Позволь мне любить тебя

      Владимир смотрел на бумаги, разложенные у него на столе, и тихо шалел. Любопытно, кто же такой занимательный появился в коммерческом отделе, что все таблицы наконец-то приняли нормальный человеческий вид, да и просто смотреть на них было приятно. Хотя... это что? Какой процент потери? Это что такое?       - Наташа, вызовите ко мне руководителя коммерческого отдела. И пусть возьмет все данные на конец года из филиалов. Еще, - он задумался, прикрыв глаза, а затем уверенно сказал: - если будет звонить Долгорукий Петр Михайлович - не соединять. Сегодняшний вечер освободите мне для ужина, закажите столик в ресторане «Ренессанс», позвоните моей тете и пригласите ее... Пусть будет 20.00. Да, узнайте в клинике «Ремеди» расписание доктора Штерна, мне необходимо с ним поговорить. Недолго, минут двадцать. Узнайте, когда он сможет меня принять. Пока все, я жду Писарева.       Через несколько минут дверь в кабинет отворилась, и веселый мужской голос громко произнес:       - Наташенька, вы все хорошеете и хорошеете! – и перед глазами Корфа предстал руководитель коммерческого отдела Сергей Писарев, который все так же с улыбкой прикрыл дверь и вдруг серьезно посмотрел на Корфа: - Владимир, что произошло?       - Сергей, кто у тебя последними сводками занимался?       - А что? Опять накосячили?       - Да как тебе сказать... - Владимир внимательно посмотрел Сергею в лицо. – Когда вдруг твоя знаменитая Полина научилась делать сводные таблицы?       Писарев хмыкнул и спокойно сказал:       - Ты слишком высокого мнения о ней. Девочка у меня в отделе новенькая появилась, спасибо Маше. Умненькая, тихая, воспитанная, а главное красивая. Как в старом кино - студентка, комсомолка, спортсменка!       - Понятно все с тобой, ты неисправим, Писарев! – Корф широко улыбнулся. – Студентка, говоришь? Только ты своей умненькой и красивой покажи последние данные, а то я ведь монстр, заставлю все переделать. Давай, показывай, что нового, потом мне на почту сбросишь всё по компании Долгорукого.       - Володя, я не совсем понимаю, что за история? Не пойму, какого хера тебе эта головная боль понадобилась? Они жрут такие деньги, а все как в бездонную яму! Ты понимаешь, что такой кусок поднять, волшебником надо быть? Они ж убыточные по всем фронтам. При этом заметь, Долгорукий вообще отошел от дел, сидит себе в клубе, жена его, говорят, по каталогам себе наряды заказывает у ведущих модельеров, а ты пашешь!       - Не бузи, Сереж. Это надо мне, в первую очередь. Ты же знаешь, это моя семья и мой головняк. Давай, выкладывай.       Следующие полчаса мужчины обсуждали итоги года, спорили и смеялись. После ухода Писарева Владимир откинулся на спинку офисного кресла и задумался. Сережа был одним из немногих, кому он доверял безоговорочно, как самому себе, поэтому характеристика его нового сотрудника должна соответствовать на все сто. Красивая...       Вот уже неделя, как он не видел Анну. Точнее, он ее видел, в доме были установлены камеры наблюдения, но это больше походило на пытку с элементами мазохизма - смотреть на нее, знать, что она принадлежит ему и не иметь возможности прикасаться к ней, ощущать горячее и нежное тело, что подрагивало в его руках на пике удовольствия, не слышать ее стоны и едва сдерживаемые крики.       Он хотел приставить к ней своего водителя, но Григорий здраво рассудил, что и сам в состоянии отвести «маленькую хозяйку», как он ее называл, куда она скажет. Снега после новогодних праздников было немного, дороги за городом были расчищены, поэтому Корф не беспокоился за Анну. Судя по тому, куда ездила машина, она каждый день появлялась в институте с утра, а днем ездила в деловой район города, видимо навещать отца. Странно, даже после всего случившегося она продолжала общаться со своей семьей, кстати, деньги с ее счета были сняты сразу после праздников. «Не понимаю, - думал Корф, - как в ней могут уживаться два разных человека, она продает себя, свое тело, своего будущего ребенка, и в то же время так трепетно относится к своей семье? Как понять женщину – неясно вообще, а уж понять Анну Долгорукую – невозможно никоим образом. Но какая же она невероятная... нежная... сексуальная, черт возьми!» И он опять погружался в отчеты, документы, почту, только бы не думать, не вспоминать, не желать ее сейчас и здесь.

***

      Музыка успокаивала, дарила ощущение теплоты и расслабляла. Он бы отдал многое, чтобы сейчас напротив сидела не его молодящаяся тетушка, а... и он был бы уверен, что после ужина они поедут домой, где их ждет тихий семейный вечер, а может, страстная ночь, это все бы зависело от самочувствия его женщины. Хотя после встречи со Штерном он точно знал, что Анна не беременна: оказывается, сроки были не совсем благоприятные для этого, а чтобы это событие произошло, им необходимо встретиться в ближайшие дни. Сегодня, к примеру, или чуть позже.       - Ах, Владимир, как здесь роскошно! Ты знаешь, я даже завидую тебе, что ты можешь ужинать и жить в такой роскоши, мне это - увы! - недоступно.       - Чтобы жить в роскоши, надо вкалывать, как негр на галерах, тетя. А судя по последним счетам, вы с Петром Михайловичем ни в чем себе не отказываете, не так ли?       - Что ты! - обиженно и возмущенно воскликнула Мария Алексеевна. - Я уже забыла, когда была в нормальном состоянии! Посмотри на мои руки, - и она покрутила перед лицом племянника свежим безупречным маникюром, - я уже не помню, когда могла позволить себе все процедуры для кожи. А массаж? А спа? Не говори ничего, Володя, но я в совершенном расстройстве.       - Так напиши сыну, пусть возвращается и впрягается в руководство компанией.       - Володя, - вдруг строго заговорила Долгорукая, - ты прекрасно знаешь, что у Андрея слабое здоровье, и пока он не поправится, он не сможет вернуться сюда.       Владимир вздохнул и, глядя в глаза сидящей напротив женщины, жестко проговорил:       - Его слабое здоровье - это результат пьянства и наркотиков. Передо мной-то не надо разыгрывать сцены из древнегреческих трагедий.       Долгорукая поджала губы и натянуто прошипела:       - Ты всегда относился к своему двоюродному брату с непониманием и непонятной мне строгостью. Ты же знаешь, что он ни в чем не виноват, это все... все Анна, которая всегда была для Петра на первом месте, а на Андрея ему плевать.       Корф мимолетно поднял брови и спокойно сказал:       - Во-первых, Анна его родная дочь; во-вторых, несмотря на это, именно Анна отдувается за вашу семейку, а Андрей отдыхает за границей, прожигая и без того мизерные доходы. Поэтому я и позвал тебя сюда. Сообщи Андрею, что пора вернуться и помочь компании отчима подняться из ямы банкротства. А теперь извини меня, мне пора.       - К этой продажной девке торопишься? - вдруг едко заметила Долгорукая, прищурив глаза.       Владимир склонился к столу и тихо прошептал:       - Мне многое еще не ясно в этой ситуации, но поверь, я доберусь до истины, тогда мы и поговорим.       Глаза Марии Алексеевны на миг широко распахнулись, но уже в следующий момент она спокойно заявила:       - Ты еще будешь просить у меня прощения за твое недоверие. Ты просто еще не знаешь, на что способна эта тварь. Только боюсь, будет поздно.       Корф смотрел на нее и молчал. Затем бросил «ужин оплачен» и резко развернулся на каблуках. Она права, он поедет к Анне. Он закончил на сегодня с бизнесом, оставив место в жизни для личных мгновений.       Анна боролась со сном. Но глаза упорно слипались, голова падала на руки и, поняв, что сил не осталось, она медленно легла в постель и накрылась теплым одеялом. Обведя комнату взглядом, она едва уловимо улыбнулась и, протянув руку, выключила бра. Комната погрузилась в почти чернильную темноту. После той единственной ночи она спала всегда в темноте, будто именно так память могла вернуть ее в то новогоднее безумие. И вернуть ей мечту.       Она увидела его. Он стоял у лифтов и нетерпеливо смотрел на мигающие цифры. За прошедшие с того летнего дня полгода он ничуть не изменился, разве что складка между бровей стала глубже, будто его мучают тяжелые мысли. Анна зашла в кабинет и тихо спросила:       - Полина, а это кто?       Полина, высокая вертлявая девушка, выглянула на миг из двери и выразительно покрутила пальцев у виска.       - Аня, ты совсем, что ли? Это ж сам Корф!       - А он кто?       - Он, милая моя, наш с тобой хозяин! Владимир Иванович Корф - владелец всего, что ты видишь вокруг!       Владимир. Красивое имя и так ему подходит. Есть в нем что-то, что заставляло девичье сердце биться чаще и быстрее, потому что именно его представляла Анна тогда, когда... Теперь она знает его имя, ее мечту зовут Владимир.       Она выключила компьютер, позвонила Варваре Дмитриевне и вскоре скрутилась на заднем сиденье автомобиля, слушая монотонный голос Григория, что рассказывал ей новости и делился своими мыслями. Ужинала она уже зевая и потирая глаза. Первая рабочая неделя выдалась тяжелой - составление отчетов, таблиц, сводных ведомостей, а к этому еще масса бумаг в институте, где она перевелась на дистанционное обучение, за что отдельная благодарность ее куратору. А еще ее преследовал постоянный страх ошибиться, сделать что-то не так, перепутать или не досмотреть. Но Сергей Александрович похвалил ее и «по секрету» громко на весь отдел сказал, что генеральный ее работой остался доволен. Генеральный... Владимир... Ему понравилась ее работа. Анна еще раз улыбнулась и провалилась в царство сна.       Ей снилось, как тихо отворилась дверь, и в неярком свете она увидела мужской силуэт. Анна знала, кто это. Владимир. Она слышала шуршание одежды, почувствовала сильное горячее тело рядом, ее нежно обняли сильные руки, и она еле слышно прошептала:       - Володя, наконец-то...       - Володя, наконец-то.       Нежный голосок, что произнес его имя, ударил в мозг подобно молоту. Ей знакомо его имя? Она все знает? Откуда? Если нет, то кто такой этот Владимир? Он не видел ее всего неделю, неужели в течение нескольких дней у нее появился молодой человек, которого она зовет во сне?       Руки с силой сжались вокруг хрупкого тела. Кому верить? И как? Если любит, мечтает, видит во сне, почему согласилась на его условия? Почему не отдалась любимому? Почему позволила незнакомому мужчине отобрать то, что по неписанным законам должно принадлежать возлюбленному? Почему промолчала? Не отказала, не попросила? Что вообще происходит?       Владимир медленно отвел руки, сжал зубы и тут услышал тихий стон-вопрос:       - Куда ты? Не уходи, - и она опять задышала ровно и тихо.       И он не смог уйти. Эта девочка непостижимым образом притягивала его к себе, легкий аромат ее кожи будоражил сильнее самого мощного наркотика, а когда она застонала оттого, что его рука скользнула вперед на ее мягкий животик, Владимир потерял голову. Он зарылся носом в ее пахнущие медом волосы и снова прижал ее к себе, чувствуя, как стремительно просыпалось желание, и его тело подрагивало в предвкушении наслаждения. Анна вдруг потерлась попкой об его твердеющий член. Господи, что она делает! Глупенькая девочка, еще немного - и он не сможет сдерживать себя! Владимир мягко провел ладонью по ее ягодице и нырнул пальцами в трусики. Она ждала мужчину, она жаждала его, была влажной и горячей, готовой принять его, и он не стал медлить. Медленно, будто дразня ее, стянул трусики и согнул стройные ножки в коленях. Притянул Анино послушное тело к себе и вошел в нее. Гортанный женский стон разрезал темноту спальни и вскоре перешел в протяжный полукрик, прерывающийся сильными вторжениями мужского тела.       Владимир, лежа на боку, крепко удерживал Анну и рывками насаживал ее на себя. Она крупно задрожала и откинула голову назад, шумно выдыхая воздух, и это будто отключило его сдержанность. Он сделал еще несколько резких движений, ощущая как его затопило несказанное наслаждение. Его тело трясло неконтролируемой дрожью и толчками, он пытался сдерживать рождающееся дикое рычание, сцепив зубы и вжавшись лицом в ее шею. Владимир вздрогнул последний раз и почувствовал, как горячее семя затопило женское пульсирующее лоно. Анна обмякла в его руках, уткнувшись носом в подушку.       Владимир не сразу понял, что она тихо плачет. Он перевернул ее на спину и услышал тихое признание:       - Оставьте меня, оставьте... это невыносимо... быть для вас племенной самкой... оставьте меня... прошу вас...       Владимир резко поднялся, собрал в темноте свою одежду и быстро вышел. Домой он вернулся под утро, пьяный и ненавидящий ее.