По методике Сасори-сенсея

— Эти трое останутся моими учениками. Сасори бросил короткую фразу в пустоту, продолжая с фальшивой увлеченностью протирать пыльный рабочий стол. Давно его не было в своей же мастерской. Он даже успел соскучиться. Но явно не по бабуле и ее наставлениям. За время возвращения в Суну она не спускала с него глаз. Будто боялась, что Сасори растворится прямо у нее на глазах — не прощаясь. У них ведь был уговор. После экзамена на чуунина Сасори должен был получить свободу. А на деле он едва не получил тюремное заключение на неопределенный срок в чужой стране. Чудно. — Зачем тебе джинчуурики? — Чие не стала ходить вокруг да около. Она все еще видела своего внука насквозь. И он об этом знал. — Затем же, зачем и вам, — коротко ответил Акасуна, сощурившись. — Гаара — это оружие. В моем случае, это оружие против твоих заговоров и происков, бабуля Чие. Теперь моя очередь ставить тебе ультиматумы. Ты ведь знаешь, что он сам попросил меня стать его сенсеем? Он верит в меня. Он верит мне больше, чем вам. Подумайте на вашем следующем совете, чем это чревато. Чие нахмурилась — на лбу пролегла новая складка морщин. — Прости меня. Сасори вздернул бровь. Он не помнил, когда бабуля вообще извинялась перед ним. Она всегда считала себя правой во всем. Непрошибаемая, упрямая. Это у них было семейным. — Ты изменила своему слову, бабуля Чие. В таких случаях настоящие шиноби обычно делают харакири. Но не думаю, что ты порадуешь меня этим зрелищем. — Ты мог бы остаться за решеткой в Конохе, если бы совет, который ты так презираешь, не вмешался. — Так теперь я вам еще и обязан? В помещении повисла напряженная тишина. Сасори усмехнулся. — Я облажался в том, что не смог сдержать джинчуурики. Ты же не сдержала свое слово. Не смей думать, что это одно и то же. И я не просил тебя вытаскивать меня из Конохи. Мне там, кстати, понравилось. Камера у них очень похожа на мою старую мастерскую. По непроницаемому взгляду женщины сложно было понять ее реакцию на непривычно грубые откровения внука. — Не ерничай, Сасори. Я тебя знаю. Я знаю, как ты ценишь свободу. Ты бы не смог смириться с заключением. Сасори проигнорировал заверение Чие. Только нахмурился. Нет, она ни черта его не знала. Как всегда не понимала. — В камере мне было гораздо свободнее, чем здесь, — усмешка окончательно исчезла с его лица. В Конохе даже под надзором АНБУ ему и правда дышалось легче. Легче, чем в родной осточертевшей деревне. — Если хочешь остаться сенсеем Гаары, тебе не будут мешать. Но не вздумай обманываться: джинчуурики тебе не подчинить. Не один ты пытался. Сасори многозначительно хмыкнул. Он — не они. Неужели бабуля до сих пор этого не понимала? Может, она еще и не понимала, почему ее внук давно грезил поскорее убраться из этой деревни? Подальше от таких, как они. Подальше от Сунагакуре. Нет, они и правда ему были не ровня. Он был умнее. Проницательней. Сасори понимал, что Гаара не просто оружие. Гаара прежде всего ребенок. Потерянный, озлобленный. Никому не верящий. Гаара хочет, чтобы с ним были на равных. Гаара хочет, чтобы хотя бы кто-то встал с ним рядом. Направил его силу и ненависть куда нужно. Сасори готов с этим помочь. Гаара ему и правда нравился. У них было много общего. У него были все шансы подобраться к джинчуурики ближе — Гаара сам дал на это добро. — Гаара изменился. Он больше не позволит вам ставить на нем опыты. Я тоже не позволю. Чие ничего не ответила. Бездумно пыталась всмотреться в некогда родные карие глаза. Конечно, он не позволит. Он оставит при себе это исключительное право. — Твоя вера в то, что ты особенней, умнее других когда-нибудь тебя погубит. Запомни это. Акасуна в ответ только хмыкнул. Чие же продолжила гнуть свое, прекрасно понимая, что своими разговорами только раздражает Сасори. Он ее совсем не слышит. Выше этого. — Ты прав, мы видели в Гааре только оружие. Это было нашей ошибкой. Но и ты не видишь в нем равного себе. Для тебя он всего лишь марионетка и подопытный, верно? Сасори нахмурился. Опять бабка все переиначивала на свой лад. Это всегда Сасори раздражало в ней больше всего. Хотя доля правды в ее словах была. Ему не стоило забываться. Все-таки джинчуурики — бомба замедленного действия. Ему уже пришлось в этом убедиться на личном опыте. — Я сделаю из него равного себе, бабуля. В этом не сомневайся.

***

Весь вечер Сасори был непривычно раздражен. Даже работа с марионетками нисколько не отвлекала и не успокаивала. Сасори снова чувствовал себя загнанным в угол. Его переиграли. В какой-то момент его и вовсе начали посещать мысли, что произошедшее в Конохе было подстроено, чтобы связать ему руки во всех смыслах. Но от этого предположения Сасори старался отмахиваться — что бы там ни говорила бабуля, он все еще трезво оценивал себя и свое место в этом мире. Все не могло вращаться вокруг его персоны. То, что случилось в Конохе — злой рок, насмешка судьбы, никак иначе. Именно в это хотелось верить Сасори. Хватит с него заговоров и игр, он уже убедился — это не его. Кукольник так просидел несколько часов за эскизами и планами своих новых марионеток. Рядом стоящая урна уже давно была переполнена скомканными бумажками. Сасори поджал губы. Его давно уже не посещало вдохновение. Это удручало. Ему казалось, он начинал терять связь с искусством, уходить в себя. Сасори это злило. Злило, что он ничего не мог поделать со своим же апатичным состоянием. На следующей неделе нужно будет добиться для себя миссии ранга S. Может, тогда отпустит. Сасори просидел так еще час. Затем, когда снаружи совсем стемнело — резко подорвался с места. Вышел на улицу. Шумно выдохнул. — Не знал, что ко мне уже кого-то приставили. Так и будешь до утра тут сидеть? — в грубом тоне Сасори так и сквозила насмешка. Насмешка, за которой скрывалось неподдельное раздражение. Хватит с него сегодня визитеров. Но Канкуро, словно по немому приказу вышедший из тени, все-таки решил рискнуть. Попытать терпение сенсея. — Баки сказал нам, что вы останетесь нашим учителем. Сасори без ответа исчез в дверном проеме. Канкуро последовал за ним, пытаясь заглушить колкое тревожное чувство. Сасори-сенсей явно был не в духе, сейчас явно не то время. Но Канкуро уже здесь и просто так он не уйдет. Он замер на пороге в саму мастерскую. Запах дерева резко вдарил по ноздрям, Канкуро даже поморщился от столь приятного и знакомого запаха. Он всегда мечтал о такой мастерской с кучей своих марионеток, стоящей где-то на отшибе деревни. — Я знаю, что вы собираетесь учить Гаару. Я хотел попросить вас… Сасори резко обернулся. Бледное лицо исказилось презрительным раздражением. Неужели этот ребенок и правда думает, что он возьмет его к себе в подмастерья? Какой самонадеянный. Или отчаянный — Сасори так и не понял, кто перед ним: наглец или безумец. — Я не собираюсь с тобой работать. У тебя нет таланта. Ты не чувствуешь своих же марионеток. Я наблюдал за тобой во время твоих боев на экзамене. Ты меня удивил только тем, что сумел дойти до финала, это и правда похвально. Но мне как сенсею все равно нечего тебе дать. Я не собираюсь тратить свое время на посредственность. Сасори смотрел на парня с фальшивым безразличием. Теперь его очередь спускать с небес на землю. Это он умел делать даже получше Чие. — Почему вы даже не можете дать мне шанс? — прорычал Канкуро, мгновенно вспыхнув. Глаза застилала пелена упрямого гнева. Он и без прямоты Сасори знал, что был слаб. И именно поэтому он пришел к нему. Пришел стать сильнее. Неужели он настолько безнадежен? Или неужели этот Акасуна просто считает выше своего достоинства снисходить до простых смертных? Он ведь сам когда-то был таким же — потерянным мальчишкой, не знающим, у кого просить помощи. Сасори между тем вернулся за свой рабочий стол. — Мне никто не давал никаких шансов. Тебе тоже никто не обязан. Попробуй добиться чего-нибудь сам. Впечатли меня. Потом возвращайся. Пока меня интересует только твой брат: я вижу в нем потенциал. В тебе же я пока вижу только страх стать балластом. Не это должно двигать шиноби-кукольника, чтобы совершенствовать свои техники. — А что же? — Влечение к искусству. К вечному. Твои марионетки и ты сам слишком далеки от этого. Канкуро ничего не ответил. Ему не хотелось признавать, что он ни черта не понимал, что ему пытался донести Сасори. Канкуро это бесило. Бесило, потому что он видел, что Гаара, например, прекрасно понимал все, что нес их учитель. Они были похожи. Оба не от мира сего. Но сейчас Канкуро очень даже удручало, что он был слишком нормальным для Сасори. Или, как тот выразился, посредственным. Канкуро не хотел отставать от брата. Тоже хотел отличиться. Сейчас же Канкуро считал, что можно стать отличным шиноби-марионеточником и без всякой этой философской дребедени про вечное. Почему его вообще должно волновать это вечное? Он, наверное, умрет даже раньше, чем успеет это Вечное понять. Этот факт Канкуро почему-то не особо расстраивал. С ним он уже успел смириться. А вот его сенсей, видимо, нет. — Почему вы так держитесь за Вечное, если сами вы не вечны? В глазах Сасори блеснул недобрый огонек. Канкуро машинально сделал шаг в сторону двери. — А кто сказал, что я всегда буду таким? — по спине Канкуро пробежал противный холодок. Сасори Акасуна никогда не выглядел таким жутким. Безумец, и правда. — До Вечности можно дотянуться. Я докажу. Всем докажу. Канкуро понимал, что их странный разговор зашел не туда. В тупик. Где-то под ребрами заскреблось уже знакомое липкое разочарование: не видать ему в наставниках гения-кукловода. Придется снова возвращаться к жизни шиноби-самоучки. Может, это и правда его путь шиноби. С Сасори-сенсеем они бы наверняка и не сработались — они говорили на совершенно разных языках, пусть и горели одним делом. Да даже горели они по-разному. Канкуро уже не в первый раз пришлось в этом убедиться. Обжечься. — Простите, что отнял у вас время, Сасори-сенсей. Я вас понял. Сасори качнул головой. Раздражение резко сменилось невозмутимым безразличием. — Ты ничего не понял. — Нет, все я понял, Сасори-сенсей. Мне тоже есть, что доказать. Вам. Я не слабак и не посредственность. Я хочу стать сильнее. И плевать, с вашей помощью или без. Сасори усмехнулся. — Ну вот видишь, ты не безнадежен. Если действительно хочешь чего-то добиться, добейся этого сам, я уже говорил. Никто другой тебе не поможет стать сильным. Сильных никто не любит, сильных боятся. Разбери и доработай свои марионетки. Продумай новых. Полюби свое дело, займись искусством. Это мой первый и последний тебе совет как сенсея. Канкуро поморщился. Как щедро. — Тогда почему вы решили помочь Гааре? — Канкуро сегодня был слишком смелым. А Сасори — слишком разговорчивым. — Твоему брату не нужна сила, ему нужен контроль. А мне нужно научиться контролировать его силу. — Чтобы потом использовать? — лицо Канкуро вытянулось в напряжении. Нет, он не был дураком. Он прекрасно знал, что Сасори Акасуна заинтересовался его братом не просто так. Как и все остальные. Сасори здесь явно не отличался от старейшин совета. — Ты и правда не безнадежен. Умеешь немного соображать. Каждый кто-то кого-то использует. — И вас тоже? — Да. А чтобы тебя использовали меньше, чем остальных, нужна сила и власть. Канкуро нахмурился. Миг его просветления и необычайной понятливости был безнадежно утерян. Сасори это тоже заметил. — Я ответил на все твои вопросы? Канкуро невольно кивнул, про себя думая, что приходил он совсем не за этим. — Если сможешь меня удивить, я сам приду к тебе. Я все равно официально буду твоим сенсеем, буду за тобой наблюдать. Канкуро слова Сасори воспринял по-своему. Если он сможет стать сильнее, если Сасори найдет, как его использовать — тогда он сам придет к нему. И Канкуро был готов на это подписаться. В использовании друг друга тоже можно было найти выгоду. Гаара и Сасори поняли это быстрее Канкуро.