Нежность на минималках

Сергей Мы все, как жирафы, по команде вытянули шеи. Да, парочка направлялась в нашу Богом и городскими властями забытую среднюю общеобразовательную восемнадцатую школу. Вот они поравнялись с нами. Баба, хотя нет, женщина, просто шикарная женщина. У пацанов, вон, аж глаза в полморды стали. А у Вовки, кажется, сейчас сердце остановится, ну, или хуй из штанов выпрыгнет. А дамочка всё же хороша, даже очень. На вид лет тридцать — тридцать пять, невысокого роста, но с офигенной, запакованной в белоснежную блузку грудью: не большой и не маленькой — прям вот золотая середина. Грудь уверенно колыхалась при ходьбе. Задница, ну просто, как у моделей: не мосластая какая-нибудь, нет. Смачная такая. И светло-синяя джинсовая юбка, только подчёркивала её. Ноги длинные и стройные, ну, ещё, наверное, от чёрных туфель на шпильке они казались ещё длиннее. Лицо, да с таким лицом не грех и в кино сниматься, на мой взгляд. Светло-белые, как облака, волосы, затянутые сзади в небольшой хвост, правильные черты лица, чёткие скулы, аккуратный нос, чётко очерченные губы, хотя нижняя заметно шире верхней, довольно широкий лоб, брови-стрелочки и глаза… Глаза её мне не понравились, когда она мельком глянула на нас, проходя мимо, мне показалось, что было в них что-то нехорошее. Злое, хитрое, коварное, вроде как, «я сейчас тебе улыбнусь, а когда ты отвернёшься, я тебе нож под лопатку воткну». В руках у женщины была чёрная сумка с блестящими застёжками. Короче, у меня, по ходу, от спермотоксикоза крыша начинает отчаливать, надо сегодня сбросить напряжение. Вовка, вон, наверно, прав — скоро на людей просто так кидаться начну, если уж первый раз в жизни женщину вижу, а уже напридумывал про неё чёрт-те что. Но все мои мысли про эффектную блондинку улетучились в тартарары, когда я перевёл взгляд на её спутника. До этого самого момента я как бы совсем не обращал внимания на красоту людей, точнее парней. Ну, есть там, наверное, как это правильно, смазливые, что ли, ну, девки наши так считают. Вон, в десятом есть такой Юрка Березин. Говорит, оттрахал половину школы, почему половину? Потому что другую оттрахал Вовка. Но Вовка у нас альфа-самец типа. А Юрка, наверное, красавчик, раз бабы на него гроздьями вешаются и проходу не дают прямо в школе. Даже восьмиклассницы, бля! А этот?.. Этот пацан, что шёл с женщиной, вот реально был красив. Примерно нашего возраста; такие же, как у женщины, волосы, только короче, конечно же, и зачёсаны в аккуратную чёлку; упрямый широкий лоб; правильной формы маленький нос; родинка на правой щеке, маленькая такая; нижняя губа заметно больше верхней, но это только дополняет светлое лицо, и глаза. Глаза серые и смотрят с таким типа: «Зачем ты меня сюда привезла? Не хочу я быть среди этой черни!». Вот этим взглядом, он мне ох как не понравился. Нет! Мне точно нужно сбросить напряжение, а то я уже неизвестным людям диагнозы ставлю. Одет пацан был в белоснежную рубашку, застёгнутую на все пуговки, надо же, квадратные. Синие отутюженные брючки и чёрные сияющие глянцем ботиночки. «Вот дурак, не знает, что ли, как у нас тут все одеваются и в чём в школу ходят?! — и тут же одергиваю себя. — Они ж, бля, не местные! Конечно, он ничего не знает!» Тем временем парочка поднялась на школьное крыльцо, и мои одноклассники вновь уставились на весьма аппетитную, по их мнению, филейную часть этой мадамы. Да так, что Вовчик не выдержал и бодро произнёс: — Вот это жопа! Я б вдул! Сказал он вроде не так уж громко, но женщина услышала, и, открыв дверь, пропуская вперёд мальчишку, она обернулась на секунду, выискивая своими сапфировыми глазищами нашего героя-любовника, и, найдя, громко и чётко сказала: — Мальчик, а у тебя вдувалка-то выросла? И развернувшись, она скрылась в стенах нашей психбольницы. У всех у нас отвисла челюсть. Да-да, даже у меня: не видел я ещё за всю свою короткую жизнь, что якшаюсь с Вовкой, чтоб кто-то вот так вот послал его, да ещё и на людях! — Ну нихуя себе! — проблеял Ноздря. — Во кобыла! Утёрла тебя, Каланча! — Пасть закрой, придурок, — Вовка явно был не в своей тарелке. Ну, конечно, авторитет-то, он зарабатывается с трудом. Долго и тяжело, а потерять его можно в один миг. Вот как сейчас, например. Пацан заметно посерел, потом вдруг пошёл красными пятнами, наконец не выдержал и пнул по перекладине. — С-сука! Да что это крашенная блядь себе воображает? Надо будет и оттарабаню её во все дыры! — Ну да! Как же! Пиздишь ты, Каланча! — заржали Колян с Ноздрёй в унисон. Вовка зло сплюнул, зыркнул на них убивающим взглядом и пошёл к школе. Два дебилоида, пару секунд спустя, поспешили за ним. Я остался. У меня ещё пара подходов. Сбрасываю надоевшую футболку и повисаю на перекладине. Раз, два, три, … пятнадцать, шестнадцать. Уже почти не осталось сил, и просто тупо вешу и поглядываю в школьные окна. Надо же, прямо надо мной в кабинете нашего директора, та самая парочка. Ну вон, вроде женщина у стола стоит и что-то вроде директрисе нашей Маргарите Станиславовне, кошке драной, объясняет, а вот пацан стоит у окна и вроде на меня пялится. «Этого мне только не хватало!», — быстро спрыгиваю, одеваю футболку, восстанавливаю дыхание, потом, как бы невзначай, смотрю в то окно. Белобрысика нет. Снова вскакиваю на брусья, начиная подтягивать ноги к телу, и тут смотрю — опять он. И ещё смотрит так пристально, с интересом я бы даже сказал. Минуту мы пялимся друг на друга. Вот чего ему надо? Хули смотрит на меня, как на английскую королеву? Бля, вот не могу я так, когда меня разглядывают. Спрыгиваю, пялюсь в его высокомерную физию и быстро выкидываю в сторону окна руку со средним пальцем. «Да пошёл он, урод! Пялится ещё на меня! — думаю я, подходя к крыльцу. — Он далеко не урод! Даже как раз наоборот! И вообще, Сергей Валентинович, хотите посмотреть на урода, гляньте в зеркало!» Бля! Я с силой пнул входную дверь. И чего это за странные мысли сегодня лезут в мою тупую башку?! Определённо, сегодня надо вздрочнуть, как раз, если дома буду один. Перед кабинетом химии меня дёрнула русичка Галина Павловна. Классручка наша, или по-простому, Галка-палка. Иди, говорит, Карпов на улицу, там сейчас физра у семиклашек, Александру Ивановичу журналы отдай. И тычет в меня ими. Я скривился: «Нашли, бля, посыльного». Малолетки гудели вовсю, их у нас, кстати, больше всего, ну, если совсем малышей не считать. Целых три седьмых класса по двадцать пять рыл в каждом. Они, как идиоты, галдели, выстроившись все вдоль всего школьного двора, почти дойдя до стоянки. Я отдал Иванычу эти талмуды, и тут вдруг увидел, как пара, эффектная блондинка и её высокомерный сынок, стоят возле той же «Газели» и о чём-то сильно спорят. Сам не знаю, какого хуя, подхожу ближе и прислушиваюсь. — …заебало, бля! Одно и тоже каждый раз! Зачем? Зачем мы сюда приехали? Не лучше было бы в город покрупней? Тут все, как на виду. Еблысь! Тётка, которая до этого тупо сверлила блондинчика взглядом своих неприятных голубых глаз, подошла и вмазала ему по харе. Ещё и звонко так. Вон, щека сразу покраснела. — Успокойся, истеричка! В прошлый раз всё прошло хорошо и в этот тоже самое будет! Погнали. И не говоря больше ни слова, они залезли в микроавтобус и умчались. Я стоял и тихо охуевал. Нет, я, конечно, в курсе, что родаки пиздят своих отпрысков. Да и сами дети тоже хуярят своих пап, если они есть, и мам. Правда, мам реже. Но одно дело, когда родители у Коляна пытаются выклянчить хотя бы полтос на опохмел и, не получив искомого, лезут на него с кулаками. И совсем другое, когда вот такие вот с виду приличные люди, бьют по морде своих отпрысков, да ещё и на улице. У школы! Меня вот мать никогда не била, пока жила с нами. А отец… Отец — это другое. «Странные они, это точно! Ещё и на «Газели» приехали. Я понимаю, что если у людей есть норм работа и немного бабла, то они обязательно тачку купят. Вон, у того же Вовки старший брательник Витька, как из армейки вернулся, так сразу себе «чепырку» взял. С рук, конечно. Но зато на колёсах. А тут баба такая, ну, наверняка деньги есть, а они на «Газели» ездят. Точно ненормальные какие-то!» — решил я и зашагал обратно. — Кароч, пацаны, я тут мимо учительской проходил, — начал заливать Ноздря, — эта баба, которая блондинка, ну, с пиздюком проходили, которая ещё Каланчу послала… — Да поняли мы про кого ты, ёпт! К делу давай, — прогундел недовольный Вовка. — Ну, кароче, он к нам придёт, тоже в одиннадцатый, типа переехали сюда. Даже дом купили, вроде на Баранова, там, где многоэтажек нет. — А по мне, этот белобрысый на пидора смахивает! — влез Колян. — Тебе в каждом втором пидор видится, — говорю, — то, что тебя бабы отшивают, а другим дают, так в этом ты виноват, а не пидоры кругом. — Слышь, спортсмен, а ты сам-то, чё, прям ёбарь-террорист? Гляжу в наглые зеленоватые зенки этого урода, медленно беру карандаш в руку и одним пальцем ломаю его на два. — Хочешь проверить! Колян по жизни, может быть, и не трус, но связываться со мной, он точно не станет. И не потому, что я постараюсь сломать его также, как карандаш. Просто, не дело это — из-за какой-то хуйни морды бить друг другу, а из-за девчонок я тем более не буду. — Не, на самом деле, Серый, пошли сегодня к братанам в гараж. Я знаю, что курить ты не будешь, хотя у Витьки есть забористая хуйня. А так побухаем, бабы будут! — Вовка-сука, дружбан лучший, подключился. Хочет, наверное, чтоб я какую-нибудь жирную бухую корову оттрахал прямо при нём. Показать, что я тоже НАСТОЯЩИЙ МУЖИГ! Массовик-затейник хуев! — Нет, братух. У меня сегодня смена в магазине. — Так суббота же! — Суббота, — говорю. Вот не люблю я каждый раз объяснять такие моменты ему, как пятилетнему. — Вчера там все грузилы праздновали пятницу, а сегодня стопудово никто не приползёт даже на бровях. А разгружать машины надо. И я, кстати, за это деньги получаю. — Ой, бля, большие бабки прям! — скривился Ноздря. — Зато свои, а не родительские. Тут в класс наконец пришла Галка-палка и, попутно объясняя, что за муть писал Бунин И. А., обмолвилась мимоходом, что в понедельник у нас будет новый ученик. Девчонки наши и так уже вовсю шушукались, что это за залётный красавчик, а тут ещё и к нам в класс. Вот иногда смотрю я на них и думаю — реально куры: только телефоны, шмотки, сериалы и мужики на уме. Дорога до дома заняла у меня минут пятнадцать, впрочем, как и всегда. Зомбоящик негромко бухтел, а отец спал сном младенца, даже, вон, бутылку из рук не выпустил, так и сморило его по ходу. Амбре дома стоял ещё тот. Быстро закинув в рот полпачки творога с чаем, я вылез на балкон снимать свою уже высохшую спецовку. Вот хоть стандартная хрущёвка у нас и этаж пятый, но вид открывается всё-таки охуетительный. Завораживающий я бы даже сказал. Ну, конечно, у нас ведь посёлок — район как бы в городе, но, на самом деле, маленький такой зелёный уголок по соседству с мегаполисом. Деревья кругом, частные домики, несколько коттеджей, пятиэтажек всего десяток, школа, поликлиника, котельная, и всё. Нет! Не всё! Ещё много оврагов, маленькая безымянная речушка, с вечно дохнущими неизвестными мальками, и кусты, и деревья. Зелёный оазис, ёпт! Я невольно засмотрелся на наш посёлок и тут заметил знакомую «Газель», которая быстро промчалась по улице Баранова и остановилась у обыкновенного и непримечательного деревенского дома, огороженного, правда, глухим забором из профнастила. «Ха, теперь я знаю, где живёт этот блондинчик и его мамаша, махающая руками», — подумал я. А знаешь, всё ещё будет! Южный ветер ещё подует, И весну ещё наколдует. И память перелистает, И встретиться нас заставит. Я подпрыгнул, как ужаленный, а это оказалось, батя во сне на пульт нажал. Как ни странно, но столетняя обладательница миллиона алых роз его не разбудила. Выключаю телек, переодеваюсь и собираюсь на работу. Деньги, сука, всегда нужны!