Последний день Гретхен

Дорогая Гретхен, Я не в силах тебе жаловаться на свою мелочную жизнь, но мои силы уже на исходе. Я всё ещё тружусь на эту ожиревшую тушу Шульца. Когда-нибудь он убьет меня, если я не убью его первым. Его пивной живот скоро перестанет проходить через дверные проемы. Я в этом уверен! А его дети— сущий ад! Таких избалованных, жирных детей я ещё никогда не встречал. Их красные пухлые щеки похожи на заморские мохнатые персики. Благодаря Шульцу я знаю, как они выглядят. Правда мне так и не удалось попробовать это чудо. Со стороны выглядит очень аппетитно. А запах, Гретхен! Запах просто валит с ног. Однажды, когда Хитер в своих крохотных ладошках несла косточки от персиков на выброс, я уговорил отдать их мне. Она так подозрительно посмотрела в мои честные глаза, будто твердя:" Зачем, Томас, зачем"? Я принес косточки домой. Ты бы видела, как мои мальчики удивились трофею. Впервые увидеть косточки персиков не каждому дано. Они быстро схватили заморское чудо и побежали хвастать дворовым мальчишкам. А Жаклин улыбнулась своими полными алыми губами и нежно поцеловала меня. Маленькое, но счастье... Уже семь лет моя супруга Жаклин работает служанкой в поместье французского посла Жан-Ива Сокарда. Знаешь, Гретхен, не нравиться мне этот тип. Французы— личности развратные. Не то, чтобы я ревную мою Жаклин-Фриди, просто боюсь за неё. Как бы не соблазнил Сокард на деньги мое сокровище. Уйдет Жаклин, заберет моих мальчиков и что? Что я буду делать? 3 февраля 1822г. Милая Гретхен, Сегодня мы остались без последнего куска хлеба. Всё, из-за болезни Франса. Мой мальчик тяжело заболел чахоткой. Я обменял последнюю русскую буханку на лекарство для своего ребенка. Я знаю, что Франс умрет. Просто хочу продлить ему жизнь хотя бы на долю секунды. Ещё один глоток воздуха и каждый поймет, что жив. Маленькое, но счастье— ощущать заботу со стороны близких людей, обнимать за шею родную мать, видеть жизнь сквозь призму сердца. Я вижу, как Ганс сильно переживает за судьбу своего брата. Я заметил, что он стал через чур вспыльчив и агрессивен в последние две недели. Ганс постоянно упрекает меня в моих жалких попытках спасти положение семьи. А Жаклин терпеливо молчит. Иногда мне кажется, что она что-то от меня скрывает уже много-много лет. До сих пор мой пытливый ум теряется в догадках. Гретхен, я ничего не могу поделать. Я виноват! Я не могу улучшить наше жизненное положение. Пока Франс болеет, Ганс бегает к Шульцам. Он дружит с их детьми исключительно в корыстных целях. Мишель играет, а Ганс ворует с благородного стола всё, что попадется под руку. Гретхен, я исключительно против наглых краж, а особенно, когда подобным занимаются мои дети. Ганс приучен воровать, но кем?Почему Ганс такой неуправляемый? Это совершенно не в духе семьи Герхардт. Я много раз беседовал с Гансом по поводу его поведения, однако все "стрелки" он переводит на меня. Ганс открыто заявляет: "Ты никчемен! Если бы тебя не было— ничего не изменилось. Томас, из тебя некудышный отец. Ты даже не можешь обеспечить собственную семью." Порой я задаю себе один и тот же вопрос: "На что я годен, Гретхен?" 4 февраля 1822г. Родная Гретхен, Прошлой ночью я страдал жуткой бессоницей. Мои уставшие глаза нервно моргали, необъяснимая боль пронзала спину, а кожа на подушечках пальцев была сухая, как солома. Я бесшумно встал с постели, чтобы не потревожить остальных, и вышел на крыльцо. Окраина Франкфурт-на-Майне ещё крепко дремала, а в мои глаза были вставлены невидимые спички, от которых я был не в силах избавиться. Я уныло присел на каменную ступень и подпер ладонями свои впалые щеки. Мрак окутал весь город. Я смотрел в подобие бесконечного туннеля, которому не было конца. Однако в моем туннеле скоро появился огонек крохотного света. Этот удивительный огонек всё приближался, приближался. Пока не оказался на ступенях моего дома. Я устремил уставший взгляд вверх. Высокий мужчина примерно 45-ти лет смотрел на меня и улыбался своими ослепительными зубами. Лицо мое немного исказилось от непонимания сей ситуации. Гробовое молчание прервал подозрительный незнакомец: "Здравствуйте-с, Томас Герхардт!" От того, что мужчина назвал мое имя, лицо мое перекосилось от недоумения ещё с большей силой. Минут пять я сидел на холодной ступени и пытался сформулировать хотя бы несколько четких фраз. -А Вы кто?-единственное, что я смог вымолвить без ошибок. Мои зубы застучали либо от ледяной ступени, на которой я сидел, либо от его внешнего вида. -Ах, да. Я совершенно забыл-с представиться-с. Винтерхальтер.-мужчина широко улыбнулся своими белоснежными зубами.-Может быть пройдемте-с в ваш дом?— Винтерхальтер схватил меня за руки и поднял со ступеней. Мое глупое лицо оказалось на ровне с его. Я не заметил, как моя рука приоткрыла дверь в дом. В доме он демонстративно расположился в единственном кресле, которое существовало у меня. При свете лампы я смог рассмотреть его внешность и одежду. Замечу, Гретхен, он был весьма опрятен, скорее всего состоятелен. На его голове возвышался шелковый цилиндр, который чуть прикрывал глаза. В наше время цилиндры— это своего рода новинка. Два года назад такой цилиндр стал носить французский посол Сокард. Жан-Ив носит всё исключительно дорогое, следовательно Винтерхальтер не просто состоятелен, он настоящий "золотой мешок"... Мои грандиозные размышления снова прервал незнакомец. -Я многое о Вас слышал-с, Томас Герхардт.-хрипло протвердил тот, чуть теребя свою трость.-Вы много трудитесь-c, значит Вам нужны деньги, так-с? Я покорно кивнул. Когда Винтерхальтер беседовал со мной, я чувствовал необъяснимый страх перед данной личностью. Мои ладони резко спотели, а глаза не могли оторваться от его завораживающей трости. А тем временем мужчина продолжил: -Молчите-с?Всегда ценил-с эту черту в людях. Никогда никому ничего не доложат-с. Вы— для меня просто находка. -Зачем Вы здесь?-наконец-то вымолвил я и тут же замолк. Губы Винтерхальтера выстроились в коварной улыбке, а глаза сверкнули из-под цилиндра. -Я пришел-с к Вам, Томас Герхардт, чтобы предложить выгодную сделку...-четко сформулировал тот. Винтерхальтер достал из кармана своего благородного костюма сверток и передал его в мои потные руки. Нервно раскрыв бумагу, я быстро пробежался глазами по тексту... Мои ноги неожиданно подкосились, руки перестали потеть— они стали ледяные, а сердце стало биться намного медленнее. -Вы серь-ез-но?-заикаясь спросил я, уронив мятое письмо на пол. Винтерхальтер кивнул, и лицо его вновь растянулось в коварной ухмылке...