If I could change I would Take back the pain I would Retrace every wrong move that I made I would
Прошел месяц с нашей победы на чемпионате, и кажется словно ничто не поменялось: тренировки наращивают темп с каждым днем; учеба идет неспешным чередом; люди вокруг не изменили ко мне отношение; брат только стал счастливее по понятным причинам. Чужая радость греет душу, однако, из-за отсутствия собственной, порой впадаю в уныние. — Единственный товарищеский матч, который сейчас реально организовать — с Хансон, — Ю поглядывает на меня, но не находит ответов в мимике и продолжает: — Уверен — после проигрыша они тренировались, как сумасшедшие, поэтому не смейте сдавать позиции! — огонь в глазах тренера даже меня заставляет слегка проснуться. — Хенвон, ты тоже играешь, хочешь того или нет! — Хорошо, — отвечаю безразлично и, подхватив спортивную сумку, ухожу, кидая на прощание: — До завтра. Эти уловки настолько очевидны, что еще более лениво на них реагировать. С победой над Хансон… Нет — над Хосоком, что-то исчезло, из-за чего дни сливаются в один — бессмысленный и скучный клубок незначительных событий. То, что утратил, невозможно измерить известными величинами, дать определение простыми словами, а тем более — просто так отбросить, словно ненужную навязчивую мысль или идею. Мне было даже проще, когда Шин являлся моим непосредственным соперником — цель была ясна: победить. А что сейчас? Все несколько бессмысленно. Даже любимый баскетбол не доставляет такого удовольствия — играю словно из-под палки. Кажется, желание оградить себя от старшего прямо пропорционально желанию быть с ним на одной площадке. Если бы мог измениться, не вести себя так по-детски и вредно, то обязательно избавился бы от терзающей боли и не повторил бы ни один неверный шаг. Знаю, что звучит высокопарно, и все же — пойти навстречу, а не назад — и наше настоящее могло бы быть совершенно другим. Я добился того, к чему стремился, но счастлив ли? Определенно — нет. «Погода переменчивее настроения Минхека», — грустно усмехаюсь подобным мыслям, рассматривая набежавшие на, безоблачное ранее, небо тучи. А ведь я заставляю беспокоиться товарищей, пусть и не специально, но над Мином, словно в манге, в последние дни летает грозовое облако. Одно дело нести свое бремя в одиночку, другое — когда оно сказывается на других. Стоит постараться ради окружающих, но каждый раз опускаются руки — я слишком слаб. Хотел проверить Хосока — как поведет себя? Я эгоистично хотел, чтобы Шин ворвался в раздевалку, взял меня у ледяной поверхности локеров без подготовки и ласк. Вытряс бы всю мою душу наизнанку насилием, сделал бы больно, чтобы ходить на сводимых судорогами ногах было невозможно. До невыносимой физической боли, крови, геморроя, криков и слез. Лишь бы осталась только ненависть к нему, но никак не тоска, не моральные муки.It's easier to run Replacing this pain with something numb
Это позволило бы убежать от него, от себя. Но я до сих пор одержим тем, что Хосок просто ушел: без лишних слов, покорно оставил меня, согласно спору, лишь пошатнув твердую поверхность под ногами своим: «Держу все обещания», — ведь я тоже так и не смог преступить то самое важное, что обещал Хосоку — верность. «Если любишь — отпусти», — однако сам же ему так говорил в минуты страха, когда не узнавал любимого. Так за что эти противоречия разъедают душу и сердце? Я бы хотел убежать от них и никогда не оглядываться в прошлое, только оно примагничивает мыслями обратно, связывает по рукам и ногам, не дает ступить шаг в будущее, свободное от ненавистных воспоминаний. Проверив Шина, получил ответ, означающий лишь одно: «Так поступил человек, которого полюбил много лет назад», — я лишь сам себе вырыл могилу, закопал заживо тоской, трусостью и любовью, на которую нет шанса. Точнее: возможность быть вместе еще теплится, только ради нее необходимо перебороть себя и признать поражение. Но проще продолжать убегать.It's easier to run
Как бы больно ни было, насколько бы чувства не терзали — проще бежать со всех ног от прошлого, от любви, от пустоты, что накрывает каждую секунду в одиночестве, от слез и боли, душевной — самой тяжелой, от Шин Хосока, настойчиво посещающего мои мысли. Даже от баскетбола — игры, которой научил забравший сердце и сознание человек, где все напоминает о старшем и годах, проведенных на площадке, о том, что именно благодаря Хосоку и баскетболу я смог жить, как все, а не ребенком с проблемами со здоровьем. Мне за столькое стоит сказать ему: «Спасибо», — но вместо этого хочется забыть навсегда. Слишком часто спотыкаюсь о собственные недостатки, нежели реальные проблемы. И каждый момент моих ошибок прилипает к предыдущему, собирая целый ком — лавину, что сходит, сокрушая меня. Ощущаю себя, словно под снегом, холодом, беспросветной толщей колющих кожу льдинок и воздуха — даже в такой теплый летний день. И мне страшно пытаться выбраться отсюда, ведь есть вероятность, что слой так огромен — и выхода нет. Даже брату с его нежными объятиями перед сном в молчаливом единении не дам себя раскопать. Просто закрою глаза на неизвестность и продолжу убегать в себя.Так проще, так проще…
***
POV ХосокIf I could change I would Take back the pain I would Retrace every wrong move that I made I would
Мне не нравится то, кем я был, кем стал, кто сейчас — добрый трусишка, отчаянный агрессор, бесчувственная пустышка. Хочется закрыть дверь в прошлое и стать кем-то новым — живым. Все те шрамы, что оставлял Хенвону, ощущаю на себе и не могу игнорировать. Всю ту боль, полученную от него, также ощущаю до сих пор. Все одновременно и глупо, и серьезно: пойти навстречу, обернуться и посмотреть в лицо проблеме — вот выход. Но хочется сбежать из-за страха в очередной раз быть непонятным правильно, на эмоциях вновь показать того, кем не являюсь по своей сути. Последний момент, когда был счастлив — в момент проигрыша, потому что не поддался тому, кем стал. Пусть уже прошел месяц, и я совершенно опустошен — эмоциями, желаниями, целями. Равнодушно выполняю тренировки, учусь, заполняя занятиями все свободное время, и пропадаю в незваных мыслях. Раньше и подумать не мог, что можно не получать удовольствие от баскетбола, однако сейчас его действительно нет.Sometimes I remember the darkness of my past Bringing back these memories I wish I didn’t have
Мне не хватает света, чтобы перекрыть все то темное в прошлом, что мучает и разъедает изнутри. Если так подумать, я ведь не сделал ничего ужасного, постыдное — да. Но ведь от моих рук никто не умер, только поступки изранили душу, что кажется даже худшим итогом. Заслужил ли я этот самый свет или же тоннель, по которому бегу, не имеет конца? Я так и останусь в темноте неизвестности, продолжая однообразное существование?.. Как все исправить: прийти и умолять все-таки выслушать меня? Но я же дал обещание, пафосно сказал, что держу их все… Если я сорвусь и побегу в другом направлении, назад, к Хенвону — не будет ли выглядеть так, что опять же любые мои слова ничего не значат? Время лечит. Что такое месяц по сравнению с десятью годами знакомства? Капля в море. Мне нужен океан времени, чтобы затопить им все, погрязнуть под толщей воды, блокирующей воспоминания.Like moving pictures in my head for years and years they've played
Мы стали чужими, и пора забывать, надо остановить то, что происходит в моей голове, но подсознание издевается, словно на пленке кинофильма показывая мне кадры тех моментов, когда я был живым: наши игры, прогулки втроем, школьные обеды и тренировки в баскетбольном клубе; объятия крепкие и поцелуи нежные; стоны громкие и имя мое шепотом на самое ухо. У меня мурашки бегут каждую ночь, как вхожу в свою комнату, как вспоминаю худого юношу на своей кровати, кажущегося очень слабым, но на деле являющегося очень сильным. Разворачиваясь, ухожу на кухню, где ворочаюсь на диване, маленьком и неудобном, служащим мне постелью вот уже неделю. Главное — здесь даже младший бы не смог скрутиться клубочком или вытянуться на боку вдоль меня или спинки. Здесь ему не застать меня врасплох. Только там, на белых простынях, красиво контрастирующих с его смуглой кожей, сердце хочет, чтобы Вон оказался настоящим: с невинной улыбкой и сонным взглядом, в задравшейся футболке и растянутых домашних штанах. Мозг пытается выдать воспоминание за действительность, мол стоит мне подойти — и он не растворится, протянет руки навстречу, чтобы в итоге зарыться тонкими пальцами в волосах, притянуть для поцелуя и стащить ненужную одежду. Его вечно холодные руки обжигаются о мою горячую кожу, но продолжают цепляться за спину, пока размеренно вхожу в податливое, привыкшее к занятиям любовью, тело, ускоряясь лишь тогда, когда предчувствую оргазм. Закусывая пухлые губы, заглушая грудные стоны и пальцами до синяков сжимая бедра чужие, оплетающие вокруг талии. Закрываю глаза.Это все ложь. Я просто схожу с ума.
Сбежать ото всего, проще сбежать…