***
В то время как Альвис Эскад, потеряв всякую надежду, с тяжёлым сердцем и в прескверном расположении духа возвращался в участок, всерьёз задумавшись о том, что пора признать свою непригодность и уйти на пенсию, его помощник, трусцой пересекая городскую площадь, испытывал совершенно противоположные чувства. Его слегка трясло и сердце колотилось быстрее, но причиной тому было вовсе не волнение перед первым самостоятельным допросом, и уж тем более не боязнь всё испортить, он и сам толком не мог объяснить, как, но сегодня вдруг понял, что «напал на след» и движется в правильном направлении. Человек, с которым ему предстоит поговорить, внесёт ясность, назовёт имя или расскажет нечто такое, после чего все события сложатся воедино, и запутанное дело «цирюльника» примет неожиданный оборот. Он кожей ощущает — конец уже близко, сейчас главное не упустить ни одной детали. Отыскать нужный дом проблем не составило. Он находился в центре города и в окружении кондитерских, цветочных магазинов и бакалейных лавок выглядел настоящим великаном. Первый этаж занимала мастерская, а на втором, судя по всему, проживал сам хозяин. И при одном взгляде на величественный фасад, можно было понять, что часовщик нужды не испытывает. Он поднялся на крыльцо, и, сжимая в кулаке серебряную крышку карманных часов, постучал три раза. Потом, заметив дверной колокольчик, выждал пару минут и позвонил. Открывать никто не спешил. Он окинул дом беглым взглядом и позвонил снова. Окна на втором этаже были зашторены, промелькнула мысль о том, что часовщик испугался визита полиции и решил убраться из дома, однако, когда он снова дёрнул за колокольчик, шторы шевельнулись, будто кто-то посмотрел в окно. Послышались шаги, дверь слегка приоткрылась. Щурясь от яркого света, женщина в ночном чепце и длинной белой сорочке, встретила его недобрым взглядом. На вид ей было лет сто, плечи сутулые, лицо покрыто глубокими морщинами, и скрипучий голос полностью соответствовал внешнему виду. -Кого это тут принесло? — Проскрипела она. -Добрый день. Я пришёл к геру Юнссону, по поводу часов — в подтверждение своих слов он показал старухе серебряную крышку. -Геру Юнссону не здоровится, сегодня он никого не принимает — -Но у меня назначено. Вчера мы договаривались о встрече. Передайте господину Юнссону, что пришёл Нильс Ларсон, дело не терпит отлагательств, он должен знать — Лицо старухи оставалось непроницаемым. -Гера Юнссона мучает мигрень, сегодня он никого не принимает — ответила она и поспешила закрыть дверь, но он успел подставить ногу. -Вы что это себе позволяете? Я сейчас позову патрульных, их тут полно на площади! — -Нет, думаю не стоит, так вы только усложните себе жизнь, видите ли, я и сам из полиции — придерживая одной рукой дверь, другой он извлёк из кармана жетон, но, кажется, даже тогда старуха ему не поверила. -Уберите ногу! Меня не обманешь, вы совсем не похожи на полицейского! — -Ева, бога ради, чего ты так раскричалась, я же просил тишины — послышался голос позади неё. Взгляд старухи моментально смягчился. -Простите меня, гер Юнссон, я просто пытаюсь объяснить этому нахалу, что мастерская сегодня закрыта — на слове «закрыта» она специально повысила голос и со всей силы дёрнула дверь. -Всё верно, мастерская закрыта — -Гер Юнссон, я Нильс Ларсон, вчера мы говорили с вами по телефону — Гер Юнссон закашлялся и поспешил подойти, взяв старуху за локоть, оттащил её в сторону. -Ева, сейчас же пропусти, этот господин из полиции — -Но, гер Юнссон, вы ведь просили никого не пускать — -Всех, кроме человека по фамилии Ларсон, ты разве забыла, я тебя предупреждал? О господи, опять твоё старческое слабоумие, иди поднимись к себе и переоденься, этот чепец наводит на меня тоску — -Как вам будет угодно, гер Юнссон — старуха жестом пригласила помощника войти и, захлопнув дверь, смерила его всё тем же недобрым взглядом. -Принести чаю или изволите чего-нибудь покрепче? — спросила она с вызовом -Ева, просто избавь нас от своего присутствия — сказал гер Юнссон. В прихожей царил полумрак, но Ларсон сумел хорошо его рассмотреть, на нём были шёлковые пижамные брюки, поверх надет бордовый шерстяной халат, густые каштановые волосы слегка взлохмачены, он приглаживал их лёгким движением изящной руки. С ним что-то было не так и сперва он никак не мог понять, что именно, но потом до него вдруг дошло, что манерой держаться, неестественными ужимками и повадками гер Юнссон напоминает женщину. Даже голос его слишком высокий с нервозными нотками, был похож на голос капризной барышни. Ларсон был слегка обескуражен таким открытием. Когда часовщик пригласил его в мастерскую и прошествовал вперёд, слегка виляя бёдрами, это одновременно и раздражало, и вызывало смех. Пожалуй, Юнссону сказочно повезло, что с визитом к нему заявился не Эскад, хотя при иных обстоятельствах Ларсон с большим любопытством понаблюдал бы за этой встречей. Мастерская походила на антикварный магазин, где продавались только часы. Ему ещё не доводилось видеть такое огромное количество часов: настенные, настольные, с подсвечником, с кукушкой, с росписью, украшенные причудливой деревянной резьбой, а некоторые экземпляры даже инкрустированы драгоценными камнями. Отдельный стенд занимают разнообразные шестерёнки и механизмы, а на бархатной подложке под стеклом рядами разложены карманные часы с цепочкой. Ларсон осмотрелся, стараясь не разинуть рот от удивления. -Знаю, это впечатляет — не без гордости произнёс хозяин мастерской. -Да уж, не то слово — Ларсон остановился у стола, где были расставлены песочные часы. Песок там был самых разных оттенков — действительно чудеса. Неужели все эти часы вы изготовили сами? — -О, нет не все, в основном я специализируюсь на производстве карманных часов, но иногда делаю исключения, вот, например, эти видите — Юнссон указал на картину, где был изображён пейзаж, и только присмотревшись, Ларсон заметил, что в самом её углу расположены изящные стрелки, прямо на солнце. –Я зову их «солнечные часы». Когда-то в далёком прошлом я был художником- -Невероятно, ничего подобного в жизни не видел — Юнссон вздохнул, восхищённые взгляды посетителей, видимо, стали для него обыденностью. -Здесь собраны экземпляры со всего света, всё, что вы видите, ручная работа выдающихся мастеров. Если человек приобретает часы у меня, то он может быть уверен, что таких больше не будет ни у кого, ведь все они в единственном экземпляре, настоящий эксклюзив. Даже сам мастер не сможет в точности повторить своё произведение — -Я действительно восхищён. Боюсь даже представить сколько же они стоят — -Высокая цена оправдана, ведь они будут служить вам вечно, их механизм бессмертен. Слышите это тиканье? В унисон. На них выставлено одинаковое время, ни одни не отстают и не убегают вперёд даже на полсекунды. Невероятная точность. Просто музыка — всплеснув руками, произнёс Юнссон и опустился в кожаное кресло — но вы ведь пришли поговорить о другом, не так ли? Чем я могу вам помочь, гер Ларсон? По телефону вы были немногословны — — Знаю, тут требовалась личная встреча. Вот взгляните — он протянул ему крышку от карманных часов — я узнал, что работа принадлежит вам — Юнссон, долго крутил её в руках, всматривался, тёр, подносил к свету, а потом сказал: -Нет, это не моя работа. Вернее, мне принадлежит только гравировка, вот этот герб, а часы изготовил не я — -Это не важно, я пришёл к вам как раз из-за гравировки — -Неужели — -Да, мне нужно знать, что обозначает этот рисунок. Вернее, кто был его заказчиком? — -Так подождите-ка, то есть вы хотите, чтобы я так просто взял и назвал вам имя своего клиента? — -Именно так — -Простите, боюсь это невозможно, мои клиенты не просто люди с улицы, у меня могут начаться проблемы — -Об этом можете не волноваться, никто не узнает о нашем разговоре — Юнссон недоверчиво мотнул головой и покусывая нижнюю губу, скрестил на груди руки. -Всё равно не могу. А что он сделал? — -Возможно, просто потерял крышку от часов — -А возможно, преступил закон, не темните, гер Ларсон. Вот только этого человека вам не удастся упрятать за решётку, а я могу пострадать — -Вы правы, пострадаете. В том случае, если выяснится, что он действительно виновен, а вы отказались сотрудничать. Суд истолкует это как укрывательство — -Что? Вы что это такое говорите, я человек порядочный, никогда в жизни не нарушал закона — -И я охотно вам верю, но в данном случае отказ равноценен нарушению — -Хорошо-хорошо, я не против помочь, договорились — он передёрнул плечами — но только пообещайте, что меня эта история не коснётся — -Разумеется. Обещаю. Так кто был заказчиком гравировки? — Юнссон поднялся с кресла и, подойдя к большому письменному столу, достал из ящика какую-то книгу. Открыв нужную страницу, он довольно долго молчал, будто никак не решаясь произнести имя. -Заказчиком был Томас Сейер, владелец кофеен и бакалейной лавки. Совсем недавно он открыл рыбоконсервный завод, да вы наверняка слышали, его фамилия здесь довольна известна — -Да, слышал — ответил Ларсон, ожидая услышать хоть какое-то пояснение. Казалось, пару минут назад он был так близок к разгадке, но теперь всё запуталось ещё сильнее. Он знал Томаса Сэйера, кто же не знал, его лицо слишком часто мелькало в газетах, но проблема в том, что он совершенно не подходил под описания убийцы. -Если мне не изменяет память, гравировка была сделана три года назад — -И что она обозначает? — Юнссон поднял брови и посмотрел на него так, будто не знать её обозначение было чем-то постыдным. -Фамильный герб, разумеется. Чайка, несущая в клюве форель, точно не скажу, но, думаю, это связано с тем, что их семья испокон веков занимается рыбным промыслом — -Теперь буду знать. Скажите, а нет ли у Томаса Сэйера сына или племянника, которому эти часы могли перейти по наследству? — -Ни сына, ни племянника, господин Сейер как-то пошутил, что живёт в окружении «цветов», у него только дочери. Старшей около тридцати, вместе с мужем она переехала в другую страну, а младшей, Камилле, всего семнадцать, милая девочка, но слегка не от мира сего — Ларсон задумчиво потёр лоб. Разгадка близко, он будто бы кожей почувствовал, что приблизился к ней, только вот не хватает ещё одного элемента и его невероятно злило то, что он никак не мог понять какого именно. -Вы позволите — он взял со стола крышку и сунул в карман — это улика — -Разумеется. Но позвольте спросить, что он сделал? — -Пока неизвестно. Кажется, просто потерял часы —***
Прогулка пешком нисколько не помогла, только вымотала его ещё сильней. В участок Эскад вернулся совершенно разбитым и в крайне дурном настроении, успев по пути в пух и прах разругаться с патрульным, посмевшим толкнуть старуху, торговавшую специями. -Эскад! Мои слова для тебя что, пустой звук? — Налетел на него разъярённый Хольмберг, как только он, справившись с одышкой, поднялся на крыльцо. -Смотря какие слова — Эскад прошёл мимо, даже не взглянув в его сторону. -Ты что издеваешься или уж и впрямь из ума выжил? — -Тут в пору из ума выжить — проворчал он. -Нет, нет, ты постой — Хольмберг преградил ему путь, в буквальном смысле заполонив собой узкий коридор. -Чего ты опять привязался? Чем я не угодил тебе в этот раз? Камергер жив здоров, насколько я знаю, и сынок его ещё на свободе — -Точно издеваешься, хрен ты старый, неужто на место моё метишь? — -На своём месте ты сиди сам, боюсь, мне не достаёт таланта вылизывать одновременно столько задниц — -Мальчишку послал, думал, я не догадаюсь? — -Я что-то тебя не совсем понимаю, то сам подсовываешь мне напарника, то теперь недоволен тем, что я отправляю его на задание. Хватит говорить загадками, объясни в чём дело? — -Дело в том, что я подписал приказ о твоём отстранении — -Чего? На каком это основании? Снова испугался за свою… — — Я был терпелив слишком долго! — привизгнул Хольмберг, его голос эхом разнёсся по этажу — но на этот раз ты преступил черту. Собирай вещи, освобождай стол и уматывай на заслуженный отдых — -Хорошо, уйду, не поверишь, я и сам этого хочу, но тебе не кажется, что сперва стоит объясниться? — Хольмберг махнул рукой и, грузно развернувшись, направился в сторону лестницы. -Знаешь, Альвис, тут дело даже не в положении, я знаю Томаса Сэйера много лет, он хороший человек и даже не вздумай очернять его имя — -Ох, вот оно что, ещё один представитель высших сословий — -Ещё неизвестно, чем нам аукнется скандал с камергером, а ты хочешь, чтобы в газетах появилось ещё одно громкое имя? — -А знаешь, что ты сделал мне одолжение, теперь у меня хоть будут развязаны руки — -И что это значит? — -Это значит, что я больше не буду плясать под твою дудку. Мне больно смотреть на то, во что превратился участок, не полиция — сборище гороховых шутов, стремящихся всем угодить — -Не вздумай, слышишь, я запрещаю — -Чего-чего? Я не расслышал, в последнее время меня начал подводить слух и вправду пора на покой — -Эскад, полезешь, тебя тоже зацепит — -Будь осторожней Хольмберг, скоро начнёшь бояться собственной тени — В кабинете Эскад застал помощника. Ларсон склонился над столом и, сосредоточенно покусывая карандаш, изучал огромную карту. Он посмотрел на него лишь украдкой и снова вернулся к своему занятию. Эскад усмехнулся собственным мыслям, кажется, он впервые разглядел в его взгляде намёки на интеллект. -И что это за урок географии? Или ты нашёл место где спрятан клад? — -О! Вот опять! — Воскликнул вдруг Ларсон — неужто вы и правда научились шутить? — -Может быть — задумчиво ответил Эскад, глядя на заваленный бумагами стол — ну как? Расскажешь мне, как прошла встреча с часовщиком. Что-нибудь узнал? — -Да собственно ничего, очередное имя — -Томас Сэйер? — -Он самый, а откуда вы… Ах ну да, вероятно встретились с господином Хольмбергом, он, кстати, был не слишком доволен результатами моих изысков — -Да, не любит он, когда в щекотливых делах вплывают имена известных людей. Ну и что тебе о нём известно? — Ларсон опустился в кресло и устало потёр глаза. -Не знаю даже, похвастаться особенно не чем. Узнал, что часы принадлежали ему, что на них изображён фамильный герб и что не так давно он открыл консервный завод. И конечно же в честь этого события закатил грандиозный балл. Эти богачи, похоже, просто помешаны на… — -Стой, подожди-ка. Балл, говоришь? — -Да — -Когда было открытие завода? — -Точной даты не назову, но примерно год назад. Об этом в газете писали. А что вам что-то об этом известно? — -Мне известно, что на этот приём в качестве сопровождающей была приглашена Кэрри. И по словам нашего уважаемого «мистера N» тем же вечером с ней и приключилось несчастье — Эскад присел на край стола, задумчиво перебирая разбросанные бумаги. Мальчишка был прав разгадка где-то совсем близко, сейчас он тоже это чувствует. -Это не Сэйер, он не подходит ни под одно описание — сказал Ларсон. -Нет, не думаю. Но убийца точно был на этом приёме, там он познакомился с Кэрри — -Хм. Но с часами всё равно что-то не сходится, у Сэйера нет наследников, только наследницы, кому же он мог передать столь дорогую вещь? — -Может он не передавал, а действительно просто потерял их. Ты уже встречался с ним? — -Нет. Он сейчас в отъезде, вернулся в свою усадьбу, которая чёрт его знает где. Я вот всё пытаюсь отыскать это место на карте — -Угу. Притормози пока с картами, нам нужно раздобыть списки приглашённых. Будем действовать методом исключения. Точнее ты будешь действовать — -Простите, не совсем понял — -Я отстранён. Моё место теперь занимаешь ты — Лицо Ларсона странно вытянулась. -Гер Эскад, да как же это возможно? Я не справлюсь с этим делом один — -О, не принижай себя, ты не так безнадёжен, как мне казалось. Главное, всегда поступай по совести и не сдавайся, кто бы там чего ни говорил. Ни власть, ни деньги, ни всеобщее уважение не дают человеку права на убийство — -Неужели вы так просто сдадитесь, мы ведь впервые за долгое время подобрались так близко? — -Знаешь, а я ведь только сейчас понял, как мне осточертел этот кабинет. Честно признаться, я боялся этого момента, боялся, что останусь не у дел и буду медленно дожидаться своего конца, но теперь вдруг понял, что не так уж это и плохо. Всему своё время и моё время прошло, пора двигаться дальше — -Здорово, гер Эскад, хорошо сказано, мне вот прям захотелось заказать по вам панихиду. А сейчас вы признаетесь, что смертельно больны? — -Нет, это было признание в том, что я действительно стар — -Понятно, здорово, что вы себе в этом признались, но всё-таки как же «цирюльник»? — -Что ж, теперь старику будет чем заняться на пенсии — -На пенсии — -А ты думал я и впрямь доверю тебе своё последнее дело? — Ларсон улыбнулся. -Не смел даже надеяться — -Правильно. Теперь ты будешь официальным лицом, а я… А я просто любопытный старик — Эскад надел шляпу, предварительно отряхнув с неё пыль и, направляясь к выходу, остановился, ещё раз оглядевшись. Удивительно, но в кабинете, который практически стал его вторым домом, не нашлось ни одной личной вещи, не считая старой жестяной кружки со въевшимся кофейным ободком и парочки простых карандашей. -Куда вы собрались? — -Домой, но по пути заскочу в одно место, если повезёт добуду список — -И как вы собираетесь это сделать? — -Я тут вспомнил, что неплохо знаю одного человека, который уже много лет служит у Сэйеров, он точно не откажет мне в просьбе — -Я пойду с вами — -Нет, останься здесь, если Хольмберг узнает, что ты наведывался к Сейерам, на тебе это плохо отразится. Пускай немного остынет — Ларсон шумно вздохнул, такой расклад его совсем не обрадовал, но слова Эскада прозвучали убедительно, и ему не оставалось ничего другого, кроме как согласиться. Любопытные взгляды сотрудников и сдержанные шепотки за спиной сопровождали Эскада до тех пор, пока он не покинул здание. Похоже, весть о его увольнении разлетелась по этажам со скоростью света, однако, никто так и не решился спросить его об этом лично, опасались попасть под горячую руку. К полудню солнце припекало нещадно и, спустившись с крыльца, Эскад стал высматривать свободную повозку, после сегодняшней прогулки у него ещё долго не возникнет желания ходить пешком. -Гер Эскад — кто-то тихонько его окликнул. Он обернулся. В нескольких шагах от него стояла женщина, на восточный манер закутанная в тёмно-синий платок, так, что виднелись только глаза. Она была довольно высокой, но слишком сильно сутулилась, то и дело оглядываясь по сторонам. Её руки не находили себе места, было очевидно, что она чего-то боялась. -Простите, это ведь вы детектив Альвис Эскад? — -Верно. У вас что-то произошло? — Он шагнул было к ней, но тут же остановился, потому что незнакомка моментально от него отдалилась. -Произошло. Дело в том…- она выдохнула и решилась подойти ближе — я Кэрри, господин Эскад — За всё время службы Эскад допросил не меньше тысячи свидетелей, но именно сейчас, глядя на эту женщину в странном одеянии, вдруг разволновался так, что голова пошла кругом. Он даже не сразу нашёлся, что ей ответить. -Кэрри. Господи, та самая Кэрри. Я уж и не рассчитывал вас найти — -Меня и не должно быть здесь. Очевидно, что я давно должна быть на том свете — говорила она с едва заметным акцентом. Странным акцентом, Эскаду ещё не доводилось слышать такого. -Идёмте, поднимемся ко мне в кабинет — -Нет! — Воскликнула Кэрри и шарахнулась в сторону — Простите. Но только не в участок, я не могу туда пойти. Он узнает… И всё повторится — -Ладно, хорошо, как вам будет угодно. Можем пойти в сквер или в кофейню, я как раз туда собирался, составите мне компанию? — Кэрри промолчала, как-то странно прикрывая глаза. Эскад было решил, что она не расслышала. -С вами всё хорошо? — -Извините, этот зной просто убивает. Да, сквер подойдёт — Кэрри опережала его на несколько шагов каждый раз, когда Эскад пытался с ней поравняться. Он был настолько ошарашен её появлением, что не сразу сообразил, что ей спокойней идти одной. Он замедлил шаг, ругая себя за неосторожность. Эта женщина напоминала ему затравленного зверя, спугнёт и она исчезнет так же просто, как и появилась. Подол её платья подметал пыльную мостовую, она слегка припадала на левую ногу и каждый раз вздрагивала, услышав трамвайный звонок. Она всё плотнее закутывалась в платок, будто найдя в нём защиту, и перед тем как войти в сквер ещё раз внимательно осмотрелась по сторонам. -Кэрри, уверяю, здесь вам бояться нечего — сказал Эскад когда услышал, как участилось её дыхание — я не дам вас в обиду — Кэрри издала звук, похожий на нервный смешок, руки её дрожали, она вдруг снова закрыла глаза, видно, жара и впрямь доставляла ей невыносимые страдания. Они долго и молча бродили по парку, пытаясь найти место, где бы им не досаждали любопытные взгляды неспешно прогуливающихся парочек, коих уже с утра здесь было предостаточно. Эскад не торопил её, он прекрасно понимал, что Кэрри пережившей столь страшный кошмар, теперь очень трудно находиться среди людей, живущих обычной жизнью, странно видеть их улыбки, странно слышать беззаботные разговоры и осознавать, что её жизнь отныне такой никогда не будет. Монстр искалечил не только тело, но и душу. И теперь Кэрри представляла собой сплошной комок боли, средоточие глубокой печали, что окружала её словно чёрная дымка. Дойдя до конца аллеи, Кэрри остановилась, указав на лавочку в окружении высоких кустарников и надёжно укрытую густой кроной старого дуба. -Здесь вам будет спокойнее? — Спросил Эскад с облегчением опускаясь на лавочку, от долгих прогулок у него начали ныть колени. -Да, пожалуй — сказала она, присаживаясь на самый край. Ему показалась, что прошла целая вечность, прежде чем Кэрри начала говорить, Эскад молчал его вопросы были бы сейчас излишни. -Раз вы меня искали, то, думаю, нет смысла объяснять кто я и зачем пришла — она повернулась к нему лицом, Эскад заметил тоненький розовый шрам на правом виске — но я не знаю с чего начать — -Не спешите, начните с самого начала, так всегда легче. В тот день вас пригласили на приём, верно? — -О да, сейчас, наверное, трудно в это поверить, но я была хороша, настолько, что было нестыдно показаться со мной на светском мероприятии — -Не сомневаюсь, и кто же вас пригласил? — -Один из моих постоянных клиентов. Его имени называть я не стану, он не имеет ни малейшего отношения к тому, что произошло со мной потом — -Как вам будет угодно — -Организатором того приёма был Томас Сейер, владелец консервного завода. Тогда, год назад, завод только открылся, и в честь этого события он устраивал балл. Зрелище было поистине грандиозным, ничего подобного я раньше не видела, столько света, оркестровая музыка, дамы в самых изысканных нарядах, а ещё живые цветы, очень много живых цветов и это-то в январе. Знаете, я тогда буквально ослепла от окружающей меня роскоши, возможно, поэтому и потеряла всякую бдительность. Мы прибыли с небольшим опозданием, там уже собрался весь цвет высшего общества, кого-то из присутствующих я знала, кого-то видела только в газетах. Мой спутник весь вечер был рядом, но потом его пригласили продегустировать какие-то новозеландские сигары, и он был вынужден меня оставить. Вот тогда-то я и познакомилась с ним… — Кэрри снова ненадолго замолчала, теперь её взгляд был устремлён куда-то вдаль. -До сих пор не понимаю, куда в тот момент подевалась моя интуиция, я ведь очень хорошо чувствую людей, всегда с полуслова могла распознать мерзавца, а как иначе с моей-то профессией, но тогда будто бы отупела. Не знаю, как объяснить. Люди, знающие цену своему очарованию опасны тем, что они используют его как оружие. Он заманивает… Притягивает к себе, будто магнитом. Очень вежлив, обходителен, в общении ненавязчив, одет с иголочки и красив как дьявол. А ещё он хорошо знаком с женской психологией, сказанные им слова всегда к месту. Наивной меня не назвать и задурить голову очень сложно, но он будто читал мои мысли, говорил именно то, что я хотела услышать, и у меня сложилось впечатление, будто бы я знакома с ним много лет — -И он предложил вам уехать с ним? — -Нет что вы, повторюсь, в общении он был ненавязчив, сначала просто дружеская беседа. Вместо приманки. И я на неё попалась. Когда возвращалась обратно, будто у околдованной, все мысли были только о нём. Наше заведение он посетил чуть позже, будто выждал, когда яд его очарования окончательно впитается в мою кровь. Он замотал лицо каким-то нелепым шарфом, когда я спросила зачем, он отшутился, сказав, что очень боится слечь с простудой, мол у него слабые лёгкие. Какое-то время мы катались по городу, он рассказывал о себе, но главное, позволял говорить мне, слушая с неподдельным интересом. Это подкупало, как и то, что он не спешил лезть мне под юбку — Кэрри надрывно вздохнула, закрыв руками лицо — боже мой, я рассказываю об этом впервые, не думала, что будет так сложно — -Всё в порядке, Кэрри, я понимаю каково вам сейчас, не спешите. Вы помните, что он рассказывал о себе? — -О, ничего такого, за что можно было бы ухватиться, он слишком умён. Говорил о том, что не любит холод, об охоте, о поездках верхом, о том, какой сорт кофе ему больше нравится, и всё в таком роде — -Он предлагал вам выпить? — -Предлагал, но я отказалась. На работе я не пью, сложно изображать девушку с аристократическими манерами, когда у тебя шумит в голове. Ещё он говорил о женщине — голос её стал тише — о своей несчастной любви. Как я узнала позже, он выбрал меня потому, что я была на неё похожа — -Что он о ней говорил? — -Говорил, что, будучи неразумным мальчишкой влюбился в неё без памяти. Любовь была взаимной, но потом она разбила ему сердце, уехала и даже не попрощалась. Эта исповедь стала контрольным выстрелом. Красавец с разбитым сердцем. Любая женщина захочет утешить в своих объятиях. Он будто бы по щелчку отключил мою бдительность, не насторожило даже то, что он арендовал квартиру на окраине города, которая никак не соответствовала его статусу. Я подумала, что он просто не захотел, испортить себе репутацию. Кто-нибудь мог узнать, что он посещает бордель — Последовала ещё одна долгая пауза, прежде чем Кэрри продолжила свой рассказ. Ресницы её заблестели, лицо искажалось в гримасе страдания, говорить ей стало сложнее. Слово за словом, она будто бы снова возвращалась в тот страшный кошмар. -Мы поднялись наверх. Он запер дверь и положил ключ на шкаф. На мне было моё самое лучшее платье с корсетом — Кэрри смахнула слезу — в комнате было очень маленькое окно, освещения практически не было, несколько свечей на столе, темно, будто в могиле. Там он меня и похоронил… — -Мы можем сделать перерыв, если хотите — -Нет, лучше я расскажу сейчас, потом просто не смогу себя заставить. Как только мы остались наедине, он стал странно молчалив. Велел мне сесть на кровать. Мне стало казаться, будто моё присутствие стало его раздражать. Он снял пальто, вынул из кармана часы и снял пиджак. Сел рядом со мной и какое-то время просто молчал, уставившись в стену. А затем попросил исполнить просьбу. Ничего такого, чего я не делала раньше. Он сказал, что будет называть меня её именем, а ещё попросил любить его искренне, без притворства. По-настоящему. Я как могла старалась соответствовать его желаниям, пыталась стать женщиной, о которой не имела ни малейшего представления, пыталась его утешить. И по началу всё шло неплохо, он был так нежен, даже чересчур осторожничал, говорил, что ему нравится запах моих волос, звук моего голоса, но потом… Потом он вдруг стал совершенно другим человеком, никогда не забуду, как почернели его глаза, в него будто вселился бес. Он обвинил меня в том, что я фальшивка, притворяюсь, как и она, обманываю его. Он грубо стащил меня с кровати, швырнул на пол и велел немедленно убираться. Я так испугалась, что даже пискнуть не посмела. Он перестал меня замечать, сидел снова уставившись в стену, я быстро надела ботинки, достала со шкафа ключ и нужно было уйти, оставить это чёртово пальто на столе, но я вернулась за ним… Внезапно он вскочил на ноги и заорав, что никому не позволит себя обманывать, заехал мне по лицу, я едва устояла на ногах, но следующий удар меня оглушил, голова пошла кругом, в глазах потемнело, я рухнула на пол. И тогда он продолжил бить, бить с остервенением, с ожесточением, будто вымещая на мне всю копившуюся в нём злобу, а злобы в этом человеке было с избытком — Кэрри всхлипнула — он сломал мне несколько рёбер, пробил голову, вывихнул руку, превратил моё лицо в огромную гематому. Он меня уничтожил — с этими словами она размотала платок, стащила его с головы и Эскад вдруг почувствовал себя дурно, будто все его внутренности разом опустили в ледяную воду. -Господи — шепнул он, не в силах сдержаться. Рядом с ним сидел ни много ни мало оживший труп, будто одна из жертв «цирюльника» вернулась с того света. Впрочем, так оно и было. Вся её голова была покрыта рубцами, волос не было вовсе, от самого затылка до левого виска тянулся уродливый шрам. У неё не было уха, искривлён нос, не было верхней губы, а нижняя разделена пополам белой полосой, тянущейся до самого подбородка, будто сшитая неровным швом, и он вдруг понял, её голос был странным вовсе не из-за акцента. -Очнулась я, когда он начал меня насиловать, его лицо навеки отпечаталось в моей памяти, это уже был не человек, настоящий зверь, монстр с чёрными как смоль глазами. Я буквально чувствовала, как он рвёт мою плоть. Пошевелиться я не могла, попыталась закричать, за что он снова ударил, и его пальцы сомкнулись на моей шее, как стальная петля — Кэрри расстегнула воротник и показала свою изуродованную шею. Багровые полосы, похожие на следы от ожогов, не зажили до сих пор. -Как же вы смогли выжить? — -Выжить? — Она криво усмехнулась — Я не выжила, гер Эскад, я каким-то образом сумела воскреснуть. Видимо, для того, чтобы поведать вам эту историю — -Вы помните, что произошло дальше, помните, как покидали квартиру? — -Нет, что было дальше не помню. Я пришла в себя уже на улице, перед глазами стоял красный туман, на языке вкус металла и крошка от раздробленных зубов. Боже мой, крови было так много, вокруг меня весь снег сделался алым, но так странно я почти не чувствовала боли, разве что лёгкое покалывание в области рёбер, боль вернулась позже и остаётся со мной по сей день. Он бросил меня в переулке, недалеко от центрального парка, не знаю, сколько я там пролежала, но успела обморозить ухо, руки и пальцы на левой ноге. А ещё отрезал волосы, уж больно они ему приглянулись — -Вы не обратились в полицию, почему? — -Почему? Проститутку изнасиловал и избил клиент, стали бы вы разбираться с подобным делом? К тому же я очень боялась. Я и сейчас боюсь. В общем, дав мне несколько дней отлежаться «мистер N» вышвырнул меня из своего заведения — -Знаю. Он поступил с вами дурно — -Вовсе нет, это бизнес, а я бы стала для него обузой. Когда-то одной из наших девочек супруга клиента плеснула в лицо кислотой, так она и та выглядела лучше меня — она провела рукой по голове. -Кэрри, он называл своё имя? Вы сможете его описать? Может он рассказал, чем занимается? — -Нет, он не представился и уж тем более не рассказал, чем занимается, как я уже говорила он очень умён. Однако, все допускают ошибки — Кэрри вдруг беззастенчиво задрала платье и из-под резинки чулка достала свёрнутую газетную вырезку, но, встретив недоумевающий взгляд Эскада, мгновенно смутилась — простите, наверное, эту бессовестную привычку уже не искоренить. Раньше я часто прятала деньги в чулки — Она развернула листок. Там была фотография и статья, посвящённая грандиозному открытию консервного завода. Кэрри снова пробивала дрожь, дыхание вновь участилось. Эскад забрал у неё листок и ещё до того, как она ткнула пальцем, он понял, на кого она укажет. Череда незначительных мелких деталей, которым он никогда не придавал значения, сложились воедино образовав чёткую картинку. Ему вдруг всё стало ясно. Всё было ясно с самого начала. Эскад почувствовал, как его пробивает холодный пот, на мгновение он будто оглох, звон в ушах, а перед глазами, только это лицо. Лицо убийцы. Неуловимого «цирюльника», который всё время был у него под носом. Если бы только он догадался взглянуть на происходящее под другим углом, сколько бы жизней сумел спасти. -Я долго не решалась, гер Эскад, знаю, что должна была прийти раньше, но мне было так страшно. Я почти не выхожу на улицу, ни с кем не общаюсь. Я каждую секунду ожидаю, что он снова появится. Иногда мне кажется, что он следит за мной, я буквально чувствую его взгляд, и это сводит меня с ума — она накинула платок и обвернула его вокруг шеи, закрывая лицо — но я должна это сделать, теперь я понимаю. С меня всё началось, на мне всё и закончится — -Вы должны выступить в суде — проговорил он, вновь обретя дар речи — вы единственный свидетель — -Нет, что вы — Кэрри вскочила на ноги. -Ваши показания отправят его на эшафот — -Я сказала нет, исключено. Это всё, чем я могу вам помочь, а дальше вы справитесь сами — -Кэрри, постойте. Даже теперь доказать его вину будет непросто, вы должны помочь мне довести это дело до конца. Я отвезу вас в безопасное место, распоряжусь, чтобы к вам немедленно приставили человека для охраны — -Для охраны? Боже, здесь уже нечего охранять — она посмотрела куда-то сквозь него — я больна, гер Эскад, тяжело больна, врач говорит мои дни сочтены. Меня уже не спасает морфин, каждый шаг, каждый вздох причиняет мне адскую боль. Нет, смерти я не боюсь, смерть милосердна. Я боюсь встречи с ним — -Он будет пойман, я вам обещаю. В ближайшие дни эта тварь окажется за решёткой, а пока разрешите мне защитить вас — -Нет, гер Эскад, вы меня не поняли, я просто сделала то, что должна была сделать уже давно. Здесь наши пути расходятся. Извините — припадая на одну ногу и закрываясь платком, Кэрри поспешила уйти. Эскад провожал её взглядом до тех пор, пока она не покинула сквер.***
-Означает ли это то, что тебя повысили? — Девушка уселась на край стола, заманчиво покусывая кончик карандаша. И как же он раньше не замечал, какие пухлые у неё губки. -Получается, что повысили. Теперь я веду это дело — произнёс Ларсон не без гордости. Он наклонился к ней ближе, чтобы ещё раз вдохнуть аромат этих сладких духов. Ему всегда нравились её духи. Девушка улыбнулась. -И теперь это официально твой кабинет? — она прикусила нижнюю губу. Рыжеватые кудряшки красиво обрамляли её круглое личико. -Получается, что мой — -Получается, теперь ты будешь расследовать здесь в полном одиночестве? — Она придвинулась ближе, положив руки ему на плечи. -Получается, что так — он положил руку ей на бедро. -Я бы могла приносить тебе кофе — шепнула она ему на ухо. -Я бы хотел, чтобы ты приносила мне кофе- -Вкусный кофе, сладкий — -И покрепче — он рывком прижал её к себе, крепко ухватив за талию. -Да — выдохнула она — я тоже люблю покрепче — Она ничуть не стеснялась, в ней не было ни грамма смущения и Ларсону это нравилось, почти так же как эти маняще приоткрывшиеся губы. Ах, эти губы, он был в миллиметре от их нежного прикосновения, когда дверь кабинета бесцеремонно распахнулась. -О, фу! Детишки, избавьте меня от этого зрелища, я слишком стар — воскликнул Эскад. Оба моментально слетели со стола и, не сговариваясь, встали по стойке смирно. -Гляди-ка, каков павлин, только я за порог, а он уже хвост распушил — -Вы что-то забыли, гер Эскад? — Откашлявшись спросил Ларсон. -Да — он забрал у девушки карандаш и положив на стол газетную вырезку жирным кружком обвёл лицо на фотографии. -Это же… Вы хотите сказать… Боже мой! — Воскликнул Ларсон, схватившись за голову. -Ага. Именно так — кивнул Эскад. -Убийца? Он убийца? — Спросила девушка, глядя на фотографию. -Мари, возьми фотографию и немедленно отнеси Хольмбергу — -Уже бегу, гер Эскад — Мари искоса взглянула на Ларсона, но ему уже было не до неё. -Но как вы узнали? — спросил Ларсон. -Я разговаривал с Кэрри, это она дала мне фотографию — -Невероятно. И ведь всё теперь сходится — -Собирайся, Казанова, мы едем на встречу с «цирюльником».