+++
Аллен нервничал. Он собрался в дорогу с утра: отсчитав деньги на карманные расходы, аккуратно запаковал подарок для своей маленькой принцессы и кое-что ещё. Хамфри тоже собирался уезжать, но раньше — в десять часов утра; сам он был, можно сказать, местный, но семья каждый год уезжала в деревню в Йоркшир к родне. — Ну что, шулер, — улыбнулся Хамфри, пожимая Уолкеру руку, — до встречи. — До встречи. Хорошо доехать, — кивнул Аллен, отвечая рукопожатием. — Ты классный сосед по комнате. — А то. В следующем семестре тоже зажигать будем. Лави опять строит грандиозные планы. Уолкер снова кивнул. Кэти уже говорила ему что-то такое, упомянув, что главный заводила общаги будет рад его видеть. Не то чтобы это радовало Аллена, но Лави вполне симпатизировал ему, к тому же там должна была быть Линали, а вот с ней поговорить хотелось. Они уже договорились, что Аллен может зайти в гости после Рождественских каникул и сессии. За окном было мрачно: холодное, серое небо казалось давящим, скорее всего, вечером пойдет дождь, впрочем, что тут удивительного? Наверное, снег на Рождество в Лондоне видели в последний раз веке в XIX, если не раньше. Аллен поморщился, лишь бы дорога была нормальная, и так желания ехать домой нет никакого. Вечерело: по стеклам общежития барабанили мелкие капли дождя, пахло сыростью и чем-то, что свойственно только большим городам во время дождя. Свет от фонарей неровно рассеивался, создавая забавные оптические иллюзии. Везде мигали огни рождественского Лондона. Аллен Уолкер не любил Рождество по многим причинам, главная из которых заключалась в том, что его отец так и не дожил до этого дня, а без него всё потеряло смысл. Это было тяжелое время, наполненное тоской и бесконечным одиночеством. Даже сейчас это одиночество преследовало Аллена. Если подумать, ему было незачем возвращаться домой, его ждала только маленькая принцесса и Тим. Дяде всегда было всё равно на него, а больше у Уолкера никого не осталось. Аллен вышел на улицу, добравшись до дверей универа, — они с Вайзли договорились, что встретятся там. В воздухе клубился легкий туман, какой часто бывает зимой после дождя, на каменных плитах танцевали блики рождественских огней. Аллен оперся спиной о стену здания, стоя под навесом, на душе было как-то мрачно. Недалеко показался расплывчатый силуэт человека, что бежал по скользкой дорожке, движения его были неровными и как будто задыхающиеся. — Простите, мистер Уолкер, я немного опоздал, — извинился Визерс, переводя дух. Его щеки немного покраснели от бега, было видно, что мужчина не часто занимался физической активностью. — Ничего, профессор, — успокоил Аллен, — я сам недавно пришел. — Тогда хорошо, — выдохнул Вайзли. — Итак, сейчас мы с Вами пойдем в одно место, но перед этим я должен Вас попросить кое о чем. Аллен кивнул. Он не понимал к чему эта таинственность, но что-то в нем говорило, что это всё не к добру. — Вещь, о которой я Вас попрошу довольно необычна. Прошу, не подумайте что-то неправильно, это дело весьма… затруднительно для меня. Как Вы помните, на конференции мой бывший одногруппник Чарли пригласил Вас и меня на сбор. Вы, конечно, не восприняли это, я и сам не особо люблю такие вещи, но подобные сходки стали нерушимой традицией. Я не прошу Вас сидеть со мной и моими бывшими одногруппниками, но я Вас очень прошу меня вытащить. — Что? — не понял Аллен. — Сделайте вид, что Вам очень нужна моя помощь, чтобы я мог уйти как можно раньше. Аллен удивленно посмотрел на Вайзли, честно говоря, у него даже возникло непреодолимое желание покрутить пальцем у виска. И всё же Визерс не шутил, это Уолкер понимал хорошо. Парень засомневался: он точно не был готов к чему-то такому, да и кто бы был? Нет, это определённо было слишком. Вайзли, словно услышав мысли студента, произнес: — Если Вы не желаете мне помогать, это Ваш выбор. Мне правда неловко просить Вас. Мне самому такой план кажется совсем уж глупым, но я перепробовал много способов. — Всё в порядке, — заверил Уолкер, уверенный в том, что ничего не было в порядке. — Я ведь обещал Вам. — Не делайте то, чего не желаете, — спокойно возразил альбинос. — Не волнуйтесь. Думаю, всё не так плохо. — Еда в баре за мой счёт, — тут же оживился Визерс. Это был запрещенный прием, который почти безотказно действовал на всех студентов. Желудок парня заурчал, чем заставил Уолкера сконфузиться, — надо же, какое предательство! Вайзли улыбнулся, совсем слегка, словно был в сговоре с голодным желудком студента. — Не волнуйтесь, мистер Уолкер. Мои одногруппники будут цепляться только ко мне, Вы вообще можете отсесть от нашей компании. — Хорошо, сэр, — кивнул Аллен. Это было другое дело, если на него не будут таращиться выпускники философского и бесплатно покормят, тогда можно согласиться. Они сели на автобус, проехали пару остановок по городу, после чего немного прошлись. Место, которое выбрали философы на этот раз, находилось на цокольном этаже старого здания, украшенного гирляндами. Вайзли открыл дверь, пропуская студента; охранник косо покосился на Уолкера, но Визерс показал жестом, что парень с ним. Это был во многом типичный для Англии паб, копирующий охотничий стиль. Место не самое изящное, но Визерсу было всё равно: он не собирался задерживаться здесь на слишком продолжительное время. Вайзли огляделся, заметив занятый стол у камина, за ним сидели Чарли и Джейн — сокурсники мужчины. Вайзли указал Аллену на стол, тот кивнул, почти все места в пабе были забронированы, что не удивительно, всё-таки завтра будет сочельник. — Какие люди! — воскликнул Чарли, растянувшись в улыбке. — О, юноша, получивший второе место! Простите, не помню как Вас зовут. — Аллен, сэр, — произнес Уолкер, ощущая себя максимально некомфортно. — Можно просто «Аллен»? — спросил Локед. — Да, конечно, — кивнул Уолкер. — Хорошо, тогда называйте меня Чарли. Всё-таки Вы не мой студент, да и я не намного Вас старше, Аллен. А это — Джейн, думаю, её тоже можно называть по имени, да? Женщина кивнула. Это была красивая, но достаточно строгая леди в темно-синем плаще с серебряными пуговицами. Из-под расстегнутого плаща виднелось платье, насыщенного синего оттенка, на шее блестела небольшая цепочка. Джейн была довольно приятной, она сразу же внушила Уолкеру доверительное почтение. — Аллен, не волнуйтесь, — тихо произнес Вайзли, замечая, что студенту было немного не по себе. — Это только знакомство, про Вас быстро забудут. Сейчас подойдет официант, выбирайте всё, что хотите. Вы меня очень спасаете. Уолкер кивнул, никто не обещал, что будет просто, верно? Зал медленно наполнялся. Через десять минут подошли еще четверо, к шести собрались все восемнадцать философов. В основном это были женщины, что не очень удивило Аллена, всё-таки, по его мнению, женщины больше любили заниматься самокопанием, а философия — некая разновидность этой деятельности, только она охватывает не одного человека, а целый мир. К компании подошли официанты, Аллену позволили отсесть подальше от основной массы. Вайзли узнал пароль от Wi-fi и сказал Уолкеру. Что ж, всё не так плохо. Студент заказал себе побольше вкусной и вредной пищи, испытывая некоторые угрызения совести, но ведь Вайзли сам сказал — можно заказывать что угодно, да и преподаватель, кажется, не возражал. — Ну что, ребята, — произнёс Чарли, оглядев собравшихся. — Наш восьмой выпуск объявляется открытым. Все пришли? Собравшиеся закивали. Локед бросил взгляд на Аллена, отчего-то молодой студент как будто не давал ему покоя. — Удивительно, но в этом году все живы, — заметила одна женщина с крашенными светлыми волосами. Кажется, её звали Оливия. — А то, — засмеялся Чарли. — У нас даже случилось небольшое пополнение, наш ангел-хранитель сегодня со своим студентом. Уолкеру захотелось провалиться, так как все обернулись на него. Он натянуто улыбнулся, Вайзли тоже напрягся. — А ты нет, — тут же сказал Визерс, обращая внимание на себя. — Обещал взять свою девочку. Неужели ты так напугал её философией? — Кто выиграл? — тут же поинтересовалась короткостриженная брюнетка в мужском костюме. Её звали Мия. — Ангел, — пробурчал Чарли, сделав обиженное лицо. — Ха, Джон, ты слышал? Гони двадцать фунтов! — воскликнула брюнетка. — Эй! — возмутился Локед. — Это была нечестная победа! Аллен, ты свидетель, скажи, я заваливал тебя вопросами? — Нет, — ответил Уолкер, уже пожалевший, что пришел. — Вот! — воскликнул Чарли. — А Вайзли завалил! — В прошлом году было наоборот, — хмыкнула Джейн. — Вы, мальчики, друг друга стоите. Все согласно закивали. Между Чарли и Вайзли всегда существовал дух соперничества, который особенно проявился на выпуске, когда оба изъявили желание продолжать обучение, чтобы стать преподавателями. Сначала никто не отнесся к этому серьезно — какой из Чарли преподаватель? он обидчивый, резкий, довольно своеобразный, а Вайзли — тихоня, — но жизнь сама внесла свои корректировки. — Кстати, Чарли, — произнесла Руби, худощавая девушка в свитере и юбке, — ты не хочешь рассказать всем, как предал свои обещания? — Что? — не понял Локед. — Ребята, он женился! — крикнула Руби, хлопая в ладоши. Философы загалдели, двое мужчин даже демонстративно плюнули в его сторону, но, конечно, это была шутка. — Неужели? — хмыкнул Вайзли. — Мне кажется, кто-то всем особенно горячо клялся, что никогда не женится. — Молчал бы, — буркнул Чарли, смущенный таким вниманием. — Ты следующий. — Ещё чего, — фыркнул Визерс. — Ну, а что нет? — пожал плечами Локед. — Однополые браки у нас тоже разрешены. Аллен едва не подавился картошкой фри. Не это он хотел узнать о своем преподавателе, совсем не это. — Опасная тема! — воскликнула Руби, взмахнув руками. Кажется, она уже умудрилась выпить свою кружку пива. — Боюсь, — заметил Вайзли, скосив взгляд на Аллена, — все мужчины, которые мне нравились, уже давно умерли, оставив только прекрасные философские трактаты. — О, я Вам говорил! — воскликнул Чарли, смеясь. Философы переглянулись и тоже рассмеялись, Вайзли непонимающе посмотрел на них. — Прости, Энд… Вайзли, — произнесла Мия, — Чарли давно шутил, что тебе порнуху заменяют трактаты Платона. Вайзли немного смутился. Конечно, он испытывал восторг от некоторых произведений, но явно не такого рода. Аллен, что сидел недалеко, был ещё более смущенным. Ему даже захотелось заступиться за честь преподавателя, но это выглядело бы слишком глупо и сделало бы хуже. — Я предпочитаю давать волю мыслям, а не рукам, — пошутил Визерс. — Умоблудие какое-то, — проворчала Джейн. — Да мы все тут умоблуды, — хихикнула Руби. — Эй, юноша, как тебя там, прости не услышала твоего имени, иди к нам. Аллен недоверчиво покосился на слегка подвыпившую женщину. Она была очень странной — слишком живой и веселой для философского кружка, но пока что она больше всех симпатизировала Уолкеру. — Руби, не цепляйся к моим студентам, — возмутился Вайзли. — Своих надо иметь. — Ооо, — тут же потянул Чарли, которого Уолкер начинал ненавидеть. — Вы все слышали это признание, да? Бывшие студенты засмеялись. Аллен ощутил, как его щеки покраснели от стыда. Надо же было так вляпаться. — Давай без домыслов, — раздраженно вставил Визерс, — этот молодой человек всё ещё мой студент. — Ой, не ломай всё веселье, — буркнула Руби. — Мы же не серьезно. Не бойся, студент, мы не кусаемся! Аллен неуверенно кивнул. С едой он уже расправился, но ему действительно не хотелось находиться в чужой компании. — Идите к нам, Аллен, — подхватил Чарли. — У нас много вопросов об Энджеле. Уолкер вновь кивнул, присаживаясь рядом с Вайзли. Его сокурсники оживились. — Аллен, расскажите нам, Вам нравится философия? — поинтересовалась Джейн. Уолкер взглянул на Вайзли, тот расслабленно кивнул, это успокоило Аллена. — Она интересная, — произнес Уолкер. — В самом начале этот предмет казался скучным и непонятным, но со временем оказалось, что у меня было много стереотипов о том, что в действительности изучает философия. — И как Энджел ведёт? — спросил Чарли, которого как преподавателя больше всего интересовали методы коллеги. — Ну, я не могу судить об этом наверняка, — сразу предупредил Уолкер, — но думаю, что хорошо. Профессор Вайзли всегда живо излагает материал и старается втянуть в общение весь класс. Он наблюдает за тем, кто записывает, а кто смотрит в окно, и тут же задает вопросы, при этом необязательно по теме. Он пытается сделать так, чтобы мы много думали. Иногда он просто задает какие-то логические задачки или спрашивает наше мнение. Мне кажется, это здорово, хотя, если честно, на его парах так и хочется спрятаться под стол, чтобы не попасть под раздачу. — Ого, да ты молодец, — воскликнула Джейн, посмотрев на Вайзли с одобрением. Философы закивали, кажется, они не ожидали чего-то такого. — О, ты больше не боишься выступать на публику? — удивился Чарли. — Я и не знал. Аллен покосился на Визерса. Чтобы он-то боялся выступать? Звучит как-то глупо. Вайзли был последним человеком, о котором можно было подумать что-то такое. — О да, — подхватила Руби. — Ты жутко не любил выступать с кафедры. Даже не верится, что сейчас это не так. Но о чём мы говорим, вы с Чарли начали преподавать, это звучит как-то нереально. — Я всегда хотел нести людям знания, — немного пафосно заметил Визерс. — Может быть, — кивнула Руби. — Я и сама думала над этим, но студенты — не моё. — Ой, тебе просто не хочется возиться с бумагами, — фыркнул Чарли. — Ты на бедного мальчика смотришь как акула на мясо. — Фи, — скривилась Руби. — Не выдавай желаемое за действительное. Мне просто интересно узнать, как дела у нашего ангела, он нам никогда ничего не рассказывает. Философы согласно закивали: Визерс редко говорил на встречах, оставаясь пресловутой белой вороной, так было и сейчас. Он позволял обсуждать себя, но сам почти не говорил. Аллен тоже заметил это — ему в какой-то мере даже стало жаль своего профессора. Было видно, что здесь Вайзли ощущает себя не в своей тарелке. — Аллен, а скажи, — вновь произнесла Руби, запомнив имя студента, — Вайзли хороший преподаватель? Ты бы хотел, чтобы он преподавал другие предметы? — Хороший, конечно, — ответил юноша. — Любой предмет, который бы он объяснял, был бы понятен, но не думаю, что многие хотели бы, чтобы профессор вел другие предметы. — Ты их там пытаешь что ли? — фыркнул Джон. — Нет, просто заставляю думать. — О, фирменный стиль мисс Скимпл, — улыбнулась Джейн. Вайзли кивнул. Сейчас его не задевала память о мисс Скимпл, но что-то всё же отразилось на его лице, да и на лицах некоторых других выпускников. Аллен удивленно взглянул на Визерса, тот показался ему довольно уязвленным. Кажется, это была тема, на которую Вайзли предпочитал не говорить. — Может, закажем десерт? Кто хочет мороженого? — оживилась Руби. — Аллен, заказывайте, мы тут Вас вопросами засыпали, хоть угостим за это. Я слышала, тут вкусный десерт «Медовый персик». — О, я бы предпочел брауни, — честно признался Уолкер, заметив, как Вайзли поморщился при упоминании десерта. На самом деле у альбиноса была аллергия на мёд. — Хорошо, тогда брауни и мороженое с карамелью. За десертом разговоры продолжились, но к Уолкеру почти не цеплялись. Аллен с интересом наблюдал за Вайзли, он казался совершенно другим человеком — более тихим и сосредоточенным. От него не исходили волны уверенности как на семинарах, но что-то в нём было такое, отчего становилось спокойно. Вайзли внушал некое уважение, даже находясь в уязвленном положении. — Ты вообще не планируешь возвращаться на нашу кафедру, — вдруг спросил Джон, обращаясь к Вайзли. — Нет, мне не хочется обучать философов, — покачал головой Визерс. Было видно, что эта тема ему неприятна. — Действительно, — произнес Чарли. — Ты, может, не слышал, но старик ушел на пенсию и место свободно. Ты всегда был на хорошем счету. — Не говори ерунды, — с какой-то жестокостью произнес Визерс. — Мне не нравятся методы нашего университета, я об этом говорил. Я не вернусь туда, мне нравится моё место. Локед покачал головой, всем своим видом показывая, что не верит словам одногруппника, но продолжать разговор не стал. Вайзли помрачнел, и Уолкер скосил взгляд на часы в телефоне, пора было вытаскивать профессора. — Профессор, — произнес Аллен, смотря на Вайзли, — нам пора уже, автобус скоро отойдет. — Ах да, я совсем забыл, — виновато улыбнулся Визерс, вставая. — Вы куда? — спросила Руби. — Мистеру Уолкеру пора на автобус, он не из Лондона, я упросил его побыть с нами буквально сорок минут. — Да, сэр, боюсь мы немного засиделись. — Я вызову такси. Вайзли вышел на улицу, прихватив свое бежевое зимнее пальто. Аллен собрался выйти, но его остановила Руби. — Скажи ангелу, чтобы не расстраивался, — тихо произнесла она. — Наш старый завкафедрой вынудил его уйти, но в универе Вайзли всегда был на хорошем счету, пусть подумает. Мы знаем, что он хочет вернуться. Аллен кивнул, прощаясь с философами, на душе было неспокойно. Он не собирался ничего говорить Визерсу, так как видел, что ему глубоко неприятна эта тема. Вайзли стоял у входа в паб, сжимая в руках телефон. Дождь закончился, но воздух был очень холодным, тротуары стали покрываться корочкой тонкого льда. — Спасибо, что сходили со мной, — произнес Вайзли, у него был странный вид — казалось, что он одновременно и спокоен, и напряжен. — Не за что, было вкусно, — честно ответил Аллен. Визерс легко засмеялся. У него был странный смех — легкий, но что-то в нем было тоскливое, непонятное Уолкеру, впрочем, парень и не пытался понять. Зачем ему это? Они просто студент и преподаватель. Весьма необычные, но тем не менее они почти не вышли за роли. Таксист забрал их, отвезя сначала Аллена к общежитию, потом Визерса домой. Перед сном каждый из них думал об этом вечере, смутном и странном для обоих. Уолкер был смущен тем, что узнал то, о чем не должен был знать. Вайзли же боялся показаться слабым перед собственным студентом. Визерс в принципе боялся быть слабым, но он надеялся, что Аллен Уолкер — человек такого сорта, какой не позволит себе указать на что-то подобное. Всё-таки Вайзли и правда любил идеалистов.Слишком личное
23 апреля 2020 г. в 17:31
Близилось Рождество. Наверное, это был праздник, о котором Вайзли Визерс мог сказать действительно мало хорошего — он не любил Рождество, так как никогда не верил ни в Санту, ни в волшебство. Ему никогда не дарили именно то, что он хотел, а отец, верный семейным традициям, устраивал из праздника балаган. На Рождество Вайзли всегда было скучно и грустно: он не питал излишней тяги к жирной и сытной еде, а печь по-настоящему вкусные пироги мама не умела.
Когда Вайзли вырос, Рождество стало ещё более кошмарным: вечно собиралась родня, засыпающая его неудобными вопросами, отец, шум, гам, наигранное веселье и обязательные походы в церковь — последнее Вайзли ненавидел особенно сильно, так как довольно быстро понял, что никакого великого замысла и его создателя не существует. Но говорить об этом среди Визерсов было не принято: матушка слишком близко воспринимала атеизм сына, названного Энджелом.
Вайзли был действительно рад возможности сбежать, как только стал совершеннолетним и смог поступить в университет. О том, какой скандал вызвало его поступление, он предпочитал не вспоминать: отец хотел, чтобы он пошёл учиться на юриста, а юношу уже тогда завлекли философия и логика. Стоит ли говорить, что первые месяцы пришлось жить в общежитии, подрабатывая на выходных и вечерами?
Разрыв с домом у Вайзли происходил долго и весьма болезненно: отец никогда не мог понять или хотя бы принять сына, парень всегда был плох — читал не те книги, занимался не теми вещами, вечно витал в облаках и совсем не думал о родителях. Пожалуй, по-настоящему свободным Визерс смог почувствовать себя только после того, как закончил университет и забыл адрес отчего дома.
Недавно у Вайзли появились новые причины не любить Рождество, но связаны они были с его бывшими однокурсниками, которые повадились собираться перед Рождеством. Раньше встречи происходили летом, но потом начались проблемы с отпусками, завалами на работе, практикой, поэтому их пришлось перенести. В том, чтобы собираться с бывшими однокурсниками в баре на пару часов, смысла было немного, по крайней мере, на вкус альбиноса — он не особо хорошо ладил с другими ребятами. Почти весь бакалавриат Вайзли был белой вороной: он не участвовал в жизни университета, не заводил друзей. Лишь изредка помогал ребятам на контрольных, но не из желания стать к ним ближе, а просто потому что ему нравился предмет. И всё же одногруппники интересовались его личностью - он был таинственным, чем не повод до домыслов?
Много раз Визерс думал о том, что эти сборы не имеют особого смысла. Хотя иногда они проходили довольно интересно — всё же все они были философами и любили делиться мыслями, споря о различных школах и подходах; реальная жизнь в её обывательском и бытовом подходе редко обсуждалась, разве что кто-то порой хвастался браком, квартирой или чем-то таким, но вскоре вновь возвращался к величию мысли и несовершенству мира. Быть может, если бы эти люди не были его одногруппниками, то Вайзли было бы действительно интересно в их обществе, но когда они только начинали учиться, альбинос держался тактики игнорирования, предпочитая наблюдать издалека. Порой Вайзли страдал от этого — пришлось многому научиться, чтобы выйти из зоны комфорта. Со студентами было веселее — они верили ему, пытались спорить, но даже в конфликтной ситуации Визерс был авторитетом.
Вайзли никогда не обладал властью над людьми. Учиться вести себя на публику, играя аудиторией, было тяжело — он потратил на это годы. Первый выпуск альбиноса, наверное, до сих пор помнит его как скромного диктора, пары которого часто прогуливались. Но Визерс не сдавался и учился владеть собой и аудиторией. Особенно сильно ему в этом помогла его бывшая преподавательница античной философии — Клара Скимпл. Клара была не похожа на преподавателей с кафедры философии: она была бойкой, сильной и живой личностью, в то время как многие были мечтательно-задумчивы и отстранены. Клара очень симпатизировала молодому лаборанту, а после магистранту, которому доверяли проводить семинары. Она видела в Вайзли потенциал. Что ж, она не прогадала — именно ей Вайзли был более всего благодарен.
Про мисс Скимпл Вайзли всегда вспоминал с тоской. Пожалуй, он был влюблен в неё в то время — сейчас было сложно сказать, но она была так же интересна ему, как старые пыльные трактаты, заключающие в себе мудрость веков. Мисс Скимпл была действительно мудрой и живой, по крайней мере так казалось Вайзли, но была ли она такой на самом деле — Визерс не знал. Мисс Скимпл умерла в возрасте тридцати семи лет за год до выпуска Вайзли, окончательно убедив его, что любовь стоит черпать в науке, а не в людях.
Полушутливая традиция считать, сколько философов выжило, всегда напоминала Вайзли о мисс Скимпл. Он так никогда и не узнает, какая причина её смерти была настоящей, правда сейчас это уже не важно. Люди — довольно странные существа, слабые и потерянные, а философы — самые сложные среди них. Иногда Вайзли казалось, что они, философы, рождаются уже потерянными, смутными и слепыми, в то время как другие люди рождаются здоровыми, способными жить. Во всех философах всегда была заключена какая-то тоска, что-то неземное, что вело их всё выше и выше, часто становясь причиной их смертей. Они как будто были персонажами книг, которые ломали в своих рассуждениях четвертую стену, после чего видели лишь один выход — смерть. Вайзли и сам был таким, наверное, такой он и сейчас, просто философия научила его искать и думать даже тогда, когда впереди виднелся только густой туман. И всё же, живые и настоящие люди всегда привлекали его внимание, заставляя испытывать легкую досаду — порой так хотелось скинуть все свои высокие мысли и знания и прожить один день обычной жизнью, в которой есть плохое и хорошее без деления на тона.
Вечером двадцать второго декабря Визерс сидел в зале на большом диване, листая ленту в соцсетях. Он мог бы не прийти в этот раз, но тогда Чарли и Дэвид будут доставать его целый месяц, так уже было — всё-таки тут Вайзли далеко не самый умный.
Альбинос отрыл What's app, закусив губу. Стоит ли напоминать Уолкеру? Это как-то глупо: почему он, взрослый мужчина, способный самостоятельно решать свои проблемы, прячется за подростка? Уолкер, конечно, ему не откажет, у парня развито чувство гиперответсвенности, скорее всего, у него серьезные проблемы в семье. А всё же, пусть будет, что будет.
Вайзли (22:10): Прошу прощения, что пишу так поздно, мистер Уолкер. Знаю, что у Вас сегодня был последний экзамен, поздравляю с его сдачей. Хотел спросить у Вас, Вы сможете подойти завтра в 17:00?
Аллен (22:50): Спасибо, профессор. Да, я подойду. Что-то срочное?
Вайзли (23:01): Не совсем. Это не совсем касается учебы, но я правда не знаю кого бы попросить ещё.
Аллен (23:03): В любом случае, уверен это что-то важное. Я подойду, но надеюсь, это не слишком долго, у меня утром 24 автобус.
Вайзли (23:05): Конечно, не волнуйтесь. Пара часов, и вы свободны как никогда. Спасибо, мистер Уолкер.
Визерс вздохнул. Глупо. Что ж, по крайней мере на Аллена можно было положиться, парень неоднократно доказывал это. Уолкер, быть может, не самый старательный и сообразительный студент, но он человек весьма верный идеалистическим взглядам, а идеалисты всегда забавляли Вайзли, можно даже сказать, что он их любил. Только идеалисты умудрялись прошибать лбом нерушимые стены социальных условностей.