***
Когда сознание вернулось в тело, первое, о чем подумал Шастун, что его придавило бетонной плитой. Другого объяснения своего самочувствия у него не было. Вторая мысль была о том, что он лежал головой на чем-то твердом, но при этом на очень теплом. Лишь открыв один глаз, Антон понял, что лежал на чьей-то груди, которая плавно поднималась при вдохе и опускалась при выдохе. Через пару секунд пришло осознание, что этот кто-то его сосед и капитан команды Макар, а лежали они на кровати лингвиста, одетые полностью, но в обнимку. Тут в голове начали появляться воспоминания, как они всей командой и большой группой поддержки отправились праздновать победу. Каждый хотел выпить с Шастуном, ведь именно он забросил последний мяч. И так как он себе мало отдавал отчет, никому не отказывал и выпивал с каждым. Вот к чему привело чрезмерное употребление алкоголя: Антон плохо помнил больше половины пьянки, а сейчас лежал головой на груди у своего капитана, с которым они в пятницу занимались самоудовлетворением друг друга. Первокурсник с трудом поднялся от теплой груди, почти сразу ощутил боль в левом виске, будто кто-то ударил его молотком. Шастун медленно опустил веки и облокотился затылком на прохладную стену. Резко тишину в комнате разрушил будильник на телефоне, который валялся на столе. Антон даже дернулся из-за него, тут же открыл глаза и увидел, как Макар, не открывая глаз, уже потянулся за источником звука. Телефон упал со стола, и капитану все же пришлось открыть глаза, чтобы его найти на полу. Когда надоедливый рингтон будильника был выключен, они наконец-то встретились взглядами. — Если постараемся, то можем успеть на первую пару, — негромко сказал Илья, облизывая пересохшие губы. Шастун шумно выдохнул и вспомнил, что сегодня первый день недели — понедельник. Пить вчера была явно плохая идея, но так до боли хотелось. Видимо, способность принимать правильные решения, вчера закончилась вместе с игрой. — Но я, пожалуй, сегодня ее пропущу, — добавил Макаров, проводя рукой по своей бороде. Он все еще спокойно лежал на постели своего соседа, лишь тяжело вздыхая. — Похуй, — выдохнул устало Антон, вновь встречаясь с ним взглядом, и сразу же заметил, как на устах капитана дрогнула легкая улыбка, — Почему мы спали на одной кровати? — все же решился спросить он. — А ты не помнишь? — спросил Илья, чуть поднимая одну бровь. В ответ первокурсник лишь еле заметно покачал головой, — Ну, возвращались мы в общежитие очень пьяными, но можно сказать, что ты нас всех перепил, а уже потом ты сам попросил остаться рядом, — после этих слов Антон спрятал свое лицо в ладони. — Какой стыд, — прошептал Шастун, когда опустил правую руку, — Прости, мне лучше не пить, я веду себя неадекватно, — чуть громче сказал он, но взгляд от своих коленок не оторвал. — Все было прилично, — выдохнул Макар, явно с улыбкой на устах, — Да и мне не сложно. На мирно лежащую кисть будущего лингвиста опустилась широкая ладонь капитана команды, почти сразу сжимая. Антон успел нахмурить брови, но спросить, зачем сосед это делал, нет сил. Илья рывком принял сидячие положение и накрыл его губы своими. Шастун почему-то сразу закрыл глаза и начал слабо отвечать на слишком нежный поцелуй. Только этот милый утренний поцелуй был недолгий, ведь под закрытыми веками первокурсника резко замигала красная надпись: «Что ты делаешь?». Его как обухом по голове ударило, поэтому он резко отскочил от Макара. — Я в душ! — прокричал Шастун, быстро вскочил на ноги и буквально вылетел из комнаты, не забыв взять полотенце.***
Наверное, Попов должен продать почку, чтобы воздвигнуть памятник при жизни своему лучшему и единственному другу, который опять выручал его, даже если он сам не просил. Стас знал, что физику нужен был щит из отмазок или тот, кого можно было бы обвинить во всех смертных грехах, если что-то пойдет не так. Шеминов достаточно хорошо это знал, потому и стал этим щитом уже не в первый раз. В воскресенье он набрался смелости и приехал прямо домой к Арсению, сразу же с порога заявил, чтобы тот собирался, ведь они поедут болеть за студенческую команду на баскетбольной игре, так сказать, поддерживать свой родной университет. Естественно Попов согласился, не мог не согласиться. И если руку на сердце положить, он в глубине души ждал и даже надеялся на эту выходку Стаса. Конечно, посопротивлялся и поворчал для приличия, но все же покорно сел в машину. А потом сидел на трибунах и взгляд не отрывал от первокурсника, который разминался со всей командой. Ведь Арсений сам бы точно никуда не поехал, даже если очень сильно захотел. Не смог бы, а Шеминов смог. При этом сидел рядом, о чем-то говорил и периодически улыбался. Физику же оставалось только тихо хмыкать и пытаться делать вид, что игра ему абсолютно не интересна. Только кого он пытался обмануть: себя, Стаса или окружающих людей? Если внешний Попов казался спокойнее удава, то внутри него тревога и волнение горели оранжевым, как баскетбольный мяч, огнем, сжигая все на своем пути. На самом деле он мало понимал, что именно происходило. Слишком далек Арсений был от спорта, тем более от баскетбола. Комментарии Шеминова давали немного ясности в происходящее. Арсений же по своим наблюдениям мог с уверенностью сказать, что принести победу для университета было крайне сложно. Только самому ему эта победа абсолютно точно не сдалась, но раз она была так важна всем остальным, особенно Шастуну, который из кожи вон лез, чтобы мяч в корзину забросить. Эта уверенность, сила и энергия в нем завораживала, что даже взгляд оторвать было сложно. Под конец Попов был уверен на все сто, что команда СПбГУ выиграет, вернее он был уверен, что Антон принесет эту победу университету. Никак иначе быть не должно. Даже несмотря на то, что все еще переживал, уверенность все перевешивала. И стоило только увидеть, как цифры на табло изменяются на тридцать, Арсений тут же подскочил с места и быстро направился на выход. Потому что сил сидеть уже не было. Прийти сюда изначально было выше его сил, он и так тут два часа просидел, не хватало еще с кем-то общаться после.***
Когда-нибудь потом Антон сумел бы отыскать ответ на вечный вопрос: «а почему…». Пока же приходилось довольствоваться лишь односложным ответом: «а потому». Сейчас первокурсник рисовал крестики на полях, пока его одногруппница зачитывала свой доклад по психологии у доски, и пытался особо не думать. Не думать о вчерашней игре. Не думать, что на нее пришел физик. Не думать о своем соседе. Не думать о том, что между ними происходило. Старался ни о чем этом не думать, только получалось не очень хорошо. — По статистике каждый человек в день тратит по десять процентов своего времени на гнев и раздражение, — эта информация привлекла внимание Антона, который резко вспомнил о том, что он находился на паре, — Так же по статистике сорок пять процентов людей не контролируют себя во время гнева. Дальше Ника начала рассказывать о методиках борьбы с гневом, а Шастун вновь уткнулся в свою тетрадь и задумался о десяти процентах гнева в день. А ведь это почти два с половиной часа. Если подумать раздражение и злость может быть на что угодно. На пробки утром, на не вовремя начавшийся дождик, на отдавленные ноги в метро. По капле собиралось все это и вот человек срывался на кого-то в порыве гнева. Все логично. — Может, не пойдем на физику? — послышался шепот за его спиной, и опять Антон резко вернулся из своих рассуждений на землю. — Да, что-то не охота, — ответил второй его одногруппник, еще один не любитель точных наук. Вот она причина его гнева. Шастун резко вспомнил все, что в последнее время происходило в его жизни. Вспомнил всю эту неразбериху. Захотелось простонать и удариться лбом об гладкую поверхность парты. В голове всплыли вопросы, о которых он старался не думать целый день. Вечные вопросы, оставленные без ответа. А ведь следующая лекция именно физика. Может быть пора уже перестать строить из себя прилежного студента и прогулять сегодняшнюю пару, тем более она была последняя.***
На небе опять свинцовые тучи, через которые очень плохо проходили лучи дневного солнца, но опять же, петербуржцам не привыкать. Арсений увлеченно наблюдал за мелкими капельками на большом оконном стекле, которые преобразовывались в более крупные капли и стекали вниз. Только очередной дождь его мало интересовал. Попов снова был погружен в свои мысли, которые выстраивались в длинный лабиринт, выход из которого он никак не мог найти. Наверное, физик никогда не смог бы жить спокойно, активность его головного мозга просто не дала бы это сделать. — Грустишь? — негромко раздался голос за его спиной и оторвал его от кучи ненужных мыслей, заставил Попова повернуться. Стас стоял совсем рядом и смотрел на него с прищуром, — Что? Очередная пассия не идет к тебе в сети? — сейчас нельзя было понять, это друг шутил, издевался или говорил серьёзно, — Стоит тебе проявить хоть каплю своего внимания, и он или она прыгнет к тебе в кровать, — физик лишь кинул скептический взгляд на него, отошел от большого окна и отправился стирать решение задачи с доски, — Или же наоборот, прояви внимание по-другому, пусть поревнует, — сказал Шеминов, не переставая улыбаться. — Если ты уже закончил работать, то езжай домой, — выдохнул устало Арсений, положив тряпку. — У тебя сейчас мои лингвисты, — произнес Стас, плавно обходя кафедру, — Может я решил посмотреть, сколько студентов не придут на последнюю пару? — физик лишь приподнял бровь, показывая всем своим видом, что это самый странный повод его нахождения здесь, — Ладно, на самом деле, я переживаю за тебя, — будто сдался лингвист, — Возможно, я единственный человек на Земле, который переживает за тебя, но это так, — Шеминов чуть помялся на месте, пока друг напротив пытался собраться с мыслями, — Ты вчера слишком быстро ушел, и я подумал… — Все нормально, — перебил его Попов, слишком давно о нем никто не думал и не переживал, — Появились неотложные дела, забей, — с последним словом он махнул правой рукой, почти сразу же открылась дверь аудитории. — Арсений Сергеевич, до звонка две минуты, можно? — в дверном проёме появились первокурсники. — Можно, — громко ответил физик, а после на прощание пожал руку другу. Шеминов больше ничего не сказал, быстро развернулся и отправился на выход из аудитории, пропуская при этом студентов. Антон тихо поздоровался с куратором, когда заходил одним из последних и успел кинуть взгляд на второго преподавателя, что поспешил скрыться до звонка в своей лаборантской. Первокурсник, тяжело вздыхая, занял свое привычное место рядом с Зайцевой. Как бы он не хотел сегодня находиться здесь и наблюдать перед собой человека, который присутствовал в его мыслях слишком много для обычного преподавателя, Шастун все же был. По-другому пока не получалось. Когда прозвучал привычный звонок, он дал сам себе обещание перенести всю пару физики с достоинством и максимально не думать ни о чем лишнем. Антон отыскал в рюкзаке тетрадку для лекций и старался записать в нее закон отражения, который так увлеченно рассказывал физик. Первокурсник головы от тетрадки не поднимал, чем нервировал Попова. Сам не знал, почему, но невнимание именно этого студента нервировало. Он распинался, графики отражения лучей рисовал, а Шастун даже головы не поднял ни разу, после начал с кем-то увлеченно переписываться. Антон сам не заметил, как хмыкнул от очередного сообщения Сабурова, который накатал ему целый список продуктов, ведь сейчас очередь первокурсника закупать еду. Очнулся студент лишь, когда Ника ткнула его локтем в бок. Кинув гаджет в открытый рюкзак, Шастун стал прислушиваться, о чем говорил преподаватель. Быстро осознал, что физик с кем-то разговаривал. Он поднял голову и тут же увидел Князеву на первой парте, которая накручивала локон волос на палец, улыбалась во весь рот и кивала головой, увлеченно смотря на Попова. — …таким образом, ваш ответ можно считать правильным, — Антон сконцентрировался на последних словах физика, — Вы, Ксения, молодец, — тот кивнул головой и стал возвращаться к себе за стол. — Правда? — спросила она мужчину, хлопая ресницами. — Правда, — негромко ответил Попов, вновь кинув на нее взгляд перед тем, как сесть на свое место. — Это она с ним флиртует, или он с ней? — шепотом спросила Зайцева над ухом парня. Шастун невольно сжал кулаки и уставился на физика, нахмурив брови. Арсений тут же заметил реакцию студента, но вовремя успел подавить ухмылку на своем лице. Звонок прозвенел именно в тот момент, когда преподаватель произнес последнее предложение из подготовленной лекции. Антон подорвался с места самый первый, на ходу запихнул тетрадку в рюкзак и выскочил в коридор, не заметив на лице Попова легкое разочарование. Внутри бушевала такая злость, что звездочки из глаз сыпались. Ревность вперемешку с негодованием переполняла Шастуна. Он все никак не мог понять, почему такая реакция, но его опять порядком раздражало поведение физика. То тот делал вид, что они действительно только студент и преподаватель, то приходил на игру и смотрел только на него, то заигрывал со студенткой перед ним. Даже несмотря на то, что Антон дал себе обещание не замечать его, это нельзя было не заметить. Уже на первом этаже Шастун резко остановился, развернулся на пятках и помчался обратно в аудиторию, расталкивая на лестнице свою же группу. Где-то под коркой его черепной коробки возникла мысль, что во всех его бедах виноват именно Попов. Ведь если так подумать, то с него все началось. И желание ударить по этому смазливому лицу было слишком давно и слишком сильное, особенно сейчас. Именно поэтому Антон сейчас возвращался назад, даже если не ударить, то высказать все, что он думал о нем. Буквально с ноги открыв дверь, первое, что он увидел, это как физик спокойно собирал бумаги со стола. Арсений удивленно посмотрел на застывшего студента в дверях. — Шастун, ты что-то забыл? — спросил Попов как можно спокойнее. — Да, — уверенно ответил Антон и хлопнул дверью перед тем, как быстро преодолеть расстояние между ними, — Врезать вам по лицу! Физик невольно сделал несколько шагов назад, но Шастун слишком быстро откинул рюкзак на пол и оказался рядом, схватив того за грудки, врезался своими губами в чужие, когда-то до боли родные губы. Первокурсник ожидал сопротивление, ожидал, что его оттолкнут и ударят, ожидал оскорбление и чего-нибудь еще. Но он никак не ожидал, что Арсений закроет глаза и начнет отвечать на требовательный поцелуй. Антон пустил в ход зубы и начал яростно кусать тонкие губы преподавателя, а Попов поддался его напору, послушно приоткрыл рот, чтобы тот углубил поцелуй. Шастун яростно насиловал языком чужой рот, в то время как мужчина не пытался сопротивляться или перехватить инициативу, полностью подчинялся и отдавался этому поцелую. Это пьянило студента больше, чем хорошее вино. Хотелось продолжать управлять, особенно таким, как Попов. Особенно Поповым. Поэтому он не разрывая свой гневный поцелуй, буквально содрал с плеч преподавателя темно-синий пиджак, а после все же толкнул обратно к столу. На доли секунды поцелуй разорвался, и они успели встретиться взглядом. Арсений ничего не сказал, даже про свой дорогой пиджак на полу, и первокурсник решил, что это знак. Вновь налетел на него с поцелуями, кусая губы до крови, из-за чего физик невольно застонал. Да, Антон все еще хотел посильнее ударить по смазливому лицу преподавателя, но эти слабые стоны мужчины во время поцелуя вызвали и другое желание. Он потерся своим полувставшим желанием о бедро Попова, все еще тараня чужие губы, которые уже порядком припухли. Физик сам расстегнул его ширинку на темных джинсах, сам запустил руку в штаны, сам сжимая орган студента. Шастун быстро отлип от алых губ, тут же пустил в ход свои зубы на такую идеально белую шею преподавателя. Он кусал до синяков, после вылизывал свои же следы от зубов, вновь кусал и оставлял засосы. Ведь не могла такая шея существовать без них. Арсений слышал, как бешено колотились их сердца, а самое главное не собирался ничего останавливать. Пусть студент делал все, что хотел, он ему позволял и даже доверял. Антон резко вытащил из брюк преподавателя рубашку, принялся расстегивать пуговицы, но пальцы не слушались. Физику пришлось вытащить руку из его штанов и перехватить инициативу со своей рубашкой. Шастун смотрел прямо в ледяные глаза, когда расстегивал ему кожаный ремень и брюки. Тот тоже не мог взгляд отвести, слишком манили зеленые глаза, где лес бушевал и чертики плясали. Студент рывком притянул его к себе, тут же принялся кусать открытые ключицы, до боли сжимать его мягкие волосы на загривке. Оттянув за темные волоски голову, Антон прошелся языком по шее. Попову оставалось лишь вцепиться в его плечи, что скрывались за очередной объемной толстовкой, и стонать в голос над его ухом. Шастун рывком перевернул физика к себе спиной и буквально бросил грудью на стол. Придавив своим же телом, Шастун стал кусать шею теперь с обратной стороны, а пальцы правой руки запустил в приоткрытый рот своего любимого преподавателя. Арсений судорожно их облизывал, понимая, зачем это нужно, а первокурснику до конца не верилось, что тот позволял это сделать. Шастун быстро выпрямился, дернул за штанины брюки, и те тут же сползли вниз до самых колен. Туда же быстро опустились светлые боксеры физика, который абсолютно спокойно лежал животом на собственном столе. Антон не удержался и шлепнул левой рукой по одной из гладких половинок. А после, опять опустился к Попову, чтобы кусать и лизать шею, подставил облизанные пальцы к сжатому колечку мышц. Указательный прошел быстро и легко, тот только нижнюю губу прикусил. Дальше было сложнее, физик был тугой, и пальцы проникали с большим трудом. Арсений сдавленно мычал, когда студент начал ими шевелить внутри, пытаясь отыскать заветную простату. Терпения уже не хватало, но Антон продолжал растягивать преподавателя, не переставая кусать основание шеи. Попов застонал громче, когда тот прошелся по точке блаженства. Студент лишь хмыкнул, тут же встал прямо, изъяв пальцы из него. Чуть раздвинул ягодицы, чтобы пронаблюдать, как отверстие обратно стягивалось. Шастун собрал всю вязкую слюну во рту и плюнул себе на руку, чтобы дополнительно смазать уже свой член. Физик уперся лбом об деревянную поверхность стола, ожидая проникновение, но студент лишь потерся головкой вокруг. — Давай уже, — прохрипел Попов, не выдержав ожидания. Почти сразу Антон вошёл в него резко, до самого конца. Тот успевал лишь открыть рот в немом крике и ухватиться рукой за край стола, а студент уже начал двигаться, наращивая темп. Шастун ухватил его за волосы и оттянул назад, заставляя выгнуться в спине. Это изменило точку проникновения, и головка члена прошлась по простате, а затем еще раз. Первокурсник другой рукой задрал расстегнутую рубашку, чтобы смотреть на идеальную спину, ямочку на пояснице и округлые ягодицы. Он продолжал насаживать своего преподавателя на свой же член. Арсений сейчас был таким податливым, горячим внутри, таким сладко манящим, что хотелось трахать его постоянно. Он захлебывался в стоне, когда студент переходил уже на более бешеный темп. Антон вцепился ногтями в бока физика, буквально вытрахивая все силы из него. После неожиданно замедлился, продолжая ритмично двигаться. Опять схватил за волосы и навалился всем телом, даже не думая останавливаться. — Вот вам, Арсений Сергеевич, — Шастун проговорил прямо в ухо с очередным резким толчком, — Это вам за все ваши деяния. В одно мгновение Антон выпрямлялся и вновь начал яростно насаживать его на свой колом стоящий член. Попову осталось только закрыть глаза и постарался особо сильно не кричать от наслаждения. Оба понимали, что до финиша оставалось недолго, как бы не хотелось продлить это время. Первым со стоном на устах кончил Арсений прямо на неубранные бумаги на столе, при этом пачкая и свой живот. Шастун откинул голову назад, продолжая бешено вколачивать уже расслабленное тело, пока не кончил где-то глубоко в нем. Первокурсник шумно выдохнул, когда вышел из него. Хотелось стиснуть в объятия Попова, поцеловать в голое плечо и уснуть в обнимку, прям тут на полу в аудитории. Но Антон быстро застегнул джинсы, наблюдая как физик блаженно прикрыл глаза, а после подхватил свой рюкзак с пола и вышел в уже темный коридор университета. Арсений очнулся лишь, когда дверь хлопнула. Даже если бы он очень сильно хотел, вряд ли бы догнал студента.***
В комнате стояла такая тишина, что был слышен тихий ход часов и совсем тихое сопение девушки на мягкой подушке. Серый кот Семен мирно лежал на соседней подушке, так же, как и хозяйка, спал. Ночь на самом деле только вступила в свои права, просто Фролова слишком устала в понедельник и легла спать пораньше. Причем заснула девушка почти сразу же. Тут тишину нарушил ее собственный телефон, который резко зазвонил. Оксана дернулась во сне, сразу же открыла глаза, подумав, что уже утро. Почти сразу поняла, что это не будильник, а она кому-то понадобилась в полдвенадцатого ночи. Номер был неизвестный, но Фролова все равно ответила, вдруг кто-то из друзей попал в беду. — Оксан, не бросай трубку, пожалуйста, — девушка даже «алло» сказать не успела, — Мне больше некому позвонить, — сразу узнав голос, Фролова нахмурилась, но продолжила слушать ненавистную блондинку на том конце, — Мне нужна твоя помощь, все что хочешь, сделаю, только помоги мне.