Не знаю, что послужило причиной, но последние две недели прошли просто ужасно. Сдав анализы и удостоверившись, что со мной все в порядке (насколько это возможно, разумеется) врачи приступили к лечению. Доктор Стивенс сразу же предупредил, что побочных эффектов может быть очень много, и оказался прав. Сначала у меня кружилась голова, затем тошнило по 5 раз в день, а сейчас я даже с кровати встать не могу, поскольку сильнейшая слабость дает о себе знать. Беа часто проводит со мной время и всячески подбадривает, поэтому иногда я чувствую себя немного лучше. Она рассказывает мне истории о тех, кто сумел выздороветь, вспоминает, какими сильными они были и через что прошли. Сейчас они проживают ту жизнь, которую заслужили, и ценят каждое ее мгновение. Я уверена, что если чудом выздоровею, то буду ценить каждый прожитый день так же сильно, как и они.
- Иногда мне так страшно. - сжимая мою руку, Беа смотрела на меня с таким состраданием, что мне самой становилось себя жалко. Казалось, это она болеет и боится, так сильно она чувствовала мою боль. – Не знаю, откуда берется это чувство, ведь я всегда настраиваю себя на лучшее, но вдруг… Вдруг не поможет?
- Дорогая, - подсев ближе, она обняла меня за плечи, - мы не можем знать, сколько осталось каждому из нас. Ты больна, я – нет, но никто не может знать наверняка, сколько ему осталось. Вдруг завтра умру я, хотя ты болеешь? У меня может просто остановиться сердце, меня может сбить машина, я могу подхватить инфекцию. Да, шанс меньше, чем у тебя, но все же он есть. Наверное, всем нам немного страшно по этому поводу, но важно не то, когда мы умрем, а как мы распорядились прожитыми днями.
Эти слова задели меня за живое. Люди живут десятилетиями и совершенно не ценят того, что они имеют. У них нет болезни, им ничего не грозит и умирают они в девяносто с лишним, лежа в теплой постели, но… Умирают они пустыми. Большинство людей так и не приходят к выводу, зачем они проживали жизнь, не осознают, как ценно было каждое ее мгновение. Может, они и здоровы, но счастливее они от этого не становятся. Понимать, каково это – болеть – могут только больные. И только они понимают, как ценно это болезнь победить.
- Почему ты пошла в медицину? Почему именно онкология? – возможно, она не ожидала этого вопроса, но мне почему-то стало интересно. Я никогда не думала о том, кем хочу быть, ведь половину сознательного возраста я лечилась, а до этого думала, что спешить с выбором профессии не стоит.
- Один раз я спасла мальчика после автомобильной аварии. Я сделала ему массаж сердца и дождалась скорую, а там мне сказали, что, если бы не я – он бы умер. Мне стало не по себе от того, как хрупка человеческая жизнь, и как мало тех, которые могут помочь ее сохранить. Массаж я научилась делать на курсах, но после этого случая в голове у меня что-то щелкнуло, и мне захотелось заняться этим профессионально. Поэтому я здесь.
- Ты не пожалела о своем решении?
- Ничто не сможет заставить меня пожалеть.
Еще несколько часов я обдумывала наш с ней разговор. Беа замечательный человек, таких я еще не встречала. Она душой болеет за свое дело и наверняка переживает за всех нас до слез. Я очень надеюсь, что в ее жизни есть человек, который любит ее и дает ей силы со всем справляться.
После вечернего приема препаратов мне немного полегчало, головокружения прошли, и мистер Стивенс сказал, что мы на верном пути. Он старался всячески приободрить меня, за что я ему тоже очень благодарна. С персоналом мне действительно повезло, ибо с их помощью я и правда чувствую себя лучше. Позже я поужинала и зашла к Стейс, захотелось немного поболтать, а мы не очень много общались в последнее время. У нее, как и у меня, активно проявлялись побочные эффекты, так что мы обе сутками лежали в кроватях.
- Почему Коул не заходит больше? – вес эти две недели я планировала задать этот вопрос, но никак не выходило. То самочувствие было из рук вон плохим, то смелости не хватало, то Стейси была занята. Не то, чтобы меня очень это волновало, но мне показалось странным то, что парень передает мне еду с запиской, а затем бесследно исчезает. Да, я говорила о том, что никакого романа быть не может, но… Мы могли бы быть друзьями, наверное. И вообще, он друг Стейси, а я его давно не видела. Если не ко мне, то он должен приходить хотя бы к ней.
- У него какие-то проблемы с родителями, - выдохнула Стейси, протягивая мне персик. Я поблагодарила, но все же отказалась: после того, как меня долгое время тошнило, я стала бояться любой отходящей от рациона еды, даже если она была полезной, - он обещал зайти на днях, но так и не появился. И телефон выключен.
- Часто с ним такое?
- Вообще-то нет. На самом деле, - она запнулась, но буквально через секунду решила продолжить, - родители – это громко сказано. Его воспитывает отец, а мама умерла два года назад.
У меня ком застрял в горле. В этой ситуации никто не мог понять Коула лучше меня. Не знаю, почему, но после ее слов мне сильно захотелось увидеть и обнять его. Хоть это и случилось два года назад, я чувствовала необходимость в том, чтобы приободрить его, сказать ему, что он не один, и что все будет хорошо.
- Отец много работает, - продолжила Стейси, - так что Коулом никто не занимается. Иногда, конечно, у его отца включается комплекс «родителя», и он начинает применять всяческие воспитательные меры, но заканчивается это криками и бунтами. Ничего хорошего.
- Звучит довольно тяжело, - выдохнула я, - жаль, что нельзя ему дозвониться.
- Да я бы и съездила к нему, нас же отпускают, если самочувствие позволяет, но сейчас голова часто кружится и у меня просто связаны руки.
- Волнуешься за него?
- Очень.
В комнату я возвращалась совершенно отрешенной. День оказался на редкость тяжелым. Сначала Беа и наш сентиментальный разговор, после которого целый час ком стоял в горле, потом Стейси с рассказом о тяжелой жизни Коула. Наверное, другие люди сказали бы, что мы с ней заслуживаем жалости в разы больше, но мне так не казалось. Я всегда росла в любящей и понимающей семье. Плохие моменты были, но случались они так редко, что просто стерлись из моей памяти. Я помню только хорошее, наш мир: я, мама и папа. Этот мир мог бы оставаться прекрасным всегда, если бы я не заболела. Наверное, тогда он и рухнул.
Я иду по бесконечному лавандовому полю, провожу руками по свежим цветкам, вдыхаю теплый воздух. Трава приятно щекочет босые ноги, а воздушное платье развевается на ветру. Мои глаза закрыты, ресницы слегка подрагивают, а губы расплываются в улыбке.
- Лили, - обняв меня сзади, шепчет мне на ухо знакомый голос, - я так соскучился.
Я поворачиваюсь и вижу любимое лицо. Изумрудные глаза горят на солнце. Я запускаю руки в копну кучерявых волос и притягиваю его ближе. Солнце приятно припекает в макушку. Он надевает мне на голову венок, сплетенный им из цветов, а затем говорит:
- Ты такая красивая. Какое счастье, что ты у меня есть.
Я не успеваю ничего ответить, так как его губы накрывают мои, и мы сливаемся в медленном и нежном поцелуе. Прижимаясь к нему, я чувствую тепло его тела, и по моему собственному пробегает жар. Мы медленно опускаемся и ложимся прямо на лаванду. Делая очередной вдох, я чувствую, как легко мне дышится. Я…
Резко вскочив с кровати, я начинаю судорожно глотать губами воздух. Боже, это просто сон. Это просто… Сон, который закончился, когда я поняла, как легко мне дышится. В жизни я часто носила канюлю, и легкого дыхания уже не помню вовсе. Это больше не реальность для меня, поэтому я проснулась.
Раньше мне нравилось просыпаться утром, но сейчас мне снова хотелось уснуть. Мне хотелось окунуться с головой в этот теплый летний день, ощутить босыми ногами траву и увидеть лавандовое поле, а не бетонные стены Нью-Йорка. Мне было так невероятно хорошо, что все тело дрожало от будоражащего счастья. И парень… Я старалась, но никак не могла вспомнить его лицо.
Последнее, что я помню, перед тем, как начала терять сознание, это судорожные движения руки в поисках тревожной кнопки. Темнота, мутные очертания медсестер, Беа, доктор Стивенс. Меня переложили на каталку и быстро повезли по длинному светлому коридору. За секунду до обморока я заметила проносящееся перед глазами лицо Коула, сидящего в коридоре со Стейси, и поняла, кого я видела в своем сне.
***
Когда я попыталась открыть глаза, в них снова начало темнеть. Я ощутила огромную тяжесть, как будто к каждому из них привязали грузики и не позволяли им открываться. Ну не может быть, что мои ресницы вдруг стали такими тяжелыми.
Приложив максимум усилий я все же открыла глаза и медленно проморгалась. Рядом со мной был кислородный баллон, в носу канюля. Значит, все плохо, снова обморок. Со мной периодически такое случается, и ничего хорошего в таких случаях ждать не стоит. Я лежала под капельницей, а рядом со мной, у тумбочки, спал парень.
- Эй, - шепотом позвала я его, - Коул?
- Кто же еще, - он потер глаза руками, - если что я не спал, просто прилег проверить тумбочку на прочность.
Не смотря на всю тяжесть моей ситуации, я улыбнулась. Пока я чувствую себя плохо, о сне постараюсь даже не вспоминать, ведь может именно из-за этого у меня и случился обморок. Не от самого сна, а от пережитых ощущений. Возможно, давление поднялось или температура начала пошаливать, кто знает, но тревожить организм сейчас не хотелось ни в коем случае.
- Что ты здесь делаешь?
- Пришел к Стейси, но увидел тебя и..., - он запнулся и резко сменил тему, - ты как? Как себя чувствуешь?
- Если честно, паршиво, - мы оба усмехнулись. Не от того, что мне плохо, а от «логичности» вопроса. – А где Стейси?
- Она со Стивенсом, он позвонил твоему отцу. И пока он не придет, я побуду с тобой.
В этот момент в моем сердце что-то оборвалось. Знаю, я обещала себе, что не стану думать о сне, о Коуле и вообще о нас, но, когда я увидела его в своей палате, я подумала, что он сам хочет увидеть меня. Что сидит здесь не потому, что нужно дождаться моего отца, а потому, что сам этого хочет. Наверное, это доктор Стивенс попросил его об одолжении. Но, к сожалению, это не помогло, мне стало еще тоскливее. Я думала, он тут единственный, кто меня не жалеет. Мне казалось, он сам хочет быть здесь.
- Извини, но я хочу побыть одна сейчас.
Коул нахмурил брови. Сначала он собирался что-то сказать, но не стал. Пару секунд он обдумывал ответ, и вскоре произнес:
- Ты будешь в порядке?
- Да, все хорошо.
- Надеюсь, я ничем тебя не обидел.
Это были последние его слова, потому что после них он поспешно покинул палату. Через час с небольшим приехал отец, сначала он посидел со мной, а потом пошел разговаривать с доктором Стивенсом. Как оказалось, у меня еще во сне поднялась температура и срочно необходимы были жаропонижающие. Но поскольку мой организм очень слаб, он не стал бороться, а сразу плюхнулся в обморок. Не самая приятная часть болезни… Хотя, какие тут вообще могут быть приятные части.
Отец побыл со мной еще немного, но время посещений кончалось, и он, поцеловав меня в лоб, пообещал, что завтра обязательно придет и принесет мне что-нибудь вкусненькое. Доктор Стивенс обнадежил его и заверил, что завтра я буду чувствовать себя намного лучше.
Когда он ушел, меня навестила Стейси. Я была рада видеть ее, поскольку, если она дошла до меня – значит, хотя бы она в порядке. Мы немного поболтали, но Стивенс прогнал ее, ссылаясь на то, что мне нужно отдыхать. Прощаясь со мной, Стейси резко хлопнула в ладоши:
- Ах да! – она извлекла из кармана белый бумажный конверт, - прочти это. Возможно, не сейчас, а когда тебе станет лучше, но главное – не забудь.
- Что это? Это… Конверт? Письмо?
- Да, от Коула. Постарайся поспать. Мне не хватает моей веселой соседки.
Последние слова Стейси заметно подняли мне настроение. Она явно была одним из тех людей, которые всегда знают, что сказать, чем подбодрить, как порадовать. Не уверена, что меня порадовал факт письма, но любопытство было на лицо.
Повертев конверт в руках еще несколько секунд, я все же его открыла. Внутри лежал сложенный пополам лист бумаги. Развернув его, я увидела следующее:
« +976549658310. Если я не смог быть солнцем, то позволь мне быть хотя бы лампочкой, которая приносит в твою жизнь немного света.
Коул.»
Не знаю, как часто в этот момент стучало мое сердце, но дыхание явно начало сбиваться.
