* * *
По возвращении в пещеру Аня принялась меня учить готовить. Под её чутким руководством я повторяла все вчерашние манипуляции с рыбой. Конечно, не так ловко и уверенно, но, по-моему, в грязь лицом не ударила. Не посрамила учителя. Наконец-то начала постигать это искусство! Пока я работаю, на моём лице играет улыбка — мысль о том, что когда стану матерью, то придется готовить много и вкусно, не оставляет равнодушной. Да, я обязательно стану прекрасной мамочкой! Как только глиняные «свёртки» отправились в костёр, таврисса потащила меня наружу, прихватив лук и стрелы. Я даже не сомневалась, что это случится: после демонстрации силы она обязательно захотела бы меня проверить иным образом. Снова устроит праздник веселья? На все мои запросы по поводу навыков Пилочка отвечала молчанием, а потому мне и самой было любопытно, что я умею. Я не совсем понимаю, почему бы ей не показать весь «список»? «Знание полного перечня умений, сделает выбор заведомо предвзятым, что исключит элемент спонтанности и, с высокой вероятностью, повлияет на формирование мировоззрения и личности», — Пилка тут как тут. «Подслушиваешь?..» Тишина в ответ. Ладно, Пилочка всё же отчасти машина, а потому просчитывает ОЧЕНЬ далеко наперед. Наверняка в её выводах есть резоны, пусть и не совсем понятные мне. Может быть даже такой тип «обрывочного» предоставления информации тоже является частью её плана по моему развитию. Что-то вроде: «учим плавать, бросая в омут». Анна, тем временем, провела краткий и понятный инструктаж, всё же поглядывая немного скептически. Одно дело копье — просто острая палка, по сути, и совсем другое — лук и стрелы. Однако, как только оружие оказалось в руках я без заминки наложила на тетиву стрелу и встала на изготовку. Со стороны Анны послышался возглас одобрительного удивления и она просто указала на первую цель — массивную корягу метрах в десяти. Щёлкает тетива. Промах! — Стреляй, — слышу позади. Согласна — одной попытки мало. По мне, так этот лук для меня слабоват — тихо поскрипывают и едва не трещат плечи, изогнутые тетивой. Мне бы что-нибудь понадежнее, тахион-тардионный излучатель, например… Снова щелчок и стрела с глухим стуком вонзается в сухое дерево. «Подтверждаю владение боевым навыком «Стрельба из лука», — без промедлений рапортует Пилка. Ну и на том спасибо. Похоже, мне стоит попытать счастья и в других сферах деятельности. Ведь если в готовке я полный ноль, то с примитивным оружием, вроде лука, справилась легко. А эти два факта уже сами по себе позволяют сделать некоторый вывод: вероятнее всего я — первоклассный боец. Не самый последний — уж точно. Следующие мгновения Анна указывает цели, а я почти не глядя всаживаю в них стрелы. Таврисса стоит с открытым от удивления ртом. Когда колчан пустеет почти на половину, я останавливаю Анну жестом: — Хватит, так все расстреляем, — показываю ей колчан и бормочу под нос вполголоса. — А теперь и стрелы ходить собирать. Девушка обхватывает меня со спины за плечи и в щёку прилетает горячий «чмок!». Ну право слово, что такого-то: подумаешь, метко стреляю. Нет, для меня-то это открытие, но разве ей самой лук для красоты? Пока я хожу по округе, выдергивая из истыканных деревьев стрелы, Аня извлекает из огня обед. Как время-то летит! Вроде только проснулись, немного помаялись дурью, а солнце уже в зените. Рыба всё так же хороша, за что ей спасибо, но вот специй я не доложила. Впрочем, все равно вкусно — пальчики оближешь. Тихо беседуя в меру возможностей, наслаждаемся приятной трапезой — не привыкнуть бы к такой ленивой жизни. С последним кусочком по телу разливается тепло и сытая дрёма. Чем займёмся теперь? До сумерек ещё далеко и мне бы хотелось провести свободное время в беседе: знание языка для меня критически важно. Однако Анна перекидывая сумку через спину, берет пару факелов и направляется вглубь пещеры. Из коротких фраз понимаю, что она собирает здесь кристаллы — осколки, тех больших, что я видела в пещере. Похоже, этим она зарабатывает на жизнь? Как неловко-то — я могла хотя бы предположить, что таврисса здесь не просто ради пикника. Аня предлагает мне отдохнуть, пока она будет собирать осколки. А к её приходу мы займёмся ужином. Вот так просто. Яростно мотаю головой в ответ. Категорическое «Нет!» Выпал действительно удачный случай хотя бы немного возместить ей за доброту, а мне предлагают лениво валяться у костра, пока она будет бродить в темноте в одиночку. Да за кого вы меня держите?! Без раздумий иду за ней. Таврисса пытается меня отговаривать, всем видом показывая, что она в порядке, со всем справится сама и, вообще, мне нужен отдых. Но я неумолима и тверда в своём решении.* * *
Примерно часа два мы проводим в поисках, обследуя пещеру, в которой меня нашла Анна. Наша цель — осколки кристаллов, похожие на большие куски хрусталя синих и фиолетовых оттенков, реже — зелёных. Причём, годятся не все подряд. Пришлось потратить некоторое время, чтобы понять, как определять годные находки. В этом мне здорово помогла способность видеть в темноте — подходящие осколки едва заметно светились на общем тёмном фоне. Наконец, я начала делать успехи: полтора десятка кристаллов размером со средний огурец лежало в сумке, и треть из них — моя находка. Всё шло хорошо: мы разбрелись по разным углам и, уткнувшись носами в каменный пол, занимались делом. Но постепенно я начала замечать неладное: тело понемногу начинало гореть. Сперва я подумала — простуда. Вот только этого еще не хватало! Мы так самозабвенно плескались в холодной воде, что для меня, «проспавшей» столько времени и ослабленной, это более, чем возможно. Но Пилка тут же заявила, что о мелочах вроде простуды и сопливого носа я могу забыть напрочь и огорошила, заявив: «Условие для активации второй стадии трансформации тела выполнено», — а рыбка, значит, в качестве строительного материала? Как же не вовремя то! — Аня! — зову новую подругу. — Я к костру. Холодно. Выдумываю на ходу, лихорадочно соображая — ей не нужно видеть меня такой. Не знаю, что со мной случится, как я изменюсь, но если произойдет то же, что и прошлой ночью… Нет, нужно поскорее уйти и пережить это подальше от посторонних глаз. Укроюсь в стороне от пещеры, да хотя бы в глиняном овражке, и пройду через это, а потом покажусь Анне обновлённой. Хоть бы изменения не были слишком радикальны! До темноты у меня еще часа два или немного меньше, а так как в прошлый раз все прошло быстро, надеюсь и в этот будет так же. Натужно улыбаюсь. В голове словно туман из-за жара и желания. Блудливые руки ласкают тело, укутанное тканью, и мгновение спустя я обнаруживаю источник этого жара — прямо над моей девственной и неиспорченной киской находится маленькая выпуклость, болезненно горячая, и она с каждой минутой становится больше. Неосторожно задевая этот бугорок я едва не падаю от удовольствия. Прикосновение к маленькому клочку кожи похоже на прикосновение к оголенному проводу, как прикосновение к клитору после часа прелюдии, как экстатический разряд, пронзающий позвоночник и мозг. Анна, конечно же, замечает, что со мной что-то случилось. Это не особо сложно — меня натурально покачивает от удовольствия. В её глазах тревога. Я пытаюсь отнекиваться, но, в конце концов сдаюсь и в двух словах объясняю: вчерашнее происшествие повторяется. Мы спешно возвращаемся к выходу. Едва переставляя ноги, бреду держась за руку Анны. У костра та замирает в растерянности, не зная, что предпринять, а я, подламываясь в коленях, плюхаюсь на задницу и ловлю взгляд тавриссы: — Прости! Прости меня, Аня… — этого не должно было произойти, только не у неё на глазах. Делаю последнюю попытку: — Пожалуйста… отвернись, — но она меня не понимает, в испуге не отводя глаз. Мой взгляд опускается вниз — бугорок стал больше, может быть, на пару сантиметров и заметно растет с каждой минутой. Мне даже не нужно прикасаться к нему — каждый удар сердца, гонящего кровь, оборачивается приливом восторга, питающим этот извращенный рост. Я слишком возбуждена и взволнована, мои гибкие пальцы нежно ласкают его, срывая стоны с губ каждый раз, когда он вспыхивает от прикосновений, и чувствуя, как кончик становится похож на пенис. Одеяло слетело с моих плеч и Анна видит меня нагую, в похотливом огне, но мне больше нет до этого дела, ведь мои глаза закрыты, а рука не перестанет поглаживать то, что теперь превратилось в мой новый член. У меня вырос член! Каждый рывок на маленьком стержне — словно пища для растущего, неуместного мужества, позволяющая ему становиться толще и длиннее, переплетаясь венами. Я слышу свой всхлип, когда первая капелька смазки покидая уретру, пачкает ладонь, добавляя к движениям скорости. Толчки блаженства ломают стены разума и страх пропадает: я больше не хочу прятаться, не хочу скрываться, даже если буду потом сожалеть. Любуйся мной, ну же! — Смотри… смотри на меня, — едва слышно выдыхаю нелепый приказ. И чуть громче затем, — Смотри на это великолепное зрелище… Смотри, как похотливая шлюха, сидя на заднице, надрачивает свой новый восхитительный член. Внезапный, короткий оргазм и сперма брызжет белой струёй, разбиваясь о мой подбородок, но мне всё равно — я не перестаю стимулировать себя, упиваясь наслаждением, и хихикаю в безумном восторге. У меня есть член! Член в пятнадцать… нет, уже добрых семнадцать сантиметров в длину! Он еще раз раз пульсирует, изливая сперму на кончики пальцев, а затем, наконец, опадает. Вокруг густо пахнет семенем, а подо мной натекла целая лужица. В голове проносится миг прекрасного чувства, сгоревшего мгновение назад: эти жар и упругость, пульсирующая плоть под рукой, затем миг пустоты — и нет ничего, кроме белоснежного удовольствия, спермы, такой густой и пахучей… О-о-о, я хочу этого снова! Член дергается в ответ, словно отвечает согласием и почти в один миг аппетитно набухает в размере, поднимаясь враскачку вверх, становясь всё тверже, прибавляя сантиметр за сантиметром к своей длине. Он растет всё больше и больше, погружая тело в волны удовольствия и к тому моменту, как я вновь обретаю способность фокусировать взгляд, мой член дорастает до сосков, истекая прозрачной смазкой. Грязная слизь льется, словно из крана, заливая пухлые бёдра и перевитый венами ствол. Пульсирующее удовольствие перетекает в жгучую смесь экстаза и агонии, что бьется внутри. Я слышу, как практически плачу, истекая грязными соками, и натирая эту проклятую мачту из мяса. Но в этот миг что-то теплое выскальзывает из моего паха, оседая в свободной ладони, прошибая сладостной дрожью. Яйца в ладони размером с грейпфрут подтверждают — я теперь футанари! Подняв взгляд на тавриссу, продолжаю дрочить, руками накачивая ствол. Румянец горит на щеках, как только я представляю залитую спермой Анюту. Жар на лице сбегает на грудь, вниз, на живот и, наконец, оседает в яичках, взрываясь влажным теплом. Скуля от восторга и благоговения, я вижу, как член всё растёт с каждым движением, и, наконец, разряжаюсь оргазмом. Толстые струи белой спермы извергаются из моей раздутой уретры, рисуя длинные полосы на камнях под ногами. И с каждой струёй член всё растёт! К тому времени, когда угасает оргазм, я уверена, что набрала еще пять сантиметров длины, получила большие шары и прекрасное озеро густой, дурманящей слизи. От одной этой мысли увядающий член возвращается в полную форму. Я… я снова готова? Маленькие фабрики спермы между ног, кажется, всё набухают в размере, а их случайное сжатие заставляет уретру сочиться белыми каплями. Если так будет продолжаться, то они получат больше чужого внимания, чем моя плоская грудь… Мой фаллос шлепает по животу, затем — по едва подросшей груди. Он снова растет, быстрее, чем раньше. Головка становится все шире и шире, когда он упирается в ключицу разбухшим стволом, увитый венами, покрытый сочащейся спермой, что льется словно из «подмигивающей» уретры. Капли слюны стекают вниз по головке, попадая на ствол этой чудовищной колбасы, вымазывая руки, что решили внезапно качать его побыстрее. Тупое мычанье — это всё, на что я способна сейчас. А в голове осталась последняя мысль — передо мной член, и рот мой открыт. Так почему я его не сосу? Почему не пускаю слюни по всей упругой длине, хлюпая и кончая? Язык касается первым, и этот контакт, словно шок от экстаза. На меня рушится шквал вкусов, запахов и переплетенных эмоций. Я слегка наклоняю шею и открываю губы так широко, как только могу, через мгновение захлебываясь собственной слюной. Я жадно и похотливо сосу. Безразличное эхо моего грязного минета заполняет воздух между мной и Анютой. Шок! Шок на лице у тавриссы, когда наши взгляды пересекаются. Я сосу, не отводя глаз от девушки, обхватив свой елдак обеими руками, выжимая на язык жирные капли вкусной смазки, размазывая их по зубам, наслаждаясь солёным чувственным вкусом и всё дальше скользя языком. Жарким румянцем вспыхивают щеки Ани! «Малышка, да ты извращенка! Нравится то, что ты видишь?..» Её член, словно кол торчит между ног, а запаленное дыхание часто колышет упругую девичью грудь. Осознание того, что эта девчонка так бесстыже пялится, заставляет меня застонать. Очень хочу показать ей, насколько могу быть похотливой и жадной до семени сукой. Я могла бы делать это не прерываясь. Начни Анна сейчас рвать мои дырочки своим «мясным» тараном — я бы не прекратила сосать, трахая в горло себя же саму своим членом в размер побольше руки. Что может быть лучше здоровенного хуя во рту? А уж если это мой собственный член… Мой член идеален! Наконец, последний рывок его роста грубо вонзается в мою грязную пасть, раздвигая губы шире, чем зияющие пёзды разъёбаных шлюх, наполняя до краёв хуем и кайфом. Делаю жадный вдох (надо же — я забыла дышать), а затем надеваюсь на свой восхитительный член, загоняя «полено» из мяса в горло так глубоко, как только возможно. Слюна пенится в уголках рта, руки деловито качают ствол, в то время как уретра раздувается в ожидании оргазма. Взбитая в пену слюна смешивается со смазкой, и внезапный мышечный импульс пролетает сквозь тело, сжимаясь все туже и туже, а затем… извержение! Сперма брызжет на заднюю часть языка и вниз по жадному горлу, я едва успеваю глотать, чувствуя её тёплый плеск в своём животе. Глаза закатились, но зрение мне ни к чему. Все, что мне нужно — сосать и глотать… и что б Анна смотрела на это. Живот раздувается под тяжестью липкого груза… а вот уже пищевод залит до самого рта… а в какой-то момент головка ускользает от губ, изливая белёсые струи, проливая лишнюю сперму мне на лицо и на плечи. Член с влажным хлюпаньем бьется в агонии в плоскую грудь — я словно под душем из спермы! Как же много! Увы, я столько не проглочу, поэтому начинаю ладонями размазывать белую слизь по телу. Яйца размером с грейпфрут, переполненные, теплые, такие большие и полные семени, покоятся в озере вкусного белого крема. Туда же опускается мой огромный инструмент, он настолько громадный, что даже вялый будет внушать уважение, а может быть даже и ужас — этого монстра мне не спрятать уже ну ни как. Плевать! Последние жирные брызги уже не дают облегчения — это просто свидетельства роста яиц и мошонки… Волна удовольствия, промывшая мозг, наконец отступает, возвращая мне рычаги управления над мыслью и телом. И просто животный ужас приходит ей на замену. Что же я натворила, почему такое случилось?! «И почему это так охуенно?!.» Что? Блядь, да что я за монстр: жрала, давясь, словно шлюха, свой член на глазах у подруги, но едва могу найти в себе сожаленье? Таково моё совершенное тело? Это и есть моё улучшение? Моё тело залито белой, пахучей «глазурью», изо рта тянутся вязкие вожжи слюней вперемешку со спермой. Пытаюсь что-то сказать, привстав на коленях. Хотя непонятно как это может помочь. Анна, спрятав в ладонях лицо, отступает назад, её член в это время мерно подрагивает в такт сердцебиению. «Чего ты ждала, извращенная грязная тварь?», — спрашиваю я у себя. — «Что она, как и раньше, с радостным визгом заключит тебя в объятия? Всё, ты теперь для неё умерла — просто прими, как факт и смирись». Раз согласилась променять дружбу на живот, наполненный спермой, то поделом. Анна, словно спохватившись, делает шаг навстречу. Нет, ты всё правильно сделала. Не прикасайся ко мне, не оскверняй свои милые руки о моё грязное тело. Больше не нужно доброты и заботы! Для кого? Для меня? Моя горячая палка из плоти, даже опавши, длиной почти до колена, жарко «обняла» бедро, уткнувшись головкой в камни. Я же, укрываясь руками, словно от побоев, и оскальзываясь на белесых лужах отползаю к стене. — Остановись! Не приближайся! — кричу во весь голос. — Еще один взгляд, на твое прекрасное жаркое тело и… И я снова сорвусь! Кажется, она смутно меня понимает, замерев в полушаге. «Уйти! Да, уйти, убежать, спрятаться от этих прекрасных глаз. Мне нужно умыться. Мне нужно опорожнить свой желудок, я должна…». Я должна сделать хоть что-нибудь, иначе упаду прямо здесь на колени, лаская свой член языком. Пробежав два десятка шагов, замедляюсь — ведь мне просто некуда идти. Куда мне бежать? Это был первейший порыв, естественная надобность скрыться. Опершись о дерево, сползаю на землю, царапая спину, слёзы душат дыхание. Теперь, после всего что произошло, я бы еще раз себе отсосала… Но я не хотела, чтобы это случилось! Размазывая слёзы по щекам, плачу тихонько, чтобы не слышала Анна. Через миг замечаю, что жадно обсасываю запачканные спермой пальцы. «Проклятье, опять?» Мне бы нужно поскорее умыться, привести себя в порядок иначе я снова начну заводиться. Я бреду на берег, окруженная безрадостными мыслями. Хотя плач и рыдания немного помогли — мне всё еще грустно: знакомство с Анной было очень приятным, но теперь нужно идти дальше. Первый свой шанс я уже потеряла. Смотрю на себя в отражении и понимаю, что начинаю собой любоваться: как же я хороша! Чуть припухшее от плача милое личико, залитое остатками спермы, округлившийся, слегка вздутый животик, добавивший плавности линиям моего сексуального тела. В этот миг любой бы захотел надругаться над моим прочувственным телом… «Что же, кажется первая попытка вышла комом», — приходит неутешительный вывод. — «Я вовсе не старалась. Просто плыла без усилий. Положилась на «план» Пилки и всё бездарно слила». Мои пальцы снова у меня во рту, но сейчас это больше не похоть, а наслаждение вкусом: солоноватый, чуть вяжущий привкус. М-м! Следует подумать, где мне в дальнейшем её добывать. Впрочем, если совсем будет пусто, я в любой момент могу нагнуться и «перекусить»… «Раз Марк смог стать Марикой, то может и Марика станет другой?», — я решаю, наконец, принять себя такую, какая я есть. Как не изменится мое тело и разум в дальнейшем — я буду только согласна и рада. Отражение смотрит на меня с грустной улыбкой: «Привет, меня зовут Марика и я — озабоченная шлюха! Приятно познакомиться!»* * *
Пещера, в сумерках, встречала меня тишиной. Не было ни огня, ни аромата еды — только густая и душистая вонь моего семени. Анны, конечно же, не было, да и не мудрено. Но я разглядела костерок, где-то рядом с рыболовной заводью. Я тебя понимаю: находиться рядом со мной, а тем более спать в том месте, где словно выплеснули пару вёдер спермы — приятного мало. Но мне это больше не мешало. Просто пришла мысль, что я и впрямь хорошо пахну. У входа в пещеру лежало то самое одеяло, аккуратно сложенное и прижатое камешком, чтобы не сдуло ветром. — Спасибо… — в пустоту говорю я.* * *
Утром Анна, даже не взглянув на меня, сказала, что уходит. В груди кольнуло, но, в целом, я восприняла это спокойно. — Прощай… было весело, — стараюсь улыбнуться, но глаза всё же начинают щипать слезы. Ничего, грустно конечно, но иначе — никак. Одеяло мне Анна подарила — ночью не замерзну и прикрыться есть чем на первое время. Побуду еще немного здесь, полакомлюсь рыбкой, найду кристаллов, пару штук, получше, для обмена на еду и одежду, да и пойду к деревне. Я собралась было уже повернуться, уйти — долгие расставания делают всё только хуже, как следующие слова тавриссы, словно окатили меня ледяной водой! — Я скоро вернусь, — одним прыжком она оказалась рядом и одарила страстным поцелуем в губы, а затем, с места в карьер, помчалась прочь.