Игрушка для тирана

      Чимин просыпается ближе к вечеру и не сразу понимает, что в кровати он уже один. Однако большой неожиданностью это для него не стало — ведь он сказал Тэхёну, что тот может уйти, как только Пак заснет.       Светловолосый выпускает томный вздох из пухлых губ, после чего медленно переворачивается на спину и тут же шипит от тупой боли, что сковывает всю поясницу. Лучше не стало ни капли. Он опускает веки, что даже полностью не раскрылись после долгого сна и снова возвращается к той самой ночи. Он снова вспоминает властные руки на своём теле; снова вспоминает всю боль, что тогда испытал; снова вспоминает страх, что сковывал тело, не давая возможности дать отпор. Хотя, он не уверен, что имеет право на это. Что имеет право хоть на что-то, находясь в этом поместье.       Но лучше всего он помнит лишь одну вещь — образ Мина, что буквально впитался в его сознание, пустив свои корни глубоко в сердце. И даже если бы Чимин очень захотел, всё равно не смог бы забыть эти лисьи глаза, что, кажется, проникают в самые потаенные уголки души и знают все твои грязные секреты, что ты так старательно хранишь в себе. Это действительно пугает и завораживает одновременно.       Мысли юноши перекрывают тяжелые шаги за пределами комнаты и резко распахнувшаяся, спустя пару секунд, дверь. Он нехотя открывает глаза и приподнимается на локтях, чтобы посмотреть на вошедшего. И сразу же жалеет о том, что вообще проснулся. Прямо в паре метров от него стоит он, тот самый Мин Юнги, что вчера буквально подчинил себе тело и разум Пака.       Вот он, всё такой же красивый и холодный одновременно. Стоит прямо напротив него и смотрит так, словно это не он причина столь плачевного состояния Чимина.       И Пак смотрит на него в ответ, пытаясь тем самым показать, что никакого страха он у него не вызывает. Правда, он до сих пор не понимает, кому именно пытается это доказать. Однако долго это не длится, потому что просто невыносимо. По телу в ту же секунду пробегает толпа крупных мурашек, а от взгляда хочется куда-нибудь спрятаться. Спрятаться от того, что холодно и неуютно до безумия. Чимин никогда раньше не ощущал нечто подобное.       — Как твоё самочувствие? — младший вздрагивает от громкого голоса и резко переводит взгляд обратно на брюнета, незаметно даже для себя сжимая маленькими пальчиками ткань шелковой простыни.       — Лучше, чем утром, — совсем тихо произносит Пак, хотя и понимает что все его слова — ложь. Однако Мин — последний человек, которому он бы рассказал о своём состоянии.       Старший хмыкает в ответ и не сводит взгляда с Пака, чей внешний вид ему не нравится от слова «совсем». Его игрушки всегда должны быть красивыми.       Он ещё недолго наблюдает за тщетными попытками младшего принять сидячее положение, после чего выпускает из груди вздох, в котором явно были слышны нотки раздражения.       — Я прикажу, чтобы тебя не беспокоили в ближайшие дни, — вдруг произносит брюнет, вызывая на лице Чимина искреннее удивление. Обычно он такого не делает (ну, а если уж быть честным, то он не делает такого никогда), но блондина почему-то действительно жалко. Если бы Мин не был тем самым Мин Юнги, он бы даже подумал, что, возможно, перестарался и ему нужно было быть помягче, однако он тот, кто он есть. И менять свои принципы ради какого-то Сокджина из деревни не собирается.       — Зачем? — Юнги не ожидал такого.       Чимин вскидывает брови, смотря на мужа, и пытается понять, о чём тот говорит. Старший переводит взгляд обратно на Чимина и, если бы он мог позволить себе такое, точно бы удивился. Ему фактически подносят всё на блюдечке, а он ещё и интересуется, зачем. Юнги не нравится это.       — Потому что я так хочу, — и этим всё сказано, Чимин понимает.       Тяжелой поступью он направляется к выходу из комнаты, тем самым показывая, что разговор на этом закончен и продолжать его он не намерен. Мужчина бросает ещё один короткий взгляд на Пака, кажется, собираясь что-то сказать, однако вместо этого лишь поправляет меховую накидку и молча покидает комнату, сильно хлопая дверью в конце.       В ту же секунду с уст блондина срывается облегченный вздох и он наконец отпускает одеяло, всё ещё чувствуя отголоски страха где-то внутри. Он не рассчитывал на то, что увидит Мина сегодня. Хотелось бы больше не видеть его никогда, однако он и сам понимает, что это просто невозможно. Но, несмотря на весь страх перед этим человеком, Пак был даже благодарен ему в некоторой степени, как бы он не хотел это признавать. Даже когда он валится с ног от простуды в деревне, помощь по хозяйству была его основной работой, которую он должен был выполнять при любых обстоятельствах, в независимости от своего состояния. А здесь... Пухлые губы вновь растянулись в слабой ухмылке — какая забавная ирония.       Пак переводит уставший взгляд на окно, что находится рядом с кроватью, и впервые обращает внимание на снегопад за ним. Он всегда любил снег. Особенно в детстве, когда почти весь день проводил на улице вместе с Сокджином, необремененные никакими заботами или проблемами. Взрослые лишь с улыбкой наблюдали за их ребячеством, обращая внимание в основном лишь на старшего из них, прося его быть поаккуратнее, ибо простудиться в это время года было проще простого. Чимину тогда внимания не особо уделяли, однако он и не сильно переживал по этому поводу — хён всегда был с ним и этого было более, чем достаточно маленькому Паку. За более, чем десять с лишним лет, ничего и не изменилось.       А ведь совсем скоро у Сокджина день рождения. Чимин даже не сможет поздравить его, не говоря уже о подарке, который старший получал от него абсолютно каждый год. Как и Чимин. Однако абсолютно все они остались в его небольшом домике на окраине деревни. Паку даже не позволили взять их с собой, говоря, что места они занимают уж больно много.       По комнате разносится два глухих стука, что обзывают мысли юноши, и он переводит взгляд обратно на входную дверь, которая вскоре открывается, являя Чимину улыбающегося Тэхёна.       — Вы уже проснулись? — довольно тихо спрашивает тот и немного увереннее проходит внутрь, останавливаясь у самой кровати Пака. — Я лишь хотел сказать, что совсем скоро принесу Вам ужин и...       — Не нужно, — Ким поднимает ошарашенный взгляд на старшего, надеясь, что тот говорит не о еде. — Я... Просто я не голоден... — немного тише добавляет Чимин и опускает взгляд вниз, начиная перебирать пальцами.       — Но... Господин Сокджин, Вы не ели целый день и... — Тэхён заметно теряется от слов старшего, ибо такого явно не ожидал, однако старается стоять на своём.       — Тэхён, я правда не голоден... — светловолосый громко вздыхает и снова смотрит на Кима, замечая растерянность на его лице. Однако сделать он вряд ли что-то может, ибо от одной мысли о еде желудок выворачивает наизнанку, а к горлу подступает огромный ком.       Младший смотрит на Пака и поджимает губы. Состояние старшего и так не особо нравится ему, а ведь он тут всего лишь первый день. Если он ещё и перестанет есть, совсем ведь загнется.       — Может, хотя бы тогда чай? — немного тише спрашивает брюнет и поднимает полный надежды взгляд на Пака.       Тот в ответ снова вздыхает, но, несмотря на это, растягивает уголки губ в легкой улыбке и слабо кивает в ответ. Такая забота, честно признать, немного непривычна, однако другого выбора у него, судя по всему, нет.       — Хорошо, — Ким сразу же улыбается своей привычной квадратной улыбкой в ответ на слова блондина и быстрым шагом направляется к двери, радуясь, что всё же настоял на своём. — Тэхён, — Пак окрикивает его уже у самой двери, на что тот резко останавливается, переводя на него взгляд. Он явно надеется на то, что старший всё-таки передумал и согласится на ужин, однако слышит совсем не то, что ожидал. — Я... Я ведь могу тебе доверять?       Неожиданный вопрос снова приводит младшего в недоумение. Он теряется на пару мгновений, после чего кивает пару раз, цепляя пальцами ручку двери.       — Конечно можете, — неожиданно громко для себя произносит тот, наблюдая, как улыбка на чужих губах становится немного шире. И лишь когда он покидает комнату, слышит в ответ приглушенное и совсем тихое: «Спасибо».