***
Высохшая на солнце чёрная толстовка приятно греет кожу. Влага давно улетучилась, оставив легкий свежий аромат дождя. Чимин тихо одевается, стоя около окна, уходящего практически в пол, и рассматривает малознакомую улицу спального района. На одной стороне находится частный сектор, на другой — многоквартирные двухэтажные постройки, подобные студии Юнги. Дома здесь красивые, большие, нет обваливающихся кирпичей, ржавых крыш или чего-то подобного. Всё предельно чисто и ухоженно. Пак застегнул последние пуговицы джинс и одёрнул толстовку. Блондинистые волосы не слушаются, пушась в разные стороны, словно это не голова, а одуванчик. Омега ворчит что-то про стрижку налысо, укладывая свой "пух" перед зеркалом и слышит тихое мурлыканье кота где-то на кровати. В отражение прекрасно видно, как суровый и безэмоциональный Мин Юнги, минуту назад ещё мирно посапывающий во сне, приветливо улыбается, одной рукой водит по узарчатому боку питомца, свернувшегося около него клубком, другой ладонью трёт заспанное лицо, стараясь прогнать дремоту. Вдруг к альфе приходит осознание, что Чимина рядом нет. Улыбка пропадает с губ, он обводит студию сонным взглядом и бровь ползёт вверх, застывшая в таком положении нечитаемой эмоцией, когда он замечает собранного омегу, замершего перед зеркалом. Он выглядит забавно с этим щенячьим взглядом, что отражается в зеркале, и поднятыми к волосам руками. — Как самочувствие? — спрашивает Мин хриплым голосом, опуская ноги на тёплый ламинат. — Я в порядке, — скомкано отвечает Чимин и смущённо увидит глаза в пол. — Не рановато ли ещё идти на пары? Обычно необходимо отлежаться дней пять, — Мин, качаясь, подходит к столешнице и наливает себе воды. — Значит у меня не совсем всё обычно, — хмыкает Чим, теребя пальцами рукава кофты. Юнги ломанным шагом, подходит к зеркалу и оценивающе обводит свой силуэт красными ото сна глазами, в следствии недовольно вздыхая и кидая сердитый взгляд на мятую белую футболку с заглавными буквами F и G и на торчащие беспорядочно "рожки" в волосах. Через минуту альфа уже стоял в чёрной толстовке с надписью Thrasher и чёрных джинсах, немного отстающих от тела, а вьющиеся осветленные прядки послушно лежали, образуя небольшие волны по всей своей длине.***
Колледж встретил парней ослепительными солнечными бликами, что играли в кристально чистых окнах и норовили выжечь глаза. Студенты лениво заползали в стеклянные двери, машинально придерживая их руками для ищущих позади, потом так же лениво показывали студенческие такому же ленивому и толстому дядьке-охраннику. Тот кивал головой, словно робот, и даже не вникал в написанное внутри книжонки. — Я безмерно благодарен тебе, хён, — обратился омега к парню, толкая рукоять ограждения, которая с усилием прокрутилась и ушла вниз. — Ты говоришь это уже десятый раз, — упрекает Юнги, повторяя махинации с ограждением. — Любой бы поступил на моём месте также. — Если бы, — вздыхает Чимин, хватаясь обеими руками за лямки портфеля, окольцовывающие хрупкие плечи, и начиная идти за альфой. — Я сидел на той лавочке с семи вечера и никто не предложил помощи. — Значит они либо боялись спросить, либо не поняли, что у тебя проблема, либо просто без чувства совести, - рассуждал парень, не спеша идя вдоль голубоватых стен и изредка оборачиваясь на омегу. — Такие люди, увы, нередко встречаются. — Согласен. Когда я был ещё ребёнком, моя... — начал было Чимин, мельком взглянув себе под ноги, как вдруг врезался в резко замершего на месте Мина. — Юнги? Пак несмело выглянул из-за альфьей спины и посмотрел на его лицо. Юн выглядел растерянным, даже ошарашенным, но во взгляде читалась смесь разгорающегося гнева, недоумения и...словно дикой, невыносимой боли. Удивлённый Чимин проследил за этим взглядом и остановился на юной девушке, мило беседовавшей по телефону. Она посмеивалась, прикрывая пухлые алые губы изящными тонкими пальцами, розоватые щёчки на бледном лице каждый раз уезжали вверх к ушам, когда она обнажала белоснежные зубы в счастливой улыбке, каштановые с шоколадным отливом волосы вились по плечам, а редкая летящая чёлка почти доставала до глаз, падая на тонкие чёрные брови. Она была одета в кожаную юбку и белую с чёрными горизонтальными полосками водолазку, что идеально подчёркивало её осиную талию, шикарные бёдра и узкие плечи. Стройные и бесконечно-длинные ноги были обуты в чёрные замшевые ботфорты, на сгибе тонкой руки висела чёрная кожаная сумка, а лёгкий аромат свежего ветра с нотками весенних цветов просто идеально подходил ей. Она была как полностью собранный пазл с каком-нибудь захватывающим пейзажем. Чимину показалось, что этот пейзаж похож на бесконечное поле тюльпанов. Жёлтых-жёлтых, будто океан, на который можно смотреть, как на огонь или воду. Вот только Юнги, бегающий потерянным взглядом по её лицу, вряд ли замер не от её ослепительной красоты. Да и в голову лезли вовсе не захватывающие душу пейзажи. — Ынсу... — сдавленно шепнул альфа и глаза его заблестели. Девушка, явно почувствовав на себе чей-то тяжёлый взгляд, подняла глаза, осмотрела вокруг стоящих людей и на долю секунды задержалась на Юнги. Она резко замерла, впиваясь в альфу нечитаемым взглядом, длинные ресницы затрепетали, а пухлые губы приоткрылись в немом звуке. На линии её явно кто-то окликнул, потому что она заметно вздрогнула, чуть не выронила телефон, и, растерянно сказав: "Я перезвоню," сунула мобильник в боковой карман сумки. И не на секунду она не отводила глаз, будто сцепившись с альфой не взглядом, а цепью. Девушка спустила сумку с локтя в ладонь и сделала несколько шагов в сторону парней. В глазах теперь читалась уверенность и утаённое волнение. — Здравствуй, оппа, — начала молодая особа натягивая лёгкую улыбку. — Не смей называть меня так, — выдавил Юнги сквозь зубы и сжал ладонь в кулак, подавляя разгорающийся внутри себя огонь гнева. Его глаза горели, он закипал изнутри. — Ну что, ты до сих пор держишь обиду? Год всё таки прошёл уже, — омега беззаботно пожала плечами. — Два года, Мун, — дёрнулся Юнги, одним только взглядом выжигая в бедной девушке дыру. — Это не так важно, оппа, — жалостливо сдвинула бровки та, бегая чёрными глазами по глазам напротив. — Прошлое лучше оставить в прошлом. — Какого чёрта ты тут вообще делаешь?? — Я учусь здесь. Закончила школу и поступила сюда. Честно, я не знала, что ты здесь. Девушка несмело поднесла руку к альфьему лицу, легонько коснулась кончиками пальцев острой линии челюсти и нежно заглянула в глаза: "Юнги, прости мне мою оплошность. Давай начнём общаться, как раньше?" Мин шарахнулся от её движения, перехватывая тонкое запястье, и сжал его в крепкой ладони так, что кожа вокруг заметно покраснела. Сдвинув брови к переносице, он посмотрел на неё таким диким, вымученным взглядом, спрашивая : "Издеваешься?", от которого становится больно на душе. — Не попадайся мне на глаза больше, — спокойно ответил Юнги — никогда, —откинув её руку, он пошёл прочь от девушки. Та проводила его досадным взглядом, закусив губу, а Чимин просто вздохнул. Мун повернула к омеге голову и оценивающе оглядела. Светлые непослушные волосы, невинное выражение миндальных глаз и медовая кожа. По сравнению с Юнги он низкий, но почти на голову выше её. Его лицо очень чистое и худое, острая челюсть, крепкая, но довольно тонкая шея, откуда выпирает острый кадык. — Ты его новая пассия? — спросила она, ни капли не смущаясь своих слов. — Чего? — повернулся к ней Чим, удивлённо поднимая густые брови. — Нет. — Страанно, — протянула девушка, подходя ближе. — Слушай, это не твоё дело, — упрекнул её Пак. — Ну почему, — она вкрадчиво улыбнулась и прищурила глаза. — Мне же интересно с кем встречается мой бывший. — Вы были вместе? — вздрогнул парень и провёл языком по сухим губам. В голове начало что-то складываться. — Были, — ответила она и хитро улыбнулась. — Но у тебя ничего не получится. — В смысле? — изогнул бровь Чимин. — Я вижу, что он тебе не безразличен. Но ты зря на что-то надеешься, — девушка убрала выбившуюся прядь волос за ухо. — Не в его вкусе такие, как ты. — Какие? — Пак наклонил голову и будто стал выше, массивнее, своим взглядом навевая страх, который Мун, конечно же, не покажет. — Поделись секретом. — Нуу...ты тихоня, тебя сложно заметить, как серую мышь. И если ты спишь с моим бывшим, то в скором времени окажешься далеко в стороне, — омега похлопала его по плечу, будто успокаивая, и усмехнулась. — Но ты не расстраивайся, всё равно любви никакой между вами быть не может, ведь он всегда будет любить только меня, хоть и тайно. — А теперь заткнись и слушай меня, — прорычал Чимин, делая медленные тяжёлые шаги в сторону омеги, словно волк, что загоняет в угол зверушку. — Я не такой тихоня, как тебе кажется. Я хоть и омега, но всё же мужчина, и твои угрозы для меня пустой звук. Девушка начала потихоньку отступать назад, когда он оказался в сантиметрах от неё, нависая, словно скала, готовая устроить обвал. — Кто тебе сказал, что тебя будут любить, — продолжал Чимин. — если ты ведёшь себя, как последняя сука? Я хоть и знаю Юнги совсем недолго, но одно я скажу точно — он никогда больше не сойдётся с тобой. Мир не крутится вокруг тебя, сколько бы ты не пыталась его перестроить. Не подходи больше к нему. И говорю я это не потому, что он мне нравится, а потому, что это ранит его, — Пак наклонился к её лицу, становясь слишком близко и опаляя горячим дыханием алые губы. — Это была угроза? — спросила та, надменно вздёрнув подбородком и почти касаясь своими губами его. — Предупреждение, — выдохнул Пак в её уста, улыбнулся победно, обошёл девушку, намеренно толкнув плечом, и направился вслед за Юнги. *** Ветер треплет светлые волосы, пробирается под одежду и уносит сигаретный дым далеко на северо-восток. Юный альфа сидит, свесив ноги с кирпичной школьной крыши. Он делает очередную затяжку, чувствуя, как молочная дымка течёт по горлу и наполняет своим существом лёгкие, а затем медленно выдыхает. Альфа верит, что дым попадает в организм, собирая из самых утаённых его уголков боль, горечь, злость, страх, негатив, и на выдохе всё это вместе с воздушным молоком покидает тело и улетает далеко-далеко, за пределы разумного, в итоге растворяясь в пространстве. Юнги вздрогнул, когда сзади послышался хлопок железной двери. Ветер донёс слабый аромат ванильной пудры. — Не знал, что ты куришь, — тихо произнёс Чимин, подойдя к альфе. Омега быстро оглядел всё, что виднелось вдали: крыши зданий, антенны на них, людей, деревья, улицы, уходящие в горизонт. Пак беззвучно поставил портфель на бетонную плиту, подойдя к Юнги ближе, присел и повторил его позу, свесив обе ноги с края. — Только по необходимости, — тихо ответил альфа и выдохнул, выпуская наружу сероватый дым. — Помогает успокоиться. — И давно? — поинтересовался Чим, болтая ногой и ударяя ею о бледно-коричневую стену, уходящую далеко вниз к земле. — Два года. — Это из-за...? — Неё? В какой-то степени да. Но она лишь помогла мне узнать, что это может успокаивать. — Но ведь это вредно. Юнги хохотнул, его спокойное некогда лицо разразилось сумасшедшей улыбкой, за которой скрывалась подступающая истерика. Поднеся дрожащую руку к губам, Мин втянул в себя новую порцию никотина и выдохнул лишь спустя секунд семь. — Что произошло? — несмело спросил омега, проводив взглядом выпорхнувших из-под крыши голубей. Улыбка сразу пропала с покусанных губ. Взгляд опустился вниз, переставая замечать захватывающий вид, а рука с зажатой меж пальцами сигаретой снова потянулась к лицу. Мин поморщился, чувствуя на языке неприятную горечь, и возмущённо поглядел на крохотный окурок, совсем истлевший и потушенный ветром. Альфа нахмурил брови и швырнул его с крыши, тут же потянувшись за новой порцией никотина во внутренний карман ветровки. — Блять, да заебало! — Юнги отправил пустую коробочку вслед за окурком и закрыл глаза ладонями, пытаясь унять рвущиеся наружу слёзы. — Ненавижу... Парень тяжело выдохнул, чувствуя, как тело начинает дрожать. Воспоминания вновь цветут в его сознании кровавыми розами, которые впиваются в сердце своими отравленными шипами, причиняя непередаваемую боль. — Извини меня, — попросил Чимин, и подался вбок, обвивая альфье содрогающееся тело руками. А в голове мелькают как на бешеной карусели мысли укора самого себя за то, что полез обнимать Юнги, ведь они ещё не настолько хорошо общаются. — Я не хотел напоминать или...прости, пожалуйста... Омега тихо шепчет извинения, пока Юнги потихоньку успокаивает непослушные эмоции. — Тебе незачем просить прощения, — успокаивает его Мин хриплым голосом и ведёт ладони от глаз к затылку, зачёсывая взъерошенные пряди назад. Красные мокрые глаза лижет противный острый ветер, будто наживую режет. — Это...случилось пять с лишним лет назад. Оставалось пара месяцев до моего восемнадцатилетия. Родители уехали по делам и оставили меня дома на три-четыре дня. Тогда мы жили ещё в Тэгу. Раньше я болел баскетболом и состоял в школьной команде. Вечером я, как обычно, отправился на тренировку на машине отца, а после поехал домой тем же путём. И внезапно на обочине я увидел девушку. Она была с очень ярким макияжем и в слишком открытой одежде. Думаю, ты уже понял, зачем она там стояла. Сначала я не придал этому значения и хотел проехать мимо, но когда наши взгляды встретились, увидел блестящие в фонарном свете слёзы на её щеках. Она смотрела вымученно, умоляя будто защитить. Я остановился. Вышел. Она смотрела мне в глаза. Не на машину, не на одежду, а в глаза. Я спросил её почему она плачет. Её ответом было: "Я больше так не могу". Оказалось, что ей всего пятнадцать. Её мать умерла и остались две несовершеннолетние дочери и бухающий муж, который регулярно избивал девочек. Ей пришлось...пришлось пойти на такое, чтобы прокормить сестру и отца. Она говорила об этом и уже не сдерживала слёз. Я не мог её бросить. Забрал к себе, а потом влюбился, как мальчишка. Я решил во что бы то ни стало подарить ей лучшую жизнь. Даже предложил её сестрёнке снять квартиру, но та отказалась, оправдываясь тем, что не может оставить отца — она его любила и говорила, что сможет его исправить, а мы, как дураки, поверили, позволили ей остаться с этим ублюдком, сами съехали на съемную квартиру, — Юнги шмыгнул носом и сглотнул удушаюший ком в горле. — А через год младшую нашли в квартире отца изнасилованную и с ножом в спине. Он напился и убил её. Я сделал всё, чтобы эту тварь посадили. Мы с Ынсу уехали в Сеул, сняли комнату, я поступил в наш колледж, а она в школу. И я делал всё, чтобы она ни в чём не нуждалась и была счастлива. И так и было...до переломного момента... Настал день, когда мы отмечали три года. Я шёл с учёбы домой, а в рюкзаке лежала коробочка с кольцом. Моим намерением было сделать её своей навсегда. В голове уже ясно прорисовалась картина нашего совместного будущего, где будем только мы...и наши дети, — Юнги хмыкнул, дёрнув уголком губ, отвернулся от омеги и, надеясь, что тот не заметит, зажмурил глаза как можно сильнее, позволяя слезам прокатиться по бледным щекам. — Я был уверен, что она будет прекрасной женой и матерью, но...этому не суждено было случиться... Когда я зашёл домой, увидел чужую пару обуви. Нет, я как бы знал, что должен был прийти мой...на тот момент...лучший друг, поэтому не придал этому значения. Пройдя вглубь, мне почудились странные звуки, доносящиеся из спальни. Я открыл дверь...и мой мир рухнул. Они трахались на нашей кровати. Причём Ынсу активно принимала участие. Дальше всё, как в тумане было: я разбил ему морду и, кажется, сломал нос, а она...она пыталась что-то сказать в своё оправдание, но я не слушал. Оставил на тумбе коробочку с кольцом и просто ушёл. Больше она не появлялась в моей жизни до сегодняшнего момента. И, чёрт, лучше бы мне тогда прыгнуть с чёртовой крыши, чем сейчас учиться с ней в одной шараге. Тело Юнги мелко дрожало, больно было безбожно. Его тяжёлое дыхание обрывалось, хотелось рыдать в голос от обиды, нанесённой самым близким человеком, от ран, которые вновь кровоточат. Чимин чувствовал себя не лучше. Впервые ему хочется пожалеть альфу, столь сурового и холодного снаружи, но такого ранимого внутри. Так подло поселиться в сердце человека, а потом нанести удар оттуда, где будет больнее всего и не заживёт, не затянется и из памяти впредь не исчезнет. Люди убивают друг друга чаще, чем это делает Смерть, ведь предательство — это то самое чувство, которое может причинить только тот, кто подобрался слишком близко.