Позволь мне любить тебя

      Субботнее утро началось с тихого дождя, что умыл уставший раскаленный город, прибил пух и пыль, давая возможность людям вдохнуть прохладный чистый воздух и немного отдохнуть от палящего солнышка.       Владимир, несмотря на пережитый ужас, проспал почти всю ночь. Проснулся от ощущения какого-то радостного покоя, будто прошедший дождь подарил надежду на будущее. Он быстро принял душ, побрился, видя в зеркале блестящие глаза, в которых будто отражались слова Шуллера, сказанные им вчера: «Анна спит... а сын твой...»... «Анна спит... а сын твой...» И пусть Аня спит после операции, а сын в реанимации, но они живы! А это значит, что и у него есть надежда.       Он пролетел город, попав в «зеленую волну», не задерживаясь на светофорах и в пробках. Припарковавшись у клиники, с улыбкой глянул на окна корпусов, в которых отражалось ласковое солнышко, и уверенно вошел в прохладный холл.       - Доброе утро. - Дежурные сестры привычно улыбнулись, пряча стаканчики с кофе под стойку. - Моя фамилия Корф, я к доктору Шуллеру.       - И на кой ты мне сдался в такую рань? - раздалось за его спиной раздраженное бурчание. - Мало мне его неугомонного семейства, так он сам притащился ни свет ни заря. Права была мама, когда говорила, чтобы я не шел в хирурги. Спрашивается, почему я должен спать на неудобной кушетке, а этот балбес, который только и смог, что заделать пацана, спал на своем диване? Господи, где справедливость, я тебя спрашиваю?       Шуллер бурчал и бурчал, дежурные сестрички с трудом сдерживали улыбки и отворачивались в сторону, чтобы он не заметил их невольного веселья.       - И чего мы хихикаем? - вдруг грозно обернулся Карл Модестович к улыбающимся сотрудницам. - Над кем смеемся? Надо мной? Вот я вас, - устало закончил он и, схватив посетителя за локоть, поволок его куда-то в сторону.       Вскоре Корф, одетый в синий бесформенный халат и бахилы, отчего стал выглядеть нелепо и смешно, зашел в палату и замер. На широкой кровати спала Аня, немного бледная, но такая же нежная и красивая. Шуллер подтолкнул Владимира в спину и тихо проговорил:       - Она еще слаба после операции, но в принципе абсолютно здорова.       - Как здорова? У нее ж кровь текла. И без сознания была...       - И что? Ты знаешь, что надо сделать, чтобы женщина от кровопотери умерла? Это тебе не слабый мужик, это женщина! - с придыханием произнес он. - Тем более женщина беременная. Так, Анна скоро проснется, хватит дрыхнуть, теперь моя очередь, постарайся не орать, не топать ногами и не совершать другие физические действия, что могут нарушить тишину в моем отделении. Понятно, папаша?       Корф растерянно кивнул. Почему он должен орать или топать ногами? Он боится лишний раз вдохнуть поглубже, глядя на эту спящую девочку, что смогла сделать его счастливым, а он обманул, предал ее доверие и любовь.       - Если что, я тут рядом, хорошо? Скоро Костю принесут, понятно, что кормить его еще нечем, но маму он должен почувствовать и услышать.       Доктор вышел, оставив Владимира наедине со своей судьбой. Какой она будет? Что скажет ему Аня? Простит ли? Сможет ли забыть? Впустит ли его назад в свою жизнь? А ребенок? Что будет с ним? Он отец, конечно, но она-то мама...       Владимир сел на краешек кровати и легко провел пальцами по ее ладошке, Анна сразу же пошевелилась и тихо застонала.       - Аня, Анечка, ты слышишь меня? - быстро зашептал он, склоняясь над любимой и пытаясь уловить малейшие изменения в ее лице. Она вновь застонала, отвернулась от него, немного скривившись от боли, и тут по ее лицу вдруг потекли крупные слезы. - Девочка моя, что? Что болит? Ты не молчи, скажи.       Молодая мать громко всхлипнула, отчего Корф захотел вскочить и бежать за Шуллером, и услыхал тихий шепот:       - Володя, прости меня. Я не смогла его уберечь. Я так виновата, прости меня, - и она громко зарыдала, пытаясь встать и вырываясь из крепких мужских рук.       Он удерживал ее, обнимая и прижимая к себе, ощущая, как дрожит худенькое тело и бьется в мучительных судорожных движениях. Он не понимал, о чем она говорит, пытался ее успокоить, целуя в спутанные волосы и стараясь не сделать ей больно. В этот момент дверь в палату отворилась и внутрь вкатилась диковинная конструкция зеленого цвета на колесиках, внутри которой спокойно спал малюсенький человечек.       - Аня, - прошептал улыбающийся Владимир, - смотри, это наш сын. Любимая, сын!       Корф оторвал ее от себя и развернул к ребенку. Анна непонимающим взглядом уставилась на кроватку с малышом, потом перевела взгляд на Владимира, который с улыбкой смотрел на нее, рванулась из его рук и болезненно охнула, хватаясь рукой за живот.       - Так, мамочка, аккуратней, - раздался насмешливый голос Шуллера, - а то вся моя блестящая работа пойдет насмарку! Ань, ты только посмотри, какой у тебя красавец Костик получился. Давай мы его сейчас тебе на руки положим, чтобы вы с ним познакомились поближе, а то что это за жизнь, когда он внутри, а ты снаружи?       - Володя, - тихо прошептала Анна, умоляюще глядя ему в лицо, – кто это?       - Анечка, это наш сын. Константин Владимирович Корф.       Он смотрел, как аккуратно Шуллер поднял головной конец кровати, поправил подушку и взял маленького Костю из кроватки. Затем посмотрел на личико младенца и положил Ане на грудь.       - Анюта, после операции может болеть живот, поэтому старайся не тревожить швы. А твой Константин и так тебя услышит.       Измученная женщина смотрела на крошечный носик, закрытые глазки, ярко-розовые щечки и понимала, что все закончилось, что пережитый ею кошмар остался в прошлом, что ее малыш жив и рядом с ней. Она прижала сына к себе и поцеловала в лобик, скрытый мягкой шапочкой. Малыш заерзал в ее руках, сморщил носик и вдруг потянулся к ее лицу.       - Ну вот, понял пацан, кто его мама. Ань, ты позволишь приложить его к груди? Молока у тебя еще нет, возможно, появится дня через четыре, но малышу надо привыкать к тебе.       Анна непонимающе посмотрела на Шуллера, затем перевела взгляд на Владимира и кивнула. Карл медленно отвел простынь в сторону, оголив грудь, и повернул голову малыша к небольшому соску. Владимир смотрел на это с неким страхом и благоговением. Его не заботило, что его женщины касается другой мужчина, он смотрел на сына, который вдруг открыл ротик и сделал несколько движений губами, будто был готов приступить к вкусному и полезному завтраку.       - Владимир, я оставлю вас. Костю скоро заберут. Аня, не спорь, - резко заявил он, видя, что она умоляюще уставилась на него. - Он только вчера на свет народился, ему в тепле надо лежать. Поверь, он тебе еще покажет кузькину... тьфу ты, володькину мать!       И он ушел. Малыш лежал на маминой груди, тихо чмокая губами, Корф сидел рядом и смотрел на эту картину, до конца не веря в случившееся.       Анна оторвала взгляд от сына и посмотрела на Владимира, затем обняла малыша и умоляюще уставилась в лицо мужчине.       - Володя, я прошу тебя, позволь мне видеться с ним. Не отбирай, не лишай меня сына, пожалуйста! Я на все согласна, только не забирай его!       - Ты что? - ошарашено прошептал Корф. - Как я могу?       - Я умоляю тебя, Володя, я сделаю все, что ты захочешь. Только не отбирай его!       - Аня! - он оперся рукой в подушку и наклонился ниже, отчего Анна и сын оказались практически в его объятии. - Слушай меня. Слушай внимательно! Ты его мать, Анна, и никто - ни я, ни кто-либо другой - не имеет никакого права лишать тебя сына! А если ты позволишь все тебе объяснить и простишь меня, у Костика будет не только мама, но и папа. Если ты согласишься остаться со мной, Аня...       Склонившись над самыми родными людьми, мужчина поцеловал сначала сухие Анины губы, а потом щечку малыша. Анна инстинктивно потянулась за ним, а малыш вдруг улыбнулся. И новоиспеченный отец понял, что сегодняшнее утро стало самым счастливым в его жизни.       Через несколько минут молоденькая медсестричка забрала Корфа-младшего, следом за этим Анне что-то ввели в вену, и она с улыбкой заснула в руках любимого.       Осталось решить оставшиеся семейные дела...

***

      Следующим утром Корф, все так же одетый в голубой халат и бахилы, появился в палате одновременно с сыном. Он смотрел на малыша и не верил, что этот человечек, что сжимал свои крохотные кулачки, появился у них с Аней. Перед ним мелькали эпизоды их знакомства, близости, любви, а он не верил, что все это самым волшебным образом привело их к этой голубой шапочке, из-под которой виднелся малюсенький носик.       - О, прекрасно, и папаша тут! - раздался насмешливый голос Шуллера. - Значит так, я тут раскинул мозгами и решил, что мы Константина переведем к маме на весь день. Но учитывая, что мама у нас не совсем оклемалась от операции, то половину ее ноши возьмет на себя папа. Корф, ты как? В обморок не хлопнешься?       Медсестра, что вынимала малыша из глубокой прозрачной конструкции, на этот раз ярко-синего цвета, вопросительно глянула на Шуллера:       - Карл Модестович, а дренаж?       - Да, точно. Ну тогда сразу к папаше. Володя, раздевайся!       Корф развел руки в сторону и уставился на Шуллера в немом вопросе. Тот небрежно махнул рукой и стал бесцеремонно стягивать с ничего не понимающего Владимира халат, а за ним и легкую льняную рубашку. Изумленный папаша посмотрел на Анну, что тоже наблюдала за всеми действиями своего врача с легким удивлением, затем перевел взгляд на Шуллера и понял, что стоит по пояс обнаженный, а медсестра сажает его на стул. И тут случилось самое невероятное! К его обнаженному телу приложили хрупкое тельце сына и быстро примотали какими-то широкими полосками ткани.       - Та-а-ак! - пробормотал Шуллер. - С этим справились, теперь Аня. А ты, Володя, можешь к окну отвернуться, а то некоторые наши процедуры плохо на неокрепшие финансовые умы влияют.       Владимир молча повернулся спиной ко всем и впервые смог рассмотреть своего сына. Он ощущал тепло его маленького тела, ручки, что шевелились и мягко царапали его кожу, еле осязаемое частое дыхание, он видел закрытые глазки, щечки и тоненькую трубку в носу. Корф обнял сына широкими ладонями, поражаясь тому, каким маленьким и беззащитным был его ребенок. В этот момент за спиной раздалось тихое болезненное «ах» и успокаивающий голос Шуллера – «потерпи, Кузя, это уже все, вставать я тебе разрешаю, только много не ходи, устанешь». Корф прислушивался к шелесту разговора и понимал, что за эти три дня он услышал, увидел и испытал больше, чем за все тридцать лет своей предыдущей жизни.       - Володя, мы закончили, можешь повернуться, - разрешил чуть насмешливый голос Карла Модестовича. - Ну, как ты тут, Константин Владимирович? Тепло у папы за пазухой, да? Ань, ты немного приди в себя, а потом мы его к тебе приложим. Скоро его кормить надо будет, увидишь сама, что к чему. Сейчас он молодец, думаю, что недели через три его можно будет домой забрать. Только тебе помощница понадобится.       - Есть у нас такая.       Шуллер молча посмотрел на Корфа и кивнул. Анна отвернулась и прикрыла глаза. Что изменилось в ее жизни? Она родила сына, но у нее никто не интересуется, чего она хочет, как им жить дальше. Владимир уже все решил и распределил, даже няньку какую-то нашел, совершенно не посоветовавшись с ней. Анна помнила, как он вчера говорил о ее праве матери, но судя по тому, как он себя ведет, особых прав у нее не было и не будет. Она порвала с одной семьей и не приобрела другую. Она одна в этом мире, как в тот день, когда умерла мама. Глаза защипало от близких слез, она тихо всхлипнула и тут же почувствовала, как ее руки нежно коснулись чьи-то пальцы. Анна открыла глаза, наполненные слезами, и увидела, что в палате остался только Владимир с сыном на руках.       - Аня, милая, что случилось? Больно?       - Ты уже все решил? Кто будет заниматься сыном? Где ему жить, что есть, с кем дружить? Чего еще я не знаю?       Корф непонимающе смотрел на любимое лицо и прозрачные слезы, что сбегали вниз по щекам на шею, затем аккуратно развязал узел на животе и, поддерживая ладонью хрупкое тельце, положил сына Анне на грудь.       - Я ничего не решал. И ничего не буду решать без твоего на то согласия. Запомни это. Мне многое надо тебе рассказать, за многое вымолить прощение, но сын всегда будет только с тобой. Ты его мать, и никто никогда его у тебя не отнимет.       С этими словами он встал и потянулся за рубашкой, что висела на спинке стула.       - Володя, - раздалось сзади него. Он замер, держа одежду в руках. Затем медленно повернулся и увидел ее глаза, что смотрели на его обнаженный торс. И он решился - сел на краешек кровати и наклонился вперед, накрывая своим горячим телом любимую женщину и маленького сына, чтобы через несколько секунд услышать умиротворенный вздох Анны и увидеть, как маленькая ручка вцепилась в мамину грудь.       - Кушать хочет, хулиган, - тихо прошептал Корф и, не отрываясь от самых близких ему людей, чуть подтянулся вверх, чтобы наконец поцеловать женщину, что подарила ему счастье. - Люблю тебя. Люблю...       - Но ты никогда не говорил мне этого, - удивленно прошептала Анна.       Корф усмехнулся и дотронулся губами до кончика ее носа:       - Потому что боялся.       - А теперь?       - Теперь я ничего не боюсь, Аня. И верю в нас и наше будущее. Вместе. С нашим сыном.