Позволь мне любить тебя

      Сергей потер ладонями лицо и потряс головой. К черту, как Володька один с этим справляется? Тут всего три дня поруководил, а уже чувствуется, что исхудал и начал срываться на всех и на каждого. Слава Богу, что Наталочка рядом, а то бы загнулся во цвете лет.       - Ты чего так жалобно вздыхаешь? - раздался спокойный голос только что вспоминаемого шефа. - Много накосячили за мое отсутствие?       - Корфище, как я тебе рад! Слушай, я так не радовался, наверное, даже когда миллион в лотерею выиграл!       - Интересно! И когда?       - Никогда, поэтому и радуюсь!       - Привет, Серега! Спасибо, что выручил.       - Как они там?       Корф сдержанно улыбнулся, а потом вдруг расплылся в широкой улыбке и показал большой палец. Он сел в свое кресло, закинул руки за голову и резко крутанулся вокруг оси.       - Знаешь, я никогда не думал, что этот малой так меня будет волновать! Я, если честно, до сих пор не верю, что вот так сложилось. Это же чудо какое-то, чтобы из... ну, чтобы из ничего вот такое получилось! А пальчики эти! А нос! И губы чмокают, постоянно кушать хочет! – и он зажмурился, едва сдерживая счастливый смех.       Писарев с каждой фразой друга все шире распахивал глаза и в конце концов заявил:       - Ты так это рассказываешь, что аж мне спиногрыза захотелось!       Корф приоткрыл один глаз и совершенно серьезно сказал:       - Сереж, это такое счастье, ты даже не представляешь! Я видел вас в больнице. И если вы с Наташей что-то решите, я всегда буду только «за». Вы заслуживаете этого, как никто другой. Но пока мой Константин спит и ест, а мама его теперь отдыхает, папа немного поработает. Итак?       Писарев кивнул и развернул к Корфу папки, немного сдвинул монитор и произнес:       - Компания Долгорукого наша.       - Подожди, выплату долга по векселям отложили до конца года, у него есть еще пять месяцев.       - Пять месяцев есть, но выплатить тебе долг согласно вашему договору средств у него нет.       - Что на этот раз?       - Очередной проигрыш.       Корф замолчал, затем потер пальцами подбородок и тихо спросил:       - На что играл?       - На свой особняк. И на бумаги!       Владимир вскинул взгляд на Сергея, тот утвердительно кивнул. Это был конец - у Долгорукого не осталось ничего. Вот почему он поднял вопрос о прекращении договора. Ему и его семье с этого момента жить не только не на что, но и негде.       Владимир встал и медленно подошел к окну. Интересно, вспомнит ли Петр Михайлович события десятилетней давности? И то, как молодой убитый горем племянник его жены просил его о помощи? Как быстро подсуетилась судьба, чтобы изменить полюса в этой жизни...       Анну перевели из палаты интенсивной терапии на четвертые сутки. И хотя чувствовала она себя неплохо, Шуллер решил перестраховаться и продержал ее под строгим наблюдением еще сутки. И только когда сама Анна взмолилась перед всемогущим Карлом Модестовичем о переводе, он кивнул и пообещал, что все равно она от него никуда не денется. Понятно, что в первую очередь свое согласие он дал исходя из самочувствия мамы и новорожденного, что радовал доктора и своих родителей день ото дня все больше и больше. На вторую неделю жизни он сделал свой первый самостоятельный глоток. Владимир, который держал малыша в этот момент на руках, так испереживался, что когда зачмокали маленькие губки и ротик открылся для новой порции, он сильно зажмурился и отвернулся, прижимая сына к себе.       Мама все так же носила Костика на себе, сравнивая себя не только с кенгуру, но и с опоссумом. Хотя иногда таким опоссумом становился Владимир, и тогда они могли вместе гулять, просто сидеть и тихо разговаривать. Анна не хотела уезжать домой, чтобы быть постоянно с сыном, тем более что его теперь забирали только на ночь.       Молодой отец старался закончить все дела до предполагаемой даты выписки Анны и Кости из больницы. В первую очередь – довести до логического конца свои дела с Долгорукими. И завершить обустройство нового дома. Где ничто и никогда не напомнит ни ему, ни Ане о чем-то грустном или печальном. Варвара и Григорий с радостью согласились переехать в новый дом, хотя и немного грустно осматривали место, к которому привязались за столько лет. И Владимиру пришлось поведать им историю опустевшего дома, после чего они согласились на переезд. Осталось все рассказать Анне, но расстраивать ее тяжелыми объяснениями Корф не хотел, потому что боялся, что у нее пропадет молоко, которое Корф-младший трескал с большим аппетитом.       Владимир ждал, когда же Петр Михайлович напомнит о себе, но видимо последний проигрыш был для всей семьи таким ударом, что Долгорукие пропали с горизонта светской жизни и бизнеса.       В этот тихий августовский вечер Анна покормила Костю и уложила его в кроватку, а сама скрутилась на диване и открыла книгу, что передала ей Маша Дармт. Шуллер, отчаянно краснея и заикаясь, принес книгу в палату, а потом вдруг выпалил, что Маша согласилась пойти с ним на свидание, а именно посмотреть на фонтаны в старинной императорской резиденции. По этому поводу он весь день летал по клинике счастливый и радостный, а Анна только улыбалась, когда слышала его громкий голос в коридорах.       Она не успела прочесть и страницы, как дверь тихо отворилась, и в палату вошел Володя. По заведённому уже у них ритуалу он поспешил к сыну, жадно оглядывая его, а затем сел рядом с Аней и положил голову ей на колени.       - Добрый вечер, Анечка. Я скучал.       - Володя, мы виделись вчера вечером, а сегодня днем болтали по телефону раз пять.       - Все равно, - упрямо повторил Корф и повернул голову, целуя ее живот через легкую ткань халатика.       Они немного посидели в тишине, слушая дыхание своего ребенка, и вдруг Владимир резко поднялся и тихо сказал:       - Аня, я говорил с Карлом, он сказал, что готов выписать вас к концу августа. И я очень хочу, чтобы вы с сыном переехали в мой дом. Новый дом, Аня.       - Новый? - переспросила Анна, почему-то сжимаясь от неизбежности чего-то плохого.       Владимир кивнул и повернулся к ней со словами:       - Дом, в котором ты жила с Нового года, принадлежит мне. Точнее, это дом моих родителей. Я там почти десять лет не был, и впервые появился в ту проклятую новогоднюю ночь.       - Володя, - тихо позвала его Анна, - не говори так. Пусть наша встреча и была не совсем правильной, но согласись - она не стала от этого менее приятной. Ты был удивительно терпелив и нежен, мне тогда казалось, что именно такой должна была быть моя первая ночь.       - А потом? - с болью воскликнул Корф.       - А потом, - все так же тихо продолжила Анна, - я была с тобой. Хотя и не знала этого.       - О чем ты, Анют?       - Я уже тогда любила тебя, Володя, и представляла тебя рядом со мной. Кто же знал, что наша судьба преподнесет нам с тобой такой сюрприз.       - Скажи еще раз... пожалуйста.       - Что? О сюрпризе?       - Нет. О своей любви.       Анна потянулась к нему и взяла его измученное и виноватое лицо в ладошки, нежно поцеловала и тихо повторила:       - Я люблю тебя. И полюбила давно. Даже не зная, что ты это ты.       - Как это?       - Я увидела тебя однажды на набережной и потеряла голову. Я все время вспоминала тебя и мечтала. И решила, что со мной в мою первую ночь будешь ты! И как видишь, я не ошиблась. И сегодня я хочу тебя поблагодарить за ту нежность и чуткость, с которой ты отнесся ко мне.       - Ты не знаешь главного, Аня. В тот день и я увидел тебя. И решил, что ты непременно станешь моей. Я тогда решил забрать тебя у Долгоруких. Я просил тетю познакомить нас, разрешить мне встречаться с тобой. Но она сказала, что ты категорически отказываешься, но согласна быть моей на некоторых условиях. Я подумал, что ты согласишься помочь своему отцу, потому что знал, что он картежник, и стал ждать. Я как охотник, как дикий зверь ждал, когда он совершит роковую ошибку, и я дождался. И потом... потом я страшно ошибся, Аня. И практически купил тебя. Не зная, что и у кого покупал.       Анна мимолетно сжала кулаки, но потом разгладила шелк на своих коленях, опустив глаза в пол.       - Ты уже знаешь, что твоя мачеха - это моя родная тетя. И хотя они с мамой никогда не были особо близки, но так получилось, что тетя и ее сын до недавнего времени были самыми близкими и родными для меня людьми. Хотя эта близость никогда не распространялась на доходы нашей семьи. Когда погибли мои родители, мне едва исполнилось двадцать. Я остался совсем один, я многого не знал, ведь я был всего-навсего студентом. И я попросил помощи у теткиного мужа, на что мне было сказано, что я должен сам пройти весь путь, иначе ничего путного из меня не выйдет.       Владимир замолчал, слепо глядя в окно, за которым шумел вечерний город. Перед его глазами появился большой кабинет в компании Долгорукого и он сам, вальяжно развалившийся в кресле. Он даже не предложил Владимиру сесть, молодой родственник так и простоял весь разговор, смущенно переминаясь с ноги на ногу.       - Я работал сутками, я пытался разобраться во всем сам, я ошибался и подсчитывал потери. Но потом я одержал первую победу, пусть это был контракт на мизерную по моим теперешним понятиям сумму, но я сделал это! Потом появился Серега, он стал не только моим компаньоном и правой рукой, но и почти единственным, кому я доверял как самому себе. А мои родственники все это время затаившись ждали, когда я сдамся, чтобы поглотить отцовскую компанию. Но я вышел победителем и жаждал реванша. И дождался. И совершил самую роковую свою ошибку. Я не прислушался к себе, к своему собственному «я», которое практически никогда меня не подводило, я поверил тетушке!       Я выкупил все долговые расписки твоего отца, Аня, отсрочив выплату долга на год, а взамен... потребовал тебя. Хотя сначала все было не так!       - А как? - прошептала Анна.       Корф боролся с собой, с трудом сдерживаясь, чтобы не схватить ее, обнять, зацеловать и не слышать это страшное «а как».       - Я хотел, чтобы ты жила в моем доме, чтобы мы постепенно стали друзьями, а потом возможно и любовниками. Чтобы ты стала мне женой и матерью моих детей. Но после нашего разговора с твоими родителями меня попросили подождать, чтобы подготовить тебя к знакомству со мной. А потом мне передали твои требования к дальнейшим нашим отношениям.       - И что?       - И я поверил, Аня! Поверил, хотя никогда и никому не верил на слово! И единственный родной по крови мне человек не просто солгал мне, а предал. А я... предал тебя. Я, как мне казалось, возненавидел тебя за твою двуличность, продажность и лицемерие. Я с трудом справился, чтобы не разгромить офис, когда услышал, что ты согласна родить мне ребенка, но в обмен потребовала такую сумму, на которую можно было безбедно и спокойно жить за границей несколько лет. И я должен был понять это, когда тогда в первую нашу встречу ты сказала, что это я! Я ставил условия, а ты только соглашалась с ними! Прости меня, - вдруг опустошенно закончил он. - Хотя я понимаю, что прощения мне нет.       Анна сползла на пол и стала на колени перед сгорбившимся Владимиром. Она подняла его голову и глядя ему в глаза произнесла:       - Если бы я могла забыть тебя, я никогда бы тебя не простила... Но я не могу тебя потерять...       Владимир потянулся к таким желанным сладким губам, но в это время из кроватки раздалось тихое хныканье сына, и Анна, взлетев быстрокрылой птицей, уже через секунду была у проснувшегося малыша. Она прижала его к себе и вернулась к Владимиру. Тот молча протянул руки и Анна бережно положила в сильные ладони самого важного для них с Корфом человечка, затем расстегнула халатик и Владимир сам приложил сына к ее груди. Когда Константин, закрыв глаза, зачмокал губами, Владимир нежно обнял Анну и с улыбкой смотрел на малыша. Они сидели молча, иногда переглядываясь и любуясь маленьким сыном, Владимир изредка целовал любимую в висок и проводил пальцами по головке малыша. И точно знал, что этот момент своей жизни не забудет никогда.