***
Любовь делает меня слабее. Она все еще в моем сердце, пусть под замком, однако не выгнать чувство, что зародилось и взрослело с нами вместе столько лет. Каждое прикосновение отдается импульсом в теле, от которого темнеет в глазах. Хочу ничего не ощущать и в то же время погрузиться с головой. Понимание того, что рука, опоясывающая мою талию, принадлежит человеку, сломавшему меня, граничит с невыносимой тоской по нему, по тому, как эти ладони могут нежно вычерчивать узоры на коже… — Отцепись, — вздыхаю обреченно, — и вали к своей команде. — Я удивлен, что даже мой крик не сбил тебя… — Шин расстроен, если верить голосу. — Потому что твои слова ничего для меня не значат больше? — с самым безразличным выражением лица смотрю в глаза, а рука отпускает, однако уже через секунду проводит по щеке, от чего в испуге отстраняюсь. — Хоть так и говоришь, Хенвон, ты боишься, что я разбужу в тебе любовь вновь. Попробуй не сбегать, довериться мне снова… — это коварная игра, чтобы подавить меня потом совсем, опустить на дно, или же… он серьезен? — Ты — последний человек на свете, кому я смогу довериться… Хакен! Забери свою гориллу обратно в зоопарк! — кричу капитану соперников. — Поосторожнее с выражениями, богомол! — откликается Ча. — Гор… Хосок, иди сюда, хватит накалять страсти. — Он правда собирался назвать своего друга гориллой? — ржет Минхек. — Помалкивай, слабак, — удаляется Шин, а я хлопаю друга по плечу, мол что с такого идиота взять. — Ты сегодня правда очень хорошо играл, — улыбается Мин, передавая полотенце. — Не расслабляйтесь, у нас еще один период, — напоминает Шону, и все разом собираются. — Хенвон, конечно, молодец, но не стоит думать, что победа у нас в кармане, — поддакивает тренер и менеджер команды в одном лице. С таким деспотом, как Ю Кихен, мне кажется, даже Хосок бы смог играть лучше. Переглядываемся с Минхеком. Кажется, за три года совместной игры научились думать одновременно об одном и том же. Минус в том, что нас часто на этом ловят, и сейчас спасает лишь свисток, оповещающий об окончании перерыва. — Не знаю, о чем вы там думаете, телепаты мои дорогие, во время объяснения стратегии, но только попробуйте прошляпить мне игру! — улыбается демон во плоти, постукивая по плечам и подгоняя на площадку. — Он что-то объяснял? — удивляюсь я, глядя на Ли. — Не слышал… Хенвон~а, мы ровесники с Ю, однако я его вообще побаиваюсь, так что давай просто сделаем вид, что все поняли… — киваю несколько раз в знак согласия и ловлю пас от Джинена.***
Мы, конечно, выигрываем. А вот один на один с собой я терплю поражение, потому что прикосновение руки до сих пор свежо на щеке, как ни умывайся. Почему нельзя смыть человека из жизни или хотя бы памяти?.. Хосок пусть и сделал меня сильнее, но я предпочел бы быть слабаком, нежели каждый раз чувствовать себя на американских горках со всеми этими взлетами и падениями. Если бы я его не помнил, то, быть может, все было бы по-другому. — Почему мой милый брат опять в унынии? — наваливается сзади Хонбин, и я понимаю, что так и сижу перед открытой статьей для доклада, но не понимаю, о чем она, ведь все мысли не об учебе. — Каждая игра с вашей командой — испытание для меня, — вздыхаю, передергивая плечами, давая понять, что мне тяжело, однако брат крепко обнимает вместо того, чтобы отстраниться. — Я постоянно прошу Хосока не цепляться к тебе, но ты же знаешь, насколько он упрямый… — Знаю, спасибо за попытки, но ему все равно. — Со стороны заметно, насколько вы похожи… — Да ни в жизнь! — отталкиваю Бина, однако серьезное выражение лица вынуждает успокоиться и дослушать. — Вы оба упертые, как два барана, — скрещивает руки на груди. — Ты бы мог поговорить с ним, и тогда очень многое бы понял. Он может оставить тебя в покое, да, но ответь себе на вопрос: точно ли тебе будет спокойно или же сам начнешь ожидать, когда наконец-то Хосок прицепится вновь? — ерошит мне волосы и улыбается. — Я не на стороне Шина, ты знаешь, ведь даже на порог больше его не пускаю, хотя и друзья со средней школы. Но в отношениях участвуют двое. — Тебе не на адвоката надо было идти, а на психолога. Вон как хорошо про мои отношения заливаешь, когда уже четвертый год тайно на капитана своего слюни пускаешь… — Ах ты ж мелкий! — я попадаю в захват, и эти братские дурашества выводят меня из волнений о Хосоке.***
Все мои волнения возвращаются стократ, когда кое-кто, забыв об уговоре с братом, все-таки является на порог нашей квартиры. Хосок буквально ломится в дверь, а мне становится так стыдно перед соседями, что впускаю, попадая мгновенно в плен сильных рук. — Хенвон~а… — из-за шепота у самого уха сердце удары пропускает, сбежать хочется, да только даже оттолкнуть не получается. — Как же я скучал, уже три недели не играли вместе… — Мне твоего общества на сегодня хватило, — шиплю в ответ, со всей силы надавливая руками на плечи — впустую мои старания. — Ну, и для чего ты здесь? — Ты нужен мне… Пусть мы проиграли, я хочу выиграть у тебя… — молодец, нашел слабую добычу, и, как назло, Бин ушел готовить проект к однокурснику. Беру себя в руки и строго заявляю: — Либо ты уходишь добровольно, либо я позвоню в полицию… — думаю, что беру себя в руки до тех пор, пока язык не ведет от ключиц по шее вверх. — Звони, но только после того, как ты мне проиграешь… Хочу заполнить тебя собой, — забирается под футболку, — как раз будут доказательства насилия… — кусает мочку, руками под одеждой оглаживая бока и более требовательно спускаясь на ягодицы, сразу же проскользнув под резинку домашних штанов. — По-хорошему прошу: уйди, — чуть не скулю, опустив голову на плечо, — пожалуйста… Наивно полагаю, что мой кошмар закончится легко и без кровопролития, когда Шин вынимает руки из-под одежды, но парень неожиданно подхватывает под бедра, пристраивая спиной к стене. Вжимается в пах и все пытается впиться в губы, однако уворачиваюсь изо всех сил, в итоге отвешивая пощечину. Мы замираем. Никогда не думал, что хлопок по щеке может быть таким оглушающе громким, что у меня даже слезы полились из глаз. Шин смотрит удивленно, очень долго осознавая происходящее. — Если ты правда любишь, все еще любишь, то отпусти меня, — шепчу, нажимая на плечи ладонями, чтобы перестал держать наконец-то. Хосок медленно ставит меня на пол, но не отходит, все прижимается, пусть и не грубо: стоит рядом и дышит тяжело в шею. Я настолько собран, что мне даже не щекотно, хотя раньше точно бы вырывался и прикрывал столь уязвимый участок кожи. Не знаю, сколько мы так стоим, но я чувствую себя животным, притворяющимся мертвым перед хищником, чтобы не быть съеденным. — Именно потому, что люблю, хватаюсь за тебя, хочу тебя, мечтаю все вернуть и объяснить нормально… — Прекрати… — Ты всегда закрываешься… — Перестань! — Так ни разу и не выслушал… — Да! Я во всем виноват! — бесит уже, и в этот раз отталкиваю так, что Шин отходит на пару шагов назад, а я распахиваю дверь. — Выметайся. — Хен… — сил уже нет просто смотреть на него, показываю рукой на дверь и прикрываю глаза. — Видеть тебя не хочу. Хосок мимолетно касается губ, отчего мгновенно распахиваю веки, и выбегает, ничего не говоря. Я же опустошен, сползаю по стене на пол и пытаюсь унять волнение. Этот поцелуй выводит из равновесия… Шин знает, что будь он хотя бы немного настойчивее, то я бы сломался и отдался ему не целиком и не полностью, однако с чувством и неподдельным желанием ласк и поцелуев. Как бы ни сопротивлялся чувствам, я устаю от этой борьбы и порой хочу сдаться. И самое ужасное — стоит только Хосоку завладеть ситуацией, порой грубо, в остальном все по-настоящему, словно возвращает в те годы, когда все было хорошо. Он перестал напирать, а это значит — Хосок меняется. И эти перемены мне пока что не понятны. Как же я боюсь всего, что с ним связано. Единственный, кто почву из-под ног выбивает, вынуждает колебаться эмоциями, ощущать столь противоречивые чувства. Я люблю, но хочу убежать, забыть навсегда, вычеркнуть из жизни, чтобы отпустить и найти того, с кем будет спокойно и тепло, кто не будет бояться огласки отношений и во всем поддержит.Я сам — трус. И потому с таким, как Хосок, нам не быть вместе.