Запрет на любовь

Утреннее солнце только начало показываться на горизонте, понемногу заливая золотисто-малиновым светом всё вокруг. Его лучи скользят по мирно стоящим на парковке машинам и шершавым стенам домов, целуют просыпающиеся фиалки на подоконнике и наконец падают на широкую двухспальную кровать. Под большим белым одеялом, утопая в мягких подушках и игнорируя писк будильника, мирно спит омега. Его цветущим хлопком давно уже пропиталась и постель, и комната, и большая футболка мужа, которую он взял немного поносить ещё два года назад. Даже стены уже пахли как-то иначе — не шпатлёвкой и обойным клеем, а омежьими пушистыми цветами. Назойливая трель электронных часов заставляет неприятную волну мурашек пробежать по бледной коже. Омега хмурится, тянет руку к прикроватной тумбе, на ощупь пробуя каждую вещь, и жмёт на выпуклую кнопку часов. Он бы сейчас с удовольствием погрузился в сон, но организм нещадно просит воды. Ворча что-то, Джин сел на кровати и опустил ноги на пол. Мягкий ворс ковра сразу окутал стопы теплотой, и во всём теле осело чувство уюта и чего-то родного, прогоняющего прочь озноб и тревогу. Откинув одеяло, парень тяжело и медленно встал, одёрнул до бёдер задравшуюся футболку, и побрёл на кухню, широкими плечами собирая каждый косяк. Опёршись одной рукой о край раковины, он жадно выглотал прохладную жидкость из стакана. Жажда отступила, позволяя тупой, ноющей боли вновь поселиться в голове и нижней части живота. Прошло уже четыре дня с начала течки, оставалась ещё день-два и Джин был этому очень рад - ненавидит он эти природные заскоки. — Угораздило же родиться омегой. — ворчит Ким, ставя кружку на верхнюю полку шкафа. Невольно повернув голову к полуоткрытому окну, парень прищурил глаза, всматриваясь в хмурое небо. Утреннее ласковое солнце спряталось в кучевых светло-серых облаках, предвещая дождь. Идеальный день, чтобы остаться дома (хотя он никуда и не собирался). Равнодушно вздёрнув брови, Сокджин увёл взгляд от окна чуть вбок и  кухонную тумбу. В центре столешницы лежала плетёная, немного изогнутая у краёв салфетка, а на ней - большая кружка с выгравированной надписью "лицо этого дома", по самые края наполненная зелёным чаем. С чайной глади уплывал лёгкий пар, растворяющийся в пространстве. Рядом, весь исчирканный спешным, кривоватым, намджуновым почерком, лежал небольшой оранжевый стикер. Некоторые буквы были обведены несколько раз, а по краям несчастной бумажонки виднелись глубокие царапины - ручку пытались расписать. "Я в магазине, скоро буду. Выпей это и ложись обратно. Люблю." Губы расплылись в мягкой улыбке, несмотря на боль в теле. Намджун все эти четыре дня не отходил от мужа, заботясь о нём, как о ребёнке, который расшиб колено, терпя все его капризы и выходки. Да, Джин не ангел, он это признаёт, но для Джуна это всё настолько значимо, насколько уже привык он к нему, привязался, приклеился, прирос и ещё немного "при-" со значением присоединения, что их связь уже неразрывна. Обхватив неровными пальцами керамическую ёмкость, Джин поднёс её к губам, втянул тёплую жидкость за щёки и сглотнул, прикрывая глаза. Тёплый чай, словно чистая энергия, прошёлся по всему телу согревающим комом. Парень приятно поёжился и провёл языком по губам. Чай отдавал травами ромашки и шиповника, как он любит. Вдруг в замке входной двери несколько раз повернулся ключ, затем послышался хлопок, непонятный шорох и сбитое дыхание. — Джин-и? Доброе утро. — удивлённо вздёрнул брови Намджун, когда к нему вышел его сонный омега, и не смог сдержать улыбки, ведь он выглядел таким милым с этими растрёпанными волосами, ещё в его огромной футболке — Зачем ты встал так рано? Ещё и девяти нет. — Я знаю, — потёр затылок Джин — просто забыл выключить будильник с вечера...и захотел пить. — Я оставил тебе чай на столе, — старший разулся, взял в руку довольно тяжёлый пакет и направился на кухню — ты видел? — Да, я уже выпил немного, — улыбнулся Джин и последовал за мужем — спасибо. — Как ты себя чувствуешь? — Мне уже легче, но.. — омега отвёл взгляд на застлонное сплошным облоком серое небо и на мгновение потерял ход мыслей. — Но? — вопосительно посмотрел на него Намджун, перестав разбирать продукты. — Живот ещё тянет. Думаю, что будет ещё одна волна. — омега поджал губы и уставился в пол, немного смутившись. — Конечно будет, — спокойно ответил Джун и незаметно дёрнул уголком губ — у тебя их обычно пять-шесть, а пока было только четыре. — Д-да.. — Ким мельком улыбнулся, чтобы не казаться глупым и стеснительным мальчиком в таких разговорах, хотя он таким и не являлся. Иногда он поражается тому, насколько Намджун хорошо знает его организм. — Иди ляжь в постель, поспи ещё, а я пока что нибудь приготовлю, — Нам подошёл, мягко чмокнул его в лоб и улыбнулся в ответ, показывая любимые сокджиновы ямочки. Омега смущённо хихикнул и мягко ткнул указательным пальцем в одну, что на левой щеке, получая в ответ такой же мягкий поцелуй. У Намджуна на губах вкус кофе и ментола, у Сокджина — горькое утро, разбавленное травяным чаем. И все равно это кажется настолько необходимым сейчас, что плевать на все эти мелкие изъяны, по типу несвежего дыхания, которые даже не хочется замечать. — Ну всё, иди ложись, — шепнул альфа в омежьи губы, прижавшись к ним ещё разок. Им обоим нравились такие незамысловатые поцелуи, объятия или разговоры ни о чём, случавшиеся не по сценарию. Быт пожирает людей, и у них просто не остаётся сил на любовь. Поэтому Джин и Намджун стараются чаще проводить время вместе. Даже после работы, находясь в одной машине, они обсуждают колледжные новости, а дома идут в обнимку смотреть дораму, зарубежный фильм или сериал, как бы сильно не устали. И Джуну тайно нравится, когда омега засыпает на его плече, так и не досмотрев серию. Он как знает — всегда уложит-укроет-поцелует-обнимет и дальше по списку. Это уже вошло в привычку. Зайдя в спальню, Джин плюхнулся на постель, запоздало подумав о боли, и тут же тихо хныкнул. Будто не на кровать, а на груду кирпичей свалился. Голова раскалывается, мышцы болят, как после многочасовой тренировки, а низ живота неприятно тянет. Такое ощущение, что он обратился негнущейся палкой и пытается как-то жить с этим. Ким сдвинул брови к переносице и устало вздохнул, прикрывая веки и желая отдаться сну без остатка. На фоне дремоты головная боль становится совсем незаметной, на её смену приходят яркие ароматы жареной еды с кухни. А по карнизу начинают потихоньку стучать первые крупные капли дождя. ————— Во сне время летит быстро, незаметно. Джин не знает сколько он проспал, но точно уверен, что больше часа. А просыпается он от жуткого жара и медового тягуче-сладкого, но режущего чувства внизу живота. Омега распахивает глаза и тут же щурится от резкого света бело-серого неба за окном. Тучи расползлись по нему, слились в одно целое и теперь плачут, стуча по окну своими сладкими слезами. — Чёрт!.. — шипит омега сквозь зубы и поднимает голову, оглядывая каменный стояк. Светлая футболка, насквозь пропитавшаяся потом, стала тёмно-серого цвета, а на боксерах появились липкие пятна природной смазки. Метка на шее пульсирует, прося мягких поцелуев и глубоких кровавых укусов, прося того, кто её поставил. — Джун... — тихо шепчет омега, выгибаясь в спине в попытках получить порцию прохлады и воздуха. Как назло, этот альфа увлечён какой-то бессмысленной телепередачей и не слышит джиновы мольбы. — Намджуун!..— собрав последние силы, тянет Джин, но выходит всё равно болезненно, слабо и тихо, но, несмотря на это, телевизор перестаёт тараторить и за дверью слышатся тихие шаги. Джун медленно идёт в сторону спальни, вытягивания шею и вслушиваясь в звуки за её стенами. Резкий, сладкий, тягучий запах втыкает его в пол посреди коридора. Он замирает, сам уже чувствует, как расширяются зрачки и учащается пульс. Сердце стучит всё громче, отбивает дробь в ушах, позволяет всем звериным инстинктам вырваться из клеток и разорвать на клочья здравый смысл. Это хищник, который нашёл добычу, это его лев, вдруг сорвавшийся с цепи и жаждущий напиться самым сильным алкоголем, который способен одурманить одним только запахом, и называющий себя "Ким СокДжин". Намджун ещё раз вдыхает хлопковый дурман, да насколько глубоко, что грудная клетка чуть ли не трещит по швам. В два шага преодолевает эти жалкие полтора метра и толкает деревянную дверь. Та с грохотом ударяется о стену. Альфа видит этот полный желания взгляд, сдвинутые брови и мокрую задранную до живота футболку на чужом теле. Его футболку. Намджун скользит глазами по сжатым, согнутым в коленях ногам, тонкой талии и наконец по измученно-возбуждённому лицу. И всё это приправлено частым дыханием и естественной влагой. Молча, парень двинулся на омегу, на ходу снимая худи (то самое, которое недавно надевал Джин), оголяя крепкое тело и ловя на себе сжирающий взгляд. Альфа смотрит из-под лобья, медленно, словно дразня, ступает, вслушивалась в каждый его вздох  и следя за каждым движением, а Джин вовсе затих, замер, боясь даже нормально вздохнуть, хотя минуту назад чуть ли не задыхался. Резко нависнув над мужем, Джун затыкает приоткрытые губы поцелуем, сжимая в руках молочного цвета бока,  ловит каждый выдох, становясь всё ближе с новым вдохом, становясь его кислородом. *** Чимин спит, с головой погрузившись в теплоту одеяла. Постель пахнет чем-то домашним: порошком, мятными добавками, нотками свежей травы после дождя. Сунув одну руку под подушку, парень перевернулся на другой бок и глубоко вздохнул, продолжая спокойно дремать. Наверное, всем знакомо это чувство, когда ты уже не спишь, но всё равно пытаешься обмануть собственный организм и заснуть снова. В лёгких расцветают бутоны разных ароматов, не таких, как в общаге, слишком приторных карамельных и таких, какими пахнет разовый секс, а незнакомых и неизведанных, чужих, но приятных. Продирая глаза, Чимин начал понемногу приходить в себя. Новый день встретил парня с порцией боли в голове и жуткой слабостью в теле. — Ну твою ж мать, — подумал Пак и зажмурился, желая унять шторм в мозгу — Я как будто после пьянки. Он слабо помнит, что вчера было. Но помнит, как проснулся на лавочке, помнит мутное лицо Юнги, его голос, бархатный, но твёрдый, помнит, как тот повёл его за собой, помнит, как они зашли в квартиру и как он его переодевал. Последняя ясная картинка - это обеспокоенное выражение лица альфы и своё слабое тело на его руках, а дальше - темнота. Парень трёт пальцами переносицу и выныривает из-под одеяла, садясь в постели. Тёплый комнатный воздух окутывает тело, за окном крупный дождь бьёт по карнизу, во всей студии тишина, и только кот нарушает её своим гудением. А на соседнем месте мирно спит Юнги. Именно тот Юнги, который уже как год нравился Чимину, который непонятно по какой причине взялся помогать ему: привёл в свою квартиру, напоил своим чаем, потратил на него своё время и теперь спит на краю своей кровати. Мин всю ночь спал полусидя, подоткнув под спину подушку и откинув голову на спинку кровати. Руки, неизменно сокращенные на груди, вероятно, затекли и болели. — А во сне он не выглядит таким суровым, — подумал Пак и дёрнул уголком губ. Его тёмные ресницы чуть трепещут, грудная клетка ровно вздымается, а губы не сжаты так плотно, он расслаблен, и если бы его фигура не бросалась так в глаза, то Пак и не заметил бы его присутствия. Чимин смотрит пристально, подмечая каждое подрагивание мышц лица, каждый изъян и любуясь идеальными чертами, ведь больше такого шанса не представится. Только сейчас он заметил, какая светлая у него кожа, а линия челюсти прямая настолько, что ей можно нарезáть бананы. Он, наверное, так бы и пялился на него, если бы в уши не врезалась знакомая мелодия будильника. Пак встрепенулся, резко откинул край одеяла и спрыгнул с кровати, глазами ища свою кофту. Подлетев к дивану, парень молниеносно пошарил по её карманам, вытянул звенящее устройство и, тыкая в рандомные зоны потрескавшегося экрана, выключил. Мелодия смолкла, Пак облегчённо выдохнул. На часах 8:50, до пары ещё полчаса, но вот что-то тело парня не считает, что нужно куда-то идти сегодня. Ему вообще не следовало так резко подрываться и лететь, сломя голову, куда-то. По голове будто резко ударили кувалдой, Чимин зажмурился, хватаясь на волосы и издавая короткий болезненный звук, пошатнулся и отступил чуть назад. Рука автоматически схватилась за спинку дивана и крепко сжала его кожаную обивку. Пульсирующая боль потихоньку переползла ниже и остановилась где-то между шеей и челюстью. В горле внезапно запершило и захотелось кашлять. Пак прикрыл рот ладонью, стараясь успокоить спазмы горла, но выходило плохо. — Кашляй нормально! — послышался сзади хриплый голос. Юнги сполз с кровати и, пошатываясь от утренней дремоты, направился к Чимину. А тот вдруг замер — страшно и пошевелиться — смотрит на него блестящими глазами и ладонь у губ держит. — Сказал же, не делай так, — упрекнул Мин и шлёпнул по его кисти рукой — не хватало, чтобы ты ещё задохнулся тут у меня. Юнги осуждающе оглядел своего гостя и наклонил голову на бок, подмечая, что его одежда смотрятся на нём ничего так. — Мне... — попытался сказать Чим, но голос резанул по горлу острым ножом, заставляя жмуритья и хвататься за шею — на пару..надо... — Какая, блять, пара? Ты себя видел? — Юнги строго посмотрел в его глаза, одной рукой сжал его подбородок, а другую расположил на затылке — Открой рот. Чимин послушно выполнил приказ просьбу, пускай и не был  готов к осмотру. — У тебя ангина, — заключил Мин, осмотрев омежьи воспалённые миндалины — но это не страшно. Тебе нужно всего лишь остаться дома сегодня. Я заварю тебе чай и сделаю фурацилин, им будешь полоскать горло каждые два часа. Пак удивлённо наблюдал за альфой, который отошёл и рылся в коробке с лекарствами. — Зачем тебе это? — прохрипел омега, держась за больное горло — Мне нужно домой, я же не могу оставаться здесь.. — Ага, чтобы ты там окончательно загнулся? И не говори мне об этом, общага - это сущий ад! Пока не выздоровеешь, будешь гостить у меня. Пак вздохнул, а Юнги быстро нашёл нужную коробочку и отошёл к кухонной столешнице, принимаясь готовить отвар для горла. Чимин больше ничего не сказал, только сел на диван, хмурясь от неприятного побаливания по всему телу, и обвёл глазами чужое жилище. Юнги не любит дорогих украшений и дизайнерских отделок: однотонные обои, высокий белый потолок с круглой люстрой, отделанный деревом пол, несколько торшеров, кожаный диван светло-коричневого цвета, кремовый кухонный гарнитур, занимавший одну из коротких стен полностью, барная стойка, что тянулась от небольшой столешницы, с высокими стульями, широкий деревянный стол, большая кровать в противоположном углу, маленькая тумба рядом с ней и несколько больших окон с широкими подоконниками. Отдельное место занимало  изящное чёрное пианино, стоявшее в самом дальнем углу. Полированное и грациозное, оно проходило на чёрного лебедя и это была единственная вещь в доме альфы, которая выглядела немыслимо дорого. Чимин забылся, рассматривая инструмент, и вдруг почувствовал что-то влажное на кисти, отставленной позади. Омега вздрогнул и обернулся. — Э-хеей...малыш, — ласково усмехнулся Пак, поднимая на руки котёнка с шёрсткой цвета персика — Что ты здесь делаешь? Омега поднёс его к лицу и едва коснулся пальцами мягкой спинки. — Это Мочи. — сказал Юнги, обернувшись на омегу. — А это? — спросил Чим, указав на  пёстрый пушистый шар, лежащий на краю дивана. — А это Мин. Пак потянулся и слегка потрепал по вздымающемуся шарику. Вдруг шар поднял острые уши, а затем голову, вытянул вперёд две когтистые лапы и буркнул что-то на кошачьем. Кот открыл зелёные глаза и зевнул, широко разводя челюсти и показывая острые клыки. Казалось, что он вот-вот порвёт себе рот. Чимин внезапно обернулся на Юнги и в памяти всплыл его пристальный взгляд. Вернув голову к коту, парень взглянул в его янтарные глаза и про себя заметил, что хозяин и его питомец чертовски похожи: зеленоватая радужка, вечное ворчание и недовольство в мимике лица, образ жизни и безграничный пофигизм на всё и вся. А тем временем Юнги закончил с приготовлением лекарства и отставил небольшую кастрюльку на край стола, прикрыв крышкой. — Здесь фурацилин, — пояснил Мин — полоскай горло как можно чаще. — Ладно, — молвил Чим и опустил голову, чтобы старший не видел его порозовевших щёк. Юнги ступает по дому бесшумно, будто его тело вовсе не имеет веса. Он быстро собрал портфель, на ходу снял со спинки стула слегка влажную ветровку и натянул на ноги любимые чёрные кеды. — Я пошёл, — огласил свои действия альфа и закинул на плечо портфель. — Разве тебе не к первой паре..? — спросил Чим и поднялся с дивана с Мочи на руках. — Первой парой у нас музыка* и на неё я не хожу. — буркнул Юнги. — Почему? — поинтересовался омега, почёсывая затылок заснувшего в ладони котёнка. — Слишком много вопросов, Пак, — огрызнулся Юн, затем развернулся и вышел, хлопнув дверью. Чимин был ошарашен. Сначала Юнги носится с ним, как угорелый, даёт сухую одежду, беспокоится об альфах, которые могут напасть на него ночью, варит чай и даёт лекарства, а теперь дерзит и хлопает дверьми перед лицом. Но что это? Почему этот угрюмый, безэмоциональный, холодный человек вызывает у него столь прекрасные чувства? Почему сердце так рвётся к этому...одиночке?.. И ведь не заставить же эту тягу превратиться...как ни пытайся, она станет только сильнее. музыка* - из-за плотного графика и большинства тяжёлых уроков в колледже ребят ввели такие уроки, как музыка, ритмика и даже изо, чтобы учащиеся могли передохнуть.