Нежность на минималках

Сергей В то утро после того, как я увидел Артёма в больнице, бледного и без сознания, желание поквитаться с Вовкой вспыхнуло с новой силой. Тело ломило от того, что спать в углу нашей кухни — не самый лучший вариант, но жажда мести пересилила нытьё организма, и я отправился к бывшему другу. Около двухэтажных бараков припарковалась ментовская «буханка». Тётя Люба стояла в окружении двоих в форме и объясняла так, что за километр было слышно: — Я ж вашим, этим говорила вчера ишо, нету его! Да, из школы раненько пришёл, ничо не сказал, а потом вроде пришёл к нему кто-то и умотал он! Усё! Так и не вертался больше! Менты что-то ещё расспрашивали, но я даже не стал подходить ближе, повернул в другую сторону. Гараж семейства Коломиных был закрыт, что бывало крайне редко. Я не рискнул среди бела дня при посторонних его осматривать, просто обошёл вокруг, но, как по мне, братья Вовчика всегда держали его в целостности и сохранности и не допускали никаких щелей, трещин и прочего. Дома — да, мог быть бардак, но в гараже они даже после масштабных пьянок всегда устраивали так называемый «субботник». Это я помню. Все, кто знал Витьку и Мишку Коломиных, понимали, ЧТО обычно хранят в гараже эти «братья-акробаты». Выглядел гараж как обычно, и если внутри кто-то зашхерился, то ему должно быть очень несладко: да, с диваном внутри, но с очень хорошей герметичностью так, что от паров бензина и масла можно не плохо прибалдеть, так ещё и отсутствие туалета. Это на Гуантанамо будет похоже! Если Каланча реально подался в бега, то, где его искать, у меня мыслей не было. Тут, наверное, только братья могли помочь. Днём в школе, я тупо сидел на уроках, абсолютно ничего не понимая, да и не вникая ни во что. Эля единственная пыталась до меня достучаться, подсовывала тетрадки, чтобы списать и даже в столовке постоянно со мной садилась. — Сирёж! Сирёжа, ау-у! — А? Чего? — не понял я. — Я говорю, что вижу, что у тебя проблемы! И ты мог бы мне рассказать, может я смогла бы чем-то помочь? Это ведь всё из-за Артёма, да?! — какие у неё всё-таки голубые глаза, в них, вон, целое море, и ещё они умные, смотрят, вон, с интересом. — Она же отличница! Идиот! И, наверное, понимает много, раз застукала тогда вас под лестницей! — вылез затихший было внутренний голос. — И чё? Сказать ей в какой я жопе? Ну, например, скажу и дальше что? Что? Чем она, бля, может мне помочь? В долг пару косарей даст? — Хотя бы! В холодильнике опять голяк намечается, да и ездить в больницу надо! — Да заткнись ты! — Чего? — удивилась одноклассница. Сука, я, кажется, опять вслух сказал одну фразу. — Да, — говорю, — всё норм, Эль. Лучше не бывает, — и я улыбнулся. — Знаешь, в свете последних событий, ну ты понимаешь… — она немножко покраснела, даже, вон, веснушки на лице спрятались. — Ты мог поговорить с моим дядей Женей, он очень хороший человек. И может найти выход из любой ситуации. — Нет, Эль! У меня всё хорошо, а насчёт Тёмы — он выкарабкается! Он сильный, я в него верю. В середине дня к нам в класс снова заявились менты. Уже знакомая мне тётка из ИПДН и какой-то чел в костюме, но по походке и властному взгляду было понятно, тоже из этих. Светлые волосы, голубые глаза, мужественное волевое лицо, этакий Брэд Питт нашего разлива. И в течение получаса они нам втирали, что наш одноклассник в больнице не просто так, что другой наш одноклассник пропал, и что нам лучше сотрудничать с ними. И если кто что знает, пусть не стесняется и сразу об этом сообщит. Наивные! Уроки в моей голове не задерживались, я честно пытался хоть, что-то запоминать, писал на автомате, но всё напрасно. Всеми мыслями, всей душой я был теперь в больнице с блондином. Поэтому сразу после уроков я летел к нему. Смотрел на него через стекло и, когда кто-то из персонала заходил, ужом проскальзывал внутрь и держал его руку. И скорей всего я «кукухой» поехал, но я стал тихо говорить с ним. Ну, как говорить? Говорил, что поскорей бы он поправился и что он хороший, и что Каланча в бега подался, и что мне не хватает его «идиотских» выходок. И так каждый день. Его мать — Инесса Александровна, как я узнал из разговоров врачей и медсестёр, приходила постоянно с утра. Говорила с врачом и быстро уходила, с сыном она особо не сидела, но судя по тому, что блондина на третий день перевели в отдельную палату, на лечение сына она не забила. Дома меня ждала, в принципе, одна и та же картина: отсутствие денег, продуктов, отключённый инет, но меня это сейчас особо не напрягало. Помимо забот с Артёмом, отец, а точнее, где взять оставшуюся часть бабла на его операцию, — вот была проблема. Матери я больше не звонил, да и зачем? Если один раз отказали, вряд ли во второй помогут! Да, надо идти к этой «семейке Адамс» — другого выхода нет! И вот четыре дня прошли, и я собрался. На выходе из подъезда меня ждала знакомая «четырка», а возле неё долговязая фигура. Спортивки, кроссы, распахнутая кожанка, татуха на шее, короткая стрижка, неприветливый взгляд светлых глаз и неизменная сига во рту. — Здорово, Серый! — Привет, Михон. — Садись! — Зачем? — Садись, бля! Побазарить надо! Из окна высунулся Витёк. — Не боись, Серый, просто поговорим. Едва я плюхнулся на заднее сиденье, машина рванула вперёд. Преподы пытались наделить нас качествами людскими, Но нам было чисто похуй — мы пиздились с городскими, Под звуки сирены, возле детской краевой больницы, Въёбывали по горпарку от патруля милиции… И сколько нами было пережито вместе, Сколько полторашек было выпито на подъезде * — Да выруби ты нах! — сказал Михон. Дальше ехали молча, хорошо хотя бы недалеко. Вот странно, но у меня возникло это чувство как его… держа… девжа… а вспомнил — дежавю. Так же не так давно катался, тоже с парой не очень приятных и опасных личностей. Остановились мы, как ни странно, у ларька с шавухой и, пока Михон вышел, Витька повернулся ко мне: — Серый, мы не пугать тебя пришли! Но нам нужно знать, где наш братец! — А я знаю? — Ну расскажи, что знаешь! Всё, что знаешь! — Да, в натуре, а то Малой сквозанул, и так, что никто найти не может! — залез в салон Михон, протягивая брату пакет с едой. — Я знаю не больше вас. После того, как он Артёма порезал, там до жопы народу собралось. Училки там, школота, то сё, ну он и съебался. Я его больше не видел. Ни в школе, ни во дворе, нигде. — Мамка сказала, что Малой пришёл рано, ебальник в крови, потом отмывался долго, потом стал собираться куда-то, вещи там, нам позвонил. — И что? Что сказал? — я почувствовал, что сижу на иголках, поэтому задёргался: так хотелось узнать, где Вовка. — Да заняты мы были, не ответили. Потом перезвонили через пару часов, а у него абонент — не абонент! И до этого ему от кого-то по затылку прилетело, но не сказал ничё! — Михон зло сплюнул в окно. — Может на него наехал кто? Ну в школе? — Витька уставился на меня немигающим взглядом. — Угораешь штоль? На Вовку наехали? Хороший прикол! — Ну да, ну да! — согласился он. — Но всё равно не понимаю, все ж, бля, тут знают, чей он брат. А залётных отморов тут нет! — А этот ваш, новенький, как его? Ну он пидорок вроде! Вовка пару раз говорил про него! — влез Мишка. — Он не пидор! — стараюсь, чтоб голос по максимуму был твёрд. — Просто Вовке не понравился, и он его порезал! Так что теперь от мусоров шхерится! Это ведь статья! — И мы как братья ни хуя не знаем! — удивился Витёк. — Да и где он может прятаться? Без помощи — это не реально: ни бабла, ни ксив, ни норы нормальной. — Не знаю, пацаны! Ну может он у бабы какой-нибудь? Вован же полшколы тёлок перетрахал! Витёк как-то иронично улыбнулся, а Михон, глядя на меня зло, бросил: — Ладно, мы проверим. Давай. Пожав руки, я выбрался из машины, и тут: — А шрам у него на лбу откуда? Не знаешь? — Не-ет, — Вовка не рассказывал. — А с рукой чё? — он кивнул на мою правую. — Дома порезался. — А, ну лады, давай. Недоверчиво зыркнув на меня ещё раз, Михон опустил стекло, и они тут же дали по газам. А я отправился на улицу Баранова.