее — говорю же, мне нужно тебе кое-что показать. Давай же, Виктория, я буду грести быстро, они нас не догонят — -Ладно уж — Подхватив подол платья и грациозно удерживая зонт, она попыталась спуститься красиво, но в итоге едва удержалась на ногах, поскользнувшись на мокрой от росы траве. Шляпа съехала на глаза, и вдобавок, чуть не приземлившись на пятую точку, она издала гортанный писк. -Осторожнее — подбежал к ней Йоханнес — всё хорошо? — -Да, спасибо — Виктория поправила шляпу, чувствуя, как лицо заливает краска. Однако, на этом позор не закончился, забираясь в лодку, пришлось поднять платье до колен, потому что бортики оказались слишком высокими. Быстро усевшись на скамейку, она посмотрела на Йоханнеса, который тактично отвернулся, и невольно сравнила его с Отто, тот бы сейчас наверняка отпустил какую-нибудь похабную шутку. Хорошо, что его здесь нет. Хорошо, что больше никогда не будет. -Всё нормально? Тебе удобно, не холодно? Там есть мой пиджак, если замёрзла — -Всё в порядке- -Тогда отчаливаем — Как и обещал, грёб он достаточно быстро и, похоже, совершенно не напрягаясь. Он делает это всю жизнь, ещё ребёнком он запросто управлялся с неподъёмными вёслами, которые были в пять раз больше него, а сейчас так и подавно, пара взмахов и они уже на середине реки. Комары и правда отстали. Виктория села поудобнее, поправляя поля шляпы и щурясь от яркого солнца. Кожа её светилась, и, казалось, была такой же прозрачной, как тонкий шифоновый палантин, укрывавший плечи. Он в очередной раз залюбовался на неё, позабыв о гребле. Сон, не иначе. Разве может всё это происходить с ним взаправду? -Знаешь, а твоя мать святая женщина — Виктория усмехнулась, мотнув головой. -Но, признаться, застала меня врасплох — -О, да, меня тоже — -Я сперва принял её слова за шутку, а потом всерьёз испугался, а вдруг ты передумала и не придёшь. Но вот ты здесь, а мне до сих пор не верится, что всё это по-настоящему — Виктория ничего не ответила, но её губы тронула едва заметная улыбка. -С моей стороны будет наглостью, но я всё же спрошу, с чего вдруг твоя мать проявила ко мне милосердие? — -Не знаю, я и сама ничего не поняла — -В любом случае, я очень ей благодарен. Направляясь к вашему дому, я думал, меня даже на порог не пустят, но жизнь — штука непредсказуемая, и теперь ты со мной в одной лодке в окружении зеркальной водной глади, и даже это утро не сравнится с твоей красотой — Конечно, он натура творческая, но порой Йоханнес откровенно перебарщивает, и если раньше подобные комплементы возносили её до небес, то сейчас она лишь снисходительно улыбнулась. Причалив к острову, он спрыгнул на берег и, подтащив лодку, протянул руку Виктории. Она осторожно перешагнула бортик, и не успела её нога коснуться суши, как он в один момент подхватил её на руки. -Что ты делаешь? — -Не хочу, чтоб ты промочила ноги — -Йоханнес, поставь меня- -Никак не могу этого сделать, таковы правила — дочь хозяина усадьбы по острову пешком не ходит. Или забыла, как просила, чтобы я таскал тебя на руках? — Он пронёс её сквозь заросли высокой травы. -Тогда мы были детьми — -Представь, что сейчас мы снова вернулись в детство- -Хорошо, я постараюсь, только поставь меня на землю, ладно? — -Ладно — он осторожно отпустил её и, пройдя чуть вперёд, вдруг остановился — о, совсем забыл. Подожди пару секунд — -Куда ты? Не оставляй меня одну — крикнула она, когда Йоханнес в мгновение ока скрылся из виду. Долго ждать не пришлось, он вернулся через минуту, притащив ящик с инструментами, поставил его в центре поляны и удовлетворённо выдохнул. -Зачем тебе инструменты? — удивилась Виктория. -А как же без инструментов возможно построить дом? — -Какой ещё дом? — -Наш дом, Виктория. Только наш с тобой — Сперва она приняла его слова за шутку и нервно засмеялась, но, взглянув на Йоханнеса, поняла, что он вовсе не шутит, и ей стало неловко за свой смех. -Извини, просто я не очень понимаю, о чём ты говоришь- -Я принял решение — мы никуда не побежим, останемся здесь — -Здесь? Ты верно спятил — -Почему? Мы ведь не сделали ничего дурного и нам незачем скрываться — -Мой отец никогда не позволит нам быть вместе и уж тем более не подарит остров — -Бога ради, мне и не нужны его подарки, он ведь продаёт этот остров, а я его куплю — Виктория едва удержалась, чтобы снова не засмеяться, невозможно было поверить, что он говорит всерьёз. -Ты мечтатель, Йоханнес — покачала она головой. -Если очень захотеть мечта может стать реальностью — он вдруг приблизился к ней и взял за плечи — ты ведь хочешь быть со мной? — Он спросил с такой непоколебимой уверенностью, будто и не могло существовать иного ответа кроме положительного. Виктория отвела глаза, ей вдруг стало до ужаса стыдно, он доверяет ей целиком и полностью, а она, предательница, посмела думать о другом. -Да… Да, да, конечно. Просто отец… Ты ведь знаешь, он не одобрит моего выбора, он вообще не даёт мне выбора — -Но тем не менее ты выбрала меня. А я его не боюсь, когда куплю у него землю, он поймёт, что я чего-то да стою — -Боже, но где ты возьмёшь столько денег, Йоханнес? — -Роман, который я заканчиваю, принесёт мне мировую известность. Огромными тиражами он разойдётся по всему свету и будет иметь успех, уже никто не назовёт меня нищим писателем — Она сняла с плеч шифоновую накидку и, бросив на траву, с тяжёлым вздохом опустилась сверху. Йоханнес сел рядом. -Знаю, сейчас это похоже на бред сумасшедшего, ты сомневаешься и это неудивительно, но совсем скоро начнётся совершенно другая жизнь, где нам уже не придётся прятаться — Она молчала, разрывая стебелёк одуванчика на волокна, и сосредоточенно покусывала нижнюю губу. -Просто поверь мне, Виктория. Да и не найдём мы места лучше, чем это, здесь мы выросли, и я до скончания веков хочу прожить тут с тобой — Ответа не последовало, он признаться, ожидал от неё совершенно другой реакции, но похоже его слова её только расстроили. Должно быть поспешил. Выбросив то, что осталось от цветка, Виктория сорвала следующий и прежде, чем проделать с ним то же самое, вдруг повернулась к Йоханнесу и тихо спросила. -А в доме будет два этажа? Просто мне будет спокойней, если моя комната будет находиться на втором этаже — Йоханнес так и просиял. -Конечно. А то и три, и комнат там будет много, и все они будут твои. А ещё там будет большая веранда и огромный балкон, засаженный цветами, что-то вроде оранжереи — он водил рукой по воздуху и рассказывал с таким воодушевлением, что она без проблем сумела представить их будущий дом — окна я сделаю широкими, чтобы внутри было много света, а стены будут белого цвета, чтобы его было видно издалека. И все будут знать, что этот прекрасный дворец построил бедный писатель для принцессы из соседней усадьбы — Она тихо засмеялась, а он не смог сдержаться и, неожиданно притянув к себе, поцеловал. В тот момент единственным желанием Виктории было немедленно прекратить, потому что на долю секунды она испытала некое отвращение, возможно, виной всему был неприятный запах его несвежей рубашки или назревший на шее прыщ, который она заметила, когда он сел рядом, но, испугавшись своей неправильной реакции, она, запустив руку в его волосы, тут же принялась активно участвовать в процессе. Йоханнес такое рвение явно оценил, положил руки на талию, погладил по спине и поняв, что она не против, чуть навалился, осторожно укладывая на траву. Его дыхание стало шумным, тяжёлым, как после долгого бега, а ведь ещё ничего не произошло. Когда дрожащими пальцами он расстегнул верхние пуговицы её платья, извинившись за каждую, ей показалось, что сквозь шумное дыхание она услышала рык. Её руки безучастно лежали у него на плечах, Виктории не хотелось встречаться с ним взглядом и, устремив глаза в небо, она решила дождаться того момента, когда её снова поглотят чувства, однако, всё тщетно. Йоханнес старался как мог, покрывая долгими поцелуями её шею и обслюнявливая грудь, но она слышала лишь пение птиц, стук топоров вдалеке и его влажные всхлипы. Пальцы с неуместной осторожностью коснулись её бедра, и Виктория снова испытала отвращение, после которого моментально последовал очередной укол совести. Так ведь быть не должно. Ведь она этого хотела. Он шептал что-то ей на ухо, но она не могла разобрать ни слова. И когда, непрерывно извиняясь, он развёл её ноги и, не снимая брюк, сымитировал проникновение, при этом болезненно простонав, она вдруг живо представила, как, должно быть, убого они выглядят со стороны. Возможно, проблема в том, что, увлёкшись своими запретными фантазиями об Отто, она просто нарисовала себе красивую картинку, а, возможно, подтвердились худшие опасения, и Йоханнеса она действительно разлюбила. -Прости… Прости… Но ты ведь не против, не против, Виктория — бубнил он себе под нос, явно не справляясь с застёжкой на брюках. Громкий пароходный гудок стремительно пронзил воздух и будто заставил её очнуться. -Нет, стой, не надо — она упёрлась руками в его грудь. Йоханнес посмотрел на неё ни то с удивлением, ни то с обидой — разбираться она не стала, приподнявшись на локтях, неловко отползла в сторону и встала на ноги. Повернувшись к нему спиной и поспешно застёгивая пуговицы, она ощущала на себе его прожигающий взгляд и хотелось в голос реветь от отчаяния. -Виктория — Она вздрогнула, когда он коснулся её плеча, и отошла на несколько шагов. -Что произошло, я чем-то обидел тебя? — Виктория мотнула головой. -Я снова спешу? Прости меня, больше не посмею — -Нет — она надела шляпу — ты меня прости, это я виновата — -В чём ты виновата, Виктория? — -Я… — Она вытерла слёзы, скатившиеся по щекам — отвези меня домой, пожалуйста — и не дождавшись ответа, почти бегом направилась к лодке. Йоханнес не спешил бежать следом, шумно выдохнув схватился за голову. -Идиот, какой же идиот — прорычал он сквозь зубы, а потом заметил на траве шифоновую накидку, поднял и прижался к ней лицом. Какой же головокружительный аромат, он будто бы снова зарывается лицом в её волосы, будто снова чувствует под собой ей податливое, нежное тело. Нет, он не готов расстаться с этими ощущениями, пусть этот кусок материи будет как утешительный приз. Затолкав накидку в карман, он спустился к реке.***
Открытая местность без единого дерева, приглянувшееся как импровизированное стрельбище, протянулось на сотню миль позади воинской части. В полдень солнце здесь палит нещадно, будто через огромную лупу, выжигает прошлогоднюю траву под ногами и превращает воздух тягучую патоку. Редкие порывы ветра швыряют в лицо дорожную пыль, засоряющую глаза и скрипящую на зубах точно песок. Отто сплёвывает. Пот градом катится по спине, отлепив от груди промокшую рубашку и потерев обгоревшую шею, он заряжает револьвер, терпеливо ожидая, когда установят мишень. Это место единственное на всём белом свете, где ещё возможно обрести душевное равновесие. А если точнее, просто забыться. Стрельба подобна наркотическому опьянению — поглощает без остатка. Он наводит оружие, прикрывает левый глаз, чтобы сфокусировать зрение, возводит курок, и мозг будто по щелчку отключается. Всё его существование сосредотачивается на том, чтобы попасть в цель. -Если снова промажешь, ты мне должен, помнишь? — Кричит молоденький солдат, добровольно-принудительно исполняющий роль ассистента. -Промажу, деньги тебе не понадобятся — -Чего? — Орёт он, стоя напротив мишени. -Свали оттуда говорю, а то придётся хоронить в закрытом гробу — Опомнившись, он сломя голову помчался через поле, петляя то ли из-за проблем с координацией, то ли и впрямь опасаясь быть подстреленным. -Хах, даёт — лейтенант, фамилию которого с трудом мог выговорить даже самый блестящий оратор, привалился к стогу сена, зажав травинку в зубах — стрельни-ка пару раз мимо, пусть побыстрей припустит — -Не, он вон и так в ужасе, не хватало ещё, чтоб штаны изгадил — -И не говори, нынче понабрали одних ссыкунов — он выбросил травинку и закурил — да, помнится, при Линдберге, упокой господь душу его, не было такого бардака, уж он-то видел, кто чего стоит — -Ты быстрей можешь, нет?! — Заорал Отто на выбившегося из сил парня –давай, последний рывок — -Ну смотри, куда это годно, бежал-то всего-ничего, а уже почти труп. Смотреть противно — он выплюнул слова будто яд. -Так не смотри. Тебе-то что за дело — -Будто ты не согласен? — -Мне плевать, не принципиально, кто установит мишень — -Ясно, ясно, нашёл себе верного оруженосца. А знаешь, почему он так легко согласился, да потому что все они как бараны ведомые. Стадо. Нет, раньше хоть какой-то отсев был. Линдберг… — -Ну заладил, лучше, хуже. Хорош нудить, отвлекаешь, чего вообще сюда припёрся? — В ответ лейтенант кивнул, снисходительно улыбаясь, будто ожидал именно этой реакции и тем самым рискнул лишиться зубов. Последнюю милю солдат преодолел на последнем издыхании. Хватая ртом воздух, он согнулся пополам и болезненно скривился, держась за левый бок. -Всё, ты… Ты точно мне должен — прохрипел он, едва держась на ногах. -Ага, отдышись сперва — Он хотел ответить, но получился лишь невнятный страдальческий стон. -Ты там душу что ли выплюнул? — Снова вмешался лейтенант. -Ты ведь про деньги не шутишь? — Он не без труда разогнулся — мне они правда очень нужны — -Всем нам нужны. Кроме Отто разумеется, он-то нужды не испытывает, вот и спорит со всеми подряд — -Так и есть. Хочешь поспорим, что проломлю тебе череп без особых усилий? — -Нет, спасибо, я не настолько азартен- -Вот и пасть закрой — Отто спустил курок, но пуля в очередной раз пролетела мимо мишени. -Мимо — оповестил солдат -Вижу. Да чтоб тебя, сволочь! — Он шумно выдохнул, критично осмотрев револьвер. -Видно, привык стрелять из ружья — усмехнулся лейтенант, будто нарочно действуя ему на нервы. -Привык к хорошему оружию, а вот это — дерьмо — -Не могу с тобой согласиться, пушка отличная — -Да где ж отличная? Уже третий раз мажу — -Так может дело не в пушке? — -Ну так может попробуешь, чего стоишь, как неродной — Отто протянул ему пистолет — давай, или только трепаться умеешь? — Они смерили друг друга долгими взглядами, будто выжидая, кто отвернётся первым. -Да без проблем, смотрите и учитесь, пока я жив — он сбросил китель, висевший на одном плече и сунул его солдату. -Надо ловить момент, обычно болтуны долго не живут — сказал Отто —давай, давай, посмотрим, на что ты способен. Спорим, промажешь? — -Ну если без спора никак, тогда спорим, подзаработать будет не лишним — -Отлично. Постарайся как следует — -Отто, но ты должен мне — вмешался солдат -Заткнись — -Мне очень деньги нужны — -Помолчи. Ну, чего мнёшься, неужто забыл, как заряжать? — Лейтенант не спешил, старательно разминая плечи и кисти рук. Потом, прицеливаясь, встал в пол-оборота, заведя руку за спину и неестественно выгнувшись, будто готовился не стрелять, а позировать для портрета. Отто уже собирался колким замечанием прекратить это самолюбование, как вдруг за выстрелом раздался треск, по центру деревянной мишени зияла дыра. -Ну что ж, браво, снимаю шляпу — сказал Отто — признаться, не ожидал — Солдат, выпятив нижнюю губу, одобрительно кивнул и несколько раз хлопнул в ладоши. -Видишь ли, тут нужна некоторая сноровка. Проблема в том, что когда мы пристреливались, ты культурно отдыхал на усадьбе Линдбергов — -А ты так позавидовал, что до сих пор не отпускает? — -Я выстрелю ещё раз, ты ведь не против? — Отто пожал плечами. Заряжая пистолет, он вдруг громко заржал. -А помнишь, он бывало с жёнушкой своей рассорится, потом с горя нажрётся и гоняет таких вот салаг по полю, как живые мишени — Отто сделал вид, что пропустил его слова мимо ушей, ясно же, что он специально его провоцирует, вот только когда нервы и так натянуты как струна, сдержаться очень непросто. Разумно бы было уйти, но он упрямо продолжает стоять на месте. Лейтенант замолкать и не думал. -Хороший он мужик был, но в бабах совсем не разбирался. Хотя, признаться, устоять перед такой девкой было сложно, верно, Отто? — -Я же сказал тебе, пасть закрой! — -Перестань, чего уж скрывать, это давно перестало быть тайной. И мы все тебя понимаем. Кроме него, он её не знал — он кивком головы указал на новобранца — да уж зад у неё был что надо, я б на твоём месте тоже не удержался, присунул бы ей разок свой ствол — Отто вдруг понял, что контроль безвозвратно утерян, слепая ярость в очередной раз взяла верх над разумом. В ушах шум, а перед глазами лишь ощерявшаяся рожа ублюдка. Он сорвался с места и уже в следующую секунду лейтенанту, чью фамилию не под силу было выговорить даже самому искусному оратору, стало не до смеха. Он и опомниться не успел, как налетевший Отто сбил его с ног. Удар по челюсти заставил его пожалеть о своих словах, другой лишил двух передних зубов, третий повернул нос в правую сторону, последующие почти лишили подвижности, теперь он лишь беспомощно отмахивался и неразборчиво завал на помощь. Но Отто этого было мало, гнев достиг точки невозврата и остановиться он уже не мог, этот ублюдок будто стал олицетворением всех его бед. Он схватил револьвер и прижал к его виску, лейтенант замычал, захлёбываясь собственной кровью -Что, страшно сдохнуть, падла? — Прорычал Отто, не узнав собственный голос — надо думать прежде чем раскрывать свой поганый рот! — -Прекратить! Брось пистолет! — кто-то крепко ухватив его под руки дёрнул с такой силой, что опрокинул на спину. Выпустив револьвер, он моментально вскочил на ноги и снова ринулся к лейтенанту, но удар в солнечное сплетение, выбивший воздух из лёгких, отрезвил моментально. Задыхаясь, он поднял глаза и увидел командира, который хоть и был ростом на две головы ниже, по силе ему не уступал. -Встать, живо! — Отто с трудом разогнулся, сверля его взглядом. -Ты что ж это делаешь? Совсем из ума выжил! — Он поднял револьвер –кто разрешил брать оружие? Под арест пойдёшь! И молись, чтобы он жив остался — Тем временем лейтенанта, едва волочащего ноги, двое солдат уже тащили в сторону части. -Отто, эй… Слышишь. Да что с тобой происходит, а? Вернулся, как подменили. Чего ты набросился на него? — -Он много трепался — -Тьфу. Ты, видно, думаешь, что тебе всё дозволено? Учти, если он умрёт, под суд отдам и плевать мне, кто твой папаша — -Простите. То есть разрешите обратиться — запыхавшись от быстрого бега, рядом сними остановился один из солдат, который только что помогал увести пострадавшего. -Чего тебе? — Рявкнул командир. -Отто, тебя вызывает начальник штаба — -Зачем? — удивился он. Солдат пожал плечами. -Зачем. Бегом давай! — рявкнул командир — и имей в виду, я с тобой не закончил —***
Длинный коридор, устланный ковровой дорожкой, ведёт к массивной дубовой двери. Здесь много света и непривычно тихо и, если бы стены не были увешаны портретами полководцев, а с улицы не доносился топот маршировавших на плацу новобранцев, можно было подумать, что это крыло здания вовсе и не относится к воинской части. Кабинет начальника штаба, где, по слухам, в «красном углу» разместился постамент с его собственными медалями, находился на третьем этаже. Дорога простым смертным туда закрыта, не может быть, что его удостоили аудиенции из-за очередной драки. Он пригладил волосы, заправил испачканную в пыли рубашку, приводя себя в более-менее подобающий вид, и решительным шагом двинулся к двери. Но врождённая самоуверенность дала сбой и появилось дурное предчувствие, пришлось сделать над собой усилие, чтобы повернуть позолоченную ручку. -Вызывали? — Громко спросил он. Начальник штаба — седовласый мужчина, за пятьдесят, слегка прихрамывающий на правую ногу и страдающий комплексом бога, судя по количеству рамок с собственными фотографиями, оказался неожиданно любезен. Когда Отто вошёл, тот стоял у окна, наблюдая за построением, но, увидев, тут же повернулся, приглашая его войти -А, Отто, входи, я тебя ждал — опираясь на трость, он проковылял к столу — пожалуйста, садись — Он чуть задержался на пороге, такое странное радушие сбило с толку, ведь он уже приготовился защищаться. -Проходи — повторил начальник Отто подошёл к столу, отодвинул стул и сел. Нервы вновь натянулись как струна, но он, сохраняя небрежность в движениях, изо всех сил старался это скрыть. Среди бумаг, аккуратными стопочками разложенных на столе, он усмотрел папку со своим личным делом, которую опустившийся в кресло начальник тут же упрятал в ящик. Сцепив руки в замок и водрузив их на стол, он смерил Отто вкрадчивым взглядом и, кивнув собственным мыслям, заговорил -Прежде чем я озвучу причину, по которой тебя вызвал, хочу сказать мне жаль, что наша встреча состоялась при таких обстоятельствах. Видишь ли, я хорошо знаком с твоим отцом, в те далёкие времена он был моим товарищем по оружию и сообщая дурную весть его сыну я вроде как становлюсь предателем — Начальник выдержал театральную паузу, выцветшие карие глаза внимательно смотрели из-под густых бровей -Какую весть? — Спросил Отто, когда молчание чересчур затянулось. -Не в своих личных интересах, а с целью сохранить авторитет нашей армии, в связи с последними событиями, я вынужден попросить тебя оставить службу — Кажется, до него не сразу доходит смысл услышанных слов. -Чего? Как это оставить? Нет, я не могу оставить службу, это же…- -Это не просьба, а приказ — Отто поднялся с места и прошёлся по кабинету. -Ясно, значит про сегодняшнюю стычку вам уже доложили. Так отправьте меня под арест. Сколько? Две недели? Три? Да хоть месяц, я даже спорить не стану — -Что, снова стычка? И кому на этот раз посчастливилось попасть под горячую руку? Мой тебе совет, Отто, научись усмирять свой гнев, иначе когда-нибудь это кончится плохо — -Хрен собачий сам напросился — -Выбирай выражения! — -Да, простите. Что мне сделать, может принести ему извинения? Ладно, хоть он и получил по заслугам, но если это исправит моё положение я согласен — -Только за прошедший месяц получили по заслугам и отправились на больничную койку шестеро человек — -Нужно извиниться и перед ними? Нет проблем. Перед всеми сразу или перед каждым в отдельности? — -Я тут, по-твоему, шутки шучу? Знаешь, Отто, с таким впечатляющим списком провинностей, ты мог вылететь отсюда гораздо раньше, если бы из уважения к отцу я перманентно не закрывал глаза на твоё поведение, но всему есть предел, существуют такие вещи, перед которыми даже авторитет камергера бессилен — -Не помню, чтобы я когда-нибудь пользовался своим положением, и уж тем более не просил закрывать глаза. Если нужно понести наказание, понесу его честно — -Ишь ты, гордый какой. Не пользовался он, лучше бы сказал отцу спасибо, без его поддержки даже до лейтенанта бы не дотянул — -Непременно, поблагодарю его письменно. Скажите, что мне нужно сделать, чтобы исправить положение? — -Что тебе нужно сделать, теперь решит суд. Хоть я и надеюсь, что до него не дойдёт — -Ах вот оно что, почитали газеты и поверили клевете — -Я не поверил, но к сожалению, здесь учитывается не только моё мнение. В стремлении изгадить свою репутацию ты, Отто, постарался на славу. Если раньше твои порочные связи с семьёй Линдбергов считались порождением слухов, то теперь они серьёзно осложняют положение — -Какое отношение всё это имеет к моей отставке? — -Самое прямое. Сегодня со мной связались оттуда, — он указал пальцем в потолок — сверху, и популярно объяснили, что человеку с таким послужным списком, да ещё и подозреваемому в убийствах, просто не место в наших рядах — Отто не ответил, потому что просто не мог подобрать нужных слов, чтобы он сейчас не сказал это бы прозвучало как оправдание. -Я понимаю, каково это слышать. Будто удар ниже пояса. Но и ты меня пойми — смягчил тон начальник — я мог бы продолжить прикрывать тебя и дальше, но тогда бы пришлось поставить крест на своей карьере — Отто усмехнулся -И тогда вы решили поставить крест на моей — -Не говори так, у всех бывают трудности. У тебя жизнь впереди, и когда разрешатся все недоразумения, ты сможешь восстановиться — -Не, не думаю. Вы ведь спрятали моё личное дело, потому что там уже стоит решающая пометка, так? Неуравновешен, опасен, способен на убийство или как в таких случаях говорят? Нет, это не удар ниже пояса, это неожиданный выстрел в спину — он посмотрел в окно, где умирающие от жары солдаты под громогласный крик командира выстроились в один ряд, и проворчал — бедолаги, сейчас кто-нибудь окочурится — -Семь вечера. Если мне не изменяет память, пароход отчалит от пристани в семь — ненавязчиво произнёс начальник, он не сводил с него глаз, видимо, ожидая какого-нибудь выпада, но напрасно, биться за то, что априори уже потеряно, и унизить себя ещё больше Отто не собирался. -На сборы у тебя шесть часов, сегодня ты должен покинуть территорию части — он помолчал, потом добавил — мне жаль — -Что ж, благодарю за то, что нашли время сообщить мне о такой мелочи лично. Приказ будет исполнен. Как доберусь непременно передам отцу от вас привет — он направился к выходу, но у дверей вдруг остановился — о, кстати, револьверы, поступившие на вооружение в этом году — полное дерьмо, избавьтесь от них, пока кто-нибудь не пострадал, это тоже может поставить крест на вашей карьере — -Мать твою! К начальнику штаба! — Воскликнул встретивший его внизу «оруженосец», который благополучно свалил во время начавшейся заварушки — и что теперь? Правда отправят под арест? — Отто достал портсигар, вытряхивая сигарету. Последняя, какого хрена всегда последняя, когда они успевают заканчиваться? -Лейтенант, кстати, жить будет, даже нос не сломан, отделался синяками и ссадинами — -Рад за него — ответил Отто. -Ну так что, сколько дали? Куда отправят, в штрафной? — -Ага. Домой — Солдат вытаращил глаза, нервно хихикнув. -Ладно, пошли, отдам тебе долг — он хлопнул его по плечу — не надо строить щенячьи глаза — -Сочувствую. Мне… — -Ещё хоть слово о сочувствии, отправишься в палату к лейтенанту — -Понял. Отто? — -Что? — -А за сегодняшний день тоже должок, помнишь? — -Помню. Накину ещё сверху если добудешь сигареты -