Позволь мне любить тебя

      Владимир ходил по камере, как лев в клетке, но восемь шагов не спасали от горьких дум. Как там Анечка? Как Костя? А если молоко пропадет? Костя еще слаб, может заболеть, да и Аня храбрится, но перенесла слишком много, все время балансирует на грани. Черт! Черт, черт, черт! Сколько он здесь? Сутки? За дверью послышались отдельные голоса и громкие звуки. Лишь бы все быстрее закончилось, ему необходимо вернуться к жене и сыну, иначе быть беде. Жена... он так хотел прошедшим вечером признаться Анне в своих намерениях, сказать о своей мечте, даже прокручивал все это у себя в голове. Он узнавал, как это все сделать дома, даже пригласил Сережу и Карла. Без этих людей его счастье бы не состоялось. И надо же было им с Никитой поехать в этот проклятый дом! Дом, в котором все рушилось, дом, пропитанный ложью, смертью и потерями. Прав был следователь, что записывал его показания. «Какого... вы туда вообще поехали?» Какого? Да кто же знал, что его родственники всё уже решили за него!       Владимир вновь заметался по замкнутому помещению. Но резко остановился, услышав лязг ключей и засова.       - Корф, на выход.       Его повели по длинным, выкрашенным почему-то ярко-зеленой краской коридорам. Вот и знакомая дверь в кабинет.       - Здравствуйте, Владимир Иванович. Прошу прощения за то, что пришлось вас задержать. Сегодня принято решение об освобождении вас под залог, требуемая сумма внесена. Вы свободны. Думаю, вы понимаете, что покидать город, страну вы не можете и по первому требованию обязаны явиться в суд.       Молодой следователь строго глянул на Корфа, тот нетерпеливо кивнул, схватил пиджак и бумагу, что протянули ему, и резко встал:       - Я могу идти?       - Да. Владимир Иванович, похороны вашего брата состоятся через три дня.       Корф кивнул и стремительно вышел из кабинета. Он почти бежал к выходу, не думая ни о залоге, ни о деньгах, ни о том человеке, что внес за него какую-то сумму. Он знал, что невиновен. И он торопился к семье.       Никита выскочил из машины и остановился, как вкопанный, оглядывая своего работодателя. Корф подошел ближе и вдруг с силой хлопнул молодого человека по плечу, затем протянул руку и ощутил крепкое мужское рукопожатие. Они синхронно сели в машину, хлопнули дверьми, и Владимир коротко сказал:       - Домой, Никит.       Машина, взвизгнув тормозами, сорвалась с места и помчалась по вечернему городу.       - Что там, Никит?       - Не очень.       - Что так?       - Я правду сказал, как и просили. Анна не перенесла. Сознание потеряла.       - Сын как?       - Так Варвара всем такого устроила, мама не горюй. Что с документами делать будем?       - Ты когда у Татьяны был?       - Так я... это... я там теперь каждый день.       Корф повернулся к Никите и довольно кивнул.       - Красивая она. И коса чудная. Ты договорись с ней на завтра. Не хочу больше тянуть. Давай к полудню. Как раз все наши соберутся, и вы с Таней подъедете, да?       Что-то подсчитав в уме, Никита кивнул и до отказа нажал на педаль, вырываясь на загородное шоссе. Через двадцать минут Владимир пробежал через гостиную, на ходу бросив «всё потом», и остановился перед дверью в спальню, где ждали его Аня и Костя. Он распахнул дверь и увидел любимую, что стояла посреди комнаты, держась одной рукой за деревянную спинку кровати, крупно дрожа всем телом.       - Что с тобой? Что с тобой? - Владимир сделал шаг вперед и успел схватить свою ненаглядную девочку раньше, чем она осела на пол.       - Все хорошо, все в порядке, - шептала Анна, обнимая его и лихорадочно целуя. – Я думала, что умру тут без тебя. Никогда больше не покидай меня, слышишь? Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя...       Владимир прижимал плачущую женщину к себе и только тихо шептал: «Всё, всё, всё»...       Ночь... В доме стояла такая глубокая тишина, что казалось, будто слышен плеск лунного света. Анна вздрогнула во сне, Владимир прижал ее к себе. Варя позволила им сегодня побыть наедине, забрав Костю в свою комнату. Малыш плотно поужинал, да и бутылочка с маминым молоком была завернута в теплое полотенце. На всякий случай, потому как аппетитом Корф-младший отличался отменным.       Анна не выпускала его руку все время, пока он кратко поговорил с Варей и Григорием. Потом он пошел в душ и через некоторое время почувствовал, как она переступила через невысокий бортик и обняла сзади.       - Аня, я грязный как черт и не хочу, чтобы тебя коснулось хоть что-то из этой истории.       - Я ничего не желаю слышать, я только хочу знать, что ты тут, со мной, - она обхватила его руками и прижалась щекой к мокрой спине.       Корф уперся рукой в стену, ощущая, как горячая вода и любимые объятия освобождают его от пережитого, смывая всё и питая силой и надеждой. Он видел, как мелькнула женская рука, выхватывая губку и гель для душа.       - Аня, не надо.       - Я так хочу.       Следующие несколько минут превратились для Владимира в сладостную пытку, когда нежные ладошки, покрытые мыльной пеной, порхали по его телу, широким плечам, спускаясь по спине к ягодицам, переходя на живот и замирая на границе дозволенного. Анна услышала его сдавленный стон и перетекла вперед, нежно проведя руками вниз. Она медленно опустилась на колени и поочередно намылила его сильные ноги, не касаясь возбужденного подрагивающего члена.       - Аня-а-а-а, что ты со мной делаешь?       Но его будущая жена только молча замерла, потом подняла голову вверх, глянув на него огромными синими глазами, и поцеловала красную головку. Услышав стон, она смело взяла ее в рот и тут услышала тихое мужское «да». Владимир с трудом удерживался на ногах, наблюдая за плавными, несмелыми движениями своей женщины, но потом чуть подался вперед и задвигался в нужном темпе, следя, чтобы Анне не стало плохо. Он быстро достиг вершины наслаждения, все также упираясь двумя руками в стену, и потом стоял с закрытыми глазами, пока его белокурая фея смывала с его тела мыльную пену.        Этой ночью он делал всё, что хотел. И встречал бурный отклик на свои ласки, не слыша слова «нет». Он смотрел в лицо самой красивой, самой желанной женщины и различал только слабое «да» и «еще». Анна уснула под утро, уткнувшись носом в подушку, даже во сне вздрагивая от его уже плавных, успокаивающих движений. А Владимир глядел в окно на полную луну и думал. Как могло случится, что это ружье выстрелило?

***

       Сколько себя Владимир помнил, в их доме всегда было много оружия. Его отец и дед были страстными коллекционерами, входили в состав Клуба любителей и коллекционеров оружия. У них часто собирались такие же преданные своему увлечению люди. Отец Владимира Иван Иванович Корф говорил, что оружие - это целая наука, точность, надежность и красоту которой можно постичь сполна, только полюбив и поверив в эти шедевры человеческих рук и разума. Но сколько бы в доме Корфов ни находилось оружия и патронов к нему, ни один из его хозяев никогда не охотился, убивая ради интереса. Но их всегда захватывал процесс чистки оружия, изучение затейливой резьбы на прикладе, ощущение благородной тяжести и множества человеческих рук, через которые пришлось пройти тому или иному ружью. Дед Владимира Иван Владимирович Корф находил некоторые экземпляры своей коллекции чуть ли не на свалках, именно так он случайно наткнулся на останки лучшей модели девятнадцатого века, охотничьего ружья работы Лефоше и Флобера, у которого был разбит приклад и поврежден спусковой механизм. Но Корф не был бы Корфом, если бы не воссоздал первоначальный вид этого музейного экспоната. И с гордостью прибавил его к имеющимся редким образцам Тульского Императорского завода, Ружейной фабрики и торговли И.Ф. Петрова, итальянской оружейной мастерской «Антонио Константе». К новому коллекционному оружию были заказаны соответствующие патроны в специальных металлических боксах и надежно закрыты в сейфах.       Владимир оставил перевозку коллекции напоследок - необходимо было закончить наладку замков в сейфах нового дома. Он получил разрешение на транспортировку оружия, и они с Никитой собрались в родительский дом после обеда, предварительно созвонившись с Бенкендорфом, что обещал выделить людей для охраны. Уже перед самым отъездом к ним в машину сел Сергей Писарев, который давно хотел увидеть коллекцию Корфов полностью. Мужчины вскрыли сейфы и разложили оружие на широких столах, готовя старинные плотные чехлы и специальные кожаные мешки.       - Ух ты! - воскликнул Писарев, разглядывая сверкающее металлическое богатство. - Корф, это ж какая сила! Представляешь меня с этим на охоте?       Он аккуратно взял в руки антикварный «Баярдъ» и приложил его к плечу, изображая охотника.       - Паф! - Сергей сымитировал выстрел и отдачу, поглаживая резной торец, затем поднял коробку с патронами, понюхал их зачем-то и положил на стол. - Это чудо, Володька! Наверное, только прикоснувшись к такому, можно понять, почему люди так стремятся почувствовать тяжесть оружия в своих руках.       Они рассматривали ружья, склонившись над столами и показывая друг другу особо вычурную резьбу.       - Владимир Иванович, машина, - вдруг напряженно проговорил Никита, резко выпрямляясь. - Судя по всему, Долгорукие пожаловали.       - Черт, какого их принесло? Неужели я неясно дал понять, что нас ничего не связывает?       - Володя, помнишь заявку Долгорукого в больнице, когда Аню оперировали? По-моему, он не расстается с мыслью вернуть себе хоть что-то, - задумчиво протянул Сергей. - Пошли встречать незваных гостей.       Они вышли из кабинета, Владимир провернул ключ и быстро спустился по лестнице. В гостиной он увидел тетушку, что сидела в кресле, Петра Михайловича, который оценивающе осматривал дом, и пьяного Андрея, бесцеремонно рывшегося в шкафах.       - О, Володя! Ты что здесь делаешь?       Корф удивленно поднял бровь.       - Вообще-то это мой дом, если я не ошибаюсь. А вот что вы тут забыли?       - Фу, какая грубость! Общение с этой девчонкой наложило отпечаток на твое воспитание!       - Тетушка, - вкрадчиво продолжил Владимир, - если вы не хотите ссоры, вам мой совет - аккуратнее подбирайте слова, когда говорите о моей жене!       Долгорукая вскинула голову и на короткий миг ее лицо приняло презрительное выражение. Затем она грациозно откинулась на спинку кресла и махнула рукой:       - Это неважно! Владимир, я тут решила, что мы имеем право, как твои родственники, пожить в этом доме, пока доходы нашей компании не вырастут. Все-таки Вера была мне родной сестрой.       Корф в очередной раз поднял бровь, стараясь не смотреть в сторону совершенно опешившего Сергея. Он хорошо помнил реакцию друга на слова Марии Алексеевны у больницы. Но сегодня его тетя, кажется, превзошла саму себя.       - А почему вы решили, что имеете права на что-то, что принадлежало моему отцу?       - Володя, не начинай! Я все решила. Вы тут поговорите по-мужски, а я пройдусь по дому. Кстати, а где вся прислуга?       - Какая прислуга, тетя? Дом выставлен на продажу, здесь никто не живет!       - Значит, надо вернуть их! Я же не буду сама следить за такой махиной!       - А вам и не придется. Это не ваш дом.       Но Долгорукая, еще раз отмахнувшись от племянника, как от неразумного ребенка, вышла из гостиной в сторону спален.       - Может, поясните мне, что вы тут устроили? - поворачиваясь к Долгорукому, спросил Владимир.       - Но Маша все объяснила, Владимир. Нам нужна помощь, нужен этот дом, и мы хотим временно пожить здесь. Все-таки, как ни крути, мы одна семья.       - Семья? А почему вы не вспомнили об этом, Пётр Михайлович, десять лет назад, когда помощь нужна была мне?       - К чему сейчас ворошить старые обиды, Владимир? Тем более, что все сложилось как нельзя лучше. И ты должен быть мне благодарен, что я позволил тебе всё решать самостоятельно. Ты возмужал, научился отвечать за свои поступки, ты стал успешным и богатым. А что было бы, если бы я взял тебя под свое крыло? Ты бы никогда не стал мужчиной!       - Как ваш... сын? - неожиданно спросил Писарев.       - Я уже просил вас, молодой человек, не вмешиваться в наши семейные дела! - вдруг возмутился Долгорукий.       - Сергей мой друг и компаньон, он имеет право знать, на что уходят средства нашей компании, - с усмешкой произнес Корф. - Кстати, Андрей, ты зря шаришь по шкафам и полкам - в доме нет ни спиртного, ни наркотиков.       Андрей повернулся к стоящим мужчинам и обвел их мутным взглядом. Потом пошатываясь прошелся по комнате и грузно упал на диван:       - Мог бы и подготовиться к встрече! Или моя сестренка так хороша, что ни о чем другом ты и думать не можешь?       Писарев сделал шаг вперед, но хозяин выбросил руку в сторону, останавливая друга.       - Сергей, не марайся. Этот не стоит твоих нервов. Он конченный, поэтому не трогай его.       - Ты что себе позволяешь? - возмутился Долгорукий. - Андрей твой единственный брат, родная душа, а ты смеешь говорить о нем в подобном тоне!       - Короче, вы тут особо не задерживайтесь, скоро приедет охрана, дом будет опечатан. Сергей, идем, надо закончить.       Они молча развернулись и вышли. Никита, все это время стоявший в углу и внимательно слушавший разговор, только усмехнулся и двинулся за покинувшими гостиную друзьями. Он догнал их уже у распахнутой двери в кабинет, где Мария Алексеевна Долгорукая с интересом рассматривала старинное оружие.       - Володя, а сколько может стоить эта коллекция? Ее же собирал твой отец? Значит, половина принадлежит моей сестре? А я ее единственная родственница.       - Ты, тетя, забыла обо мне. Я тоже ее родственник, не так ли?       - Господи, к чему эти необоснованные претензии? У тебя нет проблем, тебе не нужны деньги, а нам эта коллекция очень помогла бы решить наши финансовые проблемы.       - Помнится, вы уже однажды пытались решить свои проблемы моими руками. Напомнить или сама подумаешь над этим вопросом?       - Ты забываешь о брате! - вдруг заявила Долгорукая, немного отодвигая одно из ружей в сторону.       - Осторожней! Не забывай, что это не игрушки, а оружие!       - О! - раздался пьяный голос Андрея. - Наконец-то я вижу богатство семьи Корфов. Ну и как ты собираешься всем этим воспользоваться? Ты отказал мне в играх с моей очаровательной сестрицей, хотя не поделиться с родным братом обычной девкой было очень грубо. Так, может, постреляем? Смотри! Берешь эту железяку...       - Андрей, прекрати!       - Андрюшенька, сынок, не трогай это!       Долгорукий рассмеялся и резко повернулся к двери, услышав тяжелые шаги. Он держал старинное ружье за ствол, нелепо размахивая им перед хмурившимся Корфом.       - Что здесь происходит? - раздался строгий мужской голос, и в комнату вошли люди Бенкендорфа.       - Что? - переспросил Долгорукий и уставился на вошедших мужчин. - Репетирую свою смерть! А вы кто такие, что без спроса врываетесь в мой дом? Тут все принадлежит мне, понятно? Я один имею права на все, что принадлежит моей семье! И никто мне не может помешать!       Корф сделал шаг вперед и перехватил приклад, но Долгорукий рванул оружие на себя и, замахнувшись, опустил ружье на Владимира. Корф резко отшатнулся в сторону, ружье скользнуло по его руке и с силой ударилось об стол. Раздался оглушительный выстрел, и Андрея отбросило к стене. Все замерли, с ужасом наблюдая за пятном крови на рубашке, что стремительно увеличивалось в размерах.       - Сынок! - пронесся вопль Марии Алексеевны. Она упала на колени рядом с умирающим сыном, пытаясь остановить кровь. - Петр, он убил нашего мальчика! Ты убийца! Убийца! Ты всегда ненавидел Андрюшу, потому что он всегда был умнее и красивее тебя. Ты убил его! Убил из-за этой твари! Будь ты проклят!       Она что-то еще кричала, проклиная и его, и совершенно ни в чем не повинную Аню, и почему-то ее мать, но Владимир почти не слышал тетку. Он смотрел на тело брата и понимал, что его безоблачному счастью пришел конец. Он как во сне наблюдал за действиями охранников, потом за многочисленными мужчинами, что бродили по дому и что-то записывали, снимали отпечатки, забирали труп Долгорукого, где-то кто-то плакал, везде горел свет, пахло дешевыми сигаретами, а он думал только об одном - как же теперь Аня будет без него, ведь он не успел назвать ее своей женой и не признал сына. Он повернулся к Никите и уже в дверях с закованными в наручники руками сказал:       - Поезжай к Анне. Скажи правду, пусть сына бережет. Я скоро вернусь...       С того момента прошло чуть больше суток, а будто пронеслась целая жизнь. Владимир посмотрел на часы - скоро рассвет. Он встал, натянул пижамные брюки и тихо вышел из спальни. Надо забрать Костю, пока он не начал требовать положенное. Корф встретил Варвару на лестнице, с улыбкой взял сына и вернулся к Ане. Он положил малыша рядом с мамой и Костя тут же начал искать материнскую грудь, тыкаясь носом и причмокивая. Аня во сне чуть повернулась на бок, Костя схватил губами сосок и они оба замерли, только маленькая ладошка чуть царапала Анино тело. Владимир оперся на локоть и с улыбкой смотрел на это почти божественное видение. Понимая, что вот оно, то самое, его счастье...