***
-Виктория. Эй, Виктория, ты не спишь? — Издалека доносился чей-то тихий, но очень настойчивый голос. Она недовольно поморщилась и повернулась на другой бок, надеясь, что голос ей просто снится. После вчерашних приключений Виктория, совершенно не приспособленная к физическим нагрузкам, еле добралась до кровати и не планировала вылезать из-под одеяла как минимум до полудня. -Виктория, пожалуйста, проснись — кто-то осторожно тряс её за плечо. Значит, не показалось. Виктория нехотя открыла глаза и откинулась на спину. Комната залита солнечным светом, и в этом свете Камилла Сейер, примостившаяся на краю постели, показалась ей какой-то прозрачной, бледной как полотно и совсем нереальной, так почему же ей не оказаться видением. Но, к сожалению, она была самой настоящей, и, судя по тому, как хмурила белёсые брови, что-то очень её беспокоило. -Ой, слава богу, Виктория, ты не спишь? — -Уже нет — Виктория вздохнула и потёрла глаза, пытаясь разогнать остатки сна. Камилла плохо изобразила виноватый взгляд. -Просто я не ожидала… Что ты здесь делаешь, что-то случилось? — -О, нет-нет! Прости, если напугала тебя — -Всё в порядке — Виктория бегло взглянула на часы. Начало девятого, если уж было суждено проснуться так рано, то она бы предпочла, чтобы пробуждение оказалось более приятным, однако, Отто решил проявить воспитанность и не остался с ней на ночь, вежливо заметив, что в таком состоянии от бревна будет больше проку, чем от неё. Интересно, где он сейчас? Не покинул ли усадьбу? Не поссорился ли с отцом? Вчера она засыпала совершенно счастливая, гордая тем, что ей удалось вернуть его прежнего, и если не исцелить, то хотя бы заглушить боль потери. Камилла прикусила губу и опустила глаза, озадаченно уставившись в пол. -Камилла, может всё-таки расскажешь? — Спросила Виктория. -Извини, мне правда очень стыдно, но я… Просто я вторую ночь не могу уснуть. Вчера я виделась с ним, мы разговаривали, и он так смотрел на меня… Ну… Ты знаешь, я это почувствовала… В общем, я совсем потеряла покой, вот, смотри, даже руки дрожат — Камилла выставила вперёд тонкую полупрозрачную руку. -Постой, давай-ка по порядку — Виктория села, приглаживая волосы и поправляя сорочку — с кем виделась и почему ты не можешь спать? — -Я виделась с Йоханнесом — Услышав его имя, Виктория отметила, что никакого трепета в её груди оно больше не вызывает, и, возможно, она просто до конца не проснулась, но чувство вины её тоже не беспокоило. -Вчера, когда ты и Отто ушли на охоту, я отправилась навестить его родителей. Решила, что будет не лишним предупредить их о том, чтобы они не пугались выстрелов — -Выстрелов? — Виктория подняла брови. -Да, понимаю, что глупо, будто они не знают о том, что начался сезон охоты, но вчера я решила, что это судьба, знак свыше, понимаешь? И не ошиблась, я встретилась с ним, мы даже прогулялись по лесу, он был так вежлив, так учтив, а ещё он рассказал мне как устроена мельница. Ты вот, например, знала для чего нужно это огромное колесо? — -Наверное нет, но давай всё же ближе к делу — -Ох, ну да. А потом он… В общем, лучше бы я туда не ходила, напрасно тебя не послушала. Теперь вот не могу найти себе места, мне кажется, что вчера я вела себя очень глупо, смеялась без повода и говорила совершенную ерунду. Много говорила, я, когда волнуюсь, всегда говорю много. Мне кажется, я всё испортила, Виктория. Что он теперь обо мне думает? — Виктории вдруг вспомнилось их последнее свидание на берегу, его затуманенный взгляд, суетливые прикосновения и то, как потом было мерзко. В тот момент она поняла, что её детская влюблённость осталась далеко в прошлом, а то, во что она трансформировалась, ей уже совершенно не нравилось. Глядя на взволнованную Камиллу, Виктории подумалось, что, возможно, вчера и она пережила нечто похожее. -Йоханнес тебя оскорбил? — Глаза Камиллы округлились, а на щеках заалел румянец, она посмотрела на неё так, будто Виктория сказала какую-то непристойность. -Нет, ты что! Он бы никогда не посмел, знаешь какой он… Это я просто дурочка, ты ведь говорила мне подождать, а я пошла туда и всё испортила, наша встреча должна была состояться только сегодня, будто это случайность — -И из-за этого ты не можешь спать? — -Да нет же, я не могу спать, потому что думаю о нём каждую секунду, вчера я вдруг поняла насколько сильны мои чувства, это уже не какая-то мимолётная влюблённость, тут всё куда серьёзней. Мне то плакать хочется, то смеяться; я будто с ума схожу. И от этого всё порчу — -Уверена, Йоханнес вовсе не считает тебя глупой, и наверняка благодарен за то, что ты побеспокоилась о его родителях — -Правда? Не знаю — она опустила голову и закрыла лицо руками — боже мой, что же делать? — -Камилла, я не очень хороший советчик в любовных делах, почему бы тебе не поговорить об этом с Шарлоттой — -Нет, ни в коем случае! И ты ей не говори, что я приходила, Шарлотта поднимет меня на смех. Я порой удивляюсь, насколько она цинична — Виктория шумно вздохнула, втайне позавидовав Шарлотте, порой ей тоже хочется быть циничной. -Но чем могу помочь тебе я? — -Ты… Ты можешь пригласить его на сегодняшний приём и может немного побыть со мной рядом, одёрнуть, если я снова начну нести чушь. Боже, я так долго ждала этого дня, но даже не думала, что буду так волноваться — Виктория не ответила, судорожно соображая, с кем бы из слуг можно предать приглашение, чтобы не встречаться с ним лично. Он не захочет с ней говорить, и, скорей всего, вообще не придёт, визит в её дом будет сравним с оскорблением. Она встала с постели, накинула халат и, стараясь не обращать внимания на испытующий взгляд Камиллы, уселась пред зеркалом. -Виктория, пожалуйста — -А почему ты сама не пригласила его? — -Как же я могла пригласить его в чужой дом? Он бы решил, что я только и мечтаю о встрече с ним — -А разве это не так? К чему скрывать, Камилла, он ведь и так всё понял — -Думаешь понял? — Камилла вскочила, нервно прикусив губу и прижимая руки к груди — господи, я точно всё испортила. Что же делать? — -Ну, прежде всего успокоиться, ничего дурного ты не сделала — -Виктория — неожиданно Камилла бросилась к ней, крепко сжав руки своими прохладными пальцами –пожалуйста пригласи его, я умру, если не попытаюсь всё исправить. Прошу тебя, не забудь, ну что тебе стоит? — румянец на её бледных щеках выглядел совсем неестественно, Камиллу трясло будто бы в лихорадке, а глаза были полные слёз, и если до этого момента Виктория хотела просто соврать ей о том, что она попыталась, а он проигнорировал её приглашение, то теперь у неё не оставалось выбора. -Ладно. Конечно, Камилла, я приглашу его. Я ведь обещала. Сейчас только приведу себя в порядок и сразу отправлюсь с визитом в дом мельника — -Спасибо, спасибо — Виктория едва удержала её, когда Камилла в порыве чувств порывалась упасть перед ней на колени — я так тебе благодарна — -Не стоит, Камилла, мне совсем не трудно, правда. Встань и прекращай плакать, глаза будут красные — -Ой, да, точно. Вот видишь, что со мной происходит, сама не своя и так постоянно. Дома скоро начнут беспокоиться, что я спятила. Ой, а я ведь ещё даже с платьем не определилась — -Ну, тогда тебе стоит поторопиться — -Ты видела платье Шарлотты? — -Ещё нет — -А сама что наденешь? — -Пока не решила — -Ладно. Всё, кажется, я успокоилась — Камилла шумно выдохнула, прикрывая глаза — Да, мне уже определённо лучше. Но, господи боже, как же я волнуюсь. А что, если мне выпить для храбрости? Шарлотта говорит, это помогает — -Думаю, это не лучшая мысль — -Конечно, ты права — она снова уселась на кровать, но тут же вскочила — ой, прости, я ухожу, тебе ведь надо переодеться — она попятилась к выходу, едва не натолкнувшись на комод — извини, что разбудила — -Ничего страшного — -Но ты ведь не забудешь, правда? Пригласишь его? — -Да, Камилла, я его приглашу — -Спасибо, Виктория. Ещё раз прости, больше я тебя не потревожу — Услышав, как она спустилась по лестнице, Виктория выдохнула с облегчением. Возможно, пустые переживания Камиллы показались бы ей смешными, если бы совсем недавно она сама не была такой. Виктория понимала её как никто другой и была бы очень рада, если бы с Йоханнесом у неё всё сложилось. Надо попытаться. Надо переступить через последнюю преграду и убедить его прийти на приём, может, эта встреча и впрямь станет для них судьбоносной. Виктория старалась не думать о том, что таким образом ей просто хочется искупить вину. В глубине души она понимала, что поступила подло, но эти чувства любовью уже не назвать, привязанность на уровне рефлекса, камень много лет висящий на шее. Виктория сумела освободиться — теперь должна помочь освободиться Йоханнесу. Она достала гребень и провела по спутанным волосам, пытаясь придумать с чего начнёт этот непростой разговор. Резкий порыв ветра с грохотом распахнул двери балкона, раздувая лёгкий тюль подобно белому парусу. Похоже, вчера она настолько устала, что забыла закрыть окно. Комната наполнилась свежим утренним воздухом, и кожа покрылась мурашками, но холодно вовсе не было, было легко, будто все частички её души вдруг оказались на своём месте, и больше ничто не мешало радоваться наступлению нового дня. На неё вдруг накатывает чувство неописуемой эйфории, какого-то безграничного счастья, делающего её смелой и безрассудной. И трудно становится усидеть на месте, хочется вскочить и мчаться во весь опор, пока есть силы, пока в лёгких не кончится воздух, хочется кричать об этом так громко, чтобы голос был сорван, хочется нарушать правила, хочется вести себя по-дурацки, думая о том, что дальше будет только лучше. Виктория откладывает гребень и, сладко потянувшись, ещё больше разлохмачивает волосы. Она с удовольствием смотрит в зеркало, найдя в своём отражении какую-то особенную привлекательность: русые волосы небрежными волнами рассыпаются по плечам, на щеках едва заметный румянец, а губы налиты сочным цветом, сегодня она вся будто бы светится изнутри. С улицы доносятся голоса, и Виктория выходит на балкон, чтобы посмотреть. Подготовка уже идёт полным ходом: в саду устанавливают огромный шатёр, о наличии которого она даже не подозревала, и настилают дорожку из отполированных досок, чтобы гости, пожелавшие прогуляться до сада, не испачкали дорогие туфли. Плетёная мебель, брошенная у крыльца, ждёт своей очереди, и слуги, носящиеся по двору будто ошпаренные, то и дело на неё натыкаются. Видимо, вчерашний спор между Ирмой и матерью, по поводу того, в какой момент её устанавливать, так и не был закончен. Её отец что-то объясняет Катрин, при этом так активно жестикулируя, будто ему не хватает обычных слов. Держа в руках несколько стопок и бутылку какого-то алкоголя, к ним подбегает Шарлотта, и отец тут же забывает о Катрин. Забрав у Шарлотты бутылку, он без всякого стеснения притягивает её к себе и в знак благодарности звонко чмокает в щеку. Виктория поморщилась, но, кажется, Шарлотта вовсе не была против. На лавочке у крыльца огромными охапками уложены розы, их так много, что даже на расстоянии чувствуется этот удушливый аромат. Нежные лепестки, сорванные недружелюбным ветром, осыпаются на землю красными каплями. Но теперь Виктории хватает ума не думать о приснившемся кошмаре, как о предзнаменовании чего-то плохого. Сон — не более чем плод разыгравшейся фантазии. Розы — всего лишь цветы, огромным количеством которых отец рассчитывает произвести фурор на гостей и впечатлить семью камергера. Она всё чаще стала ловить себя на мысли, что ей становится его жаль, но так бывает жаль постороннего человека. -Хоть бы не было дождя — наигранно капризным голосом произносит Шарлотта — тогда придётся весь вечер просидеть дома — -Будьте спокойны, дорогая, погода здесь переменчива, вот увидите, к обеду на небе не останется ни облачка — отвечает отец Виктории, открывая бутылку — ну а если что, спрячемся под навесом -Не растаешь, не сахарная — к ним подходит Дитлеф. На плече у него ружьё, а в руке добыча — два здоровенных зайца, которых он тут же демонстрирует отцу. -Удачно, однако — кивает отец и протягивает ему стопку. -Бедные животные. Садист — фыркает Шарлотта. -Бум! — Дитлеф подносит зайца прямо к её лицу. -Фу! Идиот! — Шарлотта спотыкается и едва не падает на спину. -Так, следи за манерами! И когда ты уже повзрослеешь! — грозит ему пальцем отец, но Дитлефа это ещё больше смешит. -Ну, чего ржешь-то как конь? Иди вон на кухню, мать тебя искала, на пристань надо зачем-то съездить — Шарлотта, сложив руки на груди, отошла на безопасное расстояние. -Зачем? — -А я почём знаю. Да давай побыстрей возвращайся, тут твоя помощь тоже не помешает — -И как только вы без меня обходились? Ладно, будет сделано. Ну так что, принцесса, может пока займёшься разделкой? — Говорит он, снова протягивая Шарлотте тушки. -Убери их — отмахивается она. -Дитлеф, поспеши! — Рявкает отец, покровительственно положив руку на талию Шарлотты. Виктория бы и дальше наблюдала за этим спектаклем, но тут с крыльца спускается Ирма и оставаться на балконе становится небезопасно. Если заметит, что она стоит тут в ненадлежащем виде и даже не спешит приводить себя в порядок, то обязательно объявит об этом во всеуслышание, а потом поднимется наверх и, стоя за дверью, прочитает лекцию о том, как должна выглядеть благовоспитанная девушка. К черту лекции. В связи с последними событиями её благовоспитанность под вопросом и Виктории ни капельки не стыдно. Она за всю свою жизнь не была такой настоящей, какой была в эти несколько дней. Халат с её плеч падает прямо на пол, и Виктория, направляясь к шкафу, небрежно отталкивает его ногой. Проходя мимо зеркала, она снова не может оставить его без внимания. Останавливается, смотрит и никак не может взять в толк, с чего вдруг её стало так радовать отражение. То же лицо, та же осанка, но, казалось, даже ночная сорочка смотрелась на ней по-другому. Она поднимает волосы, открывая шею, поворачивается смотрит в пол-оборота, и довольная улыбка не сходит с её лица. А что, если надеть платье с открытыми плечами? Виктория развязывает шнуровку, закатывает рукава и спускает сорочку, открывая плечи до самой груди, придя к выводу, что так она смотрится куда более привлекательно. Довольная, она подбегает к комоду, берёт шляпу и, надев её на себя, снова возвращается к зеркалу. Затем решив, что для завершения образа на шее не хватает подвески, возвращается, отодвигает верхний ящик и, раскрыв шкатулку, вдруг застывает. Улыбка постепенно сходит с её лица, и в душе вновь свербит неприятное чувство. Виктория снимает шляпу и достаёт из шкатулки браслет, красивую цепочку необычного плетения, с инициалами «А.Д.» на застёжке. Виктория часто думала об этой девушке, пыталась представить, какой она была и что заставило её выйти из дома в ту роковую ночь. Но ещё чаще она думала о том, каким образом этот браслет мог оказаться в доме камергера. И чем больше она об этом думала, пытаясь найти хоть какое-то объяснение, тем сильнее всё запутывалось. Она пыталась рассуждать логически, беспристрастно и каждый раз приходила к самому страшному выводу. Однажды она даже хотела рассказать матери, просто, чтобы та помогла ей разобраться, но вовремя удержалась, решив, что по собственной глупости может загубить ещё одну жизнь. И тогда Виктория убрала браслет с глаз долой, изгнала из головы все сомнения и решила, что будет лучше просто забыть. Ничего не было, лишь вновь разыгралась фантазия. -Хороший вид — Виктория вздрагивает, уронив браслет обратно в шкатулку, резко поворачивается и вдруг обнаруживает, что сорочка спустилась с плеч уже неприлично низко. Её лицо заливает краска, когда она видит Отто, с довольной улыбкой подпирающего дверной косяк. -Тебя стучаться не учили? Невежливо вот так вламываться — Виктория быстро задвигает ящик и только потом прикрывается. -Разве я там чего-то не видел? — Он проходит в комнату, осматриваясь совсем по-хозяйски — к тому же, коротышка, мне нравится, как ты краснеешь — -Да просто в комнате душно — -Я так и подумал — он вышел на балкон, она стояла на месте, одной рукой придерживая ящик, будто опасаясь, что оттуда вырвется страшная тайна. А может быть стоит спросить напрямую? Неожиданно, в лоб, и тогда она всё поймёт по его реакции. Виктория оттолкнулась от комода, будто для того, чтобы сделать шаг, ей требовалось усилие. На балкон она выходить не стала, остановилась в проходе. -Похоже, намечается нечто грандиозное — сказал Отто, глядя на то, как старательно слуги натирают импровизированную деревянную дорожку — твой отец пригласил на приём короля? — -Нет — сказала Виктория, стараясь не отвлекаться на то, как солнце играет в его волосах, и как безупречно сидит на нём поношенная охотничья куртка — просто уж очень его вдохновил писательский вечер. Пытается сделать так же и даже чуточку лучше — -Ну, это несложно. Странно, что кого-то вообще мог вдохновить тот унылый парад тщеславия — В голове против воли всплыл неприятный разговор с Луизой и то, как она на глазах у всех влепила Отто пощёчину, и то, как дико он разозлился… -Отто — Виктория глубоко вздохнула — можно кое о чём спросить — -Ах ты засранец! Уже поохотился без меня! — Крикнул Отто, увидев внизу Дитлефа. Кажется, он даже не услышал её слов. -Решил, что у тебя теперь есть компания. Скажи ей, кстати, чтоб штаны вернула! — -Да пусть оставит, ей они идут больше — -Ага, видел я — Дитлеф засмеялся. Виктория поморщилась, если б Отто хоть иногда пользовался мозгами, то без проблем сообразил бы, что переговариваться с Дитлефом, стоя на балконе её спальни, не стоит, слухи в усадьбе распространяются быстро, а значит неприятного разговора с матерью теперь не избежать. Виктория вернулась в комнату и, снова остановившись напротив зеркала, будто очнулась от помешательства. Как она вообще посмела такое подумать, после того как он чуть не сгубил сам себя, переживая потерю, она ведь видела каким он был, так не притворяются, какие ещё нужны доказательства? И теперь после того, как сумела убедить его не делать поспешных выводов, после того, когда стала единственной, кто ему верит, спрашивать о каком-то браслете будет равносильно предательству. Она избавится от него сегодня же. -Ты что-то хотела сказать? Я не расслышал — спросил Отто, остановившись позади неё. -О, нет, ничего. Ерунда — она опустила глаза, оттирая с руки невидимую грязь. -Кстати, прости — -За что? — -Кажется, я только что тебя скомпрометировал, теперь все знают, что ты не одна — -Да неужели? Вот только не надо притворяться, будто тебя это волнует? — -Меня нисколько, но ведь это важно для тебя — -Ммм, пытаешься быть хорошим? — Она посмотрела на него через плечо — решил меня впечатлить? — -А получается? — -Не слишком убедительно — -Что ж, ладно. Тогда притворяться бессмысленно и, кстати, раз уж мы всё равно скомпрометированы… — Крепко стиснув её за талию, он рывком притянул к себе. -Так вот зачем ты пришёл — -Зашёл узнать, как самочувствие? Ничего не болит после вчерашнего? — -Ничуть, хочешь проверить? — Виктория удивилась собственной смелости, а ещё тому, что теперь, не смущаясь, могла выдержать его внимательный взгляд. -Интересное предложение — отвечает Отто. Перекинув её волосы на одно плечо и, уткнувшись губами в основание шеи, он вдруг замирает озадаченно, глядя в зеркало — ты сегодня какая-то… Другая — -Правда? Это хорошо или плохо? — -Определённо не плохо — Он тоже заметил, сегодня она другая, а, быть может, это и есть настоящая Виктория, в любом случае почему бы не воспользоваться обретённой решимостью, как оказалось, из-за своих страхов она лишала себя очень многого. Наблюдать через зеркало за тем, как беззастенчиво его руки блуждают по всему её телу, легко избавляя от сорочки, ещё один вид наслаждения, который однажды она упустила. Тогда она была в унизительном положении жертвы, сейчас же они на равных. Прикосновение губ по коже электрическим импульсом до дрожи в коленях. Она только для него и глупо отрицать очевидное. Он открыл для неё новый мир, где не существует преград и запретов. С ним она не боялась отдаться во власть возникших желаний, ведь теперь точно знала, чего желать. Её тело — музыкальный инструмент, струн которого коснулись умелые руки мастера. Казалось, она была создана, чтобы вовеки принадлежать ему. Теперь всё так, как должно быть. Виктория перестаёт слышать суету за окном, только стук собственного сердца, только его обжигающее дыхание и непристойные комментарии, заставляющие краснеть, но ничуть не портившие настроя. Это ведь Отто — он такой, какой есть, без притворства и приторной нежности, которая оказалась вовсе ей не нужна. Красные отметины от его поцелуев останутся как напоминание о том, как замечательно начался этот день. С ним не как в сказке, с ним как в тех запрещённых эротических книжках, припрятанных в дальнем углу отцовского комода. Она не отводит взгляда от зеркала, происходящее завораживает. В рассеянных лучах утреннего солнца, нерешительно проникающих в комнату, они оба кажутся нереальными. -Отто, ведь ты меня не оставишь? — Вопрос, прозвучавший по-детски наивно, совсем неуместно, но тем не менее именно сейчас ей очень хотелось услышать его уверенное «нет». Всего одно слово. Отто ответил, спустя пару секунд тишины, показавшихся Виктории вечностью. -Марш в кровать, коротышка, отставить лишние разговорчики — И Виктория поняла, что всё это лишь красивая иллюзия, в которую, однако, она не против снова уверовать.***
Мать Виктории разгладила юбку, вытерла глаза и перед тем, как спуститься вниз, медленно выдохнула. Её руки дрожали, лицо горело и под рёбрами начинало уже знакомо покалывать. Давно у неё не случалось приступов, но, похоже, сегодня избежать его не удастся. Она прошла мимо слуг, возившихся с тяжёлой портьерной шторой, и сделала вид, что не услышала их тихого разговора о том, что хозяйка сегодня нервная. Распустились уже настолько, что воровать продукты для них стало нормой, а если вдруг хозяйка поймала вора с поличным и вполне корректно указала на дверь, значит она истеричка. Однако, от правды было недалеко, на нервах она уже несколько дней. Подготовка к этому чертовому празднеству каждый год грозится свести её в могилу каким-нибудь изощрённым способом. Например, несколько ночей назад ей пришлось вспоминать и вычёркивать из списка гостей тех, с кем камергер, в связи с последними событиями, может чувствовать себя некомфортно. В основном, это были люди, имеющие отношение к прессе. А чуть позже ей пришлось поломать голову, разыскивая срочную замену своей поварихе, которая в самый последний момент слегла с какой-то ужасной сыпью. Теперь на кухне заправляла хамоватая кухарка Сейеров, ради которой пришлось скорректировать запланированное меню, ведь поплевав на ладошки и вытерев руки о засаленный передник, она сообщила, что незнакома с половиной из представленных блюд. «Да не паникуйте вы, приготовлю по проверенным рецептам, как бабка учила» — с уверенностью заявила она, но, если судить по зловонным ароматам, доносившимся с кухни, волноваться всё-таки стоило. Однако, все эти мелкие неурядицы в сравнение не идут с ударом решающим. Сегодня утром, разыскивая мужа, она заглянула в его кабинет и ради любопытства решила ознакомиться с домовой книгой. Общая сумма в графе «долги», подчёркнутая жирной красной чертой, уже едва ли помещалась на странице. Ошарашенная, она долго смотрела на страшную шестизначную цифру, будто перечитывая приказ о вынесении смертного приговора, и не могла поверить собственным глазам. Из-под ног будто выбили землю, и голова пошла кругом. Хоть муж и не считал нужным посвящать её в финансовые вопросы, она и так прекрасно знала, что дела совсем плохи, собственно, о том, что усадьбу ждёт крах не знал только ленивый. Но если до сегодняшнего момента у неё была хотя бы призрачная надежда на то, что из любого положения можно найти выход, то теперь всё окончательно рассыпалось в прах. Масштабное празднование, затевающееся внизу, станет чем-то сродни прощания с прежней жизнью, с «замком» и влиятельной фамилией. Под фальшивые завывания граммофона они красиво уйдут за черту бедности. Весёлые звонкие разговоры в момент стихли, стоило ей появиться на кухне. Пахло здесь и впрямь отвратительно, но звон посуды, гул печи и шум готовки действовали умиротворяюще. Она молча взяла со стола уже початую бутылку коньяка, и, когда одна из служанок заботливо протянула ей стопку, почему-то захотела расплакаться. Без людей дом станет мёртвым, оставшаяся мебель будет распродана, окна и двери забиты досками, сюда больше не проникнут тёплые солнечные лучи, и светлые стены вскоре покроются плесенью. Дрожащей рукой она наполнила стопку и выпила залпом даже не поморщившись. В носу неприятно покалывало, она боролась с собой, чтобы не дай бог не показать свою уязвимость. А удручающие мысли всё настойчивей лезли в голову. Ведь и сад, её отдушина, её гордость, без должного ухода порастёт живучими сорняками и очень быстро зачахнет. Вторая стопка пошла тяжелее, потому что к горлу уже подступили рыдания. -Мам? — Она слышала голос, но ей показалось, будто обращается он не к ней. -Ма-ам! — Забежавший с улицы Дитлеф застал её апатично рассматривающей испачканные в муку рукава. -Мам! — Он остановился перед ней, тяжело дыша, будто после долгого бега. Она подняла глаза и даже не потрудилась поинтересоваться, чем же он так взволнован. Даже самая паршивая новость сейчас ей покажется мелочью. -Что с тобой? Ты меня не слышишь? — Громко спросил он. -Слышу, не глухая пока. Чего ты так расшумелся? — Она снова потянулась за бутылкой — и вообще, если мне память не изменяет, я ещё час назад просила тебя съездить за льдом. Кому захочется пить тёплое вино? — -Успеется. Где отец? — -Откуда мне знать, с граммофоном своим опять возится — она усмехнулась — а может повесился — -Идём — он мотнул головой в сторону выхода. -Разве не видишь, я занята — -Идём же, нужно кое-что показать — не дождавшись её ответа, Дитлеф быстрым шагом вышел на улицу, мать нехотя поднялась, и вконец раздражённая побрела за ним. -Ну? — -Пошли. Туда за дом — -Да что ж там, в конце концов, пожар? — Но он будто не слышал, шёл впереди, иногда срываясь на бег. За домом, перед раскрытыми воротами курятника, стояли Ирма, Катрин и старый садовник, к ним присоединился и Дитлеф. Молча покачивая головами, они все на что-то смотрели. -И что здесь за консилиум? — подавив икоту, громко спросила мать. Под рёбрами снова неприятно кольнуло. -Мадам… — Проговорила Катрин осипшим голосом, из воспалённых глаз градом катились слёзы, она бросилась к ней, но, будто испугавшись, остановилась на полпути и принялась сбивчиво причитать — мадам, клянусь, я здесь не причём, я просто покормила их. Всё делала, как обычно, я не знаю почему так произошло… — Ирма, приобняв её за плечи, что-то шепнула на ухо и отвела в сторону. -Катрин говорит правду. Всё видел своими глазами и пятнадцати минут не прошло — сказал Садовник, стоя рядом с Дитлефом и почёсывая в затылке. -Да что, чёрт возьми, здесь происходит, можете объяснить по-человечески? — -А ты сама посмотри. Мы не представляем — ответил Дитлеф и отошёл в сторону, пропуская мать. -Господи — она в ужасе схватилась за голову — что это такое? — Перед ней открылась совершенно жуткая картина: небольшой участок земли, обнесённый забором, был сплошь усыпан телами мёртвых кур, будто они падали замертво прямо с неба. Клювы широко раскрыты, посиневшие лапы неестественно вытянуты, некоторые тихо хрипели и, дёргаясь в предсмертных конвульсиях, испускали дух. -Как же это произошло? Боже правый, все разом… Что же теперь делать? — Она опустилась на колени и потянулась рукой к крупной мохнатой курице, ещё подававшей признаки жизни. А ведь почти набрала нужный вес, за тушки этих кур предложили бы приличную сумму денег. -Нет! — Громко воскликнул садовник, потянув её за плечо так, что она неуклюже повалилась набок — простите, мадам, давайте руку — он помог ей подняться — не нужно к ним прикасаться, это может быть опасно — Мать отряхнула юбку от соломы и выжидающе на него посмотрела. -Кур отравили, я думаю. Однажды я уже видел подобное, но, чтобы вот так всех разом… Взгляните на клюв, видите белый налёт по краям? — -Вижу. Но кто же мог их отравить? Зачем? — Катрин громко всхлипнула, пряча лицо в ладонях. -Не имею понятия, мадам, может у вас завелись недоброжелатели? Подумайте — -Нет… Нет, это какая-то ерунда, сами же знаете, мы тихо живём, никого не касаемся. Может их поразила какая-то болезнь, породистые куры бывают очень чувствительны к смене климата — -И передохли все разом? — Сказал Дитлеф. -Не знаю — мать тяжело вздохнула, обведя глазами мёртвые тельца — пару дней назад я прогнала Мэрит, но нет… Не думаю, что могла она такое сотворить — -Исключено, вчера я навещала её тётку — сказала Ирма, утешающе хлопая Катрин по спине — Мэрит пострадала в какой-то пьяной потасовке и сильно ударилась головой. Уже несколько дней не выходит из дому — -К тому же, мадам, это ещё не всё — мрачно произнёс садовник, указав в сторону лежавшего на боку брезентового мешка. -Что ещё? — -Кто-то повесил собаку — Она ничего не ответила, замерла на месте, будто остолбенев. -Я нашёл его сегодня утром, прямо возле конуры. Тот, кто сюда залез, позаботился, чтобы его не услышали — он наклонился, желая развязать мешок. -Не надо, не хочу этого видеть. Достаточно. Прекрасное начало дня — сказала она, нервно улыбнувшись. -Я не хотел вам говорить — он покрепче затянул мешок –по крайней мере, не сегодня, не хотел портить вам праздник, но после того, что случилось с курами, молчать просто не мог — -Я сбегаю за отцом — сказал Дитлеф, и Катрин ещё громче заплакала. -Стой — мать поймала его за рукав — не надо, не говори отцу — -Считаешь, разумно молчать о таком? — -Да, считаю, побережём его нервы, он и так сегодня чересчур взвинчен — Дитлеф взглянул на неё, точно на сумасшедшую. -Я сама скажу ему позже. А ты отправляйся, распорядись насчёт льда, его уже наверняка привезли. Боже, нам ещё столько нужно успеть — она подошла к сыну ближе и проговорила вполголоса — ни отцу, ни тем более Виктории об этом ни слова. Не хватало ещё, чтоб они развели панику — -А мне вот кажется, наоборот стоит начать волноваться — -Что случилось, то случилось, обсуждения ничего не изменят, так что оставим их на потом и займёмся делом — -То есть, по-твоему, вот это не важно? — Он указал в сторону курятника — тебе не хочется узнать, кто это сделал, может он… — -Дитлеф — -Что? — — Пообещай мне молчать — -Ладно, как скажешь — -Нет, пообещай. Никому ни слова — она схватила его за рукав. -Хорошо, обещаю — сказал Дитлеф, небрежно освободившись от её цепких пальцев — отпусти, я пошёл — -Куда это? — -Лёд привезу, сама же только что просила — Когда он ушёл, мать повернулась к слугам. -Думаю, повторять не стоит. О том, что случилось, знаем только мы, вот пусть так оно и остаётся. Никому ни слова, сегодня мы празднуем — -Мадам, я только насыпала им корм, отошла ненадолго, а тут такое. Я не причём, клянусь вам — снова запричитала Катрин. -Знаю. Давай-ка успокойся и иди приведи себя в порядок, никто тебя не винит — -Спасибо — всхлипнула Катрин. -Ирма, будь добра, сходи на кухню и прикажи немедленно избавиться ото всех блюд из курицы. Придётся ещё раз переписать меню — -Да, мадам, конечно — прихватив шатающуюся Катрин под руки, Ирма отправилась в сторону дома. -Я считаю, что туши нужно сжечь — сказал садовник, снова задумчиво почесав в затылке. -Да, так и сделайте. Мешки с кормом тоже. Все. Только где-нибудь подальше от дома и после того как разъедутся гости — Он кивнул, взглянув в сторону курятника. -И ещё — -Да, мадам? — -Похороните собаку —***
-Что ты делаешь? — спросила Виктория, озадаченно уставившись на Ирму, только что вылившую целую кастрюлю свежесваренного куриного бульона в бочку с помоями. -Пересолила — объяснила повариха, отправив туда же ещё горячий пирог. -Ясно — кивнула Виктория, усевшись за усыпанный мукой стол. Подперев голову рукой, она молча наблюдала за тем, как одно за другим исчезают только что приготовленные блюда. Ирма слишком молчалива, губы её плотно сжаты, а на лбу будто прибавилось морщин, она всегда становится такой, когда ситуация выходит из-под её контроля. А ещё старается не встречаться с ней взглядом и делает вид, что слишком увлечена работой, значит, обсуждать происходящее она явно не намерена, расспрашивать бесполезно, только начнёт нервно отмахиваться и говорить, что это не её ума дело. Впрочем, Виктории не больно-то и хотелось узнавать скучные подробности очередной «кухонной трагедии», ничего удивительного, каждый год в этот день происходит что-то из рук вон выходящее. -Паштет тоже выбрасывать? — спросила повариха, держав руках тарелку, наполненную серыми клубнями, по форме напоминающими бараний помёт. -Разумеется, он ведь из курицы? — Спросила появившаяся на пороге мать. -Потроха здесь — -Но потроха-то курные — -Конечно, куриные — -Тогда какие тут могут быть вопросы, избавьтесь от него немедленно — -Паштет-то чем не угодил — недовольно фыркнула она себе под нос. -Ирма, отправь кого-нибудь к Сейерам, пусть одолжат нам ещё пару работниц. Мы катастрофически не укладываемся по времени. И, чёрт его возьми, льда ещё нет — она всплеснула руками. -Я прикажу отнести вино обратно в подвал — сказала Ирма и быстро вышла из кухни. Мать надрывно вздохнула и сморщила нос, будто собираясь горько расплакаться. -Мам? Всё хорошо? — Спросила Виктория. Всё ещё пребывая в лёгком состоянии эйфории, её совсем не беспокоила царящая вокруг суета, но неожиданная перемена в настроении матери заставила волноваться. -О, Виктория… Доброе утро, я не видела, как ты пришла — -Что-то случилось? — -Нет, с чего ты взяла? — Мать изобразила подобие улыбки — Всё в порядке. Сама знаешь, как бывает перед праздником. Суета, да и только — Она взяла в руки несколько картофелин и бросила их на стол. Затем нашла явно не подходящий для чистки картофеля нож и села напротив, смахнув им муку прямо на пол. Ещё одна странность, Виктория в жизни не видела, чтобы её мать, аристократка до мозга костей, прикладывала руку к готовке. Виктория усмехнулась. -Что тебя рассмешило? — Спросила мать, раз за разом отсекая вместе со шкуркой огромные куски, так что после очистки картошка превратилась в обрубок неопределённой формы. -Ничего, просто никогда не видела, как ты это делаешь — -Мы немного не укладываемся по времени. Если хочешь помочь то… — она подвинула к ней картофелину. Виктория взяла её двумя пальцами и внимательно осмотрела: — Не знаю… Но просто, может быть, стоит стараться срезать только шкурку, так слишком много уйдёт в отходы — -Думаешь? — -Да, я однажды видела, как это делала повариха. У неё как-то получалось — -Ювелирная, однако, работа — мать озадаченно посмотрела на нож. Из глубины дома донеслись протяжные звуки граммофона и она, злобно поджав губы, принялась резать картошку с каким-то остервенением. -Мам, брось, мне страшно смотреть, как ты это делаешь. Так можно и без пальцев остаться — Она хотела что-то сказать, но подняв глаза, вдруг заметила красную отметину на шее дочери. Бросила нож и откинулась на спинку стула. -Что это? — -Где? Ах, это — Виктория перекинула волосы на плечо. И как она могла забыть — так ерунда, обожглась… Крапивой. Заживёт — -Крапивой. На шее — -Да, а что? За домом она высоченная — -Виктория, довольно выдумывать. Или может ты просто боишься рассказать мне правду? — -Не понимаю, какую правду ты хочешь услышать, что за глупости? — -Синяки по всему телу это уже не глупости. И, кстати, куда ты вчера ходила? — -Когда? — О её ноги мягко потёрся полосатый кот с широкой будто у тигра переносицей — ой, смотри-ка пришёл — Виктория взяла кота на руки. -После того, как мы с тобой вернулись домой. Ты пропустила ужин — -О, да. Я просто слишком устала и отправилась спать — -И что же тебя так измотало, где ты была? — -Это что допрос? — -Просто скажи — -На охоте — произнесла Виктория с вызовом, вдруг осознав, что мать перешла в наступление — я была на охоте — -Понятно, значит, на охоте. И, позволь спросить, что же ты там забыла? Ты всегда терпеть не могла охоту — -Ну и что, Отто любит охоту, а я просто составила компанию — -Виктория, ты вовсе не обязана делать то, что захочется Отто. Не нужно ради него подвергать себя риску, ты не его собственность — -Мам, только вот не начинай. Опять ты за своё, я вчера тебе уже всё сказала — -Нет, ты послушай — -Уже слышала — -Виктория — -Что ещё? — -Ты хоть понимаешь, какой опасности себя подвергала? — -С каких пор прогулки по лесу стали опасными? Я же знаю здесь все тропинки — -Значит, всё-таки не понимаешь. Господи, как ты беспечна. Просто подумай, мы ведь точно не знаем, голословны ли те обвинения — -Нет, всё, с меня довольно. Мы можем поговорить о чём-нибудь, кроме твоих надуманных страхов? — Опираясь на стол, чтобы быть ближе, она заговорила вполголоса, будто собралась поведать какую-то тайну: -представь хоть на секунду, что он мог с тобой сотворить — -Поздно, всё, что мог, он уже со мной сотворил — подражая матери, ответила Виктория — и, кстати, охота была моей идеей. Это мне хотелось научиться стрелять — -Да что с тобой такое, Виктория, я тебя совсем не узнаю — -Нет, мам, это я тебя совсем не узнаю. Пойми, я ведь не хочу с тобой ссориться, но ты каждый раз вынуждаешь меня чувствовать себя дрянью — -Ладно, оставим это на потом, я больше не могу, утро и так не задалось — -Верное решение — -Нам нужны полевые цветы. Если мы поставим эти жуткие розы в центре стола, они своей вонью отобьют аппетит — -Наверное. Я могу сходить, если ты, конечно, не боишься меня отпускать — -Да, сходи, будь так добра, и если вдруг встретишь Дитлефа, скажи ему, пусть поторопится — -Хорошо, сейчас только шляпу возьму — -А одеться ты не хочешь? — -Я одета — -Ты собираешься идти прямо так, в этом платье? Не слишком ли вызывающе? — -А раньше оно тебе нравилось — Виктория разгладила оборки на груди — ты ведь сама мне его купила — -Купила, но теперь вижу, что оно… — -Доброе утро! Прошу прощения, если помешала, вы же не против, если я к вам присоединюсь? На улице, похоже, снова начинается жара — сказала камергерша и, не дождавшись ответа, опустилась на стул. -Конечно, мы не против компании — сухо сказала мать и снова занялась картошкой. Виктория дружелюбно улыбнулась, прижимая к себе кота. -Какие огромные глаза у этой кошки — сказала камергерша, протянув к коту руку, он боднул её головой. -Виктория, ты, кажется, собиралась уходить — напомнила мать. -Да, сейчас — -Поспеши, времени мало — -Иду — -И прикрой хотя бы плечи, а то обгоришь — Виктория встала и, оставив кота на стуле, направилась к лестнице, прихватив со стола большой ломоть хлеба. -Может я вам чем-то смогу помочь? — Спросила камергерша. -О, что вы. Отдыхайте, мы справляемся — ответила мать Виктории настолько неестественно, что собственный голос резанул слух. Она совсем разучилась притворяться. Поблизости как назло не оказалось ни одной служанки, которой можно было дать указание, все будто бы испарились нарочно, оставив их наедине. Кухня будто уменьшилась в размерах, обе сидели как на иголках, изредка обмениваясь приторными светскими взглядами, молчание напрягало, будто и не было никогда их многолетней дружбы. В гостиной протяжно завывал граммофон, и отец Виктории, перетаскивая его по ближе к окнам, фальшиво подражал этим завываниям. С улицы донеслось несколько громких выстрелов, и обе женщины непроизвольно вздрогнули. -И почему мужчины так любят стрельбу — нарушила молчание камергерша. -Никогда этого не понимала. Может хотите выпить, очень неплохой — мать Виктории небрежно подвинула к ней стопку коньяка. Камергерша кивнула, взглянув на переливающуюся янтарную жидкость, но к стопке не притронулась. -Может быть, им просто нравится убивать… — задумчиво произнесла она. Мать Виктории ничего не ответила. Ей очень хотелось уйти. -Я прекрасно понимаю ваши чувства, Вивиан — сказала она и без притворной улыбки, лицо её выглядело на десять лет старше — я прекрасно понимаю, насколько неуместен наш визит — -Ну что вы, как такое только в голову пришло, мы всегда вам рады — -Нет, прошу вас, не нужно больше притворства, в последнее время его стало слишком много, давайте хоть мы с вами будем откровенны. Знаете, это та ещё пытка всё время держать лицо и притворяться, что всё хорошо, в то время как твой мир методично рушится. Я не хотела приезжать в усадьбу, но так уж повелось, что в нашей семье всё решает муж. Он же когда-то решил отправить нашего строптивого сына в военное училище и тем самым только поощрил его жестокость — она замолчала, разглядывая обкусанные ногти. -Не совсем понимаю, что вы хотите сказать — -Да я и сама не понимаю, мне просто больше не с кем поговорить. Все эти разговоры, статьи, боже, никогда не думала, что меня будет волновать, о чём за моей спиной шепчутся слуги. Никогда не думала, что буду чувствовать себя настолько виноватой. Перед вами, перед всеми… — -Но в чём же вы виноваты? — -В том, что я его мать, в том, что упустила какой-то важный момент в его воспитании. Слишком уж сильно любила, будто слепа была, ничего не замечала, а ведь в нём всегда была эта жестокость, проявлялась ещё в раннем детстве. Он всегда причинял кому-то боль — она вытерла покрасневшие глаза — боже мой, мне так стыдно, я ненавижу себя за это, но чем больше я вспоминаю, анализирую, прокручиваю в голове отдельные моменты, которым когда-то не придавала значения, тем больше начинаю сомневаться. Мне страшно, Вивиан, я не хочу в это верить, но он действительно мог… — она смотрела перед собой, не моргая — мог совершить все те ужасные преступления, потому что знал, что всё сойдёт ему с рук. Боже ты мой, что я такое говорю — камергерша в ужасе закрыла ладонью рот, слёзы катились из глаз сплошным потоком — я не должна так говорить, ведь это предательство — -Успокойтесь, прошу вас. Уверена, всё скоро разрешится — она взяла её за руку — я всю жизнь знаю вашего сына, и каким бы он ни был, всё же не верю, что он способен на столь жуткие поступки — -Да ладно вам, бросьте, договорились же быть откровенны. Я слышала ваш разговор с дочерью, вы за неё боитесь — -О, простите, мы просто, очевидно вы неправильно поняли — -Не нужно, меня это нисколько не оскорбляет, я бы тоже боялась. Собственно, я и боюсь — -Мне жаль, что вы нас слышали, я прошу прощения. Но вы должны знать, что моё отношение лично к вам нисколько не изменилось, и я искренне вам сочувствую — Камергерша неопределённо мотнула головой. Слова утешения звучали неубедительно. -Я не искала сочувствия. Мне просто хотелось с кем-то поделиться, держать это в себе невыносимо — — Ладно, не стану отрицать, я боюсь за свою дочь, и мне не стыдно в этом признаться, как и любая мать, я хочу уберечь её от беды. И, если честно, я никогда не была в восторге от их союза, они ведь совершенно разные люди, но в нашей семье тоже всё решает муж, потому возразить я не могла. А теперь ещё это… Мне бы очень хотелось, чтобы всё это оказалось ошибкой — -Я понимаю. Мы уедем, как только закончится этот приём. Я уговорю мужа вернуться в город, и вы будете спать спокойно — Она хотела было ответить, что вовсе не гонит, и что они могут оставаться здесь сколько захотят, вот только это было не так и притворяться сейчас было бы лишним. -Знаете, а ведь Виктория всё время пытается убедить меня в обратном, она ему верит — -Она просто потеряла голову — -Возможно, но она всегда была жуткой трусихой и очень осторожной. У неё, как бы правильней выразиться, хорошо развито чувство опасности. Мне странно, что она не боится — Камергерша невесело усмехнулась. -Послушайте, за последнее время мы все здесь немного спятили, эти слухи, газетные статьи сбили нас с толку, чего только в голову не придёт. Но что, если и впрямь опасения нам просто навязаны. Может, стоит поверить Виктории? Порой наши дети бывают намного проницательнее нас — -Спасибо, Вивиан, слова поддержки сейчас дорогого стоят — -Не благодарите меня, ничего хорошего я не сделала. Чувствую себя предателем, но ничего не могу поделать — -И никто вас за это не осудит, вы и так многое для нас сделали. Я говорила мужу, что не нужно сюда ехать, но разве ж он меня когда-то слушал. Он очень самонадеян, считает, что даже из такой ситуации сумеет выйти победителем, а я вот что-то очень сомневаюсь. Нас уже не спасут ни связи, ни деньги, ни громкое имя — -Давайте будем надеяться на лучшее. А теперь, если не возражаете, я пойду и поговорю со своим мужем насчёт его невероятной любви к музыке. Лучше уж сидеть в тишине, чем слушать эту музыкальную шкатулку — сказала она, обрадовавшись тому, что нашла причину уйти — у меня от неё просто голова раскалывается — -Вивиан — камергерша удержала её за руку — это ведь не может быть правдой? Это ведь не про нас, просто какой-то страшный сон — -Будем надеяться, что скоро всё закончится —***
Над водной гладью стрелой пронеслась чайка, и ловко подцепив клювом серебристую рыбёшку, стремительно взмыла вверх. Отто взвёл курок и прицелился, но в последний момент передумал и опустил ружьё. Какой смысл её убивать? Вдалеке бесшумно скользил паром, на который к вечеру ему бы следовало успеть. Не нужно было сюда приезжать, здесь он будто проживает не свою жизнь, прячется как последний трус и пытается забыть то, о чём нельзя забывать. Сегодня утром ему вдруг случилось задуматься о Виктории, насколько дурно он с ней поступает, пытается заменить одно другим, бессовестно пользуясь её влюблённостью. Он-то не чувствует ничего, будто умер внутри, а она наивная дурочка искренне верит, что может его спасти. Лучше уехать и сделать это сейчас, пока ещё не поздно, пока ещё ничего не наобещал. Со временем она поймёт, что так будет лучше, а он, возможно, впервые в жизни примет правильное решение. Ветер мягко коснулся волос, принеся с собой аромат лаванды. Лаванда, совершенно точно. Отто помнил этот аромат слишком хорошо, чтобы ошибаться, так пахло в её магазине, так пахла её одежда, так пахла её бархатистая кожа. Лаванда терпкая и многогранная, какой была и сама Луиза. Будь Отто сентиментальным, он бы, наверное, счёл это посланием свыше, а так воспоминания лишь снова заставили почувствовать боль и разозлиться на себя до отчаяния за то, что ничего не смог сделать. -Эй, Отто! — Дитлеф спустился к воде и, забравшись на некое подобие пирса, встал рядом с ним — я тут собираюсь наведаться к сыну мельника, надо попросить его, чтобы вечерком сел на вёсла, наверняка найдутся желающие прогуляться по острову. Разумеется, если он его ещё не купил — Дитлеф улыбнулся — со мной пойдёшь? — -Нет — коротко ответил Отто, решив не пояснять, что теперь рожа писателя у него навеки ассоциируется с тем злополучным вечером. -Что так? — удивление Дитлефа было искренним. -Да не охота — -Как так не охота? Пошли, нагрянем неожиданно, вспомним былое. Негоже устоявшиеся традиции нарушать — он толкнул его плечом. -Что нам там делать? — -Даже не знаю, обычно ты решаешь — -Не сегодня. Иди один — он снова прицелился в чайку, но снова передумал. -Что ты сегодня скучный такой? От Виктории меланхолией заразился? Это в её духе страдать, глядя на воду — Отто, вздохнув, закинул ружьё за спину. -Ладно, пошли к твоему мельнику. Думаю, он будет рад повидаться — -Ну вот, другое дело, а то я уж начал беспокоиться — Они забрались на пригорок и, обойдя сад, где наконец нашлось место для соломенных кресел, оказались перед «замком». Под громкие одобрительные крики отца Виктории, для которого праздник начался с дегустации коллекционного коньяка, перед самым входом торжественно поднимали флаг. -Салют! — Крикнул он и, стоя на застеленных ковром ступенях, несколько раз выстрелил в воздух. -У-у-у — протянул Дитлеф, качая головой — понеслась, что-то рановато он начал — -А все вокруг твердят, что будет скучно — улыбнулся Отто. -Салют! — за торжественным выкриком снова последовал выстрел. Кто-то из служанок вскрикнул. -Отцу-то точно не будет — -Просто вы не умеете развлекаться — -Салют! — Крикнул отец, сбегая со ступеней — Давайте, молодёжь, салют! — -Давай — вздохнул Дитлеф и Отто, вскинув ружьё, выстрелил в воздух. -Вот так, другое дело, а то стоите там жмётесь. Тащи! — В одно мгновение перед ними появилась служанка с подносом — выпьем, молодёжь, за то, чтобы всегда было так как сегодня — он опрокинул стопку, а затем вторую, которая, по всей видимости, предназначалась камергеру и, пробубнив что-то невнятное, отправился его искать. -Кстати, хлыщ ещё не приехал? — спросил Отто. -Нет, иначе б уже заявился — -А кто-нибудь из племянников Сейера здесь? — -Эти, наверное, вообще не приедут, в Германию учиться отправились — Дитлеф усмехнулся — Сейеры помешались на своей Германии — -Хочешь сказать, их здесь нет, ни одного ни второго? — -Насколько я знаю, нет, только Камилла вернулась — Отто замолчал, задумчиво хмуря брови. -Зачем они тебе сдались? Как по мне, без них только лучше, хлыщ не будет так задаваться, а то в их компании опять осмелеет — -Вчера, когда мы ушли, ты не ходил нас искать? — -Скажешь тоже, я что, по-твоему, самоубийца, ходить в лес, когда в руках моей сестры ружьё. А что за странные вопросы? — -Да просто… Знаешь, вчера мне показалось будто… Ой, да ладно проехали — он махнул рукой и ускорил шаг, не найдя подходящих слов, чтобы объяснить. -Нет, всё-таки странный ты сегодня какой-то. Не стоит проводить с моей сестрой так много времени. Не удивлюсь, если к концу дня без причины расплачешься — -Если только от счастья, когда увижу писателя. Идёшь? —***
-Виктория! — громко воскликнула Шарлотта. Виктория сжала в кулаке браслет, который секунду назад собиралась бросить в колодец. -Как удачно. А что это у тебя? — -Ничего — ответила Виктория, заведя руку за спину. Впрочем, Шарлотту это не слишком-то и заботило. Воровато озираясь по сторонам, она сунула ей в корзинку бутылку вина, которую успела стащить из погреба, и заговорщически улыбнулась. -С ума сошла? Если Ирма узнает! — -Тише, пожалуйста, никто не узнает. Я незаметно — Шарлотта подавила икоту, нервно хихикнув — А даже если и узнает, что с того, ты здесь хозяйка, а не Ирма — Виктория, покачала головой, укрывая бутылку шёлковым шарфом. -Это уже не первая, да? — -Первая — ответила Шарлотта, разомлевшая явно не от жары — твой отец утром угостил меня коньяком. Немного — -Он, видно, спятил — -Вовсе нет, ему было грустно — -Ах, грустно — -Да, он пил в одиночестве и предложил мне составить компанию — попытавшись принять естественную позу, Шарлотта неуклюже качнулась в сторону. -Вижу ты не смогла отказать — Виктория взяла её под руку и только сейчас обратила внимание, что не слышит лая собаки. Обычно их пёс впадает в ярость, стоит ему только учуять запах спиртного, а чует он его за версту. -Разве я могла. Он сказал, что коньяк был для него средством от всех печалей до тех пор, пока не пришла я — произнесла она с гордостью — Как думаешь, у нас бы с ним… Ну, могло бы что-нибудь получиться. Теоретически? — -Фу, какой ужас! Мне даже думать об этом противно! Ты совсем напилась — поморщилась Виктория. -Ой, вот только не надо, не становись скучным взрослым. В этой жизни всё нужно попробовать — -Утром тебе будет дурно — -Ну то утром. А сейчас мне нужно спасти ещё одну заблудшую душу. Ты вот думаешь, это для меня — она указала на корзину — а вот и нет. Это для пользы дела — -Цитируешь моего отца — -Ну и что, твой отец человек мудрый — -Конечно. Так и что у тебя за дело? — -Терпение, как раз туда я тебя и веду — ответила она, повисая на её руке. -Это ещё кто кого ведёт — Она вдруг согнулась пополам и громко засмеялась. -Прости… Ох, сама не знаю, что со мной такое, смеюсь над всякой ерундой — Виктория терпеливо подождала, пока Шарлотту отпустит приступ смеха. Она всё высматривала, куда же могла запропаститься собака, не услышать сейчас её лай — это почти так же странно, как если бы на сегодняшнем вечере вдруг начал действовать сухой закон. Она было решила, что пёс просто спрятался, испугавшись выстрелов, но заметив брошенную возле курятника цепь, впала в замешательство. -О, господи… Надо как-то прекратить… Мне нечем дышать — Простонала Шарлотта. -Шарлотта? — -Да? Фух, отпустило — она вздохнула — что? — -Ты случайно не видела нашего пса? Ума не приложу, куда он мог деться — -Собаку? Даже не представляю. О, спроси Отто — -Отто? — -Да, вчера ночью пёс так громко лаял, что ему пришлось спуститься и проверить, в чём дело. Может быть, он его отпустил — Виктория ещё раз взглянула на валявшуюся в траве цепь. Никто никогда не спускал собаку с привязи, она не слишком-то дружелюбна. -Да и куда он не денется, идём. И всё-таки, что это у тебя? — -Ничего особенного — Виктория, незаметно сунула браслет в корзинку, ругая себя за то, что слишком долго раздумывала, перед тем как швырнуть его на дно колодца — идём спасать твою заблудшую душу — -Не мою — пригрозила пальцем Шарлотта. Пройдя через двор, где отец, уже едва держась на ногах, очень эмоционально рассказывал Отто и Дитлефу, откуда взялась традиция поднимать флаг, они незаметно проскользнули в сад. Навстречу к ним выбежала взволнованная Камилла. -Шарлотта, где же ты пропадаешь? О, Виктория, хорошо, что и ты пришла — в голосе слышалось совсем ей несвойственное истерическое веселье — так здорово, я прямо не могу усидеть на месте — -Тише, Камилла, не шуми. У нас же тут собрание тайное, забыла? — Шарлотта вытащила из корзинки бутылку и уставилась на неё, внезапно натолкнувшись на препятствие в виде плотно закупоренной пробки. -Ну даёте — Виктория поставила корзинку на стол –подходящее место выбрали, ничего не скажешь — -А что? — Удивилась Шарлотта. -А то, что будет не слишком-то хорошо, если вас здесь заметят — -Успокойся, мне вот вообще всё равно — Виктория помотала головой. -А нас что правда заметят? — Услышав знакомый голос, она сперва вопросительно посмотрела на Шарлотту, которая лишь пожала плечами, а уж потом повернулась к его обладателю. -Здравствуй, Леа, не знала, что ты тоже придёшь — сказала Виктория, натянуто улыбнувшись. -Да, я тоже не знала, пока не получила приглашение — Леа — лучшая подруга Шарлотты. Лучшая потому, что на её фоне Шарлотте всегда удавалось выглядеть интересной, ведь Леа не обладала острым умом, не была слишком словоохотливой, не воспринимала юмор и совершенно ничем не увлекалась. Созданием она была настолько безобидным, что даже сказать о ней было нечего, но тем не менее именно из-за неё прошлым летом в их семье произошёл скандал. Виктория так и не поняла, нарочно ли Леа тогда во всеуслышание заговорила о том, что видела, с каким восхищением Виктория смотрит на сына мельника, или же в кой-то веке решив поддержать беседу, выдала первое, что залетело ей в голову. Скорей всего, ответом был второй вариант, но, тем не менее, Виктории от этого было не легче, тогда-то и начались сложности. Почуяв, что гениальный план по освобождению от долгов, оказался под угрозой отец окончательно спятил, не давал ей спокойно вздохнуть, контролировал каждый шаг, а потом, напросившись в гости к камергеру, надолго увёз её в город. Конечно, Леа, обладавшая не только развитием, но и памятью золотой рыбки, вряд ли об этом помнила, но вот Виктория отныне терпеть её не могла и уж точно не желала видеть в своём доме. -Меня. Ну, нас, пригласил твой отец? — Спросила Леа, поудобнее устроившись на качелях. Взгляд её был таким отстранённым и флегматичным, что складывалось впечатление, будто она только что пробудилась от долгого сна. -Ну конечно, Леа, он же ведь подписался — вмешалась Шарлотта, изо всех сил пытающаяся вынуть пробку из бутылки. -Я слышала, чтобы открыть бутылку, нужен штопор — объявила Леа. -О, да ты что — фыркнула Шарлотта. Камилла нервно хихикнула, примостившись на край соломенного кресла. -Шарлотта, оставь эту затею. Ты решила споить и остальных? — Сказала Виктория, стараясь не обращать внимания на то, как пялится на неё Леа. Пожалуй, увлечение у неё всё же было, уж очень она любила обсудить, кто во что одет, и Виктория нисколько не удивится, если сегодняшней темой для обсуждения станет её «неприличное» платье. -Виктория, да не будь ты такой занудой, ну выпьем немного, ничего страшного не случится. Камилле нужно расслабиться, а то вон ходит сама не своя и не говорит почему — Камилла прикусила губу. -Я же помочь хочу — -И так ты поможешь освободить ей желудок — -А ещё её может стошнить — вмешалась Леа, и Виктория отметила, что сегодня она опасно разговорчива — меня как-то тошнило, очень неприятно — -Очень интересно, Леа, только не делись этой историей за столом. Так, девочки, кто-то должен сбегать за штопором. Новые зубы у меня не вырастут. Нужно было брать открытую — Шарлотта недовольно вздохнула. -На меня не смотри. Я в твои игры играть не стану. Не хочу, чтобы мне потом было стыдно — -Виктория, ну пожалуйста, тебе-то никто ничего не скажет. А я стащила бутылку — -Раньше надо было думать. Всё, я ухожу, мне ещё нужно собрать цветы — -Ого, красивый — воскликнула Леа неожиданно громко и Викторию моментально обдало холодом. В руках Леа блеснула серебряная цепочка, очевидно, случайно вывалилась из корзины. Виктория моментально оказалась рядом с ней и, не потрудившись ничего объяснить, выхватила браслет. Леа озадаченно нахмурилась. -Мне пора, Камилла, не поддавайся на уговоры Шарлотты — Виктория вылетела из сада, будто ошпаренная. Остаётся только надеяться, что знакомство с новыми людьми и обилие сложных разговоров заставят Леа обо всём забыть. -Виктория, подожди! — Камилла догнала её у калитки –Виктория, ты пригласишь его, точно? Не забудешь? А то я не выдержала, отцу разболтала, он сказал, что тоже будет очень рад его видеть — -Ну конечно, Камилла, я же пообещала — -Да, да… Знаешь, а я ведь тоже не слишком-то рада увидеть Леа, они только говорят, что хотят поддержать, а сами будут смеяться. Шарлотту просто распирает от любопытства — -А ты ничего им не говори и вино не пей, оно очень крепкое — -Но ведь Шарлотта не отвяжется, она говорит это… — -Средство от всех печалей. Конечно. Просто уйди домой и всё — -Но как я могу, что я скажу, ведь неудобно — -Скажи, что пошла готовиться, примерять платье, например, они поймут… — Очередная попытка Шарлотты открыть бутылку не увенчалась успехом. С тяжёлым вздохом она опустилась на качели рядом с подругой. -Всё не могу. И кто только додумался… — Она махнула рукой — надо было стащить шампанское — -Интересно, почему у людей не отрастают зубы? — Спросила Леа, задумчиво рассматривая носки своих туфель. -Чего? У тебя снова тепловой удар? — -Ну, кости-то ведь срастаются, а зубы вроде как тоже кости, почему они вдруг не отрастают? — -Боже. Леа, давай ты оставишь свои мудрые изречения до вечера, уверена, найдётся кто-нибудь, кто захочет это обсудить — Дом мельника казался меньше, чем она его помнила, возможно, потому что в последний раз, когда она сюда приходила, ей было не больше двенадцати, а, возможно, потому что вокруг всё слишком сильно поросло бурьяном, да и сам дом слегка покосился. Виктория осмотрелась. В остальном здесь всё осталось как прежде за исключением нескольких новых построек, кое-как уместившихся на маленьком клочке земли. Стену сарая подпирает аккуратно сложенная поленница, специальная изгородь увита клематисом, на растянутой верёвке всё так же вялится рыба. В детстве ей нравилось тайком сюда приходить, казалось, у этого места была какая-то особая атмосфера: здесь не нужно было следить за правильным произношением, не нужно было держать спину ровно и разрешалось есть эту самую рыбу прямо руками, ведь так гораздо вкуснее. А ещё был мальчик с сияющими глазами и дружелюбной улыбкой, с упоением рассказывающий ей захватывающие истории о выдуманных мирах, в которые она искренне верила. Тогда всё казалось проще, не было никаких недомолвок, можно было, запросто ничего не утаивая, поделиться с ним тем, что творилось в душе. Йоханнес никогда не смеялся над ней и всегда находил нужные слова, то была настоящая дружба, которую они по собственной глупости не сумели сохранить, попытавшись превратить в нечто большее. И, пожалуй, это единственное, о чём стоит сожалеть. Виктория осторожно поднимается на обветшалое крыльцо, но перед тем как постучать, достаёт из корзинки шарф и накидывает его на плечи. Платье и впрямь кажется слишком откровенным, неуютным, будто она пришла сюда в нижнем белье. Былая решимость моментально исчезла, стоило только представить осуждающий взгляд Йоханнеса. Разве сможет он её когда-нибудь простить? Никто не ответил на её робкий стук, и тогда Виктория решается постучать громче, успокаивая себя тем, что рано или поздно этот разговор всё равно состоится, она выбрала самый благоприятный момент. За дверью по-прежнему тихо, она стучит снова и снова, но, похоже, в доме никого нет. Недовольно поморщившись, она достаёт конверт с написанным от руки приглашением, и вдруг замечает ещё одно изменение — здесь какая-то странная тишина. Виктория не помнит, чтобы здесь когда-нибудь было так тихо, обычно до самого позднего вечера слышны звуки работающей мельницы, стук топора и лай неугомонной собаки, которая почему-то не выскочила ей навстречу. Непонятно почему, но затишье вызывает необъяснимое ощущение тревоги, она снова поворачивается к двери и от неожиданности едва не падает с крыльца, на долю секунды в окне промелькнуло чьё-то лицо. Сердце забилось где-то у горла, и ладони неприятно вспотели, но она всё же решается постучать ещё раз. -Простите, что беспокою. Это Виктория из усадьбы. Не хочу вам мешать, можете не открывать мне, я просто оставлю конверт на крыльце — она опускается, чтобы положить приглашение в растрескавшийся глиняный горшок, но внезапно дверь открывается, и Виктория непроизвольно делает шаг назад, неловко оступившись и выронив конверт. -Господи… Простите, вы меня напугали — она плотнее закутывается в шарф. На пороге стоит мать Йоханнеса и смотрит на неё равнодушным ничего не выражающим взглядом. Её передник измят и испачкан, волосы, всегда аккуратно собранные на затылке сейчас неряшливо растрёпаны, а глаза заплыли ни то от слёз, ни то от долгого сна. -Фрекен Виктория? — Робко произносит она, будто слышит её имя впервые — Очень… Очень неожиданно — она выходит на крыльцо и закрывает дверь, быстренько приглаживая волосы. -Я прошу прощения, что так заявилась… — -О нет, нет, это вы меня простите. Стучали, наверное, очень долго? — Она болезненно поморщилась. -Вовсе нет, я только пришла. Вам не здоровится? — -Немного. Я работала в саду, устала, прилегла отдохнуть на часок, но, похоже, проспала все три — она вымученно улыбнулась. -Я бы хотела увидеть Йоханнеса, но, похоже, его здесь нет, вы не знаете где он? — -Нет — -О, ладно, что ж… Тогда больше не стану вам мешать, если вас не затруднит, передайте ему вот этот конверт. Это приглашение, сегодня мы устраиваем ежегодный приём и будем очень рады, если он присоединится — -Спасибо, это большая честь — женщина осторожно взяла конверт, глядя на неё с недоверием, будто ожидая какого-то подвоха — обязательно ему передам — -Благодарю. Многим так не терпится с ним познакомиться — -Если только он вернётся сегодня — -А он разве уехал? — -Они с отцом второй день на рыбалке. Похоже, вернутся с большим уловом — -Похоже на то — ещё по пути сюда Виктория заметила висящую на заборе рыбацкую сеть, но говорить об этом посчитала бестактным — тогда больше не стану вам надоедать, выздоравливайте, и обращайтесь, если нужна помощь — -Вы очень добры — Виктория кивнула, улыбнулась и, развернувшись, поспешила уйти. -Фрекен Виктория — -Да? — -Надолго ли вы останетесь в усадьбе? — -Мне бы хотелось остаться здесь навсегда — Женщина кивнула, сунув приглашение в карман передника, и Виктории показалось, что она расстроила её своим ответом.***
В этот раз корзина была полна не только цветами, но и травой, иногда с не самым приятным запахом. Виктория собирала их бездумно, просто срывала и клала в корзину, повезёт, если из этой кучи хоть что-то можно будет поставить в вазу. Похоже, Камилле придётся полагаться лишь на судьбу, ведь теперь она окончательно уверена в том, что приглашение Йоханнес не примет, уверена почти так же, как и в том, что, когда она разговаривала с его матерью, он находился дома. Ожидать от него какого-то понимания было бы совсем уж бессовестно, она ведь заранее знала ответ, но, тем не менее, на душе стало совсем уж скверно. Такое ощущение, что, сделав выбор, Виктория предала не только Йоханнеса, но и его семью. Конечно, никто никогда не смел заговорить об этом вслух, но они конечно же надеялись, что рано или поздно их единственному сыну улыбнётся удача. Он обо всём рассказал и наверняка, вполне заслуженно выставил её не в лучшем свете, только этим можно объяснить столь холодный приём. Тропинка сужалась и постепенно исчезла совсем, Виктория шла, не замечая, что на подол платья гроздями нацеплялся репейник. Солнце палило нещадно, она остановилась, прикоснувшись к обожжённому плечу и только сейчас обнаружила, что умудрилась потерять шарф. Виктория увидела его не сразу, сперва её внимание привлекла целая поляна крупных ромашек, на удачу зацветших гораздо раньше, набрать их побольше и, глядишь, «разношёрстный» букет будет не таким уж унылым. Выбросив из корзины всё лишнее, она осторожно срывала цветы и, на секунду подняв голову, вдруг обнаружила, что стоит в десяти шагах от него. Ссутулившись, он сидел на кочке и, перелистывая какую-то тетрадь, изредка почёсывал лохматый затылок. Виктория замерла, совершенно растерявшись, ведь Йоханнес, кажется, её не заметил, а у неё сложилось впечатление, что она застала его за чем-то личным. Она медленно развернулась и, ступая почти бесшумно, поспешила скрыться, но в тот же момент внезапный порыв ветра, налетевший будто нарочно, сорвал с неё шляпу и бросил прямо к его ногам. От разговора теперь не сбежать. Йоханнес поднял шляпу и несколько мгновений просто смотрел на неё, разглаживая сбившуюся атласную ленту, будто пытаясь понять, что к чему, мыслями он по-прежнему находился где-то далеко. -Прости — отозвалась Виктория. Услышав её голос, он застыл, обомлев от удивления, но тут же вспомнил свою обиду, и во взгляде мелькнуло отвращение. Так смотрят на предателей, подумала Виктория. -Прости, я не знала, что ты здесь — она глупо улыбнулась — я просто собирала цветы и… Вероятно, мне стоило пойти другой дорогой — -Здесь всё принадлежит вам, фрекен Виктория, вы вправе ходить, где захотите — он протянул ей шляпу. -Как продвигаются дела с романом? — Спросила Виктория, не придумав ничего лучше. -Продвигаются — коротко ответил Йоханнес, сунув в карман свёрнутую тетрадь. -Хорошо. Знаешь, а я ведь читала твои предыдущие. Потрясающе, сразу чувствуется, что ты вкладывал душу — Сказала она, удивляясь собственному лицемерию. -Спасибо. Что ж, не смею вам мешать — он кивнул и, больше не взглянув на неё, прошёл мимо. -Особенно поразил финал, вроде и просто, но так неожиданно — -Ну прекрати, не стоит, Виктория, мы не в литературном кружке, и ты вовсе не обязана петь мне дифирамбы — в его голосе слышалось плохо скрываемое раздражение — если нечего сказать, лучше промолчи — -Я ведь искренне — -Конечно. Как и всегда — -Йоханнес, не надо так. Я просто… — -Что? — -На самом деле я искала встречи с тобой — Он смотрел на неё выжидательно, будто немного свысока, отчего она ещё острее ощущала свою вину. -Наверное, я должна извиниться… — Он равнодушно пожал плечами. -Прости меня. Мне правда очень стыдно, я просто не нахожу себе места — -Живите себе спокойно, фрекен Виктория, я зла не держу, разве простолюдин вроде меня имеет на это право? Большая удача, что вы вообще снизошли до меня — его насмешливая интонация резала по живому, она даже и не предполагала, что он может быть настолько зол. -Прости — -Всё случилось так, как и должно было случиться и обсуждать тут нечего, фрекен — произносимое им «фрекен» звучало как оскорбление — собирайте цветы и будьте внимательны, тут водятся змеи — он поднялся на пригорок, Виктория бросила корзинку и, обогнав его, преградила путь. -Стой, только не уходи вот так, прошу — -Хватит, Виктория, будь милосердна, ты даже не представляешь, какую причиняешь мне боль — -Я знаю, я очень перед тобой виновата и оправданий мне нет, но, пожалуйста, дай мне возможность всё исправить — -В нашей с тобой истории и так достаточно исправлений, она уже превратилась в черновик, а я привык сжигать черновики — -Тогда давай перепишем её на чистовую и на этот раз начнём правильно. Приходи на наш праздник, сегодня вечером — -О, благодарю, но с меня, пожалуй, достаточно — -У меня для тебя сюрприз — -Неужели ещё сюрпризы, да вы сама неожиданность, фрекен Виктория — -Уверена, этот придётся тебе по душе — -Прощай — он развернулся и пошёл прочь. -Йоханнес! В последний раз, дай мне шанс всё исправить, пожалуйста приходи. Я буду очень ждать! — Он обернулся, явно собираясь ответить, но в последний момент передумал, махнул рукой, ни то давая согласие, ни то посылая её к чёрту. Виктория долго смотрела ему вслед, нервно теребя поля соломенной шляпы, а, когда он скрылся из виду, вдруг почувствовала, что её всю трясёт. Опасаясь упасть, она присела на ту же кочку, где ранее застала Йоханнеса. Глубоко вздохнув, постаралась взять себя в руки, разговор будто высосал из неё всю энергию. Но, по крайней мере, домой она вернётся с чувством выполненного долга, если уж судьба, то с Камиллой они встретятся и без её помощи.***
Остаток дня он провёл бессмысленно, пялясь на пустой лист бумаги, неспособный выдавить из себя ни слова, с ощущением собственной никчёмности. Вдохновение оставило его на самом важном этапе. Она оставила его. А он, вероятно, совсем её не знал, Виктория — эта наивная милая девочка оказалась способна вести двойную игру, оказалась способна притворяться и врать, сегодня она была совсем не такой, какой он привык её видеть. И это платье… Боже, как же чертовски она хороша в этом платье и мысль о том, что она надела его, чтобы угодить другому, отравляла кровь, будто яд. Возможно, прямо сейчас он прикасается к её бархатистой коже, вдыхает восхитительный запах её волос, грубо сжимает нежные бёдра и слушает тихие всхлипы. Йоханнес сломал карандаш. Даже на расстоянии он почувствовал, что теперь она целиком принадлежала сопернику. Он слишком хорошо её знал, чтобы не заметить столь очевидных перемен в поведении. Всё кончено, будто бы сама жизнь оставила его на обочине. Но тем не менее Йоханнес всё вспоминал её последние слова, отчаянно выискивая в них скрытый смысл. Что она имела в виду под словом «сюрприз»? Зачем пригласила, если решила со всем покончить? Правда ли будет ждать или снова оставит его в дураках? Ответ был очевиден. И Йоханнес ненавидел себя за то, что, несмотря на пережитое унижение, несмотря на всю боль, которую она ему причинила, в его голове происходит дилемма: принять ли ему приглашение или же немедленно собрать вещи и уплыть с острова вечерним паромом куда-нибудь, где о ней ничего не напомнит. Это нелегко, Виктория поселилась в каждой клеточке его организма, и как бы он не отрицал, как бы не старался освободиться, она имела над ним власть. Её слова способны заставить его сомневаться. Да, сейчас он зол, но уже через каких-то пару часов будет стоять у ворот усадьбы, вновь уповая на чудо. В комнату бесшумно вошла мать, держа в руках его пальто и сложенный вещмешок. -О, ты здесь, хорошо — сухо сказала она. Аккуратно положила пальто на кровать, расправила мешок и принялась спихивать туда разбросанные по комнате вещи, да так быстро, будто бы куда-то спешила. -Нет, рубашку стоит положить сверху, ни то помнётся… Надеюсь отец успеет вернуться… — Бормотала она, будто разговаривала сама с собой. Йоханнес обернулся, слегка раздражённый тем, что, несмотря на его просьбу о тишине, она мешает ему работать. Именно сейчас, когда он и так в полном ступоре, ей вздумалось заняться уборкой. -Оставь, я… — Он замолчал, вдруг заметив, что лицо матери какое-то болезненно бледное — всё хорошо? — Она не ответила, ни то кивнув, ни то её просто била дрожь. -Мам, с тобой всё хорошо? — Йоханнес встал и подошёл к ней — эй — он коснулся её плеча. Она вздрогнула, будто очнувшись, посмотрела на него и вымученно улыбнулась. -Всё хорошо — -Уверена? Вид у тебя нездоровый. Ну-ка присядь — Она отмахнулась и продолжила спихивать в мешок всё, что попадалось ей под руку. Йоханнес застыл в недоумении. -Я почистила твоё пальто, думаю, тебе стоит его надеть, к ночи погода испортится — -Да, спасибо. Но, позволь спросить, что ты делаешь? — -Укладываю твои вещи — -Да, это я вижу, но зачем? — -Как же зачем? Стоит поторопиться, если хочешь успеть на вечерний паром. А где серый жилет, он не попадался мне на глаза — -Вечерний паром? Постой, постой, ты что же гонишь меня из дома? Быстро же я тебе надоел — -Господи прости, что ты такое болтаешь! Разве может мать прогонять из дому родного сына, я просто хочу, как лучше. О, да, вот же он, совсем слепая стала — она сняла со спинки стула его парадно-выходной жилет. -Лучше для кого? — -Для тебя, разумеется — -Нет, остановись на секунду, объясни мне. Я вас с отцом чем-то обидел? — Она прикусила губу и надрывно вздохнула, будто изо всех сил сдерживая слёзы. -Ну что ты, родной, мы с отцом тебя очень любим — -Но всё же хотите, чтобы я уехал — он улыбнулся, хотя было совсем не весело. Мать отложила мешок и наконец осмелилась взглянуть ему в глаза. -Ты достаточно нам помог, Йоханнес, дальше мы справимся сами. Возвращайся в город, устраивай свою жизнь, тебя ждёт большое будущее — -Нет уж, такой ответ меня не устраивает, если хочешь, чтобы я уехал, уеду, только скажи мне правду — -Правда в том, мой милый, что это место для тебя пройденный этап, пора двигаться дальше. Настало время забыть о прошлом. Я устала наблюдать за тем, как ты себя изводишь — -Но мой дом здесь, и я не планировал его покидать. Здесь — он запнулся, не желая произносить её имя — здесь моё будущее — -Здесь ты зачахнешь — -Ерунда, у меня просто творческий кризис. Такое случается, нужно просто переждать — Мать тяжело вздохнула и продолжила укладывать вещи. -Конечно, только не здесь. Поезжай в город, закончи книгу и оставь прошлое в прошлом — -Но ты не понимаешь, эту книгу я должен закончить именно здесь — сказал он громче, чем требовалось — если я мешаю вам в доме, могу переехать на мельницу, я неприхотлив и на свежем воздухе лучше спится — -Боже мой, да о чём же ты говоришь, как ты… Речь ведь совсем не об этом, я хочу сказать… — -Ладно, можешь не отвечать, я и так понял. Она приходила сюда, верно? — -Йоханнес… — -Виктория приходила и принесла приглашение, а ты его сожгла. Но зачем? — -Глупость какая — она усмехнулась, нервно пожимая плечами — ничего я не сжигала — Йоханнес молча достал из кармана наполовину обгоревший конверт. -Как я теперь буду выглядеть? — -Как человек, имеющий чувство собственного достоинства. Йоханнес, эти люди не нашего круга — -Значит, придётся притвориться одним из них, помнится, раньше ты одобряла и даже гордилась мной — -И сейчас горжусь и буду гордиться ещё больше, если ты поступишь разумно и уплывёшь отсюда вечерним паромом — Он не ответил, лишь отрицательно покачал головой. -Ну хватит уже, Йоханнес, столько лет прошло, вы больше не дети, она живёт своей жизнью и тебе пора начать жить своей. Всё меняется, смирись, отпусти её, ведь она не твоя — -Не моя — тихо повторил он. А из головы никак не шёл её образ, образ распутницы в откровенном наряде. Его Виктория никогда бы не надела такое платье, это он заставил её, превратил в свою игрушку. Йоханнес в этом уверен и стоит только представить, на какие ещё мерзости способен Отто, как внутри закипает ярость. Он просто обязан быть на приёме, он обязан спасти её, может быть, это приглашение было просьбой о помощи. А он, глупец, ослеплённый ревностью, понял это только сейчас. -Ну вот что — обратился он к матери — я буду очень благодарен, если ты поможешь мне с пиджаком, там оторвалось несколько пуговиц — -Родной, мне что же умолять тебя на коленях? Ты ведь такой умный, неужели не понимаешь, что пора отступить. Уезжай отсюда, Йоханнес, очень тебя прошу, уезжай, как можно скорее — она сложила руки в молитве, воспалённые глаза вновь наполнились слезами. Йоханнес не мог выносить её рыданий, от жалости сердце разрывалось на части, и он бы непременно послушал, но желание наконец-то со всем разобраться было гораздо сильнее. -Всё будет хорошо — сказал он, заключив мать в тесные объятья — я уеду, обещаю — -Не держи на меня зла, милый, я же хочу, чтоб было как лучше — -Знаю, знаю, конечно, ты абсолютно права, я сделаю так, как ты говоришь, уеду сегодня же — Она с облегчением выдохнула и, посмотрев на него, улыбнулась страдальческой улыбкой. -Ты молодец — -Да, я уеду, но только вместе с ней —***
-Чёрт возьми — Виктория выпустила шпильки из рук, и они с тихим шорохом рассыпались по туалетному столику. Она шумно вздохнула и, взлохматив непослушные волосы, с досадой взглянула на себя в зеркало. Вот уже почти час она безуспешно пытается соорудить хоть какое-то подобие причёски. А перед этим ещё целый час никак не могла определиться с выбором подходящего платья, подходящих серёжек, туфель и прочей подходящей ерунды, чтобы удачно вписаться в общество светских леди, но в то же время выгодно выделяться на их фоне. Виктория участвует в этом соревновании, сколько себя помнит, и только недавно начала задумываться о том, что всё это неимоверная глупость. Ведь по сути каждая делает то же самое, какой смысл выливать на себя ведро дорогих духов, толстым слоем пудрить лицо и утягиваться корсетом до посинения, если в итоге все они всё равно будут выглядеть одинаково. Наштукатуренные куклы с одинаковыми надменными взглядами и нарисованными улыбками, отличающиеся разве что цветом «эксклюзивного» платья. Вероятно, то самое отличие, за которым все они гонятся, заключается вовсе не в дорогих побрякушках. Но вот в чём именно Виктория, к сожалению, ещё не поняла, а потому она снова достанет свои неудобные туфли, напудрит лицо и наденет тяжеленные серьги с камнями, чтобы никто не догадался о том, что этот роскошный приём последняя вспышка света перед тем, как усадьбу окончательно поглотит долговое болото. Эти мысли её удручают. Эйфория сегодняшнего утра рассеялась словно дым. Сейчас, глядя на себя в зеркало, она снова видит прежнюю Викторию — девочку с печальными глазами, кучей комплексов и готовностью в любую секунду затопить комнату реками слёз. Такую Викторию она терпеть не может. Она напоминает ей о Йоханесе, а воспоминания о нём в последнее время неприятны настолько, что граничат с отвращением. -Фрекен Виктория — остановившись на пороге, Ирма, уже надевшая парадную форму с безупречно белым передником, кончиками пальцев постучала в дверь – ждут только вас — Виктория обернулась и от удивления даже не сразу нашлась что ответить, но, заметив, как по лестнице спускаются две незнакомые служанки, тут же догадалась, с чем связана столь несвойственная Ирме учтивость, как и все в этом доме, она пытается произвести хорошее впечатление. -Смотрю, вы совсем не готовы, может быть, вам нужна помощь? — Виктория едва сдержала смех, гувернантку будто подменили, неизменным остался только её пылающий недовольством взгляд. Ещё бы, ведь время подходит к четырём, уже нужно стоять внизу у крыльца и с фальшивой улыбкой изображать радость встречи с мало знакомыми ей людьми, а она всё ещё растрёпанная в нижнем платье с порванной лямкой бессмысленно пялится в зеркало и даже не думает торопиться. -Благодарю — от сдерживаемой улыбки у неё свело челюсть — помощь сейчас была бы кстати — Лицо Ирмы окрасил багровый румянец, она обернулась, удостоверившись, что в коридоре больше нет наблюдателей. -Виктория! Ты вознамерилась довести меня до могилы? Отец с меня шкуру спустит! — -Три — -Что три? — -Ну, обычно ты говоришь, что он с тебя три шкуры спустит — -Подерзи мне ещё! Живо одевайся! — Процедила она сквозь зубы — и не смейся, сейчас совсем не до веселья. Подумать только, половина четвёртого, скоро начнут собираться гости, а молодая хозяйка сидит тут, не причесавшись, в нижнем белье и никак не может прекратить мечтать! Это же просто немыслимо! — -Ну вот, теперь всё встало на свои места, а то я уж за тебя испугалась — Виктория повернулась обратно к зеркалу и намеренно медленно стала расчёсывать волосы, спиной ощущая испепеляющий взгляд гувернантки. -Просто вопиющая безответственность! — -Успокойся, Ирма, побереги нервы. Видишь, уже причёсываюсь — -Поторапливайся. И, кстати, впускать мужчину в свою спальню до свадьбы, по меньшей мере, неприлично — Виктория отложила гребень и взглянула на неё через зеркало. -А это не твоё дело, Ирма — -Воспитанные девушки так не поступают — -Если так переживешь за мою честь, что же молчала тогда, в доме камергера? — -Виктория, об этом знаю не только я — -А кто ещё? Отец? Так он же будет только рад, разве нет? И мне вообще-то плевать, кто там что обо мне знает. Я знаю, что, когда мне нужна была помощь, ты за меня не вступилась, так что брось свои лицемерные наставления, теперь как-нибудь сама разберусь — Ирма вздохнула, гнев испарился моментом, теперь она заговорила гораздо тише, и Виктория уловила в её голосе нотки сочувствия. Это злило ещё сильнее, совсем недавно точно так же разговаривала с ней мать. -Ты права, из-за своей трусости я поступила с тобой отвратительно, нет мне за это прощения, но ты ещё можешь себя спасти, ты ведь знаешь о нём … — Ирма замолкла, моментально побледнев, позади неё возник Отто и, даже не обратив внимания на её красноречивые осуждающие взгляды, прошёл в комнату. Офицерский китель сиял на нём, словно новенький, будто и не лежал свёрнутый комком в потрёпанном вещмешке, на брюках ровные стрелки, обувь начищена, волосы аккуратно уложены. Виктория в недоумении проследила за ним взглядом, за эти несколько дней она уже успела отвыкнуть от Отто-лейтенанта, казалось, в гражданском с ним было как-то попроще, а ведь раньше и представить его не могла по-другому. И наверняка не только она, с тех пор, как поступил на службу, Отто с формой не расставался, светил погонами при любом удобном и неудобном случае. От его внимательного взгляда Виктории стало неуютно в собственном теле, однако, прикрываться она не спешила, желание позлить наблюдавшую за ними Ирму оказалось сильнее стыда. -Ирма, ты можешь идти — небрежно бросила Виктория — я скоро спущусь — Ирма натянуто улыбнулась. -О, да, и прикрой деверь, пожалуйста — Она не видела её лица, но была уверена, что оно выражало неприкрытое осуждение, которое Ирма выразила громким хлопком двери. Виктория быстро вскочила и, забежав за ширму, принялась искать нужное платье среди кучи выброшенных из шкафа вещей. Отто в приглашении не нуждался и тут же проследовал за ней. -Ну надо же, второй раз за день застаю столь интересную картину. Это такой метод соблазнения или вы совсем потеряли стыд, фрекен Виктория? — -Нет, это вы совсем не знакомы с правилами приличия, лейтенант. Отвернись — кое-как разобравшись с пышной юбкой, она влезла в платье. С открытыми плечами, но на этот раз в пределах допустимого — кажется, я предупреждала, что надо стучать — -Точно, так и знал, что забуду — С улицы донёсся приветственный вопль отца, похоже, кто-то из гостей приехал пораньше. Виктория взглянула на часы у камина. -Боже мой, отец меня убьёт. Помоги застегнуть — Отто неловко застегнул два маленьких крючка на её платье. -Спасибо — -На здоровье, то, утреннее, шло тебе больше — -Оно же утреннее, для вечернего приёма не подойдёт — -О, ясно… — Она вернулась к зеркалу и, быстро скрутив волосы, кое-как заколола их шпильками, для надёжности воткнула гребень. Получилось похоже на гнездо, но выглядело надёжно, ни о какой красоте уже не могло быть и речи. -А почему ты в форме? — Виктория забрала у него серьгу и камень, который он успел открутить. Она ожидала, что он отпустит по этому поводу очередную остроту, но Отто был предельно серьёзен. -По просьбе отца. Сына выгнали со службы — позор, а так может никто и не догадается — Виктория ничего не ответила. -Но, знаешь, в кой-то веке согласен, незачем давать людям ещё один повод для сплетен — он нажал на помпу духов и случайно распылил их по зеркалу. Виктория вытерла брызги попавшейся под руку перчаткой. -Похоже, этот приём всем поперёк горла. Кроме моего отца, разумеется. О традиции поднимать флаг уже послушал? — -Два раза — -Тебе повезло — -А то. Ты готова? — -В общем… — она критично осмотрела себя в зеркало — Да, готова — -Тогда идём — Отто распахнул перед ней дверь и даже пропустил вперёд, Виктория одобрительно кивнула. -Прогресс налицо — -А, да, постой — -Что? — Отто взял её за запястье и неловко натянул на палец кольцо. То самое кольцо с увесистым бриллиантом, которое когда-то лишило её свободы и стало переломным моментом в судьбе. -Где ты его… — -Там, где ты его оставила — Виктория в недоумении подняла на него глаза. Будто всё повторилось вновь: день, когда было объявлено о их помолвке, даже платье на ней то же самое, не хватает только звона бокалов и громких аплодисментов, и тогда она ненавидела его каждой клеточкой, сейчас же каждой клеточкой хочет ощущать его близость. -Надеюсь мне не надо вставать на одно колено и петь серенады? — Она нахмурилась. -Да успокойся, чего ты так напряглась, не одному же мне притворяться — -Притворяться… — Повторила она, будто услышала это слово впервые. -Не волнуйся, наша договорённость остаётся в силе, как только всё кончится, я оставлю тебя в покое — -Да — Виктория неуверенно кивнула. Он крепче сжал её руку -Кольцо можешь оставить. Как компенсацию за моральный ущерб, оно стоит приличных денег — Услышать о том, что он собирается оставить её в покое, всё равно как из тёплой постели нырнуть в ледяную воду. Хотя это и не стало для неё новостью. По договорённости они больше ничего друг другу не должны, и тут Виктория слабости не проявит. Её переживания — её личное дело. -Спасибо — она критично осмотрела кольцо — было приятно иметь с вами дело, лейтенант — -Ну ещё бы — Отто самодовольно улыбнулся и спустился на несколько ступеней. Их лица оказались на одном уровне. Больше не думая, она прикоснулась к его губам, запустив руку в густые волосы на затылке, нарушила идеальный порядок. Теперь не по уставу. Она уже не думала о приличиях; о том, что их могут заметить, ей хотелось вложить в этот поцелуй все свои чувства, без слов показать ему, как много он для неё теперь значит и что ему вовсе необязательно переживать свою беду в одиночку. Сперва Отто отвечал неохотно, ей даже показалось, что он вот-вот её оттолкнёт, но потом быстро перехватил инициативу и, вероятно, тоже позабыв о приличиях, тесно прижал её к стене. Лёгкий аромат дорого парфюма, перемешавшийся с запахом его кожи, опьянял сильнее самого крепкого алкоголя. От него пахло сексом, самыми смелыми желаниями, о которых раньше она не могла и помыслить, он пробуждал в ней что-то запретное. Даже сквозь платье его прикосновения обжигают, словно огонь, поцелуи наверняка оставят следы, которые не удастся прикрыть шифоновым шарфом, ну и пусть — сейчас, цепляясь за его плечи, она может думать только о том, как бы поскорее избавиться от ненужной одежды. -Виктория! Будь добра, спустись пожалуйста — снизу доносится голос матери, будто выдернув её из другого мира, и она до последнего надеется, что ей показалось. -Виктория! Мы тебя ждём — Отто отстраняется, поправляет сбившийся ворот, одёргивает китель и наспех приглаживает волосы. Виктория вытирает непроизвольно намокшие глаза. Причёска её растрепалась, а щёки наверняка покрыты румянцем. -Виктория! — Голос матери раздаётся совсем близко. -Да. Уже иду — отвечает она, но голос куда-то пропал. Отто кивает в сторону лестницы, и она едва успевает его удержать, беззвучно проговорив «стой». -Сперва спущусь я, не хочу, чтобы… — -Виктория, ну мне что, за тобой подняться? — Кричит её мать, уже стоя у лестницы. -Уже иду! Спущусь через секунду — -Трусиха — фыркнул Отто, легонько хлопнув её по заду –Давай иди, коротышка —***
Шарлотта прилично набралась и теперь под шумное звучание граммофона, на радость собравшихся вокруг парней, исполняла такие пируэты, что позавидовали бы танцовщицы кабаре. Камергерша, завидев её позорное представление из окна, немедленно бросилась на улицу и, схватив дочь за руку, уволокла в дом. -Ужас просто, ты совсем потеряла стыд — лицо камергерши было пунцово-красным — к нам тут и так повышенное внимание — Виктория с матерью, как обычно, стояли у входа, радушно приветствуя и приглашая пройти в дом «дорогих» гостей, половину из которых видели впервые. Когда камергерша с дочерью пронеслись мимо, они обе сделали вид, что ничего не заметили. От улыбки сводило скулы, стопка приглашений увеличивалась, а список и не думал заканчиваться, и мать уже не раз озвучила свои опасения по поводу того, что на всех может не хватить столовых приборов. А гости всё прибывали. У ворот даже образовалась небольшая очередь. Кажется, на этот раз отец решил не мелочиться и пригласил сразу весь город. Делегация тянулась от самой пристани. Мужчины в вечерних смокингах, идеально скроенных по фигуре, дамы все как одна в пышных бело-розовых платьях, отличавшихся лишь при ближайшем рассмотрении, издали же обилие кружев делало их похожими на зефир. И Виктория втайне порадовалась, что выбрала точно такой же наряд, сегодня выделяться ей совсем не хотелось, достаточно будет и того, что каждый второй, крепко пожимая её руку, поздравляет с несостоявшейся помолвкой и считает своим долгом отметить, что в газетах пишут всякий вздор. Однако, на Отто всё равно смотрели косо, за спиной перешёптывались и по возможности старались держаться на расстоянии. Но, похоже, она об этом волновалась куда больше, чем он. Как и всегда, Отто было наплевать, что о нём думают, более того, он даже находил забавным своё положение, отпускал смелые шутки по этому поводу и не упускал возможности припугнуть какую-нибудь зазевавшуюся дамочку. По правде говоря, Викторию и саму веселило то, как они шарахались от него, словно чёрт от ладана. У крыльца остановилась единственная бричка, кому-то прогулка по жаре оказалась совсем не в радость. Местный извозчик приличиям был не обучен и потому пассажиру самому пришлось открывать дверцу и подставлять ступень своей спутнице. Пассажиром оказался двоюродный дядя Камиллы, а его спутницей — трактирная певичка, много лет исполнявшая роль любовницы, а недавно, после смерти жены, она официально заняла её место. В последний раз Виктория видела её несколько лет назад, с того времени она немного поправилась и стала блондинкой, но любовь к ярко-алой помаде и откровенным нарядам остались неизменны. Тёмное платье, несоответствующее погоде, выгодно открывало плечи, а внушительного размера бюст так и норовил высвободиться, пока она поднималась по лестнице, искреннее восхищаясь огромным количеством роз. -Всё, свободен — крикнул мужчина извозчику, щедро отсыпав ему горсть монет, явно превышавшую его трёхдневный заработок, потом догнал жену, и она с гордостью взяла его под руку. -Принесла же нелёгкая… — Проворчала мать и тут же вновь расплылась в притворной улыбке — Ну наконец-то! Я так рада вас видеть. Давненько вы к нам не заглядывали. Гильде, дорогая, ты как всегда прекрасна – женщины, не касаясь друг друга губами, изобразили звучный поцелуй в щёку. -Ох, стараюсь. Положение обязывает — певичка как бы невзначай похвасталась кольцом, увенчанным бриллиантом размером чуть меньше булыжника. -Поздравляю вас — -Спасибо — в один голос ответили молодожёны. -Виктория — Гильде обняла её так крепко, будто они были давними подругами, хотя Виктория была крайне удивлена тому, что она вообще знает её имя — кажется, тебя тоже можно поздравить — Виктория улыбнулась, незаметно кивнув. -Ну, а где же твой красавец муж? Слышала, он теперь лейтенант — -Не муж пока ещё — поправила мать. -О, ну, думаю, теперь-то это лишь вопрос времени — -Да. Он… Был где-то здесь — ответила Виктория, пристальный взгляд Гильде смутил её. -Где-то здесь — беззлобно передразнила Гильде — на твоём месте я бы не оставляла его без присмотра, девочка, ты даже не представляешь, сколько здесь хищниц. Хотя от самой опасной хищницы тебя уже избавили — она дружелюбно улыбнулась, и Виктория вспомнила, за что её не любили. Гильде умеет становиться своей в любой компании, всегда доброжелательна и обладает чувством юмора, но вместе с тем язык у неё ядовитый, как у змеи и, общаясь с ней, нужно всегда тщательно подбирать слова, чтобы потом они не обратились против тебя. Потому Виктория ограничилась лишь улыбкой, хотя сказать ей хотелось многое. -Идём, дорогая, мы создаём очередь — муж легонько подтолкнул её. -И правда, извините — Гильде улыбнулась во весь рот и, обернувшись, помахала кому-то из новоприбывших –встретимся позже. Нам есть о чём поговорить — подмигнула она Виктории. Счастливая парочка вошла в дом. Виктория повернулась к матери, которая всё слышала. -Ну и что это было? — -То, на что ты не должна обращать внимания. Она тебя дразнит, хочет подробностей из первых уст, чтобы придумать очередную легенду. Змея. И таких змей здесь сегодня много, будь внимательна — Виктория приняла приглашение из рук какой-то неизвестной ей женщины с маленьким ребёнком, а мать уже по инерции произнесла «добро пожаловать». -Да, а ведь когда-то это было лишь маленьким семейным торжеством. Скучаю по тем временам — сказала она. Последним на крыльцо поднялся пожилой школьный учитель Виктории — единственный человек, которого она по-настоящему была рада видеть. Утомлённый жарой, он тяжело опирался на трость и последние две ступени давались ему с таким трудом, что Виктория, не выдержав, бросилась к нему на помощь, опасаясь, как бы он не лишился чувств, но кто-то успел раньше. -Ничего, я помогу — изящная рука, обтянутая белой перчаткой, легла на плечо старику, другой незнакомец осторожно подхватил его под локоть и моментом занёс на ступени, да с такой лёгкостью будто тот ничего не весил. Виктория подняла глаза и увидела молодого мужчину ненамного старше её самой. -Здравствуйте, надеюсь не опоздал? — Сказал незнакомец. Виктория мотнула головой. Он вроде бы и ничем не отличался от остальных: такой же смокинг, такие же начищенные до блеска туфли, та же светская улыбка и вежливый тон, но было в нём что-то отталкивающее; что-то, что заставило её насторожиться. Высокая шляпа-цилиндр и эти белые, нет не белые, белоснежные перчатки в такую жару казались совсем неуместны. Само его появление вдруг показалось ей неуместным. -Благодарю вас, добрый человек. Ох, подумать только, я уже никуда негодная рухлядь, с четырьмя ступенями не могу справиться — -Не с четырьмя, а с пятью и они действительно довольно крутые. Не верится, что вы к нам заглянули, я не видела вас целую вечность — сказала Виктория своему учителю, намеренно игнорируя присутствие незнакомца, ей не хотелось приглашать его в дом. -А, не на что тут и смотреть, дорогая. Это на вас с мамой залюбуешься, просто услада для глаз. У тебя ведь всё хорошо? — -Конечно — Он кивнул. -Молодец, что вернулась домой. Фух, меня вот одышка совсем замучила… — -Вам следует побольше гулять на свежем воздухе — вмешался незнакомец. -Конечно, я, разумеется, помню о ваших рекомендациях, доктор. И даже стремлюсь к тому, чтобы бросить пить — -Что ж, это похвально — И тут Виктории всё стало ясно, особенно когда её мать, приняв из рук гостя конверт с приглашением, расцвела как весенний сад. -Виктория — произнесла она, не сводя с целителя глаз –познакомься, это мой новый лечащий врач — -Приятно познакомиться — холодно произнесла она, даже не пытаясь скрыть своей неприязни. -Взаимно, Виктория — ответил он точно так же. Воцарилась неловкое молчание. -Идёмте, молодой человек, в одиночку со стаей стервятников мне не справиться — старый учитель дёрнул его за рукав. -Ну разумеется — он наконец-то снял свой неуклюжий цилиндр и оказался не таким уж высоким и с выбритыми, очевидно по последней моде, висками. Виктория не осуждала мать за измену, это её личное дело, но она решительно не могла понять, чем сумел её покорить этот человек. Неужели она не видит, насколько он омерзителен. Неужели это достойная замена её отцу. -Мам, это ведь он? — Мать сделала вид, что не расслышала её вопроса. -И ты собираешься с ним сбежать? — Спросила Виктория громче — он ведь…- -Да собираюсь, и пусть меня за это осудят, слишком долго я терпела и откладывала на потом своё счастье. И если ты умна, то поступишь точно так же. Нам с тобой больше нечего делать в этой усадьбе — Большой зал залит ярким светом, воздух наполнен ароматом роз, элитных духов и рассыпчатой пудры, недавно завезённой во все бакалейные лавки города, будто бы прямиком из Парижа. Гости, как это обычно случается на приёмах, собрались в отдельные группы, ведя неспешные, никому неинтересные разговоры об экономике и политике. Уставшие, измотанные жарой служанки лавировали среди толпы с подносами, незаметно подливая в опустевшие бокалы шампанское, вот уж для кого это торжество настоящее наказание. Отец был на удивление молчалив, говорил лишь когда к нему обращались, много пил и изредка смеялся над шутками камергера. Мать всё время держалась рядом с ним, честно отбывая последнюю повинность, или, может быть, просто старалась не привлекать внимания, однако, доктора из виду не теряла. То там, то здесь раздавался раскатистый хохот Гильде, рассказывающей очередную байку. Шарлотта, кокетливо покручивая выбившийся из причёски локон, что-то увлечённо рассказывала высокому худощавому парню, то и дело отмахиваясь от брата, пытающегося вовлечь её собеседника в очередной спор с Дитлефом. На удивление, сегодняшнее мероприятие было не в тягость, и в этих неспешных разговорах, притворных улыбках и шуршании старого граммофона она находит некое умиротворение, будто бы сейчас всё наконец-то происходит как надо. Виктория берёт из рук служанки фужер и принимает очередное поздравление от какой-то пожилой дамы. В том, что из присутствующих она почти никого не знает, тоже есть огромный плюс — можно ограничиться лишь вежливым кивком и не участвовать в утомительных беседах. -Он не придёт — рядом с ней остановилась Камилла –можно? — Не дождавшись разрешения, она забрала у Виктории фужер — я ни капли не выпила, несмотря на уговоры Шарлотты. А надо было, может быть, сейчас мне было бы легче — Виктория хотела спросить, с чем связано её горе, но тут же одумалась, решив, что будет невежливо сознаваться в своей забывчивости, когда речь идёт о таком деликатном вопросе. Надо же, как быстро они поменялись ролями, ведь совсем недавно она, точно так же проглядев все глаза, сгорала в трепетном ожидании встречи, а теперь даже рада тому, что он не пришёл. Так будет лучше, для всех. Пытаясь угодить Камилле, Виктория ведь совсем не подумала о себе, и о Йоханесе, чувства которого ещё не остыли, и об Отто, который его терпеть не может, просторный зал для них троих был бы тесен и без неприятностей точно не обошлось. -И всё-таки я ему не нужна. Конечно, я ведь непроходимо глупа, а он… — -Не говори так, Камилла, может быть, у него появились дела — сказала Виктория, понимая, что Йоханнес в очередной раз оказался умнее, за что стоит сказать ему спасибо, ведь она мыслить наперёд не способна. -Конечно, любое дело важнее встречи с какой-то малолетней дурнушкой. Тут и не осудишь — Камилла надрывно вздохнула, её бледное лицо выражало такую глубокую печаль, что можно было хоть сейчас написать икону. -Послушай, может и к лучшему, тебе что, нужны посторонние взгляды? Увидитесь позже, при других обстоятельствах, когда никто не будет мешать — Камилла опустила глаза, очерчивая пальцем краешек бокала. -Сама же говорила, если это судьба — -Я больше не верю в судьбу — -Послушай, но ведь… — Виктория заметила, как, протолкнувшись через толпу гостей, к Отто подплыла Гильде и, растянув в широкой улыбке свой большой красный рот, остановилась напротив него. Учитывая все недавние события, это было совсем уж нехорошо. А ещё Дитлеф, видимо, почуяв опасность, смылся, оставив их наедине. Камергерша тоже почувствовала угрозу, но никак не могла отделаться от своих болтливых подруг, обступивших её со всех сторон. Оставалось только надеяться, что её сыну хватит ума следить за языком и не поддаться на провокации. Она взглянула на Викторию, и та поняла её без всяких слов. -Я скоро вернусь — сказала Виктория, утопающей в страданиях Камилле, но внезапно на пути возникла Шарлотта. Алкоголь хорошенько ударил ей в голову, а жара только усилила эффект, она уже едва держалась на ногах, тщетно пытаясь поправить растрёпанную причёску. -Ну и что вы тут жмётесь в сторонке? — Сказала она так громко, что за их спинами послышались осуждающие шепотки — я тут сейчас с таким интересным молодым человеком познакомилась. Тебе я о нём говорила, Камилла — Виктория посмотрела в сторону Отто, Гильде словно кошка потёрлась о его плечо и игриво коснулась сияющей пуговицы кителя. -Так что прекращай свои страдания, допивай и пошли со мной, пока Леа его не очаровала. И, кстати, мне тоже шампанского, пожалуйста — Шарлотта круто развернулась и, если бы Виктория не поймала её за руку, точно бы растянулась на полу. Послышался смех. -О, ржут как лошади! Завидуйте, я просто умею отдыхать! — Крикнула Шарлотта, обращаясь ко всем присутствующим. -Нет, ты просто не умеешь пить — к ним подошёл Дитлеф с высоким худощавым парнем, о котором, вероятно, и говорила Шарлотта — заканчивай концерт, идёмте на воздух — он поволок её к выходу. -Да, неплохая идея, иногда и от тебя бывает польза — ответила Шарлотта — идёмте — Камилла занервничала, худощавый держался высокомерно, однако, всё же удостоил их вежливым кивком и даже представился, протянув Камилле свою изящную, нежную руку, будто это она должна была её поцеловать. -Ричмонд — произнёс он, как показалось Виктории, не без гордости. Своими манерами он напомнил ей избранника матери, и потому Виктория не могла не согласиться с тем, что прозвище «хлыщ», придуманное Отто и Дитлефом, очень ему подходит. Однако, Камилла была другого мнения, в её взгляде промелькнула заинтересованность, а когда он предложил взять его под руку, то она и вовсе позабыла свою печаль. -Ну и как ты, держишься? — Спросила Гильде с деланным сочувствием, её тонкие брови сложились уродливым домиком. -Нормально — коротко ответил Отто. -С ума сойти, пережить такую потерю, сочувствую, дорогой — -Спасибо — -Тут и слов не подобрать. Знаешь, она ведь и мне была не чужая, я как никто другой разделяю твоё горе — Отто промолчал, сверля её взглядом, однако, Гильде была не из тех, кого запросто можно смутить. -Луиза была моей близкой подругой и если тебе захочется поговорить, то я всегда выслушаю — Внутри вспыхнул пожар. И как только эта размалёванная сука так просто может произносить её имя, когда даже он сам не смеет. -Слышишь ты, заканчивай нести чушь. Ты перед кем тут представление разыгрываешь? — Процедил он сквозь зубы — засунь поглубже своё сочувствие и иди прочь — -Ой, тише, что ж ты грубый такой, я же из добрых побуждений — -С Линдбергом ты пообщалась тоже из добрых побуждений? Чем потом дело закончилось знаешь? Да наверняка знаешь, подруга ведь — -Ах, Отто, взрывной характер сведёт тебя в могилу. Поумерил бы ты свой пыл, дорогой, особенно сейчас. И вообще винить тут некого, о том, что ты спишь с его женой знал весь город — -Не прикидывайся невинной овечкой, Луиза перешла тебе дорогу, и ты нашла способ ей отомстить — -Однако, не я тогда прикончила двух человек — -Лучше заткнись, иначе… — -Иначе что? Прикончишь и меня? Осторожнее со словами, ты не в том положении, чтобы разбрасываться угрозами — -Убирайся к чёрту — -Мы с тобой не такие уж и разные, не находишь? Я отомстила ей за упущенные возможности, ты за предательство, может стоит наконец зарыть топор войны и держаться вместе? — Он усмехнулся, не веря собственным ушам. -Подумай, я могу помочь тебе пережить неприятности — -Правда? Спасибо, Гильде. Предложения более отвратительного мне ещё не делал никто — Она улыбнулась, ничуть не смутившись и увидев приближающуюся к ним Викторию, сказала: -Да, я и забыла, ты ведь уже нашёл утешение — -Ты ещё здесь? Сказал же, проваливай, пока твой денежный мешок не заметил — -Влюблёнными глазами на тебя смотрит, дурочка. Бедная девчонка, она ведь даже не представляет, во что впуталась — Держать себя в руках становилось сложнее, Отто снова почувствовал, как его покидает самообладание, он свернёт шею этой болтливой шлюхе и даже не будет сожалеть. Терять уже нечего. Улыбка Гильде больше походила на хищный оскал, она получит то, что давно заслуживает. Он шагнул к ней, но внезапно рядом оказалась Виктория, взяла его под руку, крепко сжав предплечье, будто удерживая от совершения непоправимой глупости. -О чём говорите? — Она улыбнулась светло и наивно, и он почувствовал, как ярость постепенно разжимает свои тиски, разум проясняется и внезапно приходит чувство вины. Гильде, черт бы её побрал, права, он поступает по-скотски. -Ни о чём таком, я просто выразила сочувствие, ведь во всей этой неразберихе пострадала наша общая знакомая — сказала Гильде, внимательно наблюдая за реакцией Виктории, но та была на удивление спокойна. Она уже и так знала, о чём пойдёт речь. -Что ж, ещё раз поздравляю — Гильде кивнула и наконец-то покинула их, отправившись на поиски очередной жертвы. Отто проводил её взглядом полным ненависти, холодным как сталь, о такой взгляд можно было запросто порезаться. Казалось, даже воздух вокруг него наэлектризовался. Однажды Виктория уже видела его таким, когда они возвращались домой после фееричного «представления» в доме писателей, тогда она впервые увидела, как человек в одну секунду может потерять над собой контроль, тогда она боялась за себя, теперь же боится за Отто, ведь во всех приключившихся с ним несчастьях виновата только его дурная голова. Умей он мыслить наперёд, сейчас бы его имя не фигурировало во всех газетных статьях с громкими заголовками. -В чём дело? Что она тебе сказала? — Спросила Виктория, заметив, как Гильде, уже повисая на плече своего новоиспечённого мужа, присоединилась к компании его чопорных друзей, но всё же не забывала поглядывать в их сторону. -Фу, шампанское тёплое — Отто, поморщившись, поставил фужер на каминную полку — не уследил твой отец, камергер останется недоволен — -Отто, я серьёзно. Не нужно поддаваться на провокации — -Хорошо, мам, я понял — Виктория, нахмурившись, покачала головой. -Не хочешь уйти отсюда? — Он положил руку ей на талию и притянул к себе. -Уйти? — -Да, здесь стало слишком душно, изучим окрестности — его рука опустилась ниже — а то мне так убивать захотелось — Виктория высвободилась из его объятий. -Дурак! Заканчивай так шутить — -Не смешно? — -Нет. Ладно идём, только так, чтобы не попасться никому на глаза — -Это будет непросто — -Нужно постараться. Чёрт, все смотрят — -Да какая разница, чего нам бояться? Сегодня меня столько раз поздравили с помолвкой, что я уже и сам поверил, что женат на тебе — -Не приведи господи — -Правильно, плохая примета — выходить замуж за маньяка — Проходившие мимо девушки косо на них посмотрели. -Ты точно болен — покачала головой Виктория. Дитлеф вернулся в дом и направился прямо к ним, следом вернулись «хлыщ» и Камилла, Шарлотты с ними не было. -Твоя сестра напилась как портовый служащий — сообщил Дитлеф — и, кстати, выражается точно так же — -Горе в семье — Отто пожал плечами. -И где она? Вы бросили её одну? — Спросила Виктория -А что с ней будет-то, посидит в беседке, может проспится — ответил Дитлеф — ой, да не смотри ты так, зануда, я уже сказал камергеру, что ей поплохело, не тащить же её в дом в таком состоянии — -Ой, мамочки! — Камилла подскочила на месте, будто кто-то её ущипнул. -Виктория, скорее иди сюда! Он здесь, он здесь, смотри! — По спине прокатился кусающий холодок. Внимательно озираясь по сторонам, в зал вошёл Йоханнес. При галстуке, в идеально отглаженной белой рубашке, в парадно-выходном пиджаке, который он надевал, когда требовалось произвести хорошее впечатление, и хоть рукава его со временем осалились и приходилось их подворачивать, в нём он чувствовал себя уверенно. -Добро пожаловать! — Воскликнула мать Виктории, которая по какой-то причине очень обрадовалась его приходу. -Здравствуйте! Спасибо что позвали, только, похоже, я где-то оставил свой пригласительный — он похлопал себя по карманам — должно быть, он… — -Да бросьте, Йоханнес, к чему эти формальности, вы же нам не чужой — она подозвала служанку с подносом, и он, поблагодарив, взял фужер — проходите, прошу вас, надеюсь, не заскучаете — -Как можно — -Сейчас я её позову. Виктория! — Крикнула она, высматривая дочь среди толпы. -Ой, тебя зовут. Прошу, пойдём со мной — Камилла нервно кусала губы и уже второй раз пролила шампанское на ковёр. -Дай это мне — Виктория забрала у неё фужер, стараясь сохранить самообладание, хотя её и саму трясло точно так же — теперь выдохни и успокойся, вы ведь уже встречались, он же тебя не съел, так? — -Так. Господи, у меня сейчас случится сердечный приступ — -Успокойся, Камилла, всё будет хорошо и на этот раз — -Но ты ведь будешь рядом? Я боюсь, что скажу какую-нибудь глупость — -Виктория, а где тот браслет? — Очень вовремя к ним подошла Леа — он бы очень подошёл к твоему платью — -Не знаю, наверное, забыла в комнате. Леа, тебя искала Шарлотта — -А где Шарлотта? — -Ждёт в беседке — -А, ну тогда я пошла — она медленно направилась к выходу, в отличие от своей подруги, от шампанского Леа становилась ещё более заторможенной. -Виктория! — Снова крикнула её мать, да так громко, что проигнорировать уже не получится. Она взглянула на Отто, которого увлёк разговор с каким-то бородатым мужчиной и, крепко взяв Камиллу под руку, направилась к Йоханнесу. Её мать, многозначительно улыбнувшись, тут же скрылась. -Добрый вечер — сказал Йоханнес, в его взгляде не осталось ни капли обиды, это был совсем не тот человек, с которым Виктория разговаривала сегодня утром. -Добрый вечер — ответила Виктория. Он не сводил с неё глаз, и она подумала, что это нехорошо, и что надо бы оставить их наедине, но Камилла слишком крепко вцепилась в её руку. -Так здорово, что вы тоже здесь. Я рада вас видеть — Звенящий от волнения голос Камиллы заставил Йоханнеса посмотреть в её сторону. -Взаимно, Камилла. Надеюсь, тогда я не слишком вас утомил — -Ой, ну что вы! Мне всегда было интересно побывать на мельнице. Ребёнком меня туда не пускали. В детстве я была очень рассеянной, однажды вообще чуть не утонула — Йоханнес снова покосился на Викторию, она лишь продолжала улыбаться. -Да уж, за вами нужен был глаз да глаз — ответил он. -Это верно, хорошо, что вы тогда оказались рядом — Камилла чуть ослабила хватку, и Виктория сумела высвободить руку из её вспотевшей ладони. -Друзья, я оставлю вас ненадолго, пойду поздороваюсь с другими гостями. Не скучайте — Она ушла, физически ощущая, что он смотрит ей в спину. Ноги перестали слушаться, и просторный светлый зал вдруг уменьшился до размеров коморки. Йоханнес ей не простит, это вовсе не перемирие, это ещё большее предательство. Виктория остановилась у столика в центре зала, лёд в ведёрке для охлаждения шампанского превратился в воду, и кто-то из неловких гостей уже успел пролить её на скатерть. Она залпом выпила остатки шампанского из фужера и, откупорив бутылку, наполнила его до краёв, выпив до половины. К горлу подкатила тошнота, в голове зашумело, но это скорее от волнения. Что же она натворила? -Эй — она подняла глаза, Отто стоял с другой стороны стола — не надирайся, коротышка, опять станешь агрессивной — -Уж кто бы говорил — проворчала она и, обойдя стол, встала напротив — твоё предложение уйти ещё в силе? Пока нас не позвали за стол, есть шанс сбежать — -Не знаю, вон тот господин предложил поохотиться, а увидеть, как хлыщ держит в руках ружьё, то ещё развлечение — -О, ясно, ну тогда выбирай между мной и хлыщом — -Выбор непростой, надо подумать — он обнял её за талию и ей стало неловко до ужаса, она не видела лица Йоханнеса, но точно знала, что он за ней наблюдает и непременно решит, что таким образом она задумала над ним посмеяться. -И он, значит, явился, это ты его пригласила? — спросил Отто. -Кого? — Виктория сделала вид, что не понимает. -Писателя — Произнёс Отто, не скрывая своей неприязни. -Ты про Йоханнеса? Вообще-то он всегда был другом нашей семьи, неудивительно, что его внесли в список — -Да? Не знал. Мне казалось, он просто сын мельника — Отто обернулся, и Йоханнес тут же сделал вид, что увлечён разговором с Камиллой — пиджак где-то отрыл. Книжку, наверное, продал — -Хватит, надоело — -Что? — -Вражда ваша вечная надоела. Ведь не дети уже, сколько можно? — -Было бы с кем враждовать — усмехнулся Отто — Давай лучше пойдём отсюда, найдём занятие поинтересней — -Ну нет, сперва подойдём и поздороваемся, как взрослые люди — -Чего? С писателем? Да не сдался он мне — -Идём, пора с этим покончить — -Мне и здесь неплохо, а ты иди, он ведь тут из-за тебя — Отто произнёс это с таким равнодушием, что ей очень захотелось обидеться, но, вовремя вспомнив об уговоре, она не позволила себе этой слабости. -Конечно. Пойду и приведу его сюда, уверена, он давно забыл все детские обиды. Или что вы там не поделили? — -Он-то помнит, иначе бы не пришёл. А, впрочем, ладно, если это единственная причина почему мы не можем уйти прямо сейчас, то будь по-твоему — он направился в сторону выхода, Виктория едва успела взять его под руку. Йоханнес в основном слушал, говорить с Камиллой ему не слишком хотелось, да и не представлялось возможным. Краснея от волнения, она тараторила без умолку, обо всём и сразу, он бы не смог вставить и слова. О, как же он ошибался, никогда ещё он не чувствовал себя таким идиотом, снова поверил, снова решил, что она даёт ему шанс, снова нарисовал себе воображаемый мир и сам же в него поверил. Виктория не нуждается в помощи, Виктория вполне себе счастлива и наверняка очень собой довольна, как и тогда в театре она лишь выставила его на посмешище. И как же было великодушно с её стороны найти себе замену. Молодец, справилась на отлично, погладить бы по красивой головке, вот только не учла она того, что чувства других людей не игрушка. Хотя откуда ей это знать, она с раннего детства получает всё что захочет. Эта игра ей просто наскучила, началась другая игра, где униженный и оскорблённый сын мельника со стороны наблюдает за той, что никогда не будет принадлежать ему. Он даже не удивится, если Виктория с самого начала знала, чем закончится их история. Но как он мог быть настолько слеп, что принимал всё за чистую монету? Он был лишь интрижкой. Наивный дурак, а ещё считает, что хорошо разбирается в людях. Виктория — прекрасное создание, не имеющее души. Вот она, само очарование, ослепительно улыбается, машет кому-то ручкой. Идёт прямо сюда. Вместе с ним. Зачем? Очевидно за тем, чтобы окончательно втоптать в грязь его достоинство. Ну уж нет, этот удар он выдержит. -Камилла — Виктория коснулась её плеча и наконец остановила этот неконтролируемый словесный поток –Йоханнес, ты, должно быть помнишь, Отто, вы уже встречались — говорит она, как ни в чём не бывало, прижимаясь к плечу лейтенанта, а ведь совсем недавно клялась в любви ему. -Ну разумеется он помнит — сказал Отто, и Виктория незаметно толкнула его бедром. -Конечно, как же забыть, вы довольно известная личность — в воздухе повисла неловкое молчание — сын камергера. Рад видеть вас в добром здравии, вы здесь в отпуске? — -Вроде того — ответил Отто, пытаясь найти хоть одну причину не расквасить ему лицо. Виктория пристально посмотрела на Йоханнеса, он понимал её без слов — ей не нравится, как он разговаривает, но ничего, переживёт, если ожидает, что он стерпит очередную выходку избалованной девчонки, то её ждёт разочарование. -Их, кстати, можно поздравить с помолвкой — вмешалась Камилла. -О, неужели, поздравляю. Надеюсь, последние события не омрачат торжества, полиция трудится круглосуточно, уверен, скоро они выйдут на след настоящего убийцы и всё разрешится благополучно — Виктория крепче вцепилась в его плечо и вряд ли бы смогла остановить, если бы Отто внезапно не отвлёк звон разбившегося стекла. Все посмотрели в ту сторону, откуда донёсся звук, это Шарлотта, не удержавшись на ногах, случайно смахнула со стола вазу. -О, простите, я такая неловкая — сказала она. -Ничего, дорогая, лично мне никогда не нравилась эта ваза — мать Виктории собрала с полу уцелевшие розы и передала их подбежавшей служанке — бывает — улыбнулась она гостям. Камергерша, схватив Шарлотту за руку, утащила в соседнюю комнату. Леа, лишившись общества подруги, поплелась к ним и остановилась возле Камиллы, с нескрываемым интересом осматривая её платье. Потом её пристальный взгляд задержался на Виктории и, когда она подумала, что всё разрешится благополучно Леа вдруг выдала: -Виктория, а я и не знала, что ты была знакома с Адой Делькхман — -Что? С кем? — Между лопатками начинало неприятно покалывать — не понимаю, о ком ты говоришь — — Она подарила тебе свой браслет, а ты не понимаешь, о ком я говорю? Смешно — -Я тоже был знаком с Адой, хорошая была девушка, жаль, что её судьба оборвалась столь трагично. Однако, мне всегда казалось, она была одинока, но выходит всё-таки успела обзавестись подругой — сказал Йоханнес. -Очень близкой подругой, этот браслет был подарком её мужа — не унималась Леа. -Я не знаю никакой Ады Делькхман, ты что-то напутала, Леа — глупая улыбочка была совсем неуместной, но Виктория ничего не могла поделать. -Что ещё за браслет? — Спросил Отто. -Понятия не имею — ответила Виктория — может быть мы… — -Минуточку, вы говорите о той красивой серебряной цепочке? Это браслет Виктории, подарок Отто, причём здесь какая-то Ада? — Камилла улыбнулась, но её слов, кажется, никто не услышал, она единственная не понимала, о чём идёт речь, однако, невозможно было не ощутить возникшее напряжение. -Да — единственное, что смогла ответить Виктория. Йоханнес понимающе кивнул. -Что ж, рад был встрече — сказал Отто и поспешил уйти, находиться в обществе писателя стало невыносимым. -Нет же, это браслет Ады Делькхман, он сделан под заказ в единственном экземпляре — продолжила Леа — я хорошо разбираюсь в таких вещах — Виктория выпила шампанского, щёки полыхали огнём и внимательный Йоханнес уже наверняка подметил, что она нервничает. -Там должны быть её инициалы. Давайте проверим — -Но как такое возможно, может быть, ошибка? — Камилла сосредоточенно нахмурила брови. -Как знать — задумчиво протянул Йоханнес. -Может быть, сменим тему — не выдержала Виктория –сегодня особенно жарко, вы не находите? — -Очень жарко — Йоханнес улыбнулся. -Камилла, вот ты где. Йоханнес, рад что и вы пришли — отец Камиллы похлопал его по плечу, и Виктория была очень рада его появлению — слышал, дела ваши идут в гору. Ещё один роман? — -На этот раз в прозе. Как раз заканчиваю работу над ним — -Должно быть, нечто грандиозное — -Как знать — пожал плечами Йоханнес. -Даже не сомневаюсь. Я прошу прощения, мне нужно ненадолго украсть у вас дочь, обещаю, она скоро вернётся — Камилла недовольно вздохнула. -Идём милая, кое с кем познакомишься — -Ну пап — она фыркнула, очевидно выражая своё несогласие. -Камилла, не спорь — -Ладно уж. Извините, я скоро вернусь — Йоханнес незаметно коснулся её руки, и Камилла, просияв от счастья, ушла вслед за отцом очень довольная. Оглядевшись, Виктория не заметила рядом и Леа. Они остались наедине. Виктория подошла к открытому окну, делая вид, что расправляет складки портьеры. -Значит Камилла Сейер — сказал Йоханнес, усаживаясь на подоконник — она и есть мой сюрприз? — -Разве я была не права? — -Ну почему же, я очень рад этому. Милая девушка — -Вот и здорово — -Да, а знаете, что по-настоящему здорово, фрекен Виктория? То, как мастерски вы умеете манипулировать людскими чувствами. Восхитительно — -Прийти сюда было только вашим решением. Я лишь хотела, как лучше — -Ну разумеется, это я уже слышал. Кстати, ещё раз поздравляю — -Спасибо — сухо ответила Виктория. -Красивое кольцо, больше никогда его не снимайте — -Никогда — -Будет хорошо сочетаться с браслетом, снятым с покойника — Виктория посмотрела на него долгим взглядом, ему ещё не доводилось видеть, как она злится. Значит задел за больное. Значит можно продолжить. -Прекрати — тихо произнесла Виктория. -Интересно, а чем он объяснил наличие инициалов другого человека? Ошибка? — -Я тебе уже говорила, что просто нашла этот проклятый браслет. Нужно было давно утопить его в озере — -Да, но ты не сделала этого, Виктория, значит в глубине души понимаешь, что браслет является важнейшей уликой, ключом к разгадке — он приблизился и прошептал ей на ухо — ответом на вопрос, кто же на самом деле виноват в тех страшных смертях — -Замолчи, что ты такое несёшь! — -Разумеется, ты давно это поняла — -Можешь злиться на меня сколько хочешь, но Отто здесь не причём. Неужели ты веришь этим бредовым статьям? — -Гораздо важнее, во что веришь ты — -Я верю ему — -Или его деньгам? — -Довольно, разговор окончен. Если вам неприятно наше общество, вы можете сию же минуту уйти — -О, не волнуйтесь, фрекен Виктория, ваш маленький секрет останется со мной, помнится, раньше вы часто доверяли мне свои тайны — -Я совершила большую глупость, пригласив вас — -Ещё большей глупостью является то, что вы покрываете возможного убийцу. Я уже понял, принципов у вас никаких, но подумайте наперёд, когда всё раскроется, вас назовут соучастницей. Разве он стоит того, Виктория? — -Не знала, что ты так жесток — -Ты многому меня научила — Она крепко сжала бокал, ей не верилось, что всё это происходит взаправду. Йоханнес имеет на обиду полное право, она заслужила, но вот так запросто выворачивать её душу наизнанку, обнажая самую страшную тайну, совсем уж бесчеловечно, никто не давал ему на это права. Неужели это тот самый человек, в которого она когда-то была без памяти влюблена? -Господа, прошу всех к столу, продолжим праздник в более непринуждённой обстановке — торжественно объявила мать Виктории, и по толпе прокатился одобрительный гул. Гости устали от скучных разговоров и, как это обычно бывает после застолья, мероприятие уже будет мало походить на светский приём. -Йоханнес Миллер, вот это встреча — к ним подлетела Гильде, притащив за собой уже изрядно напившегося мужа — это он пишет книги — сказала она, но муж вряд ли понял, о ком идёт речь. Йоханнес дружелюбно улыбнулся и не сопротивлялся, когда Гильде увлекла его за собой — вы непременно должны сесть рядом, я ещё не встречала настоящих писателей — Зал постепенно опустел, гости занимали свои места за большим столом в соседней комнате, а Виктория никак не могла заставить себя сдвинуться с места. -Виктория — будто очнувшись, она увидела рядом Камиллу — ты такая бледная, что-то случилось? — -Нет… Нет, всё в порядке, Камилла — -Тогда идём. Представляешь, моё место рядом с Йоханнесом. Вот бы мне снова не разволноваться — Настроение у всех заметно улучшилось, голоса стали громче, смех веселее, слуги только и успевали подливать в бокалы вино и уносить пустые тарелки. Уже никто не сетовал на жару и не обращал внимания на выплясывающую перед граммофоном Шарлотту, правила приличия соблюдались теперь лишь условно. Даже камергерша больше её не одёргивала, лишь изредка грозила пальцем. Отец Виктории наконец пришёл в форму и, вклинившись в яростный спор о продаже древесины, с раскрасневшимся лицом, не стесняясь выражений, громко отстаивал свою точку зрения. Мать то и дело осуждающе поглядывала в его сторону и извинялась за него перед доктором. Отцу было плевать, он даже не замечал её, но стоило только вмешаться камергеру и сказать: «тут вы не правы», как он мгновенно изменил своё мнение, и спор постепенно сошёл на нет. И только Виктория сидела как на иголках, к еде она не притронулась, а от тёплого вина её начинало неприятно подташнивать. Она сидела, делая вид, что ей очень интересно слушать монотонный и нудный рассказ Ричмонда о том, как проходят его университетские будни, и опасалась, как бы Йоханнес своим пристальным взглядом не прожёг в ней дыру. Гильде, опираясь локтем на стол, смотрела на него снизу-вверх и с гордостью говорила о том, что дома у неё целая библиотека из его книг, хотя на деле Йоханнес успел издать только две. -Вы ничего не едите — заметила Камилла, напомнив ему о своём присутствии. -Что-то не хочется — ответил Йоханнес, он был вежлив и учтив, даже улыбался ей, но от него веяло холодом. Камилла нервно теребила салфетку, проклиная себя за то, что, должно быть, делает что-то не так. -О, а я не рассказывал вам про случай во время похода — сказал Ричмонд, и Виктория, вздохнув, приготовилась выслушать очередную невероятную историю. -Однажды мы пошли в поход, и я забыл свою фляжку — -Не может быть! — Воскликнул сидящий рядом Отто. Дитлеф поперхнулся, поднеся ко рту ложку. -Да, представляете, а ведь дорога была изнурительной — оживился Ричмонд. -Подумать только — Дитлеф не смог сдержать смех. -А, я понял. Это такая ирония, ладно, простите если утомил вас — он гордо вздёрнул свой узенький подбородок. -Не обращайте на них внимания, молодой человек — вмешался старый учитель, занимавший место рядом с Ричмондом — они ещё мало что понимают, а мне вот очень интересно узнать, чем же закончилась эта история — Дитлеф, покачав головой, продолжил есть. Отто повернулся к Виктории и чуть подтолкнул её плечом. -Что? — спросила она. -Может уже расскажешь? — -О чём? — -О чём так долго говорила с писателем — -Разве тебе не всё равно — она поставила бокал на стол. -Смотря о чём идёт речь. Он обидел тебя? — -Он не давал тебе повода бить ему морду, если ты об этом — -Разве? А почему же ты тогда сидишь тут, как на похоронах родной матери. И о каком браслете шла речь? — -О том, который я просто нашла. Случайно — -Он у тебя с собой? — -Нет, он остался в комнате — -Идём, покажешь — -Мы не можем сейчас уйти, что о нас подумают? — -Да какая разница? Меня тут каждый второй убийцей считает, разве может быть хуже? — -И правда, куда уж хуже — -Тогда идём — -Нет, Отто позже, мы упустили момент — -Ладно — он стащил с её колен салфетку и погладил по бедру. -С ума сошёл — она испуганно оглянулась по сторонам. -Возможно — Его рука быстро скользнула ниже, ловко забравшись под платье. Виктория напряглась, неестественно выпрямив спину. -Прекрати — прошипела она — кто-нибудь заметит — -Да расслабься, всем наплевать — Отто подвинулся к ней ближе. -Отто. Не надо — она умоляюще посмотрела ему в глаза, однако, мольбы были не слишком убедительны. Его пальцы поползли выше, по коже побежали мурашки, Виктория крепко стиснула бёдра, сжав его руку. -Хватит — -Трусиха — Отто столкнулся с ней лбом, глядя прямо в глаза — как вам сегодняшний вечер, фрекен Виктория, удался? — -Вопрос очень своевременный — -Всё идёт так, как было задумано? — -Конечно — -Вы покраснели, фрекен Виктория, я вас смущаю? — -Ну что вы, ничуть, просто за своё поведение вы мне ещё ответите — Йоханнес согнул зубья у вилки, сжав её в руке слишком крепко. Виктории вздумалось подвергнуть его испытанию, он чувствует, как сердце замедлило ход, кожа покрылась испариной, а ворот рубашки сдавливал шею, словно чьи-то цепкие пальцы. Йоханнес задыхался. Она победила, он повержен, раздавлен, унижен. Очевидно ей хотелось именно этого. Мир вокруг прекратил существовать, Йоханнес уже не слышал и не видел ничего кроме этих двоих. Её звонкий смех резал по живому, она ёрзает на стуле, переплетает свои пальцы с его и что-то шепчет на ухо. На лице румянец, с белоснежного плеча съехало платье, она покусывает нежные губки, воровато озираясь по сторонам, думая, что никто ничего не заметит. Воображение рисует отвратительные картины так живо, что он даже чувствует её запах, ощущает вкус. Виктория, его Виктория в объятиях другого. В какой момент он смог её упустить? -Может быть, завтра вы загляните к нам на чай? — Камилла коснулась его руки и тут же отдёрнула её — боже мой, у вас кровь — Голос Камиллы спустил его на землю, он огляделся по сторонам, будто удивившись тому, что вокруг столько народу. -Что? — Он разжал ладонь и обнаружил, что зубья вилки воткнулись в палец — о, вот же досада — усмехнулся Йоханнес. Камилла побледнела, видно, её мутило от вида крови. Он даже не удивлён. -Будьте здесь, я позову кого-нибудь на помощь — -На помощь? Бросьте, Камилла, я же не умираю. Всего лишь царапина — Она подскочила, с грохотом отодвинув стул. -Что там у вас случилось? — Поинтересовалась Гильде. -Всё хорошо. Камилла, сядьте, прошу вас — он взял её за руку — я просто очень неловок — Камилла вернулась на место и протянула ему салфетку. -Вот, возьмите — -Благодарю — -Позвольте — несмотря на то, что от вида крови Камиллу бросало в ужас, желание быть ему полезной оказалось куда сильнее. Сложив салфетку вдвое, она обмотала его руку и сочувствующе взглянула в глаза. -Спасибо, так гораздо лучше — ответил Йоханнес, чувствуя себя мерзавцем за то, что всё это время её игнорировал. Камилла кивнула и улыбнулась. -И так, кажется, вы приглашали меня на чай? — -Да — оживилась она. -Непременно приду. Но позвольте тогда и мне пригласить вас — -Куда же? — Её глаза заблестели. -Прокатиться на лодке сегодня вечером. Что скажете? — -О — она улыбнулась, щёки её покраснели — ну конечно же да — -Здорово. Осталось только дожить до конца этого ужина — -И вы не боитесь? — Спросила Камилла, расправляя плечи — что вам снова придётся меня спасать — -Ничуть. А вы не боитесь, что я начну вас спасать? — -Итак, дорогие собравшиеся! — Гильде вскочила на ноги, в одной руке грациозно держа бокал, другой рукой сжимая плечо Йоханнеса — пока мы ещё в состоянии воспринимать человеческую речь, я хочу предложить тост — Голоса стихли все посмотрели на неё. Отто снова что-то сказал Виктории, и та снова засмеялась, прикрывая ладонью рот. -Давайте выпьем за одного талантливого человека. Начинающего, но уже вполне успешного автора — Йоханнеса Миллера — Йоханнес изобразил улыбку, благодарно кивая. -Он настоящий мастер слова, его фразы запоминаются и надолго западают в душу, задевая потаённые струны, он чувствует людей — Гильде приложила руку к своей объёмной груди — я прочла все ваши книги, правда, от корки до корки и непременно прочту все последующие, которых, я надеюсь, будет немало. Давайте пожелаем этому человеку вдохновения и творческих успехов. За вас, Йоханнес, мы рады, что вы сегодня с нами! — Гильде отпила из стакана. За её словами последовал шквал аплодисментов, хотя Йоханнес был уверен, что большинство из присутствующих впервые о нём услышали. Он поднялся со своего места, понимая, что от ответа ему не отвертеться. -Спасибо, спасибо! — Йоханнес поднял бокал, и все вновь замолчали, на него таращилась сотня глаз, а он снова видел только её — пользуясь случаем, хотел бы поблагодарить радушных хозяев за приглашение. Признаться, когда сегодня утром фрекен Виктория принесла мне конверт, я был крайне удивлён — Улыбка сошла с её лица, она побледнела и смотрела на него, не мигая. -Ведь мы уже так давно не встречались, последний раз в далёком детстве, когда ещё все мы были равны, и воспоминания о том беззаботном времени я бережно храню в своей памяти, именно они наполняют жизнью мои книги. Теперь же моя дорогая подруга стала совсем взрослой, у неё своя жизнь, где, к сожалению, места мне уже нет, и я даже рад этому, сейчас всё было бы гораздо сложнее, чем тогда, когда я мог запросто прокатить на спине дочь хозяина усадьбы… Простите, что-то меня слегка понесло — Гости поддержали его одобрительным смехом. -Я хочу сказать спасибо за то, что не забываете, это приглашение много для меня значит. Спасибо! Процветания вам и ещё раз поздравляю! — Он поднял бокал, его речь тоже поддержали аплодисментами, хотя Йоханнес чувствовал, что не смог выразить даже и половины того, что рвалось наружу, просто не нашёл подходящих слов. -Я хочу уйти — сказала Виктория и, не дожидаясь разрешения, встала и быстро вышла из зала, Отто проводил её взглядом, но за ней не последовал.***
Кроваво-красное солнце медленно опускалось за горизонт. Вечер принёс с собой долгожданную прохладу, где-то за холмами слышались приглушённые раскаты грома, и всё будто замерло немом ожидании спасительного ливня. Виктория сидела в беседке за домом, наблюдая за тем, как дворовые мальчишки играют в догонялки, проползая под колёсами экипажей. На веранде слышался смех и мягкое звучание укулеле, никак не сочетающееся с гнусавым голосом Гильде, которая решила развлечь гостей демонстрацией своих вокальных способностей. Виктория знала, что отец будет очень недоволен её отсутствием и по возвращении обязательно выскажется, но сейчас ей было плевать. Эмоции брали верх, в голове крутилось столько мыслей, что она была просто не в состоянии с ними совладать. И эта невыносимая духота, и тяжёлые взгляды, Виктории казалось, что ещё немного и она сойдёт с ума. Поскорей бы все разошлись. -Вот ты где. А я искал тебя наверху — Отто вошёл в беседку, едва ли не задевая головой потолок, будто бы она была игрушечным домиком. Виктория подняла глаза и устало вздохнула. -Надоело? — Спросил он. -Даже не представляешь — -Мне тоже. Говорил же, нужно уйти — -Я и ушла. Только, боюсь, ненадолго — -Ещё не поздно… — -Фрекен Виктория — к беседке подошла Ирма — ваш отец велел узнать всё ли вас в порядке — она неодобрительно посмотрела в сторону Отто. Он усмехнулся и мотнул головой. -Предай, что всё хорошо — ответила Виктория. -Как видите, пока ещё жива — сказал Отто — может быть, я её и не убью, сегодня нет настроения — Ирма от его слов даже побледнела, очевидно, об этом она и волновалась. -Простите меня за дерзость, но вам не кажется, что подобного рода шутки сейчас неуместны — процедила Ирма сквозь зубы. -А кто сказал, что я шучу? — -Отто, хватит. Ирма, со мной всё в порядке, правда, просто захотелось на воздух — сказала Виктория — в доме слишком много людей — -Вот именно, много, и вы повели себя некрасиво. Ваш отец так же просил передать, чтобы вы немедленно вернулись — -Хорошо, передай ему, что я буду через минуту — ответила Виктория. Ирма не двинулась с места. -Спасибо, Ирма, а сейчас, пожалуйста, оставь нас — Гувернантка с неодобрительным вздохом сделала два шага назад, затем нехотя развернулась и медленно пошла в сторону дома, то и дело оглядываясь. -Вот видишь, я же говорила ненадолго — Виктория встала и расправила юбку. -Никто не заставляет тебя возвращаться, давай сбежим — он развернул её к себе — ты же этого хочешь — -Не сейчас, момент упущен, не вернусь — будет хуже — она вздохнула и спустилась со ступеней. -Ладно. Значит решила снова побыть послушной — Вдалеке раздался пароходный гудок. Отто посмотрел на часы. -Эй, но ведь ты пойдёшь со мной, правда? — Обеспокоенно спросила Виктория, будто понимая, о чём он думает — я не хочу идти туда одна —***
-А вот и они — отец вскочил со своего места, уступая его Виктории, Отто встал позади неё, успев по пути прихватить стакан виски. Камергерша обеспокоенно посмотрела на сына, ей не нравилось его настроение. Шарлотта сидела в дальнем углу и, насупившись, вытирала покрасневшие от слёз глаза. -А что случилось с Шарлоттой? — Спросила Виктория Камергершу. -О, не обращайте внимания, она вдруг решила, что никому не нужна. Слегка перебрала сегодня, это пройдёт — махнула она рукой. Шарлотта будто назло всхлипнула ещё громче. На веранде пахло сигаретным дымом и невыносимо терпкими духами Гильде. Её мать мило общалась с доктором, устроившись в соломенных креслах, казалось, они уже ничего вокруг не замечают. Йоханнес стоял у входа, подперев спиной косяк, «цветущая» Камилла стояла рядом, покачиваясь в такт музыке. Обмениваясь комментариями, они вместе со всеми смеялись над похабным содержанием песен, коих в репертуаре Гильде было немало. -Чёрт, где ты только её нашёл? — Отец Камиллы вытер слезящиеся от смеха глаза — давно так не смеялся — -А всё-то вам расскажи — ответил муж Гильде полулёжа на диване. Похоже, он очень гордился талантами жены. -Я сама нашла его — пропела Гильде, поворачиваясь к мужу — вероятно судьба — Он поднял бокал. -Мадам, вы очаровательны — Певичка театрально закатила глаза. -Ну а эту вы точно не слышали — сказала она и провела по струнам. -О, господи — вздохнула камергерша — кажется, женщины здесь лишние — камергер, стоявший позади жены, утешающе сжал её плечо. На веранду вышла Леа и, увидев Шарлотту, заняла место рядом с ней. Прошептала что-то ей на ухо, отчего Шарлотта брезгливо сморщила нос. -Руку свою отдала она мужу, но сердцу её он вовсе не нужен… — запела Гильде, все замолчали, в ожидании продолжения. Гильде стояла по центру и, повернувшись, сделал шаг в их сторону. Она перебирала струны с каким-то благоговением, будто в руках у неё была настоящая райская арфа. Она взглянула на Отто, ехидно улыбаясь, Виктория услышала его шумное дыхание. Добром это не закончится. -Любовник один был у дамы сначала, потом двух любовников стало ей мало… — Продолжила Гильде, старательно проговаривая каждое слово. От её голоса у Виктории звенело в ушах. Раздался очередной взрыв хохота. -И правда, я не слышал этих стихов — произнёс отец Камиллы. -И слухи по городу кружат и ходят, как весело время она проводит… — Йоханнес улыбался во все тридцать два зуба. -Очень жизненно — сказал он — знавал я такую особу — -Правда? — Спросила Камилла. -Да, собственно, многие здесь её знали, некоторые даже очень неплохо — он обращался только к Камилле, но, тем не менее, слышно его было отлично. Завывающий голос Гильде, её большой красный рот, фальшивая музыка, довольная рожа писателя и она, имя которой продолжают порочить даже после смерти. Ничтожные людишки. Ярость, обида, ощущение собственного бессилия — всё перемешалось в его голове, Отто перестал себя контролировать. Гильде продолжала петь, а Йоханнес продолжал громко ржать, глядя прямо на него. -Весь город её знал, прямо как в песне — Сам напросился. Виктория обернулась и, посмотрев на Отто, поняла, что беды уже не избежать. Чёртовы провокаторы, захотелось встать и закричать, чтобы немедленно заткнулись. -А слухи по городу ходят, кружатся… — выла Гильде Виктория и моргнуть не успела, как Отто сунул ей в руку стакан и, в одну секунду оказавшись напротив Йоханнеса, ударил его по лицу с такой силой, что тот повалился на пол. Камилла испуганно вскрикнула. Камергерша схватилась за голову, Камергер и отец Виктории бросились к Отто и оттащили его на безопасное расстояние. Гильде изобразила испуг и осуждающе покачала головой. Её муж и отец Камиллы помогли подняться Йоханнесу. -Боже мой, как вы, живы? — Испуганно лепетала Камилла. Йоханнес молчал и, зло стиснув зубы, вытирал кровь, стекающую по лицу, кажется, Отто рассёк ему бровь. -Он его ударил! — Совершила открытие Леа. Испуганная Шарлотта, стояла рядом с матерью, закусив губу. -Да вы… Вы что это себе позволяете? Какого чёрта? — Осипшим голосом крикнул Йоханнес. -Какого чёрта ты раскрываешь тут свою пасть! — Рявкнул Отто. -Вы в конец рехнулись! Вас надо изолировать! — Отто снова ринулся к нему, едва его смогли удержать. Виктория, наблюдая за разыгравшимся действием, не могла заставить себя встать, от ужаса дрожали колени. -Убью, сволочь! — -Эй! — Камергер встряхнул его за плечи — Возьми себя в руки, что на тебя нашло? Думай, что говоришь! — Отто оттолкнул его в сторону и, пригладив упавшую на глаза челку, вышел на улицу и быстро исчез из виду. -Теперь просто уходите? — Прокричал ему вслед Йоханнес. Отто его не услышал, и все присутствующие вздохнули спокойно. -Йоханнес, не нужно — отец Камиллы похлопал его по плечу — не нужно — Камилла, чуть не плача, глядела на его рану. Камергерша встала и, ни на кого не глядя, вышла. Камергер, опустив голову, остался стоять на крыльце. Воцарилось гнетущее молчание. Виктория наконец нашла в себе силы подняться и, быстро сбежав с крыльца, отправилась вслед за Отто. -Куда ты собралась? — Поймала её за руку мать — к нему? — -Пусти — Вырвалась Виктория -Прошу тебя, не ходи — прошептала она. Виктория ничего не ответила. Она догнала его у садовой калитки. -Отто! Отто! Да подожди же! — Крикнула Виктория задыхаясь. Он остановился и повернулся к ней. -Снова не смогла ослушаться отца? — -А ты снова не смог совладать со своим гневом? Что ты творишь? Спятил совсем? — Он отмахнулся и продолжил идти. -Ну нет уж — Виктория преградила ему путь — куда ты идёшь? Решил впутаться ещё в какую-нибудь историю? — -Не твоё дело. Беги лучше за сыном мельника, гляжу, у вас сложились очень тёплые отношения, будете вместе читать стихи и плакать — -Не смей валить всё на меня, это здесь ни причём. Дело в ней, да? В Луизе? Это из-за неё ты сходишь с ума? — Он, стиснув зубы, грубо схватил её за плечи. -Не смей о ней говорить, поняла? — Произнёс он медленно и с расстановкой, очевидно решив её напугать, но она была слишком зла, чтобы бояться — Тебя это не касается — -Убери от меня руки — прошипела Виктория — можешь изводить себя сколько угодно, но другие не виноваты в твоей потере — -А, вот ты где. Мерзавец! — Камилла подлетела к ним словно фурия, лицо её опухло от слёз. -Камилла, не надо — Виктория встала между ними. -Что не надо? Будешь и сейчас за него заступаться, правда? Тогда и ты ничем не лучше — -Тебя-то ещё каким ветром сюда принесло? — Сказал Отто. -Пришла сказать какой ты ублюдок, и что я тебя искренне презираю — -Сейчас умру от горя — -Ты чуть не лишил его глаза! Ты чокнутый! — Кричала Камилла, захлёбываясь слезами и крепко сжав кулаки — и всё что говорят о тебе чистая правда, вскоре ты получишь по заслугам — -Шла бы ты отсюда, девочка — -Камилла, прекрати — сказала Виктория, но Камиллу было уже не остановить. -Я знаю, это ты убил Аду Делькхман и отдал Виктории её браслет, я видела его своими глазами и даже не думай, что я буду молчать. Твоё место на виселице. Теперь не отвертишься! И я тебя не боюсь! — Крикнула она в остервенении и, всхлипывая, убежала прочь. Отто посмотрел ей вслед. -Да уж. Кажется, спятил не только я. Видела? И что это было? — Виктория вздохнула и потёрла пульсирующий висок. -Браслет, принадлежащий Аде Делькхман, с гравировкой её инициалов, я нашла его на лестнице, у дверей вашей квартиры. Я спрятала его, но так и не решилась избавиться — произнесла она — как он мог там оказаться? — Отто промолчал, смотря в ту сторону, куда только что убежала Камилла. -Отто, ответь мне, неужели… — голос её сорвался — ты и правда убил её? Ну не молчи же! Скажи! Мне просто нужно это знать… — -Думаю, ты и так уже знаешь — Виктория прикусила губу, по щекам потекли слёзы. Со скрипом открылась маленькая калитка, Отто ушёл, больше не сказав ей ни слова. Виктория вернулась домой, когда гости уже расходились. Она вошла через кухню, прихватила бутылку вина и, протолкнувшись сквозь толпу слуг, поднялась к себе в комнату. Ей казалось, что будто по щелчку отключились все чувства, даже вино стало на вкус как вода. Виктория скинула неудобные туфли, стянула верхнее платье и надела шёлковый халат. Она будто приведение побродила по комнате, вышла на балкон и посмотрела на небо в надежде, что оно вдруг разверзнется, и она поймёт, что ей делать. Ветер усилился, грозовые тучи опустились ниже, но ответа так и не последовало. Виктория допила безвкусное вино и, вернувшись в комнату, устало опустилась на диван, а через минуту уже спала крепким сном.***
Будто играючи, ветер сорвал со стола скатерть и понёс её по газону. Катрин и ещё одна служанка со смехом бросились её догонять. -Девочки, ну осторожнее! На ней же останутся пятна! — Крикнула Ирма. Вместе с остальными она заносила в дом плетёную мебель. Девицы, повалившись на траву, продолжали смеяться, дружно проигнорировав её замечание. Она лишь покачала головой и на лице промелькнула усталая улыбка. Гости разошлись, работа выполнена без нареканий, наконец-то можно снять белые передники и спокойно вздохнуть. Ирма бы никогда не призналась, но она и сама любила эти моменты. В доме наступала долгожданная тишина и несмотря на то, что уборки предстояло ещё немало, настроение у всех было приподнято. Каждый год этот праздник как испытание, пережить его всё равно, как выжить после кораблекрушения. На землю упали первые капли дождя, ветер нещадно рвал кроны деревьев и угрожающе завывал в дымоходе, над усадьбой сгущались тёмные тучи и даже не верилось, что ещё несколько часов назад они все изнывали от нестерпимой жары. -Давайте скорее, надо успеть пока ливень не хлынул — закричала гувернантка и, оставив в кухне соломенные стулья, направилась в большой зал. -О, Ирма, не могу понять куда подевалась вся прислуга — мать Виктории притащила в зал несколько вазонов — не поможешь мне закрыть окна? — -Конечно, мадам, остальные прибирают на улице. Кажется, надвигается настоящая буря — сказала она, закрывая ставни. -Похоже на то, надеюсь все успели добраться домой — -Все, да не все — в комнату вошёл доктор, держа в руках промокший пиджак и шляпу-цилиндр — я опоздал, последний паром не сможет отплыть из-за погодных условий — Ирма улыбнулась и ушла в другую комнату. -О, ну думаю для вас-то у нас точно найдётся спальное место — мать Виктории подошла к нему и заботливо разгладила несуществующие складки на рукавах рубашки — в доме много свободных комнат — -Тогда я бы предпочёл ту, что будет поближе к вашей, мадам — Она просияла. -Что скажешь, дорогой, мы ведь не выставим нашего гостя за порог, я предложила ему ночлег — она сделала шаг назад. Вошедший в зал отец Виктории был мрачнее тучи, в руках он держал коробку с сигарами, очевидно прибережённых для камергера. -Ну разумеется, можете даже заночевать в спальне моей супруги, на случай если ей вдруг снова понадобится помощь — Он прошёл мимо, даже не повернув головы, смотреть на них было тошно, а устраивать разборки не было никакого желания. Ему вдруг стало всё равно. Выйдя в коридор, он отправился в соседнею комнату, жена услышала его надрывный тяжёлый кашель, от которого ей стало не по себе. -Похоже, что помощь требуется ему — сказал доктор — как долго это продолжается? — -Не знаю… Наша гувернантка говорила, что в городе ему иногда бывало очень дурно — Она ушла вслед за мужем, а доктор посчитал, что там его присутствие будет лишним. В маленькой меблированной комнате по-прежнему тихо шуршал граммофон. Камергер сидел в удобном кресле перед камином, наслаждаясь вкусом элитной сигары. Отец Виктории стоял чуть поодаль, обнаружив, что от табачного дыма ему становится дурно, он молился о том, чтобы его снова не разобрал мучительный кашель. Камергеру было бы неприятно. Со звоном распахнулись двери на веранде. Шарлотта и Леа в промокших платьях, визжа от восторга, забежали внутрь. -Ну тише, тише, девочки, вы промочили весь ковёр — поморщилась камергерша, брезгливо смахивая с себя разлетевшиеся капли — идите к огню, обсыхайте — Их разговоры и звонкий смех нарушили благоговейное молчание, но, кажется, никто не был против. -А как же Камилла, она останется на веранде? — Спросила мать Виктории — Камилла, заходи — -Нет, не нужно, она пожелала побыть одна. У неё же горе — улыбнулась Шарлотта и посмотрела на Леа, но ту уже поглотили шершавые камни, которыми был выложен камин. Лицо её выражало полнейший восторг, когда она проводила по ним рукой. -И где же их только черти носят — вздохнула камергерша, глядя в окно. -О, да успокойся, родная, что они, первый раз на охоте? — Ответил камергер. -В такую погоду… На кого они там собрались охотиться? Не случилось бы чего дурного — -Господь с тобой, да что здесь может случиться. Пускай молодёжь развлекается, а мы дома кости погреем. Ни к чему нагнетать тоску — Камергерша промолчала, решив не озвучивать того, что как только Отто выехал за ворота, у неё возникло какое-то нехорошее предчувствие. -О, вот вы где, а мы зашли попрощаться — на пороге появился отец Камиллы, обнимая за плечи жену. -Ну конечно, а мы, признаться, подумали, вы уже ушли — всплеснул руками отец Виктории. Все засмеялись. -Хорошего же вы о нас мнения — он пожал его руку. -Благодарю, праздник получился чудесный — -Впрочем, как и всегда — поддержала его жена — о, вот она где, милый, мы чуть не ушли без дочери. Камилла! — Камилла не услышала или сделал вид, лишь печально опустила голову. -Слушайте, мы пробудем здесь до следующих выходных, так что давайте-ка в пятницу соберёмся у нас, правда менее шумной компанией — сказал отец Камиллы — да и не так масштабно, что скажете? — -Было бы здорово — ответил камергер. -Да, конечно, мы будем — поддержал его отец Виктории. -Ну вот и славно, в пять часов и, смотрите, без опозданий — Все снова засмеялись. -Ладно, дорогой. Идём, пока извозчик не уехал без нас. Камилла! Да что ж такое — -Знаешь, милая, её показные печали уже переходят все границы. Давай поедем домой, пускай мокнет под дождём, если ей так нравится. Платок-то вон на голову накинула — -Фу, как ты жесток. Показные печали? Тебе что, не было семнадцати? В этом возрасте всё по-настоящему — она махнула рукой и вышла на веранду. — Знаете, иногда я жалею, что у меня не родился сын — -О, поверьте мне, с сыном хлопот будет не меньше. В последнее время я тоже жалею, что не родила двух дочерей — сказала камергерша — плела бы сейчас им косы и горя не знала — Мать Камиллы наклонилась и осторожно коснулась её плеча — Доченька, идём. Мы с папой пришли за тобой… —***
Виктория распахнула глаза, потребовалась пара секунд, чтобы отличить сон от реальности. Но крик послышался снова, и она поняла, что это на самом деле. Виктория вскочила с дивана и, на ходу завязывая шёлковый пояс, не помня себя от ужаса, бросилась вниз. Страшный нечеловеческий вопль становился всё громче, не плач, а скорее душераздирающий вой. Внутренности сковало ледяным холодом, её разбирала дрожь. Произошло что-то ужасное; что-то, чего ей совсем не хотелось видеть, но ноги сами несли её туда. Шум и грохот, в прихожей было опрокинуто кресло, окна распахнуты настежь, а ещё слышались голоса и топот. Творилась какая-то неразбериха. На улицу сломя голову выскочила Катрин. Виктория едва удержалась на ногах, когда кто-то пронёсся мимо и неосторожно её толкнул. Глаза застилал туман, она едва не задыхалась от страха. И этот непрекращающийся болезненный вопль, кто мог так кричать? В коридоре, привалившись к стене, стояла Леа, бледная как полотно, Виктория подошла к ней и обомлела, её глаза будто остекленели. -Леа — произнесла Виктория, но она не ответила. Виктория увидела Шарлотту, её рвало на крыльце, она хотела броситься к ней, но застыла, остановившись в дверях гостиной. Страшный крик принадлежал матери Камиллы. Она сидела на полу и выла как раненый зверь, её лицо и руки были в крови, а в глазах застыл настоящий ужас. Виктория прошла в комнату и увидела рядом с ней отца Камиллы, он стоял и, подобно ребёнку, плакал навзрыд, держа в руках окровавленный шёлковый платок. Виктория забыла как дышать, не мигая, словно заворожённая, она шла вперёд, она не хотела этого видеть, но какая-то неведомая сила толкала её туда. Первое, что бросилось в глаза, её руки, белые, как у фарфоровой куклы. Её кожа всегда была слишком бледной, но сейчас эта бледность вселяла ужас, она будто перестала светиться. Виктория смотрела на неё без отрыва и ей казалось, что сама она тоже уже мертва. Тело Камиллы Сейер лежало на диване, с ноги слетела туфелька, воздушное светлое платье разорвано и перепачкано грязью. Виктория подошла ближе и заметила, что в пальцах у неё зажат стебелёк розы с отломанным бутоном. Верхнюю часть её туловища покрывает пропитавшаяся кровью белый тюль. Кровь. Кровь повсюду, казалось, ею залита вся комната. В ушах зашумело, стало невыносимо жарко, но Виктория сумела устоять на ногах. -Оставь. Оставь, я сказал… Отпусти… — отец Камиллы опустился на колени рядом с женой и умолял её охрипшим от слёз голосом. -Нет! Нет… Ей же плохо, сам посмотри. Доченька моя, потерпи — шептала она ласково и раскачивалась, словно держа на руках младенца — потерпи, сейчас я позову доктора… Ну где же он ходит! Позовите врача! — Закричала она и снова последовал нечеловеческий вопль. -Перестань. Ну что ты делаешь… — Снова зарыдал отец Камиллы. Виктория всхлипнула, закрыв ладонью рот, тошнота подкатила к горлу, она вдруг увидела, что мать Камиллы укачивала словно младенца голову дочери. Кто-то ткнул её в плечо. -Уйдите отсюда — Виктория обернулась, позади стоял доктор, она ничего не ответила, продолжила смотреть, точно заворожённая. -Виктория, немедленно уходи отсюда… — мать вытолкала её из комнаты и, только выйдя в коридор, Виктория обрела способность соображать. -Идём отсюда, идём же…- -Мама, что произошло? Кто мог такое сделать? — По щекам текли слёзы, но она их даже не ощущала. Мать вывела её на крыльцо и закрыла дверь. Шум дождя почти заглушил крики. -Мама! — -Тихо, послушай меня, иди собирайся, мы немедленно уезжаем. Возвращаемся в город — -Что? Нет, я никуда не поеду, а как же… — -Это не обсуждается, Виктория! Я не допущу чтобы он сделал с тобой то же самое! — -Кто сделал? Да объясни ты мне наконец, что произошло! — -Какие ещё тебе нужны объяснения? Неужели увиденного недостаточно? — -Ты думаешь, это он? Думаешь, это сделал Отто? Нет, мама, он не мог… Зачем? — -Он не в себе, сегодня мы все в этом убедились — -Нет — она помотала головой — он не мог — -Я прикажу приготовить экипаж. Ирма, помоги Виктории собраться — Ирма, промокшая до нитки, поднялась на крыльцо, кажется, в её волосах прибавилось седых прядей. -Идёмте, фрекен Виктория, обойдём дом с другой стороны — Ирма потащила её за собой, позади шла мать. Викторию всю трясло, но теперь скорее от холода, только сейчас она обнаружила, что ступает по земле босыми ногами. В беседке, словно ища спасения, собралась семья камергера. Шарлотту сотрясали рыдания, камергерша крепко прижимала её к себе. Сам камергер, схватившись за голову, сидел на ступенях. Однажды Виктории уже довелось увидеть такую картину, и тогда она тоже верила в его невиновность. Эта вера не поддавалась никакой логике, впрочем, как и сейчас, она просто так чувствует. -Ирма, давай помедленней. Мам, я думаю… — Она не успела договорить, как из кухни выскочил отец Камиллы, лицо его было как у безумца, в руках он держал ружьё. Они застыли на месте и, не сговариваясь, сбились в кучу. Следом выскочил отец Виктории и сторож, они бросились за ним, пытаясь отнять ружьё. -Уйдите! Вон пошли! — Он выстрелил в воздух, и они отступили — ты лучше бы дочь поберёг. А я с ублюдком разберусь сам — -Мама! — Закричала Шарлотта. -Куда это вы? — Камергер направился к нему и тот наставил на него ружьё. –Я и тебя убью и всю семейку твою. Чтоб вы подохли! — -Господи — прошептала Ирма. -Мама! Мне страшно! — Кричала Шарлотта в ужасе. -Что ты стоишь! — Закричала мать Виктории мужу. -Ну тихо, тихо, успокойся. Нужно сперва разобраться! Я не позволю устраивать самосуд! — -Не суд, а расправу! За то, что твой выродок сделал с моей дочерью! И с остальными. Кто-то должен положить этому конец — Ружейное дуло уткнулось в грудь камергера. -Уберите ружьё, вы делаете ошибку — он заговорил спокойнее. -Убедил, сперва я убью её — он направил ружьё на Шарлотту — чтобы ты понял, каково это — потерять ребёнка — Камергерша спрятала дочь за спину. -Вы с ума сошли! Она здесь не причём! — Крикнула она –Убейте лучше меня — Тут уж и Ирма не выдержала, бросилась к ним, будто могла чем-то помочь. Добежать она не успела, послышался оглушающий выстрел. Виктория услышала, как вскрикнула её мать. К счастью, никто не пострадал, камергер успел оттолкнуть его в последний момент, за что тот прикладом сломал ему нос. Камергерша увела Шарлотту в дом. Отец Виктории, вместе со сторожем, повалили беднягу на землю, кое-как отобрав ружьё. Он отбивался как мог, а потом завыл от бессилия. -Я всё равно убью его, пусть только вернётся! — Виктория вытерла слёзы и, улучив момент пока Ирма её не видела, побежала к конюшне. Ей вдруг стало ясно, что нужно делать. В конюшне она сбросила промокший халат, дрожа от холода, натянула охотничьи сапоги и старый шерстяной пиджак Дитлефа. Виктория открыла денник и вывела свою лошадь, которая, приветствуя, толкнулась мордой в её плечо. -Тише, тише, всё хорошо… Всё хорошо — Говорила она, непослушными руками надевая на неё узду, но успокаивая скорее саму себя. Виктория накинула на неё седло, крепко затянув все ремни, она знала как надо, она тысячу раз видела, как это делает кучер. -Какого чёрта ты делаешь? — В конюшню забежала мать — ты что это придумала? — -Уйди, мама! Тебе меня остановить не удастся — Виктория забралась на лошадь, на этот раз получилось без посторонней помощи. -Спятила? Сейчас же слезай? — Мать вцепилась в её сапог, пытаясь вытащить из седла. -Да отпусти же! Хочешь, чтобы я тебя раздавила? — -Я хочу, чтобы ты немедленно спустилась с лошади! — -Отойди! — -Виктория, слезай, ты просто не в себе, переволновалась — -Нет, мама, это вы все не в себе. Неужели не ясно? Отто не убивал Камиллу, это сделал кто-то другой — -Господи боже, Виктория! Да он же просто задурил тебе голову! Очнись! — -Нет, я в этом уверена — -Куда ты собралась, сумасшедшая — -Я должна его найти, предупредить, сюда ему возвращаться опасно — -Нет! Виктория! Я тебе не разрешаю! Сейчас же спускайся, слышишь? — -Прости, мам — она взглянула на нее и, с этими словами пришпорив лошадь, пустила её галопом. Мать, не устояв на ногах, повалилась набок, но тут же вскочила и побежала за ней. -Стой! Виктория! Прошу тебя, вернись! — Кричала она ей вслед.***
-А я тебе говорил, тут надо всегда смотреть под ноги — сказал Дитлеф. Идущий впереди Ричмонд лишь отмахнулся. Его щегольские брюки и дорогой пиджак были измазаны заплесневелой болотной жижей. -Мне откуда было знать, это же вы тут всю жизнь обитаете — -Ну надо было предполагать. Это лес, а не городской парк, куда ты водил свою дамочку — -И что за дамочка? — Спросил Отто — красивая, из института благородных девиц? — -Не вашего ума дела — Ричмонд поскользнулся на траве и едва не свалился на спину, разозлившись ещё больше. Не так он представлял себе вылазку на охоту. -А что ты так разозлился, ну подумаешь искупался чутка в дерьме. Не переживай, маме твоей мы не скажем — -Не грех и сказать, мама-то у него что надо — сказал Дитлеф. -Тут не поспоришь — улыбнулся Отто. -Что? Это вы о чём там? — Обернулся Ричмонд, утирая рукавом сопливый нос. Лицо у него было такое, будто от досады он и правда хотел расплакаться. -Говорим, мать у тебя хорошая женщина — -Ага, жаль никак не удаётся познакомиться лично — поддержал Дитлеф. Ричмонд ничего не ответил, только стиснул зубы и потёр уставшее плечо, ружьё оказалось слишком тяжёлым. -Ну так, а что с той дамочкой, выгорело? — Спросил Отто, видно, решив окончательно его доконать. -Знаете, эти часы были дорогим подарком, а теперь они лежат на дне того чёртового болота и у меня сейчас совершенно нет настроения поддерживать ваши глупые разговоры — голос Ричмонда сорвался на визг. -Подарок от той дамочки? — Спросил Отто, дослушав тираду — значит, всё-таки выгорело — Дитлеф улыбнулся. -Пошёл ты, Отто, и ты тоже. Я не просил тащить меня в самую чащу. Никогда в жизни я с вами больше не пойду — -Эй, прощелыги, ну долго вас ещё ждать! — Мужчина, пригласивший их на охоту, ушёл далеко вперёд и уже ждал у старого амбара — Еле плетётесь! Я тут до трусов промок! — Ричмонд, завидев укрытие, прибавил шагу. -А это вообще кто? — Спросил Дитлеф -Понятия не имею — ответил Отто -Как так, ты же говорил, это он предложил тебе поохотится — -Ну предложил и предложил, я что буду у него имя спрашивать? — -И правда — -А тебе не всё ли равно, леса он здешние знает, стрелять умеет. Ходит быстро — -Может он егерь? — -Да ну, не похож — -Похож, вон борода какая — Они подошли к амбару. Ричмонд вошёл первый, ему не терпелось оказаться под крышей. -Ну наконец-то, всё привал, ребятки, дождёмся, пока закончится дождь — сказал мужчина. Снял свой пиджак, расстелил на полу и сел — устали небось, прощелыги. Эх, а я в ваши годы… Что такое? — Он вскочил на ноги, услышав сдавленный крик Ричмонда. Ричмонд побледнел и, привалившись к стене, сполз вниз, лишившись чувств. -Это что за чертовщина? — Воскликнул Дитлеф. От стогов сена, разложенных вдоль стены, до самого входа тянулся свежий кровавый след, будто кто-то совсем недавно разделал здесь тушу и волоком вытащил её на улицу. -Какого дьявола тут случилось? — Произнёс Отто, на всякий случай держа на изготовке ружьё. Он обошёл амбар, осмотрев каждый угол. -Давайте немедленно уйдём — простонал «хлыщ» — меня тошнит — -Может быть, животное? Может тут отлёживалось раненое животное? Кто-то его подстрелил и… — Предположил Дитлеф, заметив, что и сено тоже было в крови. -Кто, например? Мы сегодня не сделали ни одного выстрела — сказал Отто. -А может вы с Викторией вчера кого-то ранили? — -Ага, очень смешно, если только бутылка от виски не приползла сюда отлежаться — -Ну, тогда она, очевидно, уже мертва, вон сколько крови потеряла — Отто и Дитлеф засмеялись. -Как вы можете быть настолько… Циничны — Ричмонд поднялся на ноги. -Провалиться мне! Боже милостивый! — Воскликнул бородатый мужчина — идите-ка сюда, гляньте? — Осторожно двумя пальцами он извлёк из стога сена окровавленный чулок. Отто и Дитлеф переглянулись. -И вот — в руке он держал женскую туфельку — похоже, ребятки, это вовсе не животное… — Все молчали, не в силах найти объяснения, пока внезапно не услышали выстрел. Далёкий, едва различимый среди шума дождя, но всё же этот был именно выстрел. -Что это такое? — Заорал «хлыщ» — мы умрём, да? — -Да тихо ты, замолчи — Отто вышел на улицу и прислушался. И снова раздался выстрел, нет он не ошибся. -Стреляют в усадьбе! — Крикнул он и бросился бежать –Дитлеф, скорее — Дитлеф побежал следом. -Поднимайся, сынок — мужчина помог ослабевшему от страха Ричмонду встать на ноги. -Я не могу, нас тоже убьют, не хочу умирать — -Ну-ка в руки себя возьми. И шевелись, там, похоже, нужна наша помощь —***
Дождь хлестал по лицу, Виктория плохо различала дорогу. Её лошадь спотыкалась и поскальзывалась на размытой тропе, но она всё равно продолжала её подстёгивать. Только бы успеть. Только бы удалось его разыскать, она должна предупредить, должна всё ему рассказать, и тогда вместе они непременно придумают выход. В ушах до сих пор звучал этот страшный плач, а перед глазами вновь и вновь возникала страшная картина, бледные руки и голова, словно оторванная от куклы. Кажется, у Камиллы были открыты глаза и, кажется, отсутствовали волосы, она была похожа на удивлённого младенца. -Господи — простонала Виктория. И тут внезапно, будто из ниоткуда на пути возникла чья-то фигура. Рассмотреть Виктория не успела, потому что от неожиданности лошадь поднялась на дыбы и, не удержавшись на скользкой траве, повалилась набок вместе со всадницей. Она попыталась высвободить ногу из стремени, но от резкой боли в лодыжке потемнело в глазах, она издала болезненный вопль. Кто-то освободил её, быстро сняв седло с лошади и крепко держа под руки, помог подняться. Виктория стиснула зубы и от боли не могла сдержать слёз. -Как ты могла сесть на лошадь в такую погоду? — Сквозь слёзы она различила размытое лицо Йоханнеса. -Йоханнес… — Прошептала она, бессильно повисая на его плечах. -Да, угадала… Тебе, что жить надоело? — Он подхватил её на руки — идём — «Как в детстве» подумала Виктория и плакать захотелось ещё сильнее. Он отнёс её на мельницу и осторожно усадил на мешок с зерном. Виктория зажмурилась, шумно выдохнув, нога ужасно болела. -Надо бы… Позвать кого-то на помощь, будем надеяться это не перелом — он сел напротив и попытался стянуть с неё сапог, но Виктория запротестовала. -Нет, не трогай, пожалуйста — -Ладно. Извини. Ну так и что произошло, ты неслась будто от дьявола? Я слышал выстрелы — -Ох, Йоханнес. У нас произошло такое горе… — она вытерла слёзы — Камилла… Камилла Сейер мертва — Виктория всхлипнула — Кто-то убил её и так изувечил тело… Господи, мне страшно даже подумать — -Что? Что ты такое говоришь? — Она закрыла лицо руками. -Камилла Сейер мертва? — Переспросил Йоханнес, будто эта фраза никак не укладывалась у него в голове. Он встал и взялся за голову, глаза его наполнились слезами. -Но ведь я видел её, она вызвалась меня проводить… Да вот же и двух часов не прошло… — Она мотнула головой и снова заплакала. -Сволочь! — Внезапно рявкнул Йоханнес и с такой силой ударил в стену амбара, что, казалось, затрещали все доски. Виктория вздрогнула. -И что… Что он с ней сделал? — -Нет, не заставляй меня пересказывать, я этого не переживу — -Извини — он потёр ушибленную руку — я понял, значит, «цирюльник». Он здесь… — -Они все решили, будто в её смерти виноват Отто. Все будто с ума сошли. Мать собиралась увезти меня в город — -И почему же ты не уехала? — -Как же я могла? — Удивилась Виктория. -Ну ладно. Вот что, послушай меня очень внимательно. Он уже перешёл все границы, тебе угрожает опасность, Виктория. Я могу защитить тебя, мы можем вернуться в город вместе или можем уплыть на остров, или куда захочешь — это неважно… Давай забудем все разногласия, простим друг друга и начнём всё заново. Ты и я, как и планировали. Мы ведь просто оступились, с кем не случается — Она смотрела на него так, будто увидела впервые. -Я ведь люблю тебя, как и прежде. Прости за то, что обидел. Больше никогда не посмею — -Нет, господи, Йоханнес. О чём ты вообще говоришь, ты верно меня не услышал — держась за стену, она с трудом поднялась на ноги — это не мне угрожает опасность, а Отто, все решили, будто он и есть «цирюльник». Я должна найти его и предупредить, домой ему возвращаться опасно. Отец Камиллы собирается устроить самосуд — -Имеет полное право. Виктория, очнись, похоже, только ты ещё веришь в его невиновность — -Да, верю. Потому что он не мог, потому что я его знаю, потому что всё это время он был с Дитлефом на охоте — -Ясно. И погода как раз подходящая — -Помнится, раньше ты доверял моему чутью — Йоханнес усмехнулся. -Я понимаю, для ненависти у тебя есть все причины, но Отто угрожает реальная опасность. И я прошу… Нет, умоляю тебя, помоги мне его разыскать, ты знаешь эти леса лучше всех, а от меня, похоже, пользы будет не много. Давай разделимся и… — Он вдруг рассмеялся. Виктория посмотрела на него в недоумении. -Так вот, что тебе было нужно — он снова рассмеялся — а я-то, дурак, изворачивался, ночами не спал, стихи сочинял, фразы красивые придумывал, дышать в твою сторону боялся, думал, создание ты хрупкое и нежное — Виктория попятилась к двери. -А надо было-то просто отодрать тебя как шлюху на сеновале — он хлопнул себя по лбу — так вот что тебя впечатляет — -Что ты говоришь? — Прошептала Виктория. -Фальшивка! Такая же, как и все! Лгунья! — Он плюнул ей под ноги. От страха она не могла пошевелиться, с ней уже разговаривал не Йоханнес. -Понравилось тебе, да? Светская дамочка — я всё видел. -Что ты видел? — -Как ты наслаждалась. Ни грамма… Ни грамма стеснения! — Он подошёл ближе, и Виктория, попятившись назад, вжалась в стену. -Если ты что-то со мной сделаешь… Если… Все знают куда я поехала… — По щекам потекли слёзы. -Правда? В лес в дождь на лошади, никто даже не удивится, если твоё тело найдут в канаве со сломанной шеей. Наездник-то из тебя так себе, а вот шлюха, видно, хорошая — он провёл пальцами по её плечу, Виктория вздрогнула и сильнее вжалась в шершавую стену. -Я закричу, очень громко — -Да кричи, пожалуйста, кричи, давай! Мне понравилось слушать. Подумать только, передо мной сама невинность — он схватил её за волосы и прошептал в самое ухо — а сама скулила под ним, как течная сука. Он был с тобой груб, так? Тебе это нравилось? — -Пусти! — Виктория толкнула его в грудь. -Так тебе нравится? Ну хорошо… Как скажете, фрекен Виктория, я же всегда делаю то, что вы пожелаете — его шершавая ладонь пробралась под юбку и коснулась внутренней стороны бедра — сейчас, сейчас — -На помощь! —Закричала Виктория — Помогите! Помогите — -Кричи, кричи, громче — шептал Йоханнес. Виктория размахнулась и, неожиданно для себя, ударила его в рассечённую бровь. Заскулив от боли, он отскочил в сторону, вытирая кровь, заливавшую глаз. -Ах ты, сука! — Проревел он. Виктория выскочила на улицу и, не обращая внимания на боль в ноге, бросилась бежать. Она схватилась за гриву лошади, пытаясь взобраться, но отсутствие седла осложняло ситуацию, вдобавок чёртова лодыжка мешала как следует оттолкнуться. А дальше — тупая боль в затылке, Виктория повалилась на землю, перед глазами всё поплыло, потемнело, и наступила невероятная лёгкость, ей казалось, что она снова услышала крик, но ей уже не было страшно. А затем снова удар и больше ничего. -Господи — Йоханнес, бросил черенок от лопаты и опустился перед ней на колени — ну вот зачем, зачем ты меня вынуждала? Виктория, я ведь этого не хотел… — он прижал её к себе, она была тёплой и ещё едва заметно дышала, волосы склеила липкая кровь. Йоханнес поднялся и закинул её на плечо. Со всей силы ударил лошадь по заду, и та рванула в сторону усадьбы. -Вот так, теперь всё будет хорошо. Теперь ты будешь только моей. Больше я ни с кем не стану тебя делить — шептал Йоханнес, укладывая её на телегу и накрывая пустыми мешками — сбежим отсюда, как и планировали. Я всё исправлю, обещаю тебе — он коснулся её прохладной руки.***
Отто и Дитлеф влетели в дом словно ошпаренные, наперевес с ружьями. За ними следом прибежал бородатый мужчина, притащив на себе и Ричмонда, и его ружьё. -Есть кто живой? Ма-ам? — Крикнул Дитлеф -Тихо. Ты что орёшь? Мы не знаем, что тут случилось — прошипел Отто. И тут же с нечеловеческим воплем на него налетела мать Камиллы. -Вы что делаете? — Дитлеф оттащил её в сторону, но она успела хорошенько расцарапать Отто лицо и разбить губу. -Совсем обезумели, чего вы на меня набросились? — Отто приложил руку к повреждённой щеке. -Ты убил её! Ты убил мою дочь, в аду сгоришь, изверг! Будь ты проклят! — Орала она, обливаясь слезами. -Чего? Не понял, кто кого убил? — -Ещё дурака смеешь разыгрывать? Да я тебя собственными руками задушу! — Дитлеф едва смог её удержать. -Нет, не нужно, пускай разберётся полиция, он теперь своё получит, даже не сомневайтесь — в коридор вышла мать Виктории, на всякий случай держась позади мужа. -Зачем, Отто, зачем? — К нему подбежала камергерша, цепляясь за одежду — ну чего же тебе не хватало? — она громко всхлипнула и вдруг засветила ему пощёчину –сволочь ты такая, да мы же всё для тебя сделали. Да как же ты мог? — От таких неожиданных выпадов Отто даже не сразу сообразил, что надо бы защищаться, пока мать не разукрасила его лицо ещё больше. -Да ты что делаешь… Забери её! — Крикнул он отцу, появившемуся на пороге. -Дорогая, прекрати, хватит — камергеру пришлось приложить немало усилий, чтобы защитить от неё сына. -Так, ну всё — Отто сдул с лица чёлку — больше никто не желает меня побить? — Все присутствующие смотрели на него с ненавистью. -Хорошо, тогда может наконец объясните, какого хрена тут происходит? — -Камилла мертва и не надо делать вид, что ты к этому не причастен — сказала мать Виктории. -Но может всё-таки не он… — простонала камергерша, точно безумная — сынок, скажи, что ты не виноват — Мать Камиллы рыдала, повиснув на плече у Дитлефа, и приговаривала что-то о скором возвращении мужа. -Не убивал я её! Вы за кого меня принимаете? Это всё из-за писателя что ли? Так ведь он сам напросился — -Это правда, Отто всё время был с нами — сказал Дитлеф. -Мы ушли на охоту сразу же, как только произошла стычка — сказал бородатый мужчина и все сразу же засуетились, начали переговариваться, будто его слово было самым весомым — он не отлучался не на мгновение, это какой-то абсурд — -Это так, он был с нами — сказал Ричмонд, держась за стену и отпив полграфина воды. -И почему же мы должны ему верить? — Не выдержала Ирма, она вместе с остальными любопытными слугами стояла на крыльце. -Да потому что я не вру! А, впрочем, оправдываться я перед вами не собираюсь — сказал Отто — зовите полицию, судей, да кого угодно, всё равно газетчики уже вынесли вердикт — он поставил ружьё и вышел на улицу. -Чёрт знает, что тут устроили — проворчал отец Виктории –цирк, да и только. Клоунов не хватает — -А ты что же ему поверил? На каком это основании? — Спросила его жена — тебе совсем безразлична судьба нашей дочери? — -Ну это же не я собираюсь бросить её и сбежать с докторишкой — Она поджала губы, выражая глазами всю свою ненависть. -Мадам? Мадам? — -Чего тебе, Катрин — -Смотрите — На поляне перед домом стояла белая лошадь Виктории.