Есть один огонь: это огонь небесный, Есть единый путь, а названий бездна. Слушай флейту сердца, не слушай плоть: Истина одна, и един Господь. Лора Бочарова «Алхимический романс II»
Аллен, отчаянно кашляя, мутным взглядом посмотрел на потолок общежития, в сотый раз проклиная идиотскую погоду. Он умудрился заболеть после того, как попал под холодный дождь, и сейчас ему казалось, что он как минимум разодрал себе горло в кровавой битве. Голова раскалывалась, а осознание того, что противный звон будильника прозвенел пять минут назад и нужно собираться на пары, добивало то, что ещё можно было добить. Уолкер снова закашлялся. Он давно не болел, как-то отвык, а теперь ослабленный долгой беззаботной жизнью иммунитет сдался, и Аллен разом вспомнил, как бывает плохо во время болезни. Всё, на что мог надеяться юноша, — отсутствие температуры. Если её не было, то он вполне может взять себя в руки и принести свой зад на пары. Довершало картину то, что погода на улице была до редкостного мерзопакостной. Мелкий дождь противно моросил, создавая нездоровую, липкую атмосферу, так и призывающую студента никуда не ходить. — Выглядишь отвратительно, друг, — произнёс Хамфри, уже собравшийся и готовый отсыпаться на парах. — Есть такое, — согласился Уолкер, ощущая, как из-за заложенности носа стало тяжелее дышать. — Останься сегодня, скажу, что ты заболел, — посоветовал товарищ. — Сегодня контрольная по психологии, — вспомнил Уолкер. — Она второй парой. — Вот и сходи на вторую. Серьёзно, Аллен, ты как грёбаный отличник, даже стремно с тобой в одной комнате жить. От одного прогула конца света не случится. — Я на бюджете, — напомнил Уолкер. — Ничего с твоей стипендией не случится от одного дня. Ну, сходи к медсестре, она тебе бумажку выпишет. — Это не школа. — Бинго! Это универ. Тут вообще не волнуют твои прогулы. Ты умный парень, так что оставайся. Сходи на контрольную и потом вали обратно. Аллен задумался. Перспектива была действительно заманчивой. Он ещё ни разу не прогуливал пары, напоминая себе, что он бюджетник и подобное поведение ему не позволительно, но сосед по комнате задел за живое. В самом деле, не исключат же его от одного прогула, да и не прогула, если подумать, а небольшого отдыха из-за болезни. Это разные вещи. — Хорошо, — кивнул Уолкер. Хамфри ушёл на занятия, оставив Аллена одного. Его сосед по комнате был на редкость приятным человеком. Приятным для совместного проживания, конечно. Он не разбрасывал свои вещи по всей комнате, не трогал Уолкера, когда тот был занят, и вообще большую часть свободного времени проводил в интернете, — одним словом, мечта. Уолкер тоже был довольно комфортным соседом, а потому между парнями почти никогда не возникало разногласий. Правда, сдружиться они тоже так и не смогли, решив сохранить некое подобие нейтралитета. Ветер за окном призывно завыл, убеждая юношу в том, что идея пропустить хоть одну пару была хорошей. Успокоенная совесть больше не всплывала, и студент погрузился в долгий утомляющий сон, какие снятся только в первые дни заболевания. Аллен всё же успел сходить на вторую пару. После недолгого сна самочувствие его улучшилось, и он решил остаться на последнюю пару. Уолкер решил, что лучше пропустить пару завтра — сегодня он чувствовал себя ещё более-менее, но завтра будет хуже. Самым тяжёлым у Аллена был второй день болезни. Последней парой была история, поэтому Уолкер вытащил в телефон, увидев, что ему кто-то прислал сообщение по WhatsApp. Открыв мессенджер, Аллен с удивлением обнаружил, что сообщение пришло от профессора философии. Вайзли: Мистер Уолкер, Вы выбрали тему? Сроки занесения участников изменились, и мне нужно как можно скорее записать всех. Аллен открыл фотографии и переписал тему, отправляя сообщение преподавателю. Аллен: «Утопия Мора». Вайзли: Спасибо, мистер Уолкер. У вас тринадцатый номер в списке. Надеюсь, Вы не верите в приметы. Аллен: Я бы испугался, будь бы я в первой десятке. А так хоть шестисотым. Вайзли: Вижу, Вы, юноша, лишены тщеславия. Первые запоминаются лучше. Аллен: Ага, особенно если сделали что-то не так. Мне нужен только зачёт, профессор. Вайзли: Я знаю это, мистер Уолкер. Вы один из тех, у кого прямо на лице написано «не трогайте меня, пожалуйста, я хочу спать». Но, мистер Уолкер, именно такие, как Вы, часто оказываются весьма интересными существами, стоит их только растолкать. Так что, терпите. Аллен: Вы слишком высокого мнения обо мне, профессор. Вайзли: Напротив. Это Вы не знаете свой потенциал. — Мистер Уолкер, — произнёс преподаватель истории, обратив внимание на студента. — Вы вполне можете обсудить свою личную жизнь за пределами аудитории. Аллен недовольно кивнул, думая о том, что лучше бы это была его личная жизнь, а не философия. Конечно, в последнее время Визерс бесил его не так сильно, но он всё ещё был одержимым профессором философии, так что ничего личного. Историк вернулся к лекции, не обращая на Уолкера внимания. Он говорил монотонно и как-то устало, иногда окидывая взглядом галёрку и обращаясь с язвительными замечаниями к студентам. Телефон больше не оповещал о новых сообщениях, а пара продолжала невыносимо медленно тянуться. Аллен едва не задремал на ней, но был вовремя толкнут под бок соседом слева.+++
Вайзли стремительно вошёл в аудиторию, оглядев группу будущих педагогов. Совсем ещё мальчишки и девчонки, но университет помогал им справиться с напряжением. К сожалению, быть взрослыми им приходится учиться самостоятельно, а университет лишь оттягивает неприятные моменты. Потом им всем придётся нервничать на новой работе, учиться быть ответственными и серьезными. Они будут вспоминать своё обучение как островок спокойствия. Работу не прогуляешь. Да, много их поляжет, этих студентиков. — Сегодня мы разбираем некоторые вопросы из Аквината и приступаем к контрольной работе по церковной философии. Надеюсь, все здесь? — Нет, — крикнул Хамфри, подняв руку, как школьник. — Уолкера нет, он на больничном. — Вот как, — кивнул Визерс. — Давно на больничном? — Вчера вышел. Вайзли решил, что мальчишка не похож на прогульщика, да и чего ему было беспокоиться, наверное, правда болеет. Профессор решил, что после обязательно напишет ему. Скоро новая тема, а у него были планы на юношу — задать ему пару докладов по теме ренессанса, раз уж он решил выбрать именно это направление для своей конференции. — Итак. Сегодня у нас следующие темы: «Сумма Аквината. Вопросы о телесности Бога, о единстве Бога и о любви Бога». Честно говоря, на этот трактат можно пять пар отвести, но мы с вами как-нибудь уместимся. Начинаем с Единства Бога. Вперёд вышла девушка-докладчица, редко отвечавшая на парах и столкнувшаяся с тем, что с её баллами рассчитывать на удачную сдачу зачёта не придётся. Несмотря на то, что Визерс не ставил автоматы, зная о том, как пагубно они влияют на мозги студентов, он всегда начинал терзать прогульщиков и тихонь на последних занятиях семестра, так что тем, кто не хотел пасть под натиском философии приходилось расшевелиться. — В своём трактате «Сумма теологий» Фома Аквинат задаёт вопрос — имеет ли Бог телесную оболочку. Данный вопрос активно обсуждался ещё в начале средневековья в патристике, но адекватного объяснения получено не было. Аквинат попытался объяснить высказанные раннее точки зрения на этот вопрос. Итак. В первом разделе второй главы задаётся вопрос — телесен ли Бог? Фома Аквинат действовал по принципу «движение от противного». Он перечислял контраргументы, после чего объяснял свою точку зрения. — Обязательно упомяните о том, как Вы сами считаете, — напутствовал Вайзли. — Фома Аквинат выставил несколько цитат из библии, которые утверждают, что Бог есть нечто материальное. Писание говорит, что Бог «выше неба», «глубже преисподней» и «шире земли», что у него есть глаза, длань и мышца. В Писании Бог восседает на троне или стоит, чтобы судить народы. Кроме того, человек был сотворён по образу и подобию Всевышнего. Всё это говорит о том, что Бог обладает материальной формой. Аквинат же возражает, говоря, что Бог — бестелесный дух. Для этого он приводит свои аргументы. Аквинат считал, что Бог есть некая сила, приводящая вселенную в движение, но так как ничто не может привести в движение Бога, то он является неподвижным. Во-вторых, Бог является первой сущностью, которая у Фомы обладает актуальностью. Весь телесный мир представляет собой вторую и последующие сущности и обладает определённой потенцией. Так как Бог является первоосновой, он не может являться её производной, следовательно — Бог не материален. Все же аргументы из Библии Аквинат рассматривает как аллегории. Например, «подобие Богу» видится монаху не как физическое соответствие Всевышнего, а как подобие ума, так как человек стоит над всякой тварью земной. — Прекрасное выступление! — одобрительно произнёс Визерс. — Ну что, какого Вы сами мнения, мисс? — Думаю, что будь бы я верующей, то эти доводы смогли бы меня убедить, — улыбнулась девушка, присаживаясь на своё место. Свою роль она уже исполнила. Вайзли пробежался взглядом по аудитории. Несколько студентов панически листали конспекты, явно пытаясь подготовиться к контрольной. Пусть листают. Может, что запомнят. — Итак. У кого тема «Единство Бога»? — спросил Визерс, и с последних рядов поднялась рука молодого человека, тоже редко отвечавшего на занятиях по философии. Ничего, все ответят, голубчики. К кафедре вышел светловолосый юноша, крайне растерянный и как будто бы испуганный. Вайзли заглянул в журнал. Мистер Макконти, надо же, у него сегодня дебют на его предмете. — В Библии встречается упоминание о том… что Бог не один. Точнее, — испытывая напряжение, произнёс Макконти, — там говорится: «Есть много богов, и господ много» (1 Кор. 8, 5). Далее следует возражение о том, что Бог не может быть един, так как единое в данном случае говорит о простоте и несовершенстве Бога, поэтому нельзя говорить о нём как о едином. Аквинат говорит, что сама Библия говорит о том, что Бог один. «Слушай, Израиль! Господь, Бог наш, Господь един есть». На фразу о том, что Богов много, Фома возражает тем, что люди ошибочно возводили себе Богов и эти Боги не могут быть истинными Богами. Сущность Бога неделима. Он один, и он суть всего. Бог бестелесен, и бесконечен, и неделим. — Хорошо, мистер Макконти, — кивнул Вайзли. — Скажите, как Вы думаете, действительно ли концепция многобожья имела место в христианской и еврейской религиях или наш дорогой монах снова тасует факты? — Полагаю, что нет, сэр, — неуверенно отозвался юноша. — Зря, — ухмыльнулся профессор. — Если говорить о древней религии евреев, то стоит знать, что изначально она была политеистической, то есть имела многобожие. Отголоски этой религии до сих пор сохранились в Ветхом Завете, в особенности Книги Бытия. Изначально было несколько богов, таких же сильных, как и Яхве. Кстати, имя Яхве тогда звучало иначе — Элохим, что дословно означает «множество». Упоминается бог земли Баал, которому древние семиты ставили храмы. Бог Молох — возникший из ужасной традиции жертвоприношения. В Книге Бытия описывается ритуал, когда Бог приказал Аврааму принести в жертву своего сына на горе Мория. На самом деле это отсылка к реально существовавшему ритуалу. Библия пыталась убедить людей, что не нужно сжигать своих сыновей, достаточно быть готовым это сделать во имя Бога. — Тогда, — сказал студент, — Аквинский снова тасует факты. — Во многих вещах он был достаточно невежествен, — согласился Вайзли. — Например, утверждал, что цвета познаются глазами одинаково, что глазу не нужна отдельная способность, чтобы познать белое и чёрное. Как мы знаем, дальтонизм может с этим поспорить. Но эту деталь мы можем ему простить — он был монахом, а не врачом. Но помните, он злоупотреблял софистикой. Садитесь, мистер Макконти. Юноша сел на место, испытывая невероятное чувство облегчения. Больше всего он боялся, что преподаватель начнёт расспрашивать его, но всё завершилось благополучно. — Итак, мисс Джейн, у Вас тема «О любви Бога»? Девушка, сидевшая в третьем ряду, кивнула и молча подошла к кафедре, готовая к выступлению. — О том, что Бог есть любовь, говорил ещё Августин Аврелий, — начала студентка. — Идея о Божественной любви была принесена в Христианство непосредственно самим Иисусом. Ранее существовавшая концепция говорила о Боге как о создателе, которого следует бояться и почитать. Однако, само писание утверждает: «Бог есть любовь» (1 Ин. 4, 16). Аквинат считал, что Любовь — это движение воли, особая сила, которая позволила сотворить мир. При этом Любовь не является страстью. Любовь человека проистекает через телесное выражение, в то время как Бог бестелесен. Богу нельзя приписывать никакие страсти, будь то гнев или месть — негативные эмоции и стремления ущербны по своей природе, в то время как природа Бога совершенна. Далее идёт вопрос о том, любит ли Бог материальные вещи? Августин считает, что любая вещь есть благо, а потому Бог любит их. Он любит все вещи единым актом воли, но одни вещи может любить больше других, именно поэтому одна вещь может быть лучше другой. Это же ответ на вопрос, может ли Бог любить не одинаково. — Отличный ответ, — похвалил Визерс. — Мисс Джейн, а Вы сами как думаете, является ли Бог любовью? — Если это и так, то его любовь крайне сомнительна, — произнесла девушка, ухмыльнувшись. Глаза преподавателя загорелись огоньком интереса. — Значит, Вы считаете, что Августин хотел чтобы это была любовь? — Думаю, что да. Августин говорил, что Богу неведомы отрицательные эмоции, но в ветхом завете он часто демонстрировал свой гнев. Тот же эпизод с Потопом или ярость на еврейский народ, когда они отлили золотого тельца. — Да. Фома заботился больше о том, чтобы отбелить Бога и создать особую концепцию его Любви и всепрощения. Стоит заметить, что это ему частично удалось. Выслушав докладчиков, Вайзли помучил студентов вопросами «Суммы теологии», задавая вопросы Аквината. Ему было интересно, что ответят его студенты, явно не читавшие ничего из трудов монаха. Визерс не особо любил религию, но находил некоторые рассуждения, касательно концепции христианства, любопытными. Закончив расспросы, студенты принялись за написание контрольной. Работа была не очень сложной, поэтому Вайзли решил немного спустить группу помощь телефонов. Он уважал тех, кто умел хорошо списывать. Подумав немного, мужчина взял в руки свой телефон. Вайзли: Мистер Уолкер, мне сказали Вы больны. Как Вы себя чувствуете? Аллен: Да, профессор. Неплохо. Думаю, через пару дней смогу вернуться к занятиям. Вайзли: Отличный настрой. У нас сегодня контрольная. Аллен: Простите, я забыл. Я могу написать её на следующей паре? Вайзли: Не волнуйтесь, юноша. Лучше напишите доклад «Философия гуманизма в эпоху раннего Ренессанса. Джованни Пико, Пьетро Помпонацци, Эразм Роттердамский». Аллен: Звучит интересно, но угрожающе. Это на семинар? Вайзли: Да, на пятницу. В среду у нас лекция по философии Ренессанса, надеюсь, Вы там будете. У вас тема из позднего периода, но лучше знать и ранний. Вдруг Вам зададут вопрос. Аллен: Я буду, профессор. Когда конференция? Вайзли: Двенадцатого декабря. Вы выбрали Томаса Мора, верно? Аллен: Да. Думаю, он мне больше подходит. Вайзли: Я бы посоветовал Вам Макиавелли, но ладно. Обязательно покопайтесь в этом. У нас будет крайне интересная конференция. Двадцать пять тем из самых различных областей философии! Визерс поднял взгляд. Студенты приняли его равнодушие за разрешающий сигнал светофора и тут же принялись массово списывать. Ну нет, так дело не пойдет. Только аккуратно. — Мистер Белл, — обратился Вайзли к студенту, который едва успел спрятать телефон, заметив интерес преподавателя. — Как много Вы списали? — Я не списывал, сэр! — заверил студент. — А я королева Виктория, — съехидничал альбинос. — Я видел, не вешайте мне лапшу на уши. Даю Вам две попытки доказать мне, что Вы что-то знаете, прежде чем я заберу Вашу работу. Студент кивнул, понимая, что попал в ловушку. — Является ли благо причиной зла по Аквинату? Отвечайте быстро. — Нет, сэр, — уверенно ответил студент. — Да, сэр. Недостаток блага порождает зло, так как зло по своей природе ущербно. Оно возникает, когда человек совершает действия, направленные на достижение блага преступным способом. Вторая попытка. Ум — это сила души или её сущность? — Сила, сэр, — неуверенно ответил юноша. — Молодец, угадали. А почему? В аудитории повисло неловкое молчание. Всем было понятно, что Белл не читал Аквината и вообще мало представлял о том, что говорил профессор. Неприятно улыбнувшись, Вайзли произнёс: — Бумажку на стол. Минус пять баллов из Вашего рейтинга на моих занятиях. Хотите их вернуть — приготовьте эссе на тему «Об умственных силах души по Аквинату». Свободны. Студент смял листик с контрольной и закинув вещи в сумку, вышел из аудитории. Таким образом были пойманы ещё несколько ребят, также получившие штрафные баллы и отправленные вон из аудитории. Они считали, что отнимать пять баллов было нечестно, но именно столько Визарс давал каждому за контрольную, так что оставалось смириться и готовить эссе по чёртовому Аквинату. Заглянув в план, Вайзли улыбнулся. Они ещё не знали, что Аквинат — это совершенно безобидный барашек. Впереди было много любимых тем преподавателя, а значит его студентов ждут самые настоящие страдания. Поблагодарив после пары докладчиков, Вайзли вышел из кабинета, думая о предстоящей конференции. Он слышал, что его коллегой будет бывший одногруппник, а это многое меняло. Нужно натренировать своих выступающих так, что Эндрю подавился от зависти. Между ними всегда были странные отношения. Хорошо хоть лекции по теологии закончились. Всё же Вайзли правда не любил религию — слишком неприятные воспоминания из детства и юности. Уолкер больше не отвечал на сообщения, и Вайзли проинформировал о конференции остальных студентов. Он любил общаться с ними на равных. И что, что они все зелёные и неопытные в вопросах жизни, — семнадцать-восемнадцать лет уже достаточный возраст, чтобы позабыть про гормоны и начать интересоваться миром вокруг. Вайзли всегда притягивали чужие взгляды, и он отчаянно поглощал их, желая узнать как можно больше.