This isn't easy to admit, but I'm afraid
Ничто не дает целиком и полностью оценить ситуацию и чувства, как негативное событие. Ранее, когда мы расстались с Хенвоном — это было показателем нашей обоюдной трусости и несостоятельности характеров. Сейчас же я в полной мере ощущаю свое волнение, что сковывает по рукам и ногам, перекрывает кислород, и кажется, что у меня могут отказать тормоза — убью того, кто так поступил с Ли-младшим. А друзья на то и друзья — Бин берет мою ладонь в свою и тянет медленно на выход, уводя длинными коридорами. Молча. Мы так и не говорили с той самой потасовки в душевой. Есть такие люди, с которыми и по поведению все ясно, однако с той самой поры, как протянул мне руку, мучает чувство — стоит разрешить все недосказанности. Не думаю, что Хонбин так просто простил мне ситуацию с братом. Кроме того, ему и самому наверняка хочется поделиться многим в связи с последними событиями. Мы лишь перекидывались общими фразами, а еще давали понять, что дружба нам важна настолько, что готовы отпустить многие ситуации. Не знаю, как решиться на разговор, а Бин словно видит это и нарочно ждет, когда я начну. Вздыхаю тяжело: — Прости меня, — освобождаю пальцы из слабого плена чужих, а друг обеими руками ерошит волосы себе, склонив голову, словно она сейчас взорвется. — Не понимаю тебя, брата тоже, однако… твои методы… Хенвон сказал, что… — запинка, и товарищ прикусывает губы изнутри, делая замок и думая, стоит ли озвучивать, — в общем, что он сам допустил такую ситуацию. Не знаю подробностей произошедшего и, разумеется, не хочу!.. — предупреждающе смотрит, а мне сразу улыбаться хочется — так не хватало наших обыденных разговоров. — Так соскучился по тебе за эти дни… А еще удивлен его словам, думал, что последние годы я для него виноват во всем, — но как бы с товарищем ни было хорошо, улыбка сходит с губ, когда речь заходит о происходящем между мной и его братом. — Но, что бы ни произошло, сейчас Хенвон пострадал, и я переживаю… — неловко почему-то волноваться за парня, учитывая наши накаленные отношения. А самое главное — я же сам считал, что в бою все средства хороши, да только не могу простить, что из колеи выбивает поступок кого-то другого. — Потому и увел тебя с собой. Я ненавидел его болезнь, однако баскетбол ему помог. А теперь это — и снова возникает чувство, что стоило запретить играть. — Слишком оберегаешь… — А сам-то! — бьет по плечу. — Если честно, мне тяжело видеть, во что превратились отношения моих самых дорогих людей… — Потому мы обязаны выиграть, — заявляю другу так серьезно, что он даже настораживается. — У нас с Хенвоном спор: если выиграет Конган — я оставлю его в покое навсегда, если Хансон — он выслушает меня от и до. Сам понимаешь… — Выложимся на полную! — Не радуйтесь особо, — строго замечает Кихен, выходя из кабинета медсестры, задрав нос и смотря свысока, насколько это возможно с его ростом. — Небольшая травма Хенвона не значит, что мы уступим в матче. — Никто и не надеется на легкую победу, — улыбаясь, отвечает Бин, а я лишь поддерживаю его слова кивком, выдерживая очень тяжелый взгляд со стороны менеджера команды Конган. Показательно задевает мое плечо своим, даже намека на боль не ощущаю, и уходит, громко напоследок хмыкнув. — Подожди здесь, пожалуйста, — просит меня друг и тихо проходит к брату, в то время как я остаюсь ждать, подпирая спиной стену. Младший точно не захочет видеть меня, скорее всего — такой визит его разозлит, ведь оказался слаб перед противником на моих глазах. А упертость — основа его характера. Главное сейчас — убедиться, что ничего серьезного. Дверь открывается, и друг выходит. — Он спит, потому не хочу там говорить, — поясняет Бин, хотя я бы даже понял, если бы попросил не подходить к брату на пушечный выстрел — заслужил как-никак. — С Хенвоном все в порядке, ничего не сломал, не вывихнул, только сильный ушиб спины, правой руки и головой слегка приложился, благо — без сотрясения… В общем, учитывая то, что матч у нас с ними через три дня, должен восстановиться. И все же… — Не сможет играть в полную силу. Такое чувство, что у нас очень неприятное преимущество… — сминаю футболку, чтобы хоть куда-то деть руки от волнения, и понимаю, насколько горько играть вот так — по сути нечестно. А ведь я правда думал, что хочу выиграть любым способом. — Раньше преследовал результат — выиграть и поговорить. А сейчас был бы рад проиграть, лишь бы с Хенвоном все было хорошо, — Хонбин ерошит мне волосы. — Мне тоже не по душе, однако мы еще не выиграли и не знаем, как в целом пройдет игра, потому давай без преждевременных выводов? — видно, что товарищу тяжело самому, и все же мыслит здраво. — Посиди с ним пока, а я посмотрю игру, ведь брату будет интересно узнать счет, а оставлять его одного не стоит, — улыбается лишь губами, а взгляд грустный. Я бы его остановил, однако мне так хочется взять младшего за руку, но при Бине стыдно, словно нарушаю все возможные заповеди разом. Открываю дверь тихо, показывая медсестре пальцем на Хенвона, что к нему, и, получая кивок-разрешение, прохожу, присаживаясь на стул рядом с койкой. Когда Ли терял сознание во время болезни, то спал также мирно, как сейчас. Сначала просто укутавшись в плед на кресле, затем — в моих объятиях. Тогда я сам еще был довольно щуплым парнем, но все равно младший, несмотря на разницу в росте, оставался хрупким в моих руках. Удивительно, что в период наших странных взаимоотношений после расставания я спокойно докапывался по поводу и без, в основном — второе. Теперь же страшно просто прикоснуться, хоть как-нибудь потревожить, словно он рассыплется на части. Медсестра пугает, кладя руку на плечо, и шепчет, что отойдет минут на пять. Мы одни. В любой другой день, будь Хенвон здоров, я бы довел все до конфликта, что уже так привычен нашим отношениям. Решаюсь и медленно, еле касаясь, провожу пальцем по бледной ладони. Никакой реакции.It's not the same this time
Все абсолютно по-другому. Вновь переполняет нежность к этому вредному дураку. Аккуратно прохожусь по волосам, сбившимся мокрыми прядями, спускаясь к щеке, но замечаю, как меняется мимика, и останавливаюсь, чтобы не разбудить. Еще слишком мало времени вместе. Укладываю голову рядом с ладонью, прикрывая глаза, кладя пальцы на его, и наслаждаюсь тишиной наедине, в итоге касаясь лбом чужой холодной руки. Хочу обнять, окутать своим теплом, однако продолжаю тихонько лежать, радуясь хотя бы такому контакту.Build them up High and strong so you'll never have to hurt too long Put them up 'Til they surround and there's no real you left to be found
Возводит вокруг себя баррикады, стены высокие, закрывается, как только может, а в итоге это лишь побег. Сначала мне казалось, что все наладится само собой, как обычно подобное происходило с его братом. Однако любовь — не дружба, здесь иные ощущения. Да и сам Хенвон — другой человек, более ранимый, глупый ребенок. Минус только в том, что еще и со своими принципами и упертостью.Leave me if you want, you can't hurt me now
Ничто не наладилось. И решил, что смогу отпустить Ли, ради него самого же. Думал: «Пусть уходит, я свыкся, уже не будет больно, тем более — это ради любимого». И все же судьба распорядилась иначе: наши университеты — друзья, поэтому между ними приняты товарищеские матчи. Стало невозможным оставить в покое. И теперь мне страшно. Чем все между нами закончится? Сам не осознаю, как целую чужие пальцы. Плачу без слез, замечая кольцо на браслете. Хранит еще подаренный аксессуар, эта память для младшего все еще что-то значит, выходит — у меня есть фитиль, чтобы подорвать оборону любимого. И все равно… Довольно страшно что-либо предпринимать пока что. Все решится в игре.***
Пока мы с другом, уже после окончания матча, тихо переговариваемся, возвращается и медсестра, отсутствующая не пять, а двадцать минут, чему безмерно рад. А через время Хенвон начинает характерно вздыхать и посапывать — ему всегда трудно даются подъемы, а потому заранее сопротивляется этому. Становится неловко, а потому прячусь за ширмой на соседней кровати — пусть лучше не знает, что был здесь, у парня и без того шок от падения, а тут его постоянная головная боль — Шин Хосок — рядом сидит. Как бы все ни было по-другому, сколько бы лазеек к Хенвону ни находил, сейчас мне боязно все испортить…This isn't easy to admit, but I'm afraid