Мама часто говорила ему, что если к проблеме не находилось решение, то нужно посмотреть на нее под другим углом. Шастуну всегда казалось, что он понимал смысл этого высказывания. Но сейчас студент не имел понятия, под каким углом ему смотреть на проблему, если по факту никакой проблемы не было. Все уже давно было решено, вычеркнуто и забыто. Тогда почему же вместо того, чтобы слушать любимого исполнителя, который играл сейчас в наушниках, Антон опять думал о том, кого заклинался не вспоминать вовсе?
Ответ заключался в том, что в данный момент будущий лингвист вместе со своей группой стоял в коридоре второго этажа в ожидании пары по физике. Шастун взглядом испепелял закрытую дверь аудитории и пытался цепляться за слова песни, но выходило отнюдь плохо. Долгое время он про разговор на стоянке не вспоминал, как и про самого преподавателя. За чередой учебных будней Антон будто действительно забыл, будто и не было ничего. Даже как-то странно и неестественно для него.
Зато теперь все нейроны его головного мозга заняты тем, что прокручивали по кругу небольшой диалог и формировали новые вопросы, ответы на которые Шастун вряд ли сможет найти. Частично Антон был согласен с физиком. Действительно, все когда-то уже было сказано и сделано. И, как говорилось: слово не воробей, вылетело — не поймаешь. Сколько боли причиняли эти слова, вылетевшие из уст мужчины, а сколько их будет еще. Но все же до конца принять для себя, что все действительно закончилось, еще тогда, в школе, не получалось. Еще подростковые мечты не развеялись окончательно. Из-за чего Шастун и менял постоянно в голове свое мнение.
Антон откинул голову назад, из-за резкого движения несильно ударился затылком об ровно выкрашенную стену. Выдохнув, проверил время на экране телефона. До пары оставалось меньше пяти минут, а Арсений Сергеевич не спешил запускать студентов в аудиторию. Первокурсник полагал, что раз они уже не в школе, то не обязаны торчать в коридоре весь перерыв. Но, видимо, педагог так не считал.
Тут дверь с табличкой «кабинет физики» медленно поддалась вперед, привлекая внимание Шастуна. Из аудитории выскочил уже знакомый ему Эд, который поспешил набросить на голову капюшон и уйти незамеченным. Вот только Антон будущего филолога уже заметил, даже взглядом с ним встретиться успел перед тем, как тот скрылся в толпе.
Когда Эд зашел в аудиторию, Шастун не видел, хотя стоял практически напротив двери почти весь перерыв. Это означало, что Выграновский пришел раньше него. Вопрос назрел сам по себе: что же делал второкурсник целых пятнадцать минут в этой аудитории? А за этим вопросом в светлой голове Антона появился следующий: почему тот выскочил такой взмыленный и тут же скрылся в толпе?
Он так задумался, что пропустил момент, когда прозвенел звонок и вся группа зашла в аудиторию, где их уже ожидал физик. Пришлось максимально бесшумно проникнуть внутрь и тут же наткнуться на взгляд Попова, который уже занимался построением любимых графиков на доске и не сказал вошедшему студенту ни слова. За опоздание на пятнадцать минут преподаватели никогда не ругали, ведь они толком еще не успевали начать лекцию. Это не школа, где каждые сорок пять минут расписаны по секундам.
Шастун занял свое излюбленное место, сразу же доставая толстую тетрадь. Он честно старался отбросить все лишнее и начать слушать лекцию, но бархатный и спокойный голос физика не давал этого сделать. Антон думал, как сильно отличался тон преподавателя сейчас и чуть меньше недели назад на этой несчастной парковке. Хоть он одинаково спокойный, но все же тогда голос был такой холодный, даже усталый.
Первокурсник взглядом цеплялся за спину Попова, который изредка поворачивается лицом к студентам. Цепляется взглядом за плечи, шею, короткие волосы на загривке, невольно вспоминая, что на ощупь они мягкие. Флешбеки сами всплывали. О том, как Антон за эту шею его к себе притягивал, чтобы поцеловать, как за плечи эти цеплялся ладонями при особо сильных толчках, как целовал, обнимал, стонал. Зачем он вообще все это помнил?
Тут Шастун резко вспомнил про взмыленного Эда, который слишком неожиданно выскочил из аудитории. Почему-то только сейчас он подумал о том, что второкурсник мог быть здесь не просто так. Конечно, тот мог закрывать свои старые долги, но что-то подсказывало Антону об иных причинах нахождения филолога тут. Неужели Попов завел себе новую игрушку. Очень хотелось верить, что люди менялись, но, видимо, нет.
— Шаст, пара закончилась, — сказала с улыбкой Ника, поправляя свои большие очки на носу. Его словно ледяной водой окатили и заставили проснуться. Шастун сначала посмотрел на стоящую рядом одногруппницу, а потом увидел, как физик скрылся в лаборантской, — Ты решил тут остаться? — спросила Зайцева, вновь привлекая его внимание.
— Конечно, нет, — ответил Антон, тут же поднимаясь с места, одновременно запихивая в рюкзак тетрадь, в которую он так и не записал ни слова из сегодняшней лекции.
Через семь с половиной часов, когда сумерки давно опустились на город, мысль остаться тайком после пары физики не казалась ему такой бредовой. Шастун смотрел в серый потолок, слушал тихое сопение заботливого соседа и никак не мог уснуть из-за дурацких мыслей. Очень сильно хотелось узнать все, особенно в каких отношениях находятся Эд и физик, но его коробило сомнение. Вдруг Антон увидит то, чего видеть совершенно не хотел.
Взвешивая за и против, он ворочался, комкал ногами одеяло и жутко скрипел кроватью. Будь его соседом, как раньше, Матвиенко, он сто раз бы уже обматерил студента. Подумав об этом, Шастун ухмыльнулся и почти сразу вспомнил, как друг практически всегда ворчал, а Дима шутил и прикалывался над ним. Снова флешбеки, только теперь из веселой школьной жизни в пансионе. Только сейчас Антон понял, что то время было лучшее в его жизни, и его уже точно не вернешь.
Он курил в открытую форточку общих душевых одну за другой, почти не думая. Шастун тер пальцами глаза, которые резко заслезились из-за дыма, а уже потом хлопнул форточкой. Долго смотрел на себя в зеркало над раковинами, понимая, что совсем уже ума лишился, если действительно собрался остаться в аудитории.
Антон пытался уговорить себя уснуть, но все было тщетно. До будильника оставалась пара часов, и он решил, что уже нет никакого смысла ложиться. В полном одиночестве первокурсник пил растворимый кофе, сидя на расшатанном кухонном табурете. А потом неожиданно для себя решил пойти на пробежку. Энергия била ключом, пока Шастун наворачивал круги вокруг общаги под ритмичную музыку.
— Ты где был? — спросил Макар, как только он шагнул в их общую комнату. А когда оглядел его с ног до головы, спросил другое, — Ты что, бегал?
— Ага, — улыбнулся Антон, доставая из шкафа полотенце, — Не пожаришь мне свой фирменный омлет? Я ужасно голоден, — спросил первокурсник, замирая в дверях. В ответ Илья успел только рассеянно кивнуть, — Отлично, я в душ пока сгоняю.
Свежеприготовленный омлет Шастун проглотил буквально в два присеста, толком не почувствовал вкуса на языке. Вновь залив в себя кофе, уверенно зашагал в сторону метро под негодующие взгляды Нурлана и Макарова. Первокурсник слышал, как те перешептывались и строили догадки, откуда взялась у него такая энергия, но Антон сделал вид, что ничего не заметил, уткнувшись в учебник по старославянскому.
Последний день рабочей недели кажется ему слишком сумбурным, все проходило слишком быстро. Шутки, разговоры, одна аудитория, другая, чей-то смех, столовая, библиотека. Все это будто не с ним происходило. Может быть, нужно спать по ночам, чтобы понимать, где находишься и что делаешь. Ещё расписание изменилось и Антон по старой привычке шел в другую сторону, но его за капюшон оранжевого худи ловила Ника и направляла к нужной аудитории.
Последняя на сегодня пара была физика. И когда Шастун опять стоял в коридоре напротив заветной двери, рядом некоторые одногруппники решили на нее не ходить. У него даже мысль промелькнула, что он тоже может уйти. Но что-то его остановило, не дало даже шагу ступить. Может предчувствие, что случится что-то, или же ответственность.
Попов как всегда вел лекцию и абсолютно никак не контактировал со студентами. Антон же, подпирая голову рукой, старался изо всех сил не уснуть. Хотя глаза буквально слипались. Еще негромкий голос Попова как-то убаюкивал его, из-за чего Антон широко зевал, что даже слезинки образовывались на глазах. В очередной раз, когда Шастун слишком долго зевал, он заметил, как физик закатил глаза, а после откинулся назад, сложив руки на груди, продолжил говорить.
Это заставило Антона собраться. Он даже выпрямился и принялся записывать очередной термин в тетрадку. Правда, хватило студента ненадолго, через пару строчек он снова принялся зевать. Шастун подумал, что сегодня точно будет спать как убитый, главное дожить до конца лекции. Тут он резко вспомнил, что собирался остаться после пары, чтобы последить за преподавателем. Вдруг он сможет подслушать какой-нибудь разговор или еще чего-нибудь.
Оставшиеся сорок минут первокурсник только об этом и думал. С одной стороны это неприлично и, наверное, неправильно. Но с другой, Антон имел право знать, на кого его променяли. Хотя глубоко в душе он надеялся, что физик изменился, стал другим, больше не заводил романов. И что ему так же одиноко и грустно, как Шастуну. Если бы действительно, все было так, то парень бы постарался вновь с ним сблизиться. Именно из-за этого он принял решение остаться, чтобы найти подтверждение страданий преподавателя.
Когда зазвенел звонок, все тут же подорвались с мест и поспешили покинуть аудиторию. Антон тоже поднялся и сделал вид, что собирался домой. Попов же, как всегда скрылся в своей небольшой лаборантской, прикрывая белую дверь. Шастун попрощался с Никой и еще с кем-то из одногруппников, остался совершенно один в аудитории. Застегнул рюкзак, спустился на ряд ниже, начал думать, как лучше спрятаться. Амфитеатр устроен так, что то, что лежало за партами у студентов, не видно. Обычно там прятали и передавали друг другу все подряд: телефоны, зарядки, кофе, учебники, сочинения. Поэтому, за какое именно место спрятаться Шастуну, было не важно. И пока никто не пришел, он спустился к первому ряду, обняв руками рюкзак, уселся на немытый пол.
Минут пять стояла тишина, что Антон даже стал нервничать, а еще через две минуты решил, что это было глупо и пока Попов не вышел из своей лаборантской, нужно уходить. Когда он уже хотел вылезти из своего укрытия, раздался голос на всю пустую аудиторию:
— Арс, ты где? — Шастун тут же узнал своего куратора, который, видимо, заглянул к физику.
— Здесь, — послышался отдаленно голос Попова.
— Завтра в два, помнишь? — спросил Шеминов, подождав пока друг выйдет к нему.
— Помню, купить чего? — спросил Арсений.
— Если только к чаю что-нибудь, — ответил Стас, — Ладно, давай, до завтра, я побежал.
Отчетливо было слышно, как они пожали друг другу руки и захлопнулась дверь. Снова стало слишком тихо, Антон даже затаил дыхание, подумал, что Попов уже ушел обратно, но резко раздались шаги. Причем шаги были уверенные, которые, судя по звукам, были рядом с ним. Что именно физик делал, было понять невозможно. Сердце у Шастуна так быстро билось, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди.
Дверь опять открылась, было слышно, как кто-то вошел и сделал пару шагов. Но при этом стояла тишина, будто никто не собирался говорить.
— Что так долго? — спросил негромко Попов.
— Были кое-какие дела, — Антон был готов поклясться чем угодно, но он знал на сто процентов, чей это был голос.
— Ну, и на хера я жду тебя, — раздраженно проговорил Арсений, — Занимался бы своими делами и сам бы приехал. Я тебе что, такси?
— Всего десять минут подождал, — произнес Эд, подходя к преподавателю ближе, — Не два же часа.
— Спасибо и на этом, — выдохнул Попов, а после раздались отчетливые звуки поцелуя, — Не здесь, поехали, — опять раздался какой-то шум, шаги, а потом закрылась дверь.
Хотелось прямо сейчас открыть окно и выйти. Хотелось пустить свинцовую пулю в лоб. Хотелось разбежаться и удариться со всей силы головой об стену. Но Шастун неподвижно сидел на полу, продолжая обнимать руками собственный рюкзак. Он сейчас даже не моргал, смотрел в одну точку, а дышал просто по инерции.
Мыслей не было никаких. Одно сплошное разочарование. В голове не укладывалось, как Попов опять сумел разрушить абсолютно все, даже его собственные мечты и надежды. Опять, снова.
Антон был готов на многое: забыть прошлые обиды, простить, ведь все люди ошибались, даже вновь сделать первый шаг. Только физику, видимо, это было не очень-то нужно. Ему и так хорошо, жил себе спокойно, работал, других парней трахал. Может быть, Арсений за все это время про него ни разу не вспомнил. Может быть, он вообще тогда в пансионе правду сказал, что не любил никогда.
Злость тут же побежала по венам. Шастун подскочил с пола, рванул к выходу, потому что находиться здесь было невыносимо. Он дергал резко за ручку, но дверь не поддалась. Видимо, физик закрыл аудиторию своим ключом. Антон просто в ярости лупил ее кулаками, но это никак не помогало ему выйти. Он облокотился спиной на дверь и устало выдохнул. Презрение к самому себе было просто огромное. Он все это время надеялся, ждал, верил, любил, а Попову изначально было плевать. Преподаватель вытер ноги об него и пошел дальше, а чтобы понять это, у Антона ушло слишком много времени.
Тут дверь открылась, из-за чего первокурсник чуть не выпал в коридор, но сумел устоять на ногах. Слишком сильно он ушел в себя, что не услышал, как ключ повернулся в замочной скважине. Поначалу Антон подумал, что это уборщица пришла мыть полы, но когда наткнулся на до боли знакомые холодные глаза, понял что это не милая бабушка.
— Шастун? — спросил Попов, который, вероятно, что-то забыл и поэтому вернулся, — Ты что здесь делаешь?
Антон смотрел на него в упор, сжимая челюсть. Захотелось ударить по этому смазливому лицу, чтобы кровь пошла из ссадин, чтобы ему было больно точно так же, как сейчас студенту. Захотелось побить руками и ногами, а потом выбросить как сломанную игрушку. Он даже кулаки сжал, что костяшки побелели. Но ничего не сделал, можно сказать, не захотел мараться.
Шастун прошел мимо, задев его плечом и, пока не завернул за угол, чувствовал взгляд на себе. Он быстро покинул пустой университет, где уже почти везде выключили свет, и поплелся в сторону метро. Антон уже кроме досады ничего не чувствовал. Перед тем, как спуститься в подземку курил наспех, выпуская дым вверх. В ожидании поезда он решил не сразу поехать в общагу, а заглянуть в гости. Нужно было рассказать все, как есть, тому, кто в теме, а то в себе Шастун точно не сможет это держать.
***
Телевизор негромко бубнил, служил больше фоном. Оксана на него даже не смотрела, лежа на диване. Девушка гладила спокойно лежащего кота, пыталась читать одного психолога, но суть улавливала плохо. Скорее всего, из-за того, что слишком устала. Тут прозвучал звонок в дверь, она даже удивилась. Гостей явно не ждала.
Перед тем, как открыть дверь, Фролова посмотрела в глазок, вспомнив про бывшего парня, что повадился караулить ее на улице, вдруг он решил подняться в квартиру. Но увидев Шастуна, на чьей голове был привычный капюшон от оранжевого худи, тут же открыла ему дверь.
— Какими судьбами? — спрашивает девушка, перед тем, как его обнять и уткнуться носом в мягкую ткань худи, — От тебя несет сигаретами, что-то случилось?
— По сути, нет, — ответил Антон, выпустив ее из своих объятий, — Чаю-то нальешь?
Оксана с улыбкой кивнула головой, а потом закрыла за ним дверь. Пока нагревалась вода в чайнике на плите и хозяйка заваривала чай, Шастун молча смотрел в окно на серую улицу. Лишь когда девушка поставила перед ним кружку, села напротив и выдохнула одно слово «рассказывай», он начал говорить. Сначала негромко и спокойно, под конец разлил чай на стол и чуть не обжегся кипятком. Все потому что опять пришел в бешенство.
— Неужели ты все еще любишь его? — спросила Фролова, протирая тряпкой стол.
— Скорее нет, чем да, — ответил Антон, поднимая их кружки по очереди, — Я цепляюсь за воспоминания о пансионате и о том, что было между нами.
— Я понимаю, — негромко произнесла Оксана, возвращаясь на свое место, — Но этого уже не вернуть, нужно идти дальше, Антош. Сам же говорил прошлым летом, помнишь? — он еле заметно кивнул головой.
— Просто я думал, что больше никогда его не увижу, — сказал Шастун, отпив остатки чая, — Не знаю, но когда мы встречаемся взглядами, что-то внутри меня переворачивается.
— Судя по тому, что ты мне рассказал, Попов давно забил на все, — сказала Фролова, чуть подумав, — У него своя жизнь, а у тебя своя. Выброси из головы человека, который давно уже это сделал. И тебе тоже пора завести нормальные отношения или хотя бы потрахаться с кем-нибудь.
***
Антон сидел на мягком диване и цедил уже второй пластиковый стаканчик. Отчасти ему было плевать что пить, главное чтобы это был алкоголь. Сейчас у него в руках вроде как был виски, вкуса он практически не различал. Рядом сидел Дима, у которого был такой же пустой взгляд, как у будущего лингвиста. На мягком пуфике, что стоял напротив дивана восседал Сережа, который взгляда от телефона не поднимал. А у окна стоял Паштет, попивая напиток из своего стаканчика и всматриваясь в огни ночного города.
— Тухлые у меня проводы получаются, — выдохнул Сорокин, возвращая занавеску на место. Парни переглянулись, но сказать было особо нечего, — Ну хоть расскажите про институты?
— Ничего особенного, — покачал головой Шастун, — Пара это как два урока, больше ничем универ от школы не отличается.
— Пугают теперь не ЕГЭ, а сессией, — подхватил Позов, а после сделал пару глотков из своего стаканчика.
— А как у тебя дела на личном, Шаст? — спросил Паша, перемещаясь в глубь комнаты.
— Никак, — пожал плечами Антон, — Мне и так нормально, — снова в комнате образовалась тишина, пока он не решился спросить, — Лучше мне скажи, когда ты оставишь Окс в покое?
— Это бесполезно, — выдохнул Матвиенко, поднимаясь с пуфика, а после удалился, видимо, в уборную.
— Но все же, — продолжил Шастун, — Что ты еще хочешь от нее?
— Это сложно, — выдохнул Паштет, отвернувшись и не увидев, как Дима положил руку на плечо Антону, что собирался встать.
— Ты же понимаешь, что она никогда тебя не простит, — негромко сказал Позов, — Измены никто не прощает, даже если ты не хотел, — Сорокин посмотрел ему в глаза, — Можно простить вранье и недосказанность, даже невнимание, но не измену, — на этой фразе в комнату вернулся Сережа, который тут же нахмурился, — Как бы она тебя не любила, но такое не прощают.
— Отпусти ее, как бы сложно не было, — продолжил Антон, когда тот замолчал, — Дай ей спокойно жить и дышать, дай ей возможность быть счастливой, если ты ее действительно любишь.
— Бумага с ручкой найдется? — спросил шепотом Паштет.
— У нас все найдется, — ответил Сережа, тут же достал с полки свою тетрадь, из середины которой вырвал листы и, взяв ручку со стола, протянул ему.
Сорокин отсутствовал полчаса, что-то очень долго писал, сидя на кухне. За это время парни успели выпить, закусить и заказать новую пиццу. В комнату Паша вернулся с улыбкой на устах и попросил штрафную. Дальше его проводы в армию стали куда веселее.
***
Когда решался вопрос, где проводить сие мероприятие, то Матвиенко тут же предложил их съемную квартиру, при этом не спросив своего парня. Не то чтобы Дима был особо против, тем более других вариантов не было, но как задело его, что армян никак не посчитался с его мнением. Поэтому, когда он пришел в субботу после пар, то и пальцем не пошевелил, чтобы как-то подготовиться к проводам.
Он увлеченно и аккуратно конспектировал несколько параграфов из учебника в тетрадку, пока Сережа с Паштетом ходили в магазин за алкогольной продукцией. После делал вид, что не замечал смех без причины на всю квартиру. Позов просто игнорировал их присутствие рядом, будто парней тут не было. Он точно так же игнорировал людей в метро, которые дышали в спину. Так же игнорировал лающих собак, игнорировал глупые вопросы. А еще игнорировал какие-либо проблемы в отношениях с Матвиенко. Ему легче просто не замечать, чтобы не злиться, не думать, не париться. Нет этого, и все.
В полшестого пришел Антон, который тоже перенял его тактику. Уселся на диван со стаканчиком и принялся игнорировать всех вокруг, или слишком глубоко ушел в себя. Диме было не до молчаливого Шастуна, который сидел рядом. Все мысли были направлены, как и взгляд, на Сережу, который нашел что-то поинтереснее проводов в своем телефоне. Позов вспомнил, как недавно заметил, что у того на смартфоне появился пароль, которого раньше не было.
Тут Паштет принялся раскачивать веселье своими разговорами, что в итоге привело к больной теме. Дима наконец-то сказал то, что так давно хотел донести до Сорокина. Только тот раньше не был готов услышать правду, а потом университет у Позова стал забирать слишком много времени, из-за чего он немного опоздал с диалогом, но лучше поздно, чем никогда. И вроде тот понял его слова правильно.
Потом время пошло куда быстрее. Алкоголь помог расслабиться всем, хоть Дима пил совсем немного. Разговор тут же стал непринужденным, куда лаконично вписались шутки и хохот, а потом и дурачество. Даже ненадолго ему показалось, что все стало как прежде. Оксана просто вышла в дамскую комнату и вот-вот вернется, и не в квартире сейчас они сидели, а в их комнате на втором этаже спального корпуса. И это мгновение показалось ему таким счастливым. Пока у Матвиенко телефон не завибрировал, оповещая хозяина о приходе нового сообщения. Вся иллюзия сразу же улетучилась.
Первым засобирался Антон, ведь ему нужно было успеть до одиннадцати вернуться в общагу, иначе его не пустят. Паштет, тоже вспомнив, что ему в семь утра надо быть напротив военкомата, начал собираться. Матвиенко увязался с ними, под предлогом проводить, а Дима остался один убирать мусор в виде пустых коробок из-под пицц, пластиковых стаканчиков и бутылок.
Резко стало непривычно тихо. Позов, сложив все в помойку, открыл проветрить окно. Сейчас он сидел в одиночестве и слушал звуки улицы, шум машин, лай собаки, чьи-то радостные крики. Жизнь продолжалась даже в половину одиннадцатого вечера. Матвиенко долго не возвращался, и Дима подумал, что пьяные парни, решив догнаться еще, отправились искать супермаркет. Он махнул рукой и отправился чистить зубы, не мамочка же он им, чтобы бегать за ними.
Перед тем, как залезть под одеяло, Позов все же решил набрать своего сожителя. Долгие гудки, но трубку так никто и не взял. Дима понял, что эмоционально устал, поэтому не захотел нервы трепать и идти искать Матвиенко, который просто так отдыхал. Он погасил свет по всей квартире, лёг на свою сторону кровати. Спрятал голову под теплым одеялом, кажется, что можно спрятаться под ним от всего мира. Только сон не шел, от слова совсем.
Чем Позов только думал. Как он мог спокойно уснуть, пока Сережа шлялся неизвестно где? Минут сорок, может даже больше, он смотрел в белый потолок, стараясь не думать. Когда понял, что время уже за полночь, то решил позвонить ему еще раз. Дима даже потянулся за телефоном на тумбочке, но услышал, как входная дверь плавно открылась. Мысли пробежали слишком быстро, он замер в постели, притворяясь спящим. Было слышно, как Матвиенко раздевался в коридоре, при этом он чуть не упал. Старался как можно тише зайти в спальню, а потом улегся рядом на кровать, не раздевшись до конца.
— Хотя бы джинсы сними, грязные, — устало сказал Позов, открывая глаза.
— Так и знал, что ты не спишь, — растянулся в улыбке Сережа, не пошевелившись. Дима тут же уловил терпкий запах алкоголя, видимо, парни действительно нашли, где выпить еще.
— Ну и воняет же от тебя, — морщит нос Позов.
— Ничего, потерпишь, — огрызнулся Матвиенко, поднимаясь на локтях, а потом наклонился к своему парню, — Иди лучше ко мне, Димочка, — прошептал он, пытаясь поцеловать своего парня.
— Сначала ты протрезвеешь, потом вымоешься с хлоркой, и тогда я подумаю, — ответил Дима, упираясь ладонями в его грудь, не давая наклониться к своим губам.
— У нас так давно не было, не боишься, что я найду себе того, кто будет мне давать? — спросил Сергей, не собираясь отстраняться от него.
— Нет, — тут же ответил Позов, — Таких людей просто не существует.
— Ну, ты же есть, — хмыкнул негромко Матвиенко.
— Я совершил ошибку, но теперь буду думать головой, — сказал Дима быстрее, чем думал.
— Какую ошибку? — хрипло спросил Сергей, сжимая сильно его плечо.
— Что начал с тобой встречаться, — практически выплюнул эти слова ему в лицо Позов.
— Сука, — прошипел Матвиенко, резко подался вперед и практически укусил, а не поцеловал его в губы.
Навалившись всем телом, пытался проникнуть языком в чужой рот, но Дима стиснул зубы, а после со всей силой ударил ему в пах. Сережа глухо простонал в подушку, скрючился. Только долго лежать ему никто не позволил. Позов, что мгновенно выскочил из-под него, обошел кровать и взял своего парня за шкирку, потащил в соседнюю комнату.
— Поспишь на диване, — проговорил Дима перед тем, как хлопнуть посильнее дверью и вернуться в спальню, в которой уже можно спокойно уснуть, не думая, где там шлялся этот юный алкоголик. А уже утром станет видно, возможно, Матвиенко даже ничего не вспомнит.
