Я тебя не знаю

      Она знает, что это глупо. Глупо, бессмысленно и без оснований.       Она знает, что Лена не даст ей повода никогда, что доверять ей может, как самой себе. Знает, что Лена на предательство неспособна, что Лена верная и любит наотмашь, до больного.       Но все же.       Все же, все же, все же — она ревнует, как дурочка. У нее глаза каждый раз щурятся, как у кошки, и длинные ногти в ладони впиваются, когда теплые ладошки накрывают руки Казьмина.       Это Веру убивает. Каждый грёбаный раз. И уже неважно, кто этот гребнутый дуэт вспомнил и предложил, и почему они все решили, что это будет хорошей идеей — главное, что волна злости и раздражения ее накрывает.       И, в общем-то, Сашку она даже любит. Казьмин ей как младший-старший брат, дурной, непутёвый, но родной.       Только вот руки — на лениной талии, губы — скользят по шее, и это каждый раз чертовым патом прилетает Вере в затылок. И получается только смотреть, не отрываясь, слушая идиотское баярунасовское хихиканье где-то в непосредственной близости, спину все неестественнее выпрямлять и _держаться_.       Сдерживать всю ярость и ревности океан, что в ней, горячей, эмоциональной, кипит постоянно.       Вера вихрем на Ленку налетает каждый раз, целует куда выходит, обнимает крепче, сильнее. Лена смеётся тихо-тихо и гладит по голове.       Вера ее не отпустит. Вера, если нужно вдруг будет, воспользуется без зазрения совести тем, что Саша джентльмен и девочек не бьёт, и (не) в шутку его на дуэль вызовет.       Лена ее бережет, как статуэтку из фарфора, и Вере все нравится, правда, но сворачиваясь в ее объятиях по вечерам она думает, что для Лены будет и принцессой, и рыцарем, и драконом, если придётся.       Ее от первых аккордов типать начинает, когда Сашка с Леной на сцену выходят. Кирилл хохочет, мол, какой тебе теперь ДиХ, Верка, у тебя на эту "игру с огнем" аллергия. Вера огрызается резко, а потом обиженно Гордеева обнимает, пряча лицо у него на груди.       Вообще-то, это нечестно, когда любовь всей твоей жизни трогают всякие Казьмины. И даже немного обидно.       Идея ей в голову стреляет посреди концерта.       Стереть с ее кожи сашины касания, сашины руки и губы, себя оставить только. Чтобы ее, верины, ладони помнила, чтобы рядом оставалась навсегда.       Лена глаза расширяет забавно, когда Вера ее за талию со спины обнимает. Чуть ведёт пальцами по темной ткани, петь ни на секунду не прекращая, собственнически на шаг ближе подходит.       Понимает.       Не понимать не может, умная ведь, складывает два и два легко.       И все же. За ее удивлением наблюдать бесконечно приятно.       [а в гримёрке целовать смеющийся рот, уступив сцену Кириллу, выдыхать безостановочно "моямоямоя", сцеловывать вместе со светлой помадой доверчивое "твоя" — ещё приятнее].