Zee-Ztories

Вы начищаете новые орудия до блеска, любуетесь ими; так дети охраняют и лелеют свои новые игрушки. Команда может смотреть на эту суету неодобрительно, но, в конце концов, это ваше дело и только ваше, чему поклоняться в этом безумном мире. Они - не более чем подчинённые, солдаты, которые в идеале должны слушаться каждого вашего приказа. По крайней мере, вам кажется, что при таком раскладе ваше пребывание в море было бы наиболее эффективным. В самом деле, вам не везёт в торговле и дипломатии, тем паче - в любви. Война - единственное дело, в котором вы хоть что-то смыслите. Не худший навык, впрочем, для капитана таких морей. В любом бою, однако, нужны солдаты, а не язвительные индивидуалисты. Ваши матросы молчат и так не думают, но вы знаете лучше. Вы выходите на мостик, заложив руки за спину, и даёте новый приказ: высматривать чудовищ на горизонте. Сегодня фортуна явно на вашей стороне. Вам попадается достаточно морских гадов, чтобы доверху набить трюм их мясом и полезными находками из едко-влажных нутряных глубин. Команда устаёт вращать ручки и передавать снаряды, тем более, такая добыча кажется им несколько недостойной. Как ни крути, большей частью под вашим руководством пираты и авантюристы - только они ещё не боятся всходить на борт вашего корабля. Неудивительно, что они жаждут настоящих сокровищ, а не мяса, жалкой участи рыболовов. Впрочем, в открытую спорить пока никто не решается - ваши руки сильны, а глаза - суровы и внимательны, холодны, как камни со дна бездонной пучины. Вы пристально следите за ходом охоты. Последней добычей на сегодня становится измученная, оттого ещё более опасная акула в наморднике. Откуда они берутся, эти твари? Кто делает их такими? Если бы вы знали... Впрочем, вам не свойственно задаваться такими вопросами, как и в целом каким-либо образом проявлять пустое любопытство, которое невозможно (наполнить) удовлетворить. Оно – жалкое оправдание для лентяев и любителей витать в облаках. Действия - вот ваша стихия. Вы бросаетесь вперёд и помогаете матросам поднять на палубу изуродованное тело, на котором шрамы наслаиваются на шрамы и, кажется, не осталось ни единого живого места. Даже бывалых моряков бросает в дрожь. Впрочем, сильнее всего это зрелище завораживает именно вас. Вы, будто в трансе, разглядываете широкую улыбку, жалкий, загнанный в угол оскал. Мёртвые глазки глядят на вас с тупым блаженством. Эта акула потеряла направление в пространстве от боли, она ходила по морю кругами и столько раз пыталась сорвать с себя ненавистную удавку, так часто была почти близка к успеху, что забыла о существовании всех прочих целей. Нет сомнений: вот уже много дней она не ела, не спала (спят ли вообще акулы? вы думаете, что знаете, но не можете вспомнить откуда), не искала в угольно-чёрной, горячей от подводных вулканов пучине себе подобных. Вы плотно сжимаете узкие, не приспособленные для этого веки. Если бы вы знали, как чувствовать стыд, возможно, вы бы стыдились. Если бы вы умели бояться, страх сейчас шёл бы за вами по пятам. Вы подошли к грани слишком близко. - За борт, - звучит, тем не менее, коротко и железно. - Вы и сами видите, что мяса здесь не добудешь, да и проглотить она вряд ли что-то могла. Пустой расход снарядов, в следующий раз вам такое с рук не сойдёт. Моряки ворчат - они потратили столько сил, загоняя чертовку, и все пропотели насквозь, пытаясь поднять её на палубу, а теперь за это ещё и получают выговор. Однако на этом судне вас никто не смеет ослушаться - ребятки знают, что иначе они сами отправятся следом за акулой. Не дожидаясь конца работ, не сомневаясь в полном повиновении, вы уходите в каюту и запираетесь. Вы знаете, что и без вас идеально отлаженный вами механизм не застопорится - матросы получат свой скудный ужин и, заступая по очереди в дозор, дразня уставшего много дней назад рулевого, проведут немногие часы досуга за игрой в карты и обсуждением женщин и капитана. Первых, как правило, хвалят, а вас ругают; впрочем, вы не осуждаете, ведь и сами когда-то были таким же. Наверное. Странно, что это не отложилось в вашей памяти. Наверное, не стоит засорять голову лишним мыслительным мусором. Вы вообще к раздумьям не склонны. Так быстрее получается принимать решения. И решительность в действиях только возрастает - вы ничем не рискуете в самых жестоких схватках, у вас нет прошлого, а значит, не о чем сожалеть. Вы никогда не знали любви и не решались на безумства, но, впрочем, вас это не огорчает. Способны ли вы вообще о чём-то печалиться? Сегодня – единственный день, когда вы не знаете точного ответа. Вы зажигаете свечи. Вешаете засаленный мундир на спинку стула. И всё-таки этим вечером что-то определённо не так. Первый за долгое время успех по неведомым причинам тяжким грузом висит на сердце - в том месте, где, говорят, оно должно бы быть. Но верно ли это в вашем случае? Возможно, это выяснится после вашей смерти. Возможно, вам стоило бы просто расслабиться и глотнуть рома, но вы не приучены к пьянству, как и к любым человеческим порокам. Вы берёте маленькое, почти кокетливое зеркальце, с которым уже который год не находите сил расстаться, снимаете шейный платок, покидающий свой пост с завидной для любого часового редкостью, и рассматриваете в неверном, дрожащем от ужаса свете глубокие шрамы, некогда исказившие вашу морду. Ваша команда об их существовании может только догадываться. Вы и сами иногда забываете. Наверное, когда-нибудь ваша ненасытная память поглотит и это; возможно, тогда и сами полосы, рытвины, порезы вдруг исчезнут тяжёлым сном. Неблагодарное ремесло мясника подходит вам, как никому другому. Поэтому тоже, кто знает, будь вам знакомо чувство жалости, наверное, вы бы всё-таки вышли на мостик на рассвете ( приблизительно в то время, когда солнце встаёт где-то за толщами воздуха и земли) и выдали бы новый приказ на день: убивать всех акул в намордниках, что встретятся вам на пути; более того, не подбирать их измученные тела, оставить их с облегчением покоиться на морских волнах, в кои-то веки не чувствуя боли, мирно дрейфуя ниже, на мягкое ложе никому неведомого морского дна. Увы, к счастью, всё было так давно. А существа вашего типа меньше всего думают о других. Ром вы откупорить так и не решаетесь, но балуете себя кровавым стейком прямо из трюма, не затрудняясь прожаркой. Да. С таким уловом уже можно без стыда вернуться в Лондон. Обычные торговцы интересуются подобной экзотикой нечасто, но где-то в глубине, в порту, на берегу под причалами, а может, на мелководье селятся люди с ужасными шрамами на лицах; они, должно быть, будут рады новой поставке.