Zee-Ztories

Да, мадам, заявляю вам со всей серьёзностью: я ужасно бледен. Только врач мне в этом, боюсь, не поможет. А вот ваше общество - кто знает... Присядьте рядом на скамейку, крошка. Не бойтесь такого старого и угрюмого морского волка. Я мог быть жесток и беспощаден, только когда волны поддерживали под брюхо мой корабль. Теперь же - видите - смотрю на них издалека, исподлобья, из-под шляпы; нежнее новорождённого ягнёнка. Разительная перемена на склоне лет, а впрочем, я непростительно болтлив. Говорят, стоит позволить женщинам пощёлкивать речевым аппаратом, как кастаньетами (порой - довольно старыми и изношенными), а мужчине больше пристало смотреть и слушать. Но для такой услуги вы даже не хорошенькая, а я слишком стар. Ну, смотрите-ка, мы поладим; раз вы даже на это не обижаетесь. Как вы вульгарно одеты... У нас, под землёй, нравы всё ещё достаточно строги. Хотя это смотря куда пойти. И в этом смысле вряд ли ситуация наверху заметно отличается. Должно быть, тут есть доля моей вины - для любования закатом я выбрал неправильное место. Мадам - а может, ещё и мисс? - вы не слишком ли заветрились для бесконечного праздника жизни? Поверьте, если вы уйдёте пораньше, никто особо не огорчится. Никто не хочет есть потемневший от старости банан, такие дела. Ну вот, я всё-таки довёл вас до слёз. Не закрывайтесь. Я видел столько слёз в своей жизни - вам не представить. Плакали юные нервные дамочки, юнги, видавшие виды матросы, морские твари... А самое главное, что чаще всех плакал я сам. Горько, навзрыд, вам и не снилось. Слёзы естественны, они помогают страху выплеснуться наружу, не дают ему заполнить тёмные и гнилые трюмы наших душ. Ну, ну, крошка, будет. Я вытру. Давненько не чувствовал на пальцах таких солёных брызг, так что это даже полезно. А когда с влагой смешивается ваша дешёвая тушь, капли чернеют и становятся ещё более похожими на те, иные, принадлежащие Подземноморью. Вот уж не думал, что и меня может прихватить ностальгией, как ревматизмом... Милочка, вы боитесь стареть, это вполне нормально. Куда страшнее, что я не боюсь. Поднявшись сюда два месяца назад, я дал себе слово - нет уж, больше вы меня в эту мышеловку не заманите. Хватит с меня дьявольских игр. Я устал от темноты, а один глоток света, казалось, мог излечить все мои недуги. Меня мучили жуткие кошмары. К моменту, когда я оказался на этой набережной впервые, я уже успел несколько раз потерять рассудок и вновь обрести его. Для жителей нынешнего Лондона это обычное дело. О, так вы всё-таки слушаете? Вы только что поняли, откуда я, да? Да. Не пьяный и не свихнувшийся, хотя отрадно близок и к тому и к другому. У нас там много хорошеньких юношей, но все они рано или поздно жертвуют себя тьме. И проститутки, увы, есть покрасивее, чем вы. А хуже... Ну, ходят слухи, конечно... Но постойте, зачем вы пытаетесь увести меня на стезю воспоминаний? Я бы предпочёл и дальше доводить вас до слёз. О, сжальтесь, неумолимая, не тревожьте моё сердце таким ядом. Слышите, как я заговорил? Того гляди вспомню, какие в молодости лихие писал вирши. Ну конечно, я был поэтом. Правда, как многие, крайне посредственным. Я не мог жить своими стихами, они даже на хлеб мне не добывали денег, что уж говорить о вине. И, определённо, я не был так одержим этим ремеслом, чтобы жертвовать ради него комфортом. Словом, вы знаете эту историю, подхватите её своим сиплым от слёз и сигарет голосом. В Италии, насколько мне известно, юноши, в которых в равновесии сосуществуют романтичность и практичность, тоже уходят в море. Иногда - с концами. Таким, конечно, лучше было бы оставаться поэтами, но думать об этом, когда вас захлёстывает волна, уже поздно. Меня, как видите, боги от этого уберегли. Не оглядывайтесь на часовню; море вскормило меня в иной вере, чем ваша, но я отнюдь не язычник. Это сложно поддаётся объяснению. Чёрт возьми! Ну что же я всё говорю и говорю! Теперь ещё этот кашель, и вы тоже видите, как мало мне осталось. Моя кожа стала тоньше папиросной бумаги, я весь бледен и лёгок, как пепел. Вот-вот растаю и растворюсь. Я знал об этом заранее, но всё равно предпочёл Поверхность. Здесь мне хотя бы не надо бояться завтра. И здесь меня никто не найдёт, даже всесильные существа из моих кошмаров. Чего ещё желать, кроме сокровища заката в моих костлявых руках? Будет мне, глупому. Помолчим немного, будто эта заря в моей жизни последняя. Ладно? Душенька? Ты не заснула там, вобла старая? ... Ах, миледи. Теперь вы тоже подозрительно бледны. Дайте-ка я прощупаю ваш пульс. Его... нет? Вот чертовка. Нашла самый изящный и эффективный способ сбежать от разговора. Сердечный приступ, должно быть, и это неудивительно, при вашей-то жизни. Признаться, сейчас я даже немного вам завидую. Ваши глаза пусты, так же - и ваше тело. Вы можете заполниться красотой до самых кончиков пальцев. Вы станете деталью, подходящей миру куда в большей степени, чем раньше. Что греха таить, я тоже жду такой судьбы. Не знаю и уже не узнаю, что по этому поводу думают другие искатели, но, едва ступив на эту набережную, я понял: вот он, мой секрет бессмертия. Смотреть на закат. И быть частью вечного мира. Наслаждаться этим, пока ваш труп, душенька, ещё не начал разлагаться и вонять.