Ксения Хоффман вчера в 23:57 Елизавета Неред пропала без вести первого августа этого года, но мы не хотим терять надежду.
Чувства, которые накатили на девушку в тот момент, словно ледяная вода, можно было сравнить только с всепоглощающей пустой болью. Когда даже не знаешь, где болит и насколько сильно. Ты не имеешь представления, насколько глубока твоя рана, насколько люди на улице злые, и почему смерть больше не пугает тебя. Ты теряешь все силы, физически даже не можешь подняться и встать на ноги, ходить. Ты чувствуешь эту боль? Она не даёт вздохнуть. Стоит комом в горле, остаётся ножом в хрупком сердце, дырой в левом лёгком. Она забавляет тебя, и ты, закрывая лицо рукой, громко хохочешь, даже как-то истерически, прикрываешь глаза: «Я всё ещё способен что-то чувствовать?». Возможно ли отразить все чувства на бумаге? Да, но… в твоём дневнике там много пустых страниц, так много не заполненных твоими словами строк. Ты ничего не чувствовал тогда? Вчера Лизе снился сон. Сон о том, что она скучает по старой жизни, по людям оттуда, по воспоминаниям даже больше, чем скучает в реальности. Давай, Неред, снова скажи, что тебе, на самом деле, всё равно, и повторяй это до тех пор, пока не поверишь в этот бред сама. Тебе не всё равно, тебе просто слишком больно. А ведь Ксюша не забыла о тебе. И остальные — наверняка. Они по инерции каждое утро приходят к твоему подъезду и ждут, пока ты спустишься, чтобы дарить им улыбку. Они ходят пить кофе в твою любимую когда-то кофейню за углом, а ты про неё совсем-совсем позабыла. Они верят и ждут, ищут, суетятся, но, по сути, вряд-ли когда-нибудь встретятся с тобой снова, верно? Эта мысль ранит очень глубоко нас всех, но мы сможем с этим жить. Непременно. А в детстве тебе рассказывали, что время лечит? Что всё обязательно пройдёт. Но ты лишь пожимаешь хрупкими плечами и скорее спешишь поведать всем о том, что это совсем не так. «— Смотрите, я стала такой взрослой, а ни одна рана так и не зажила!» Когда тебе больно, Лиза, ты как наивный ребёнок пытаешься найти эти царапины, которые оставили тебе другие люди, и раздираешь их ещё сильнее в попытках выявить боль не в том месте, где она уже прижилась. — Ты как? — вопрос разорвал тишину, образовавшуюся во время раздумий девушки, что даже не заметила, как в спальне показался Кашин с кружкой какого-то ароматного напитка в руках. Полоска света из коридора забавно исказилась о предметы интерьера в комнате, затянутой в полумрак, и протянулась до тумбочки рядом с кроватью. Девушка моментально выходит из соцсети, заблокировав экран, и ложится лицом в подушку, откидывая смартфон в сторону. Тот катится по кремовому плюшевому покрывалу и останавливается в паре сантиметрах от края кровати. — Я тебе кофе сварил, — ласково произносит парень снова, но Лиза продолжает его игнорировать в надежде, что тот отступит и даст ей побыть в одиночестве. Хотя самокопание чревато последствиями. Но Даня настойчив. Он не медлит и проходит вглубь комнаты, останавливаясь возле кровати и оставляя кружку на тумбе. Долго смотрит на Лизу и громко выдыхает, будто бы это облегчит его участь. — Как ты себя чувствуешь? В ответ лишь мычание. Злость скапливалась где-то в уголке холодного мужского сердца, что способна была растопить только, казалось, Лиза, но парень не давал эмоциям брать верх и продолжил свой явно не складывающийся диалог. — Поговори со мной, — резко перебивает девушка, делая глубокий вдох в грудь, но всё также не отрывает лица от подушки, будто прикована к ней цепями навеки. — Меня убивает неопределённость. Отец застрелен. Старой жизни больше нет. Всё нужно начинать сначала, но и в новой жизни куча проколов. — Знаешь, — протягивает Даня, присаживаясь на кровать рядом с Неред и улыбается, но так неискренне, что кошки скребут на душе, чувствуются нотки неопределённости и доля горести. Убийственной. — Если события в твоей жизни кажутся тебя слишком неестественными, а тело ломает пополам, как спичку, и утаскивает тебя под лёд, то, очевиднее некуда, важно просто верить в счастливый конец. Я никогда не думал, что жизнь сложится вот так, удивительно! — он усмехается. — Я, конечно, тот ещё мудак, не отрицаю, но ты же как-то меня терпишь. Это даёт мне надежду. Вероятно, мы будем счастливы, шаришь? Лиза резко вскакивает с постели и летит прямиком в объятья Кашина, что не ожидал такой бурной реакции на простые слова поддержки. Она утыкается ему в грудь, вдыхая приятный сладкий запах с нотками сигаретного дыма, и старается не заплакать. Вместо этого поднимает голову и смотрит прямо в глаза напротив, наплевав на все правила приличия. — Мне нужно тебе кое-что сказать, только не смейся, — Лиза оголяет свои брекеты в лёгкой улыбке и обвивает чужое тело тонкими руками. Сейчас или никогда? Но парень опешил. Сердце бешено заколотилось в грудной клетке, словно пытаясь вырваться на свободу, и затрепетало. Дрожь в коленях выдавала его состояние, но было не до этого. — Я уже говорил, что я мудак. Так что прости заранее. Бросает парень, приводя девушку в ступор, из-за чего та хмурит брови к переносице. Морщинки врезаются в девичье лицо, но это не делает её менее привлекательной в ментоловых глазах напротив. Даня медленно, словно пугаясь сломать её, сначала проводит пальцами по скуле, доходит до подбородка и оттягивает нижнюю губу, не разрывая зрительного контакта и любуясь то её изумрудными глазами, то бледной молочной кожей. Лиза в недоумении перестаёт хмурится и расслабляется, расцепляя замок из рук за массивной спиной парня и опуская конечности на свои колени. Даня не медлит и сильнее оттягивает пухлую губу. Про себя отмечает, насколько красива Лиза в полумраке со своими заплаканными глазами, и рывком подаётся вперёд, жадно впиваясь в девичьи губы, что просто полыхали огнём. Языком проходится по верхнему нёбу, цепляясь за брекеты, что приносит уйму новых впечатлений и заставляет его закрыть глаза от удовольствия. Лиза решает не отставать и старается неумело отвечать, ведь, по сути, никогда нормально не умела целоваться, несмотря на прошлые отношения. Кашин на момент отрывается от сладостных губ и жадно поглощает воздух, пока девушка не успевает понять, что происходит. Он с новой силой впивается в уста, касаясь горячим языком языка собеседницы. Её руки, как и коленки, дрожат; сердце глухо стучит, буквально выламывает рёбра от напряжения, но она абсолютно не знает, что чувствует он. А парню просто крышу снесло. Он продолжает настойчиво целовать её, поглаживая то по янтарным волосам, то по мягкой щеке, что блестела из-за света ламп в коридоре. — Ой, дорогуша, — отрывается Кашин и тяжело дышит, по-прежнему поглаживая девичью кожу своими тёплыми руками. — Кто ж тебя учил так целоваться? — Пиздануть бы тебя чем-нибудь тяжёлым, — Неред прищуривается в ответ, прокручивая события всего сегодняшнего дня у себя в голове, и впадает в осадок. — Что это было? Даня усмехнулся и хитро посмотрел на собеседницу, как охотник на добычу, пожав массивными, будто бы он тут не причём. — Ты уверен? — раздался хриплый голосок в темноте. Лиза была очень озадачена и не до конца понимала, что происходит с ней. И реально ли вообще происходит. Год тому назад в одной из статей девушка вычитала, что перед естественной смертью человек может очень долго прокручивать воспоминания из своей жизни до мельчайших деталей. Даже вплоть до того, какого цвета была рубашка на нём в какой-либо из дней, и что он съел утром на завтрак. И когда жизнь резко и со всей силы бьёт по лицу, что аж мурашки бегут по затылку, и ноги немеют, Лиза прибегает к той мысли, что это всё нереальность, что это происходит не с ней. — Будешь со мной? Пожалуйста, — наверное, один из немногих моментов, когда она слышит искренность в его голосе, самую настоящую, ничем не заменимую. И в кипятке мыслей вдруг пробегает одна, но очень важная: ему хочется довериться. — Ты, — она закрывает глаза на миг, а после медленно накрывает тёплые руки у себя на щеках своими маленькими и холодными. — Что-то чувствуешь? Действительно? — Да. — Привязанность? — сердце замерло, и в комнате стихло. Только настенные часы как всегда напрягали обстановку своим тиканьем. По нервам будто пробежалось какое-то стадо, а пульсации и бабочки в животе, возникающие из-за сильного волнения, будоражили тело и иногда заставляли Лизу вздрагивать. — Влюблённость. — Правда? Я тоже.***
— Голодная? Сковорода шипела на плите, а масло брызгало в разные стороны, пока Даня не накрыл посудину крышкой. Лиза появилась на кухне с очень подавленными видом и не знала, куда податься, как вести, куда себя девать. Отвратительное состояние поглощало её с ног до головы, она чувствовала дикую неприязнь к самой себе. — Дань, что будет дальше? Шумно приземлилась на кухонный стул и попыталась вздохнуть, облегчить ношу на душе, но ком в горле не дал ей это сделать, она тихо сглотнула. — Увидим. Он стоял к ней массивной спиной, обтянутой в чёрную футболку, и следил за произведением искусства, что жарилось у него на сковороде. — Мы, получается, вместе? — она не прищурилась, лишь отвела пустой взгляд в окно, пряча в ладошке своё лицо, и снова попыталась вздохнуть, но дыхание было очень неровным. — Да, — скорее вопросительно выбросил он, чем утвердил, а после повернулся к девушке лицом и стал подходить ближе. Снова напряжение в области грудной клетки, но не менее будоражащее тело парня, как и бабочки, что не переставали порхать в животе даже после какой никакой близости. Снова проводит рукой по щеке и садится на пол напротив Неред, что смотрит на него с невероятной теплотой, а глаза изумрудные излучают волнение и трепет. Там есть место любви? Вот-вот Даня вновь коснётся её губ, почувствует их вкус у себя на языке, зацепится за брекеты, но тонкая рука проскользнула между губами и прижалась к Даниным. — Слишком много телячьих нежностей, тебе не кажется? — она откровенно усмехается и лыбится во все тридцать два зуба, медленно переводя свой тёплый взгляд в его глубокие глаза. Даня тоже улыбается и глушит смех в девичьей ладошке, хочется убрать её и всё-таки поцеловать нежно и трепетно, так, как никто, казалось, не умеет, но неприятности сыпятся одна за другой — в дверь раздался звон. Кашину приходится покинуть уютную кухонку, где горел такой приятный желтоватый свет, безумно нравившийся Лизе, и открыть дверь незваным гостям. Неред оставалось лишь отвести блуждающий по комнате взгляд в окно и уставиться на отражение гарнитура на стекле, так как на улице уже давно стемнело. Спустя несколько секунд послышался стук, и раздались чужие голоса, в которых девушка тут же узнала Руслана и Юлика. Они появились на кухне уже без верхней одежды и обуви, держась за руки и краснея, когда в поле зрения попала Елизавета. — Ты тоже тут? Сорян, — Тушенцов моментально отпускает руку своего спутника, краснеет ещё сильнее, словно Лизины найки, что стояли в прихожей на полочке с остальной обувью. — Расслабьтесь, голубки, — голос Кашина, протиснувшегося между ними и подошедшего к плите, разбавляет обстановку. — Она пидорасить не будет, у неё у самой флаг в комнате висит. Тепло разливается в груди, трепет вновь нарастает. Лиза болтает ногами в воздухе и приглашает гостей сесть за стол, ведь, как оказалось, Даня очень неплохо готовит, даже слишком. Разговорившись между тем, Неред узнаёт кучу подробностей из жизни этой парочки. О том, как Руслану было плохо, когда он впервые задумался об ориентации, и о том, как ему стало хорошо, когда тот познакомился с Юликом. В Санкт-Петербурге тогда, как и обычно, лил дождь. Дороги были заполнены автомобилями, а красные огни, что горели сзади каждого из них, напрягали молодого парня, несущегося на общественном транспорте в офис, ещё больше. Кеды, промокшие насквозь, неприятно хлюпали под ногами, из-за чего Тушенцов постоянно матерился, то и дело поправляя белый наушник в левом ухе. Волосы от дождя защитила бейсболка, надетая на голову козырьком назад, а вот узкие джинсы с рваными коленками промокли и неприятно липли к ногам. В офисе Руслан, не обращая внимания ни на кого (за редчайшим исключением), скорее побежал в кабинет начальника, что вызвал его не в самый подходящий час, лишь поздоровался со старым и надёжным другом Даней. Кашин тоже оказался на рабочем месте, совсем не подозревая, по какому поводу их обоих вызвали. Шатен бегом направился в кабинет Романа и по дороге столкнулся с каким-то высоким парнем, посылая того на все четыре стороны. Но это было лишь начало. В последствии они и познакомились, и оказалось, что он очень приятный парень с прекрасным именем Юлий. — Романтишно, — усмехнулась Лиза, прижимая кулачки к своим щекам, хотя умиление из-за отношений — несвойственная девушке черта. Даня подал ужин на стол, от еды из тарелок стал развеваться пар, а аромат разносился по всей комнате. Как же приятно пахло! Получив очередной поцелуй в щёку, Неред снова заулыбалась, совсем позабыв о присутствии посторонних, и прикрыла глаза, прожёвывая кусочек мяса. — Я так понимаю, у нас сегодня сбор дефектных парочек? — голос Юлика вырвал остальных из мира фантазий, и Тушенцов вместе с ним засмеялся в унисон. — Сколько у вас, говорите, разница? Восемь лет? — Семь, — Кашин злобно процедил и опустил глаза, принялся за поедание блюда собственного приготовления. Это действительно вкусно. Особенно картофель, вау! После он попытался вложить в последующую свою фразу ещё больше агрессии и почувствовать своё превосходство над парой друзей. — Завалитесь, пожалуйста, а то подавитесь, милые вы наши.