Философские этюды

      Вечером в дверь комнаты Уолкера и Хамфри постучали ребята с нижнего этажа, приглашая пойти вместе к Лави. Аллен был одет в простые черные джинсы и черную футболку под зеленой рубашкой, Хамфри — в брюки странного покроя и бесформенную кофту, что позволило им обоим легко затеряться в толпе. На вечеринке Историка, которая охватила почти целый этаж, было множество странных студентов. Аллен видел парня с ирокезом и проколотыми ушами, девушку, одетую так, будто она собиралась жениться на ком-то в образе мужчины, парня с радужными браслетами на руках, стайку девушек в коктейльных платьях стиля 50-х годов, обычных, таких же как он, парней и людей, чей пол он не решался определить.       Самого Лави Аллен не видел. Народу было не слишком много — человек двадцать пять, как одна группа, но, чтобы вместить всех, празднование шло сразу в трех комнатах с коридором. Уолкер и Хамфри попали во вторую комнату, где на столе стояли закуски — несколько глубоких чашек, заполненных чипсами, рыбными и картофельными палочками; с ними соседствовало пиво. На пиво скидывались всей общагой, поэтому каждый мог взять две бутылки.       Аллен сразу же подсел к закускам и с удовольствием принялся за чипсы. Пиво не особо интересовало его, а вот чипсы — да. Возле столика сидели три девушки, две из которых были в платьях, а одна в джинсах, а рядом с ними разговаривали пятеро парней. Уолкер никого не знал, но старался держаться естественно. Заметив Аллена, один из парней — худощавый брюнет с узким лицом и загорелой кожей, предложил Уолкеру выпить. Юноша взял бутылку из вежливости, но почти не притрагивался к ней. Он внимательно слушал остальных, иногда кивая. Кто-то обращался к нему без стеснения, кто-то не обращал внимания. Слиться с толпой оказалось несложно, и Аллен уже через двадцать минут смеялся над шутками заводилы — юноши с мышиным цветом волос, среднего роста, но с привлекательным лицом. У него были большие голубые глаза, пухлая нижняя губа и светлые, высоко расположенные брови, отчего лицо казалось несколько удивленным.       Кэт, девушка, одетая в джинсы и рубашку, с интересом поглядывала на Аллена и, когда включили музыку, потащила его танцевать. Уолкер, не умевший танцевать вообще, сильно растерялся, но Кэт, казалось, не заметила этого. Она о чем-то говорила с ним, но о чем — Аллен плохо слышал. Он улыбался и вроде бы произвел приятное впечатление.       Суть медленного танца состояла в мелодичном покачивании бедрами в такт ритму. Уолкер держался в некотором отдалении. Кэт не приближалась к нему слишком близко, но ей было весело, плюс она немного выпила. Руки девушки лежали на его плечах, и она неторопливо покачивала бедрами, улыбаясь. Аллен, немного смущенный неожиданным вниманием, держал руки на её талии и тоже улыбался, думая о том, что танец не такая уж и плохая затея. Кэт ему не особо нравилась, но ведь это был просто медляк.       Закончив с танцами, Кэт потащила юношу на кровать к остальным и плюхнулась на матрац. Аллен не сопротивлялся, он был достаточно трезв и весел, да и был не хуже других. Кэт не приставала к нему, но явно заинтересовалась. — Ты ведь из педагогического, да? — спросила она, сделав глоток оставленного пива. — Да. А ты? — А я на факультете искусства, — ответила девушка. — Хочешь нарисую тебя, а? Ты кажешься мне симпатичным.       Аллен неловко кашлянул. Сам себе он не казался симпатичным, но, наверное, девушке было лучше видно, а может быть, ей стоило меньше пить. — Не люблю фотографироваться и все в этом роде, — разочаровал её Уолкер. — Но я бы посмотрел на твои работы.       Кэт внимательно посмотрела на него, после чего сказала, что он может прийти к ней через неделю и посмотреть на некоторые картины и наброски. Кэти не жила в общаге, но часто появлялась здесь, проскальзывая мимо консьержа. Уолкер слушал о её жизни, работах, а сам молчал, думая о том, что в его жизни было слишком мало интересного. Но почему-то девушке он понравился.       Выпив еще половину бутылки и оставаясь совершенно трезвым, Аллен начал подумывать, а не попробовать ли ему поухаживать за Кэт, но было в этом всем что-то неправильное. Может они и в одном университете, но корпуса педагогов и художников находились в разных частях города, да и вообще, знакомство на вечеринках редко приводило к чему-то серьёзному. Впрочем, ему и не нужно ничего серьезного.       Они ещё несколько раз потанцевали; две другие девушки удалились, а двое оставшихся парней пили чужое пиво и о чем-то спорили. Аллен с чувством неловкости танцевал в маленькой комнатке, ощущая, как слегка пьянеет. Кэт, осмотревшись по сторонам, взяла юношу за руку и потащила в другую комнату, где все ещё ощущалось оживленное веселье.       В комнате Лави было много народа, но не так много, как изначально. Там играла веселая музыка и некоторые пары танцевали у стены и в коридоре. Кэт протиснулась вперед и сразу обратила на себя внимание рыжего парня. — О! Кэти! — воскликнул он, подходя к девушке. — Не ожидал. — Конечно, ты не ожидал, Лави, — фыркнула она, улыбнувшись. — Бывших всегда не ожидаешь, да?       Девушка потрепала его по волосам, но сделала это без злобы. Было видно, что между ними сохранились дружеские отношения. Лави засмеялся и попытался избежать цепких рук подруги, но та крепко его держала и терла волосы. Заметив Аллена, устроитель вечеринки выпрямился и улыбнулся. — Новенький! — воскликнул Лави, протягивая Уолкеру руку. — Кэти, твой? — Нет, — ответила она, становясь рядом с Алленом. — Я сосед Хамфри, — сказал юноша, чувствуя себя несколько неловко. — О! Я про тебя слышал!       Лави дружески похлопал Аллена по плечу. Посмотрев на Кэти, он улыбнулся и, повернувшись к новому знакомому, сказал: — Берегись этой чертовки, парень.       Кэти, услышав столь лестный отзыв, легко ударила бывшего по загривку, на что тот ойкнул и, рассмеявшись, отошёл. Уолкера смущало подобное поведение, ведь он был чужим для этой компании, но, кажется, он понравился и Лави. — Я слышал, — произнёс он, — ты вроде как неплохо в карты играешь?       Аллен еще больше смутился. Они перебрасывались с Хамфри несколько раз, но играли с чисто спортивным интересом. Сосед Уолкера был хорошим парнем, но играл откровенно скверно. — Можно сказать и так, — ответил юноша, намеренно приуменьшая свои способности. — Эй, народ! — крикнул Лави. — Давайте в карты на раздевание!       Трое парней вызвались сыграть с Лави, Аллена позвали тоже. Игра на раздевание казалось глупой, но все немного выпили и были совсем не против такого расклада. Странно, что не играли в бутылочку и прочие пошлости.       Аллен отчаянно выигрывал, и чтобы не быть заподозренным в чрезмерной трезвости и шулерстве (сегодня Уолкер даже не обманывал), намеренно проиграл и лишился носков и рубашки, оставшись сидеть в футболке и джинсах, остальным парням повезло меньше. Девушки весело хохотали, и уже не только Кэт смотрела на Аллена с любопытством. Лави, которому, видимо, везло в любви, а не игре, остался сидеть в носках и боксерах, но вид юноши был совершенно непринужденным, как будто на него не смотрели как минимум десять человек. — А ты не промах, — после очередной неудачи заметил Лави и подмигнул Аллену.       За час игры они успели неплохо подружиться, а после говорили ничего не значащие вещи. Если сначала Лави сильно напрягал Уолкера, то потом показался весьма забавным парнем, да и сам он очень понравился Историку, так что тот пообещал пригласить его ещё раз.       Через два часа вечеринка была окончена, потому что публика слишком расшумелась, и консьерж начал угрожать проверкой. Не желая попасть в неприятности, Лави разогнал друзей, а весь мусор и бутылки из-под пива спустили проверенным способом — через окно одной из комнат. Аллен и Хамфри, который был достаточно пьян, вернулись в свое крыло, после чего уснули.

+++

      Весь следующий день студенты посвятили отдыху и подготовке к парам. Аллен был достаточно примерным, а точнее практичным студентом: зная, что ему предстоит вечеринка, он заранее позаботился о парах, поэтому заслуженно отдыхал. Вечеринка у Лави была не плохой, но не более того, все основное веселье происходило в другой комнате, да и было как-то неловко. Юноша вспоминал Кэт. Да, пожалуй, она ему понравилась и стоит обратить на нее внимание. Судя по словам рыжего, она была не из тех девушек, которые видели в каждом парне потенциального мужа, а значит отношения с ней его не обяжут. — Чёрт, это издевательство! — громко воскликнул Хамфри, сидящий за столом. В его руках был телефон, и, кажется, ему написали то, что его сильно расстроило. — Что такое? — поинтересовался Аллен. — Завтра право отменили и поставили лекцию по философии. — Чёрт, — протянул Уолкер. — Думаешь, её нужно готовить? Там же лекция, да? — Да, но… этот придурок может засыпать нас вопросами. Слушай, может не пойдём? — Ага, и попадем под двойной удар на семинаре? — недовольно произнес Аллен, взяв свой телефон. — Валить не выход. — Чёрт с ним, я не пойду. Ничего не знаю, — настаивал на своём Хамфри. — Если тебе охота его слушать, то иди сам.       Уолкер мрачно взглянул на соседа, и тот замолчал. Пару пропускать было опасно, да и вообще, какого чёрта? Никто ничего не станет готовить, потому что это лекция. Аллен вспомнил про задание на следующий семинар. А если Визерс все-таки спросит, то что ему ответить?       Юноша зашел в чат группы, где активно обсуждали перестановку пар. Всей группой было решено не готовиться к лекции, в конце концов, это не их вина, что вместо одной пары им поставили другую.       Лекция по философии шла второй, поэтому сбежать не получалось. После философии были основы педагогической деятельности — очень важный предмет, а перед — история. Кое-как продержавшись на семинаре по истории, отвечая про Англо-нормандскую монархию, Аллен мысленно готовился к паре по философии. Все надеялись, что профессор просто забьет их голову очередными вопросами, после чего, измучив бедные умы, оставит в покое.       Пара по философии шла в лекционном зале. Аллен, зная привычку Визерса разгуливать по аудитории, хотел сесть на галерки, но галерку заняла параллельная группа. Лекции по философии шли у всего первого курса, а потому зал всегда был набит народом. Группе же Уолкера пришлось присаживаться на середину, откуда они были прекрасно видны альбиносу.       Когда мужчина зашёл в аудиторию, все сидели, и он, приободрённый тем, что его слушают, кивнул, улыбнувшись. Сегодня на преподавателе была голубая рубашка не европейского покроя и черные джинсы. Преподаватели не имели строго дресскода, как и студенты, так что никто не удивился. — Приветствую всех собравшихся, — приятным голосом произнёс профессор, становясь у доски. — У нас внештатная пара, поэтому я попрошу Вас только внимательно слушать и записывать, а после, — мужчина улыбнулся, — обсудим то, что мы сегодня узнаем.       Студенты достали тетради, и Аллен просил всех богов, чтобы альбинос заговорился и не успел провести дискуссию. Такую надежду имел не только Уолкер: все, к кому проявлял особый интерес преподаватель философии, просили небо о том же. — Сегодня мне бы хотелось поговорить о трех великих: Сократе, Платоне и Аристотеле. Это три учителя и ученика. Сократ — мудрейших из Афинян и лучший друг его и ученик — Платон. Учеником же Платона является Великий Аристотель. А учеником Аристотеля — все науки. Но поговорим о Сократе.       Студенты подняли глаза на преподавателя, и Вайзли, встав в середину зала, начал речь: — Сначала я расскажу кое-что принципиально важное из его биографии. Знаете ли Вы, друзья мои, кто такие Пифии из Дельф?       Несколько студентов подняли руки. Выбрав одну студентку из второй группы, Визерс указал на неё рукой. — Да, мисс Олден? — Пифии, — сказала девушка, не вставая с места, — это древнегреческие предсказатели будущего. Другое их название Сивиллы. Пифии предсказывали смерти, войны, судьбу конкретных людей. Их считали мудрейшими в греческих городах. Считалось, что пифии были потомками богов. Так, первая Сивилла по легенде была внучкой Посейдона, что внушало к ним особое отношение со стороны простых смертных. — Великолепно, мисс Олден! — с восхищением произнёс преподаватель и кивнул девушке. — Итак. Пифии действительно считались мудрейшими в Греции, а потому к их словам относились с должным уважением и страхом, что иногда приводило к ужасающим последствиям. Наша история начнётся с того, что Сократ был назван Мудрейшим человеком в Греции, и таковым назвала его Сивилла из Дельф.       Некоторые студенты удивлённо переглянусь, что говорило о неподдельном интересе. — Сократ был человеком в меру скромным и потому, получив звание Мудреца или же Великого Мудреца, стал пытаться понять, почему Боги, а пророчество пифий он относил к словам богов, говорят, что он мудрейший. Он начал мериться мудростью с другими людьми, считавшимися мудрецами, и пришёл к выводу, что нет в мире мудреца. «Смело» — скажете вы, но что же, у Сократа было такое право. Сократ говорил, что «есть вещи, в которых они мудрее меня, а есть вещи, в которых мудрее я, но они считают, что знают все, я же знаю, что ничего не знаю». Запишите выражение, которое часто упоминал Сократ: «Я знаю, что ничего не знаю».       Студенты записали выражение и вновь подняли глаза на мужчину. — Стоит пояснить, что в то время мудростью считалось любое знание и умение, а потому мудр был тот, кто знал больше других. Сократ же знал больше всех, так как не считал, что знает все на свете, а наоборот, понимал, что его знаний недостаточно, чтобы судить о мире. Сократа искренне ненавидели и искренне любили. Но что же сделал он для этого? Сократ считал своим долгом, призванием и волей богов — досаждать вопросами Афинян. Он говорил «я как овод, что приставлен к лошади, нуждающийся чтобы её подгоняли». Он задавал вопросы каждому встречному: поэту, торговцу, чиновнику — он втягивал в свои размышления и заставлял думать.       Заметив странное выражение лица у некоторых студентов, он, смеясь, произнёс: — Да, я тоже, друзья мои, ваш Сократ и приставлен к вам, чтобы заставлять думать. Но мы отвлеклись. Сократ был человеком верным своему слову и когда ему вынесли смертный приговор за то, что он якобы развращал умы. Да, развращать и совращать — разные вещи. Так вот, за то, что он якобы вел неверной тропой, его судили и признали виноватым, хоть он таковым не был, и когда друзья Сократа подговорили стражу и сделали все для побега, тот отказался бежать, сказав, что должен следовать закону и справедливости и, если афиняне считают приговор справедливым, его долг — подчиниться. Много ли людей способны так стоять до последнего?       Аллен удивленно задумался. Да, пожалуй, этот Сократ истинный человек своего слова, что пошёл на смерть, имея возможность её избежать во имя справедливости. — «Но что это была за тропа» — спросите вы, и я отвечу: он подвергал критике все, что знал и видел. Сократ много рассуждал о жизни, о душе, о высоких делах. Вы можете думать, что легко рассуждать о таких вещах, когда за тебя все делают рабы, но Сократ был бедным философом. Он отказался от ведения хозяйства и ничего не брал за свои разговоры, а мог бы. В то время молодых юношей специально обучали учителя мудрости — так называемые софисты — и брали за это огромные деньги. Итак, вернёмся к мыслям Сократа.       Вайзли написал на доске слова «этика» и «диалектика». — Итак. В чём главная заслуга Сократа? Он первый отошел от метафизики и задался вопросами этики и диалектики. Сложно сказать, в чем нет заслуг Сократа и о чём он не рассуждал. Но начнём с простого. Этика. Кто может сказать, что такое этика?       Кто-то из первых рядов поднял руку, и профессор вызвал его. Это был худой, сутуловатый парень с густыми темными волосами, одетый в рубашку и жилет. — Да, мистер Айшер? — Этика, — послышался слабый голос юноши, — учение о морали, человеческих ценностях, культуре. — Правильно, — кивнул Визерс. — Сократ одним из первых вызывал людей на откровенные разговоры, заботясь о том, чтобы они помнили о долге, вели себя достойно и выполняли свою роль. Особенно его интересовала тема добродетели — арете, которая была превыше обыденной жизни. Арете в данном случае по своему смыслу будет относиться к понятию гармонии и душевного спокойствия. Сократ любил рассуждать о вещах материальных и духовных, множество раз он состязался с другими прославленными мудрецами и часто побеждал их в спорах. Идеи Сократа отразились на всей дальнейшей философии, ибо его учениками были те, кто потом открывали новые направления философии. Я могу долго говорить Вам о Сократе, друзья мои, но расскажу то, что Вы должны знать по плану и что Вам стоит знать.       Мужчина подошёл к доске и указал на слово «диалектика». — Видите Вы эту легендарную гидру? Диалектика — один из основных терминов философии, и Вы должны были часто слышать его. Однако, объяснить, что же такое диалектика, весьма сложно, но я попробую. Итак, нам поможет известное выражение Сократа: «Истина рождается в споре». Так вот, диалектика происходит от словосочетания «вести диалог». Что же она представляет? Это борьба противоположных мнений, в которых в процессе аргументации познается истина. Диалектикой считается наука о противоборстве двух начал. Так, диалектика Сократа заключалась в борьбе Материи и Духа, диалектика же самого Платона — в борьбе мнений и явлений, в их двойственном характере и взаимосвязи. Приведу пример. Давайте предположим… — мужчина оглядел аудиторию и указал на девушку, сидящую на первом ряду, — что Вы, мисс Джоан, считаете, что математика — важнейшая из наук и дело каждого уважающего себя человека — заниматься математикой. А Вы, — преподаватель указал на молодого человека, сидевшего на втором ряду, — считаете, что математика — это не главное в жизни и единственный достойный предмет — литература. Выходите сюда.       Студенты вышли к кафедре и встали друг на против друга. — Итак, мисс Джоан, вы сторонник математики. Скажите же что-нибудь в её защиту!       Девушка, невысокая светловолосая англичанка с острым подбородком и круглым лбом, нерешительно оглянулась, поправляя темно-зеленую юбку с шотландскими узором. — Математика — очень важная наука, — начала она, перекрестив руки на груди, — она помогает познавать окружающую действительность, совершать научные открытия. Я считаю, что математика самая важная из наук. — Я думаю, — произнёс её оппонент — юноша лет восемнадцати худой и высокий и в тёмно-синей рубашке, — что литература намного важнее. Она помогает понимать самих себя, других людей, учит жизни в обществе.       Вайзли посмотрел на девушку, подбадривая её рукой. — Да, но литература не поможет решить проблемы ракетостроения, не сможет помочь в строительстве дома, — начала защиту студентка. — Но и математика не поможет понять другого человека, сделать нравственный выбор. А ведь мы живём в обществе, — возразил студент. — Если бы не было математики, мы бы все ещё бегали с дубинками за дичью, — заспорила она. — Без литературы мы бы плохо понимали друг друга, — вновь начал противник. — Какой смысл в понимании, если человеку негде жить, ведь без математики не построить дом, а вместо того, чтобы заказать пиццу и посмотреть сериал — придется бегать за кабаном по лесу? — Какой смысл жить, если нет понимания этого самого смысла? — Так, пока хватит, — прервал спор Визерс. Повернувшись к аудитории, он заметил: — Вот прекрасный пример диалектики. Два спорщика и каждый по-своему прав, но истина либо только на одной стороне, либо вне их. Так, по-нашему мнению, разрешение этого конфликта состоит в признании важности каждого предмета и его изучении. Садитесь, — обратился он к выступавшим. — Итак, — продолжил Вайзли, — диалектика — это наука о некой закономерности, связи нескольких начал. Когда мы спорим друг с другом, мы применяем диалектический метод, ведь цель нашего спора — в познании истины. Всем ясно?       Аудитория закивала. — Но вернёмся к Сократу. Сократ был оригиналом и никогда не записывал свои мысли, все они дошли до нас в рассказах учеников, а потому тяжело отличить Сократа от образа Сократа. Однако, по общему мнению, ранние диалоги Платона изображают Сократа, а не его образ. Хотя сейчас мы бы назвали это фанфиками с использованием биографических фактов.       Кто-то заулыбался, но Аллен не понял сравнения. — Да, друзья мои, я не такой старый, — ответил Визерс тем, кто улыбался. — Но о Сократе. Что же Важного он мог бы сказать вам? В первую очередь — познай самого себя. Это один из основных принципов Сократа. Он считает, что человек есть не тело, но душа. И чтобы заботиться о душе, чтобы быть счастливым, нужно знать свою душу. Не зная себя, нельзя знать, что является дурным, а что хорошим. Особенно его понимание человека актуально сейчас, когда СМИ и знаменитости, психологи призывают нас «любить себя». Но к чему же они призывают? Ведь забота о теле не есть забота о себе. Тело — это не человек, а то, что ему принадлежит. Вам может показаться это странным, но я приведу в пример диалог Сократа с Алкивиадом. Я расскажу его кратко, чтобы не запутать вас.       Вайзли немного помолчал, после чего продолжил: — Итак, Сократ сначала приводит такую мысль: «То, чем мы пользуемся, не то же самое, что мы используем». Поясню. Сапожник пользуется инструментом, руками и глазами, но сапожник — это не руки, не глаза и не инструменты. Сапожник управляет ими, но не более того. Так и тело человека — оно управляется душой, а душа не то же самое, что тело. Это ясно?       Студенты закивали. — Это же положение подтверждается следующим замечанием: «Когда я обращаюсь к тебе, я обращаюсь не к твоему лицу, но к душе». Далее Сократ говорит: «Значит, мы снова пришли к тому, что человек, заботящийся о своем теле, заботится о том, что ему принадлежит, но не о себе самом?». Многие ли из Вас заботятся о себе? Ведь забота о себе означает заботу о душе, приумножении её богатств, а сделать это можно, только занимаясь искусством, постигая науки, обучаясь гармонии с самим собой.       Мужчина замолчал, позволяя студентам обдумать сказанное. — Второй постулат Сократа звучит так: «Знание — высшее благо». Однако знание — благо только тогда, когда человек, обладающий им, умеет его использовать. В руках же невежды знание может стать истинным злом. Ибо не зная, как распоряжаться знанием, он может причинить вред и себе, и другим. Например, врач, который знает, какое лекарство применять, но не знает, когда именно и в какой дозе.       Альбинос внимательно осмотрел зал, пытаясь найти возражение на лицах студентов, но его не было. Что ж, быть может, такие вещи не кажутся им сложными, а может быть они его просто слушают крайне растерянно. Профессор предпочитал верить в первое. — И последнее, что мы сегодня скажем о деятельности Сократа, о чем стоит подумать и Вам — общественное мнение. «Большинство людей могут ошибаться» — вот как звучат его слова. Беседуя с известным оратором Алкивиадом о справедливости, Сократ говорит, что большинство людей не имеют представлений о справедливости, и подтверждение тому — споры, войны и иные конфликты, которые возникли из-за несогласия одних с другими. Точно такую же аналогию можно провести почти во всех аспектах нашей жизни. Большинство может быть не право, так как большинство лишь предполагает, что знает что-то, в действительности оно не знает, но пребывает в обмане. «Кто научил тебя справедливости, мой Алкивиад?» — вопрошает мудрый Сократ, «Люди» — отвечает он. Но разве же люди согласны друг с другом о том, что справедливо? Два государства, воюющие между собой, полагают, что каждое их них справедливо, а другое — нет. Так что, мои дорогие студенты и друзья, не слушайте большинство, если в своей душе Вы не верите в то, что оно говорит. Ибо даже в ночи можно увидеть пронзительный свет Луны.       Мужчина подошёл к доске, и слайд с изображением Сократа сменился фотографией со слепка Платона. — Теперь же о Платоне. Платон был одним из самых верных учеников Сократа, поэтому в ранних работах он пишет диалоги в стиле Сократа и излагает его мысли. Но зрелый Платон — это уже более глубокий и интересный материал для беседы. Судьба этого человека сложилась сложно. Происходил он из богатой семьи, его настоящее имя — Аристокл, он был безупречным поэтом, увлекался мудростью или же по-гречески — Софией. Юный и способный, он, встретив Сократа, обрел свой путь, и с тех пор его жизнь навсегда стала связана с философией — или же любовью к мудрости. Платон так же, как и Сократ, нажил себе не мало врагов, его даже продали в рабство, но добрый друг выкупил Платона. Я не буду рассказывать о всех сложных его рассуждениях, Вас они не привлекут, но некоторые тезисы стоят Вашего внимания.       Мужчина ненадолго замолчал, давая горлу отдохнуть. — Но сначала я расскажу кое-что о его личности. Платон был неисправимым идеалистом и прекрасным математиком. Для него жизнь во многом равнялась математике, и потому он искренне не понимал, почему человечество не может признать абсолюта, ведь признаем же мы криво начерченный круг на бумаге окружностью, так почему бы не признавать некоторые истины за их абсолютные значения? Здесь сказывается влияние на него философского движения, известного как Пифагорейство — от имени известного математика и философа — Пифагора. Такое положение Платон защищал до старости, пока последние идеалы его не потерпели крушение. К старости, когда он издал «Законы», где нет Сократа, а сама суть Законов противоречит почти всем мыслям, что он высказывал ранее, видно отчаянье и усталость человека, пережившего крушение идеалов. Сама суть Платона состоит в создании концепции идеи или же «эйдоса». Идея — это суть вещи, носящая нематериальный характер. Сейчас мы могли бы сказать, что идея — это некая программа чего угодно, которая существует вне времени и пространства. Например, идея дерева. Идея дерева — это его проекция, ДНК-код. Одно дерево умрет, погибнет, но идея дерева вечна. Можно сказать, что Платон верил в вечный генофонд. Однако суть идеи представлялась куда сложнее. Идея — это некий образец, в соответствии с которым совершается всё в мире. Например, идея дружбы. Если человек узнаёт идею дружбы, он стремится создать правильные гармоничные отношения с другом, соответствуя образцу. Идея дружбы — это представления о хорошей дружбе, её некий чертёж. Платон пытался осмыслить многие вещи в их абсолютном, общем значении, например, понятие прекрасного. Анализируя ряд частных вещей: красивая девушка, лошадь, ваза, — он пытался охватить понятие красоты вообще. Ведь обладают же все эти вещи красотой, но красота не характерна ни для одной из этих вещей сама по себе.       Визерс вновь замолчал, позволяя себе немного отдохнуть. Хоть он и был прекрасным оратором, говорить громко и много было тяжело. Мужчина взглянул на своих студентов. Некоторые смотрели с подобием интереса, но в целом внимание аудитории падало, а потому нужно вовлечь её в диалог. — Итак, я говорил об некоторых «истинах» Платона, которые могут вас заинтересовать, — произнёс он и, пролистав несколько слайдов на доске, остановился на первом тезисе: «Любовь — это восхищение. Любимые должны желать делиться друг с другом мудростью».       Преподаватель внимательно посмотрел на студентов и, заметив, что на задних рядах активно дискутируют, указал туда. — Молодые люди, Вы, как я понимаю, делитесь друг с другом трактовкой этой цитаты? Быть может Вы решите поделиться и с нами?       Молодыми людьми оказались Хамфри, Джордан, Джес и Аллен. Трое ребят переговаривались о прошлом вечере, пытаясь втянуть в разговор Уолкера, но тот не шёл на контакт, пока Джеси не начала расспрашивать его о бывшей Лави. Сначала ребята даже не заметили обращение преподавателя, хотя краем сознания уловили, что стало тише. Дискуссия же была остановлена самим Визерсом, поднявшимся к ним и повторившим вопрос. Четверо студентов смутились, особенно Аллен, потому что в тот момент девушка расспрашивала его о том, хочет ли он «мутить» с художницей. — Я смотрю, — почти ласково произнёс альбинос, впиваясь взглядом в лица студентов, — Вы оживлено дискутируете на тему любви. Тогда, мистер Уолкер, Вы не желаете поговорить с нами на эту тему в более философском ключе?       Аллен нервно посмотрел по сторонам. Его товарищи моментально притихли, а глаза молодого профессора философии горели самым настоящим огнём, который не мог предвещать ничего хорошего. — Итак, мистер Уолкер, — начал Вайзли. — Раз уж разговор зашел о Ваших любовных похождениях, то Вам будет не сложно ответить на мой вопрос. Почему Платон считает, что любимые должны делиться мудростью? А главное — какой мудростью? — Я не знаю, профессор. — Подумайте, — улыбнулся Вайзли, — ведь Вы собирались связать себя отношениями, а потому Вам стоит задуматься над этим вопросом. Или же Вы хотели только удовлетворить свои плотские потребности?       Аллен покраснел. Ему хотелось нагрубить, но он понимал, что криком и хамством лишь выставит себя в идиотском положении. Ему вообще не нужен был Платон и все эти изречения, и, конечно, он не хотел думать и говорить об этом. Тем более в его сторону уже смотрел весь лекционный зал. — Возможно, что мудрость — это некое жизненное знание, что-то, что позволит людям понять друг друга, — неуверенно произнёс Аллен, и глаза Вайзли засияли. — Продолжайте, — воодушевленно подхватил профессор. — Я не думаю, что имеется в виду какая-то бытовая мудрость, вроде готовки или умения водить машину. Хотя это тоже может пригодиться. Быть может, это что-то более эфемерное. — Но скажите, — с улыбкой произнёс альбинос, — не выглядит ли это, как попытка навязать своё мнение и лишить любимого человека выбора? — Нет, я так не думаю. У каждого должно быть своё мнение. — Вот как. А оно у Вас есть?       Уолкер возмутился и впился в преподавателя злобным, набыченным взглядом. Какого чёрта, он пристает к нему с вопросами, если не считает, что у Аллена есть собственное мнение? Юноше искренне хотелось нагрубить, но он сжал ладони в кулаки под столом. — Я считаю, что оно у меня есть, — спокойно произнёс студент. — Но в чём оно заключается. У Вас есть мнение о политике?       Аллен недовольно скривился, но кивнул. — Но разве Вы политик? — Нет, — выдохнул юноша. — Хорошо, а кто кроме политиков хорошо разбирается в таких вопросах? Знает, что лучше сделать и сказать? — Не знаю, — ответил Аллен. — Но тогда, как же Вы можете иметь своё мнение в этом вопросе, если Вы не знаете? Быть может, Вы читали книги на эту тему? — Нет, сэр. — Разговаривали со многими политиками? — с мерзкой улыбкой спросил мужчина. — Нет. — Тогда Вы не могли черпать знания откуда-нибудь о политике, но Вы считаете, что можете о ней судить, так?       Аллен покраснел ещё сильнее. Этот человек выставлял его круглым идиотом! Кто-то уже начинал посмеиваться с их диалога. — Не обязательно корпеть за книгами, если есть глаза и умение понимать, — огрызнулся юноша. — Как думаете, теория Хоккинга о всеобщем сплющивании верна?       Аллен удивленно моргнул. О чём вообще говорит этот человек? — Теория Стивена Хоккинга о судьбе вселенной. Вы считаете, что вселенная однажды начнёт сжиматься? — Я не знаю, — ответил Аллен. — Почему?       Вопрос преподавателя буквально выбил из него воздух. Господи, этот человек точно не в своём уме! — Я не разбираюсь в этом, — ответил Аллен. — Но в политике же разбираетесь, хоть и не изучали её. Значит и тут должны.       Юноша хотел возразить, но замолчал: ему действительно нечем было возразить на эти слова. Да и спорить с помешанным выходило себе дороже. — Так, Вы не знаете, — подытожил мужчина. — Вероятно Вы разбираетесь в других вопросах? Скажем, имеете собственное мнение касательно лечений неврастении? Или, быть может, считаете, что употребление пальмового масла в малых долях безвредно для организма или, наоборот, опасно? Можете высказаться касательно механизма приспособления организма к окружающей среде? — Нет, сэр. — Тогда и о политике судить Вы не можете, как и о всех остальных вещах. Запомните это хорошенько. Вы все, — добавил он, обратившись к студентам. — Только проверенная информация. Но вернёмся к нашему вопросу, мистер Уолкер. Что может один влюбленный дать другому? О какой мудрости мы можем говорить?       Аллен замолчал. Ему совершенно ничего не приходило в голову, да и как ему могло прийти что-то такое, если он никогда не задумывался о серьёзных отношениях? Впрочем, моралисты были бы на стороне мужчины, а девушкам вовсе не стоит знать, что он стремится к легким развлечениям. — Явно не о философии, — попытался нахамить Аллен. — Я не считаю, что должен проводить вечера беседуя о всякой ерунде. — То есть, для Вас отношения — только секс? — вскинул светлую бровь мужчина. — Нет, но наши взгляды на этот вопрос явно расходятся, профессор. — В таком случае, молодой человек, — строго сказал Вайзли, — напишите мне сочинение на эту тему и скиньте на электронную почту.       Визерс написал на краю тетради по философии адрес своей почты и спустился вниз, явно не довольный результатом беседы. Вернувшись к доске, мужчина с досадой перелистнул слайд, где была написана следующая фраза: «Нам нравится то, чего нам не достаёт в нашей жизни».       Убедившись, что многие записали цитату, мужчина произнёс: — Это изречение связано с пониманием прекрасного у Платона. Он считал, что мы находим прекрасным те вещи, которых у нас нет, но к которым мы стремимся. Очень легко это можно проиллюстрировать повальной любовью к «Игре Престолов». Почему сериал так популярен, если забыть про эротические сцены? Все дело в том, что среднестатистическому человеку не хватает приключений, его влечёт к загадкам, тайнам, к славе и богатству, и тот уклад, близкий к дикой жизни, близок многим из нас, ибо он не накладывает особых обязанностей. И подобные вещи — реализация детских мечтаний и жажды опасностей.       Перелистывая слайд, мужчина заметил, что слишком заговорился и у него катастрофически не хватает времени на рассказ об Аристотеле, а ведь ему он хотел отвести особое место. — Прошу прощения, что нам придётся сейчас очень быстро охватить необъятное, но попробуем, — обратился альбинос к публике и, пролистав несколько слайдов, остановился на слайде с изображением Аристотеля. — Итак, дорогие, — начал он, — об Аристотеле каждый слышал, но мало кто знает, а он, между прочим, самый влиятельный ученый древности. Итак. Аристотель был родом из Македонии, и его воспитанником был знаменитый Александр Македонский, завоевавший полмира. В зрелые годы он переехал в Афины, где познакомился с Платоном, после чего начал разрабатывать свои философские концепции и создал школу — Ликей наподобие Академии Платона. Чем же сыскал Аристотель такую знаменитость? Этого человека интересовало абсолютно всё: как развивается живой организм, чем различаются те или иные растения, как устроены кальмары и многое другое. Он разговаривал с различными учеными во всех этих областях и записывал их знания и свои собственные наблюдения о мире, издавая их в виде книг. Учитель — так скромно называют этого великого человека — считал, что все люди стремятся к познанию, и с этих строк начинается его «Метафизика».       Мужчина помолчал, после чего продолжил: — Аристотель разделил философию на несколько разделов — метафизику, этику, логику, эстетику, историю, создав тем самым первую научную систему. Много рассуждал он и о политике — о том, каким должно быть государство, какие ценности оно должно защищать и как люди должны существовать в нём. Отдельный труд философ положил на то, чтобы разобраться в вопросах науки, ибо науками мы и сейчас называем совокупность знаний о различных вещах. По мнению Аристотеля, наиболее достойна познания та наука, в которой знания обнаруживаются ради знаний, которая изучает первопричину и дает представление о том, что является наилучшим. Познание с целью познания — вот великий жизненный принцип сего ученого мужа, — с некоторой долей гордости сказал профессор, как будто Аристотель был его сыном. — В произведении «Никомахова Этика» Аристотель пытается дать ответ о том, зачем людям необходимо искусство, и проходит к одному очень интересному выводу. Пьесы, книги, драматические картины учат нас переживать другим. Они преследуют Катарсис — эмоциональное возрождение, целью которого является снятие оков с нашей души. Аристотель считал, что по природе люди — жестокие существа и часто не проявляют добродетель там, где она нужна. Не сочувствуют чужому горю, но произведения искусства — в основном театр, так как это была самая популярная форма искусства, — позволяет человеку пережить чужие терзания и открыть своё сердце добру. Подумайте, бывало ли с Вами такое, что прочитав какое-то сильное произведение или посмотрев фильм, Вы будто обретали смысл жить? Ощущали желание творить добро, менять мир или увлекались глубокой тайной жизни? Всё в Вашей душе было натянуто как струна, и Вам казалось, что мир иной в эту минуту?       Кто-то неуверенно кивнул, но большинство же промолчали. Мужчина вновь взглянул в сторону часов на стене и мысленно вздохнул. Об Аристотеле можно говорить год, но ничего, кое-что он всё же дорасскажет на семинарах. — Наиболее ценно для Вас будет замечание о том, что, по мнению Аристотеля, человека делает счастливым умение общаться с другими людьми. Общение — сложная функция, и большинство людей не умеют держать золотую середину. Одни слишком нелюдимы, другие чрезмерно болтливы, одни не умеют смеяться, другие разыгрывают из себя шутов и так далее. Аристотель говорит, что когда общество отвергает человека, это делает его несчастным, озлобляет и причиняет вред. Иногда этот вред приводит к пользе — когда человек отвергнутый начинает пытаться сам познать мир, но это редкое исключение. Большинство таких людей ни к чему не стремятся и мнят себя лучшими, не будучи таковыми. Счастлив же тот человек, который умеет быть в обществе и без него. Тот, кто обладает теми качествами, которыми бы ему хотелось обладать и которые позволяют ему быть человеком уважаемым и любимым. — Последним, чем я хочу поделиться с Вами, — произнёс Визерс, — это понятием дружбы Аристотеля. Аристотель выделял три вида дружбы: дружба, в основе которой лежит поиск удовольствий; дружба, целью которой является выгода, и последняя — истинная дружба. Истинная дружба — это дружба, которая не преследует никаких целей и в которой друзья любят и ценят друг друга, как самих себя. Поэтому только настоящий друг сможет приняться и полюбить вас, какими вы есть. Ему нужны только вы и ваше счастье, и ваши действия так же важны для него, как и его собственные.       Раздался предупреждающий звонок, но никто не засуетился, так как преподаватель никого не отпускал. — Что ж, мы так и не успели. Но ладно. Об Аристотеле — на семинарах, а вот каждой группе читать по одному диалогу Платона. На выбор: Пир, Гиппий больший, Алкивиад I. Только будьте осторожны, в произведениях Платона часто говорится об однополой любви, особенно в Пире.       Усмехнувшись, заметив удивление на лицах студентов, мужчина отпустил все группы, решив, что пара удалась.