Меня там нет. Тропой подземной ночи Схожу, скользя, уступом скользких скал. Знакомый Ад глядит в пустые очи. Песнь Ада. Блок.
Я знал, что судьба отыграется на мне по полной за все те злодеяния, что я творил миллионы лет. Мой план был идеален. Я почти уничтожил весь город, превратил людей в каменные статуэтки, из которых после создал трон, на котором хотел восседать тысячи лет, надругаясь над человеческим миром. Я собрал своих самых близких партнёров, таких же сильных и опасных, какой и я сам, и мы были готовы выдвинуться вперёд. Я уничтожил бы весь мир, всю эту солнечную систему и в первую очередь жалкую планетку, которую так сильно ненавижу… … это всё было таким возможным, таким реальным. Я мог дотянуться до всеобщей власти своими маленькими руками, но вскоре оплошал. Не понимаю, я усмотрел все варианты, мой план был продуман до мельчайших деталей, но эта чертова семейка уничтожила всё. Во внимание я всё время брал только Шестипала, потому что в нём был тот некий потенциал, который бы мог пригодиться мне. Но старик оказался куда более несговорчив и упрям, чем я мог себе представить. Даже удары током не действовали на него, а после подобного любой человечишка сдался бы, потом ещё молил бы о пощаде, стоя передо мной на коленях… но только не этот смертный. В этом он меня и интересовал. Он отличался от остальных однотипных людишек, и это в нём мне больше всего нравилось. Этот разум, который дан не каждому смертному, мог хорошенько пригодиться мне ― всезнающему и властному существу ― и это была бы та ещё честь. Какой дурак откажется от мирового господства и вечной жизни? Стенфорд всегда был дураком, хоть и с хорошими мозгами. Эта его тяга к неизвестному и странному всегда удивляла, забавляла и радовала меня, я мог наблюдать за подобным часами напролёт, даже не уставая. Я чувствовал, что этот человечишка был особенным, отличающимся от остальных людей, и одним большим признаком была его шестипалость. Может, в мире и есть ещё люди с таким дефектом, но такой человек, как Форд ― один на миллион. Я бы даже сказал на миллиард. Но Шестипал не был хитрым. Он всегда отвечал прямо, как подобает слабым людям. Именно поэтому он оказался у меня в плену, и, возможно, через некоторое время я получил бы нужный ответ, если бы не вся его семейка, что испортила эту идиллию. Я не взял во внимание этих мелких и проклятых близнецов, которых ненавижу больше всего на свете. Эта бесящая своим бессмысленным оптимизмом девчонка и слабый паренёк, у которого нет ни нормальных мозгов, ни какой-нибудь физической силы. Это самые обычные и простые отпрыски, они ничем не выделяются из общей толпы других смертных, а смогли одолеть самое могущественное существо в нашей существующей реальности… Даже стыдно. Я опозорился. Меня победил какой-то старик и пару ребятишек, что всего лишь приехали на отдых в таинственный городок, что одурманил их своей странностью и загадочностью. Настолько низко я никогда не падал. Я уничтожал чужие планеты, уничтожил свой двухмерный мир, свою тогдашнюю семью, которую уже не вспомню, а смогли одолеть меня всего лишь двенадцатилетние дети и семидесятилетний старик, которому уже пора было помирать. Неужели я размяк и превратился в самое низшее существо нашего мира? Меня стёрли из головы Стенли, после чего я оказался запечатан, как в какой-нибудь жестокой тюрьме, в своём же окаменевшем теле. И холодной зимой и жарким летом я стоял на одном и том же месте, не в силах выбраться из каменного плена, и никто не мог бы помочь мне, потому что я застрял в самой глубине мрачного леса, в который, наверное, только дурак пойдёт. Один мрак и чёрная пустота. Я не слышал ни звуков, ни своего собственного голоса, и даже не мог двигаться, только изредка и томно дышать. Каждый день был похож на другой ― такой же пустой. Я сбился во времени, кажется, уже на второй день после своего пленения, а вскоре забылся. Сидел на одном и том же месте, не способный шевелиться, а только лишь думать, и продумал план мести. Жестокий, с огромным количеством боли и страданий. Я представлял перед собой эти кровавые картины, эти громкие крики и мольбы о помощи, и начинал улыбаться. Это единственное, чему я тогда мог радоваться. А как представлю, что все Пайнсы умирают в муках, сразу берёт на смех, но смеяться я также не могу. Как они истекают кровью, как защищают друг друга от неминуемой гибели, и я хочу смеяться ещё громче. Я так хочу смеяться, но не могу… но больше всего на свете я хочу отомстить этой мерзкой семейке, что уничтожила всю мою прекрасную жизнь. Я не знал, что творилось в мире, пока находился в собственной тюрьме. Но через какое-то время я освободился от ежедневной боли, которая не прекращалась ни на секунду. Какая-то маленькая девочка, что случайно оказалась в лесу именно рядом с моей статуей, дотронулась до протянутой руки и пожала её. Этот день мог стать тем днём, когда я освобожусь и, наконец, воплощу свой план в реальность, но нет… кажется, я ещё мало помучился. Тогда я понял, что эта маленькая девочка ― родственница тех самых близнецов, которым я мечтаю больше всего на свете отомстить. Со временем я узнал, что эта девочка приходится двоюродной племянницей Сосне и Падающей Звезде, что вскоре огорчило меня окончательно. Я потерял вовсе смысл своего существования, когда оказался не на свободе, а в разуме больного ребёнка, обречённый жить внутри чужих мыслей и смотреть на человеческий мир со стороны маленьких детских глазёнок. Девчонка не сумела разрушить камень, он треснул и разломался пополам, но этого, видимо, было недостаточно. Огромный всплеск электрических разрядов причинил боль постороннему мальчишке, но мне было как-то всё равно. Девчонка же потеряла сознание, а эти повзрослевшие близнецы отправили её назад в родной город, и тогда я вовсе лишился своего последнего шанса. Я упустил из виду такую прекрасную возможность. Я рос как маленькая девочка, что вечно переживала по любому поводу и какую унижали всеми возможными способами. Это звучит довольно странно, но оно так и было. Я смотрел на мир детскими блёкло-серыми глазами, видел и иногда даже чувствовал всю ту боль, какую испытывала смертная в больших количествах, когда для меня это было похоже на простую щекотку. Я видел усталую и слабую мать, что умирала на глазах своего собственного ребёнка, но продолжала жить, хотя я никогда не понимал почему. Она не заботилась о бедной девочке, не помогала ей и не защищала ото всех бед, что встречались у неё на пути. Они жили в одном доме, но были чужими друг для друга, какими-то незнакомцами, что боялись заговорить и начать простую беседу. Поэтому девчонка росла сама, самостоятельно и терпеливо переживала все невзгоды, и мне приходилось вместе с ней. Но я не мог всю жизнь смотреть на жестокий мир и бездействовать. Я должен был выбраться из этого детского разума, но как ― не понимал долгое время. Однажды меня озарило, и я понял, что единственный путь для моего освобождения ― это полное разрушение каменной статуи, в которой я долгое время был заточён. Но всё равно, я не понимал, как смогу добраться до Гравити Фолз, существуя только в разуме маленькой девочки, а потом ещё разрушить довольно-таки крепкий камень, который точно не сможет уничтожить ребёнок. Я продолжал действовать. Через пару недель после моего «переезда», я начал разговаривать со смертной, но, в конце концов, осознал, что эта девочка восприняла меня в роли «воображаемого друга», а не загадочного и внушающего ужас демона. Что ж, пришлось подыгрывать ей, чтобы добиться каких-нибудь результатов. Я выяснил, что после Странногеддона прошло больше двадцати лет. Не такая уж большая цифра лично для меня, но для обычных смертных это пятая часть всей жизни, а у некоторых и ещё больше. За такой промежуток времени много чего поменялось, и я стремился выяснить, что произошло в семейке Пайнс, и как поменялась жизнь моих прошлых врагов… да они до сих пор являются моими главными врагами. Вскоре эта маленькая девочка показала себя с той стороны, которую я вовсе не ожидал увидеть. Я видел в этом ребёнке… ребёнка. Самого простого и обыкновенного, у которого просто не сложилась нормальная человеческая жизнь. Но в связи с этим она была умнее и лучше других своих ровесников, а иногда и взрослых людей. У неё было такое большое и больное сердце — она стремилась помочь всем, даже тем, кто когда-то причинял ей боль… и это сильно расстраивало меня. Я пытался вырастить исчадие ада, наполненное злобой и ненавистью ко всем людям на этой убогой планете, но в итоге девочка выросла с чутким и добрым сердцем. Она была так невинна и чиста, что походила на ангела, что мучился каждый день, но не мечтал о жизни лучше. Я так хотел запачкать эту честолюбивую смертную… но у меня так и не получилось. ― Друг, ― однажды она обратилась ко мне после долгого перерыва, с той же жалостью и болью в своём тоненьком голоске, ― а ты точно мой вымышленный друг…? Не кажется, что твой вопрос звучит некорректно? Или даже глупо? ― Ты прав, ― коротко и сразу ответила она, отчего я даже удивился, ― но ты можешь рассказать мне, кем на самом деле являешься? А с чего ты решила, что я кем-то являюсь? ― Ты не похож на вымышленного друга. У меня раньше не было друзей, даже выдуманных, ― она негромко вздыхала, прикрывая ресницы, ― да и друзья не грубят друг другу и не болтают о каких-то странных вещах. Ты что, ангел? В тот момент меня довели до смеха. И ладно, если бы я негромко посмеялся, только вот я засмеялся в унисон, не сдерживая своего порыва эмоций. Наверное, эта бедная девочка оглохла бы, если я вдруг не сдержался и аккуратно не прикрыл рукой губы, всё равно оставаясь в хорошем настроении. До сих пор помню, как смертная закрывала уши руками и молила меня прекратить. Только вот я прекратил не из-за её просьбы, а просто потому, что мне надоело. По-твоему ангелы грубят другим людям? ― Может, ты злой ангел? ― аккуратно спросила девочка, удобно укладываясь на свою небольшую кроватку, расставляя руки по сторонам. ― Все люди по-своему злые. Просто некоторые умеют контролировать свою злость, поэтому они и нравятся людям. А некоторым… а некоторым просто не суждено быть любимыми. Мне было странно от ощущений внутри. Я понимал, что девочка говорит довольно-таки серьёзные и взрослые темы, на которые не каждый взрослый смертный будет готов говорить, а какая-то маленькая пятилетняя девочка обсуждает такие вещи с кровожадным демоном. Да, она этого не знает, даже до сих пор. Я так и не смог ей ответить на этот странный вопрос, потому что она перебила меня: ― Может, мы с тобой познакомимся? ― спросила как-то радостно смертная, после чего замахала руками из стороны в сторону. ― Меня зовут Вивианн, но можешь называть просто Ви. Или Ви-Ви. А можешь просто обращаться «другом»… Я слушал её простую и ненужную болтовню, сходил из-за этого с ума, ведь не привык общаться с какими-то маленькими детишками. Вивианн. Почему-то, я ожидал услышать любое другое имя, но никак не такое сложное, длинное и, кажется, не подходящее к её образу. К её милому личику, доброму нраву и такой чистоте, о которой может завидовать только самый грязный смертный. Пожалуй, это один из тех редчайших экземпляров, что я видел за всю свою жизнь… и вроде бы в этой милой Ви нет ничего необычного, чтобы отличалось от других людей, но чем-то она притягивает. Может, я когда-нибудь пойму, а может, лучше вообще никогда этим не интересоваться. Жить будет легче. ― А тебя как зовут? ― тогда спросила она, складывая свои маленькие ручки на грудь, впервые за долгое время улыбаясь самой искренней и доброй улыбкой, какую я только мог видеть на её тусклом личике. ― У тебя, наверное, очень красивое имя… Я негромко усмехаюсь, а потом также негромко говорю: Зови меня Биллом Сайфером. ― Билл? ― как-то удивлённо спросила она, из-за чего вся моя оживлённость и оптимизм ушли прочь. ― А можно я буду называть тебя Вильямом? Вивиан и Вильям так подходят друг для друга! Нет, нельзя. С того самого момента началась наша «дружба»… Это был такой мимолётный момент, о котором я вскоре забыл, ведь тогда начались новые проблемы, которые стали и меня касаться. Сначала Вивиан была нелюдимой и тихой девочкой, что вечно сидела у себя дома в своей комнате, читала старые книжки и училась писать на древних языках, а всё благодаря мне. Да только благодаря мне она освоила весь язык и свободно, даже лучше любого взрослого говорила на нём, могла сказать такое, чего чужие уши не должны слышать, но из-за своего характера никогда подобное не использовала, либо очень редко. Вскоре она научилась читать, и снова благодаря мне. Я чувствовал себя каким-то мастером, профессором, учителем, даже наставником, а эта маленькая девочка была моим маленьким учеником, который подавал большие надежды. Но если сравнить её характер сейчас и тогда… то разницы почти не замечаю. Потом я научил её писать. Свой собственный язык она освоила быстро, через полгода знала все правила правописания, которые проходят только в так называемых «колледжах». Удивительно, сколько людям нужно лет, чтобы освоить такое малое количество знаний… но эта девочка училась быстро. Вскоре, как я потом понял, надо учить ещё и второй язык ― испанский, и это не составило труда. Вивиан училась чересчур быстро, меня это даже удивляло. Ну, а что ей ещё делать каждый день, сидя в одинокой и пустой комнате? У неё не было друзей, собственная мать втайне презирала и не обращала внимания, а игрушек ей никогда не покупали. Я стал её лучшим и единственным другом, хотя таковым себя называть не могу… я же просто использую её, а она этого не понимает, или же закрывает глаза, не желая знать правду. Я помогал ей всеми силами, в итоге за это она меня и любила. Как только Ви пошла в школу, начались те самые проблемы, о которых я говорил. Я не люблю людей, я их презираю и ненавижу, ведь они самая низкая и слабая раса во всей реальности. Они гнуснее и противнее демонов, что иногда даже забавляет, но только не тогда, когда я смотрю на все эти придирки и издевательства со стороны. Начальная школа была ещё более-менее спокойной. На Вивиан просто не обращали внимания, стараясь обходить стороной. Иногда мне казалось, что её вовсе не существует для других одноклассников, что меня и выносило из себя. Не знаю почему, но из-за каких-то внутренних ощущений я неожиданно стал чувствовать жалость по отношению к этой маленькой девочке, с того самого момента мечтал навредить всем тем, кто причинял боль ребёнку. Я даже позабыл о своём плане, о желании отомстить Пайнсам, и даже забыл, что эта самая смертная является их родственницей. Наверное, за пару лет жизни в голове ребёнка я стал сам превращаться в ребёнка, а если и не в него, то в человека. В итоге я превратился в настоящую фею, что исполняла желания послушной девочки: я и помогал ей по дому, подбадривая добрыми словами, успокаивал тогда, когда это было нужно, учил всё новым предметам и давал знания, которые бы не дал ни один учитель. Я заменил ей и родителей, и друзей, квалифицированных учителей и обычных взрослых, что настраивают детей на различные поступки. Но я учил смертную не тем добрым делам, каким должен был бы… я хотел вырастить из неё настоящую машину для убийств, для мести, что причиняет боль и вселяет ужас в глазах жертв. Но даже мои поучения не помогали. Не знаю как, но Вивиан выросла доброй и застенчивой девушкой, что никогда ни в чём не нуждалась и радовалась даже такой боли, от какой бы любой другой смертный уже давно умер. И в какой раз я понимаю, что эта девочка не такая простая, как все другие. Потом всё счастье, какое иногда бывало во время нашего общения, пропало. Случилось это тогда, когда бедняжке исполнилось, если мне не изменяет память, десять лет. Тогда девочка громко кашляла во время сна, но я не понимал из-за чего. Её повышенная активность неожиданно угасла, теперь она всё время сидела на своей кровати и лишь покачивалась из стороны в сторону, изредка хлюпая носом. А однажды, в самый неподходящий момент в школе, у неё случился приступ. Тогда девочку спасли, довели до медпункта, и там медсестра успела помочь Вивиан, но если бы не она, то и эта смертная, и даже сам я исчезли из этого мира. Вскоре, спустя небольшой промежуток времени, я понял, что эта маленькая девочка всерьёз больна ― бронхиальная астма. Да, я замечал, как она частенько болела даже тогда, когда чисто логически нельзя заболеть! Но это всё можно списать на слабое тело и здоровье, а не на страшное заболевание. После этой бедной девочке купили ингалятор, которым она пользовалась по несколько раз в день после каждого раза, как перекусывала. Тогда наша жизнь изменилась — Вивиан стала другой, той самой тихой и незаметной девочкой, которая боялась даже мне открываться, а значит, все свои чувства она держала в себе. Мы больше не разговаривали на различные и глупые темы, которые иногда меня забавляли, больше я не занимался с ней наукой и не помогал, вскоре она стала самостоятельной и приспособленной к дальнейшей жизни. Проходит семь незаметных лет. Я видел, как она росла на всех страданиях и муках. Но через некоторое время происходит то, чего я вовсе не ожидал и не смог предвидеть — её мать умерла. Я-то всезнающее существо, сразу понял, что это она сама загубила себя, а вот Вивиан мучилась несколько недель, проклиная и ненавидя себя за то, что не смогла уберечь родную мать, хотя та вовсе не обращала на свою дочь внимания. Меня это настолько выводило из себя, что, в конце концов, пришлось успокаивать бедного ребёнка. И всё равно, что она уже выросла и что ей стукнуло семнадцать ещё в прошлом году, она останется для меня маленькой и пугливой девочкой, что загубила всю жизнь. Но однажды у меня появился шанс. Через какое-то время пришлось искать ближайших родственников Ви, а потом оказалось, что самые близкие ― это двоюродные дядя и тётя, что живут в далёком и захолустном городке, о котором почти никто ничего не знает. Я сразу понял, о ком и о чём идёт речь, поэтому начал уговаривать Вивиан выбрать именно их, хоть она и была против. ― В чём смысл? ― спрашивала она тихонько меня, разглядывая брошюрку с Гравити Фолз ― городком, по которому, честно признаться, я уже соскучился. ― Через пару месяцев я уже буду взрослой, зачем мне нужны какие-то родственники на такой короткий миг? Если ты откажешься от этих родственников, то тебя всё равно определят к другим. Пока кто-то из близких жив, тебя не могут определить в детский дом, особенно зная, что через пару-тройку месяцев тебе стукнет восемнадцать лет. ― Ты предлагаешь мне уехать в другой город, оставив свой родной позади? ― обеспокоенно спрашивала девушка, сжимая и прижимая к груди мягкую подушку. Тебя здесь больше ничего не держит. Да и к тому же, сейчас летние каникулы, школу ты окончила. Начни новую жизнь, которая будет отличаться от старой. Возможно, тогда ты станешь счастливой. Даже после такой речи она всё равно отпиралась, не слушала и надеялась на другой вариант, что будет лучше всех других. Но я не мог сдаться — такой шанс бывает только раз… но у меня он случился уже во второй раз. Я не могу потерять всё и навсегда. Если девчонка умрёт раньше положенного времени, а я до сих пор буду в её глупом разуме, то также исчезну. Надо срочно отправлять её в Гравити Фолз. Этот город окружён хвойным лесом. Тебе давно предлагали поехать в лесной городок, чтобы не случалось приступов, и чтобы дышать было легче. Это прекрасная возможность, не считаешь? Я всё-таки смог её уговорить. Она верила только мне и доверяла, поэтому это случилось даже раньше, чем я мог подумать. Вскоре нас должен был отвезти другой мешок с костями в этот городок, так как Вивиан ещё несовершеннолетняя и её нужно познакомить с новыми опекунами. Вивиан собрала вещи, самые глупые, какие только можно, что напоминают о прошлом и боли. Я никогда не понимал характер этой миловидной и больной девочки, но, видимо, она просто родилась такой. И как бы я ни старался, всё равно не смогу изменить её. Но за все старания надо платить. Я прожил больше десяти лет в голове больной девчонки, какой отдавал все свои знания, а она никогда ничего не давала взамен. Теперь пора платить за всю ту любовь, которую я дарил ей.Мы же ведь друзья, вправду, Ви-Ви…?