Нежность на минималках

Сергей В палате у сероглазого я неожиданно застал… Элю. Рыжая девчонка с пронзительно голубыми глазами сидела с ним на кровати и аккуратно хихикала над шутками блондина. Увидев меня, они сразу как-то напряглись, или это мне показалось, но друг от друга отсели подальше. — Привет. — Привет. — А я к тебе, вот… — и я протянул ему упаковку йогурта, которую купил. Наконец-то вспомнил, что приходить с пустыми руками некрасиво. Он взял «Растишку», а Эля встала и, подняв свой рюкзак, глянула на блондина и сказала: — Ну ты подумай, Тём, ладно! — Ага, — хмыкнул он, потом вопросительно посмотрел на меня. Наша одноклассница вышла из палаты, я взял стул, и, опустив свою задницу на сидушку, сказал, глядя в пол: — Я из дома ушёл. — … ? — Рассказал своим. Про нас, в общем. Ну вернее, так вышло, кароч. Шмотьё у твоих оставил. Маман твоя пока не гонит. Кажется, даже довольна, — я глянул на серый небосвод. — Прости! Мне реально пока некуда идти. — Не знаю, что сказать. — Я тоже. — А ты не против? — Дурак, что ли? Нет, конечно! Живи сколько хочешь, только… — Чё? — уставился я в серые тучи. — Пообещай, что больше не будешь ходить на дела с моими! Я поднялся. В кои-то веки пожалел, что не курю и, ещё раз глянув на блондина, сказал: — Как простого квартиранта твоя мать терпеть меня не станет, а моя — бабло на карточку уже месяц не перечисляет. Я б пошёл ебошить куда-нить, но сам понимаешь… — Понимаю! — Артём отвернулся и уставился в окно. Я не знал, что он скажет, просто молчал и смотрел на его затылок с вихром непослушных светлых волос. Подхожу и зарываюсь носом в эти вихры. Он вкусно пахнет. Всегда. И вот тяжёлый вздох, и он с улыбкой поворачивается ко мне: — Слушай, а давай погуляем! Затрахался я уже здесь в четырёх стенах. — А тебе можно? — Да поебать! Артём быстро собрался, чем меня удивил. Я думал в больничной пижаме он будет чувствовать не комфортно, особенно если мы выйдем за забор. Но оказалось, мать принесла ему нормальные шмотки. Не в силах любоваться смачной задницей, облачаемой в обтягивающие джинсы, я отвернулся. А эта вражина снова переодевался напротив зеркала, и я снова всё видел. На выходе из отделения Артём тихонько шепнул на ушко симпатичной молодой медсестре с неплохой грудью и густыми чёрными волосами: — Ленусик, я на часок выйду, прикроешь! — Давай, только до обеда вернись! — О’кей, красотка. Я смерил её недовольным взглядом, но промолчал. И вот мы уже на улице. Сидеть в больничном дворе сероглазый, конечно, же не захотел, и мы отправились слоняться по улицам. Болтали ни о чём и обо всём одновременно. Ели мороженое, во дворе одного из домов я висел на мокрых турниках, а он смеялся и фоткал меня. А я снял куртку и одел на него, а сам продолжил подтягиваться. Нафоткал он много, а я во время очередного подхода посмотрел на него по-другому. И вот он был такой… такой… Не знаю, как сказать: в моей старой дрянной куртке он явно утопал, и лишь тонкая шея, держащая светлую голову, выпирали. Такой хороший, светлый! Такой милый! Вылитый маленький принц Экзюпери! Светлые волосы колыхались на ветру, а свинцовое море в глазах завораживало. «Блядь! Опять пидорство какое-то в голову лезет!» Но я повинуюсь какому-то минутному порыву тут же спрыгнул, достал свой разъёбанный гаджет и сфоткал его. Пока он не запричитал: «Я не готов! Не так, ты что? Тут свет плохой!». А потом мы пошли на набережную, благо она была недалеко и там было немноголюдно. И мы стояли обнявшись, плюнув на немногочисленных прохожих, и просто смотрели на волны, которые накатывали на берег, и думали о своём. Сейчас даже мерзкая погода, холодный ветер и моросящий дождь не мешали нам. Возвращаясь обратно, Артём вдруг предложил залезть «Вон в тот!» дом. Я поначалу думал, что он в этой больнице кукухой поехал, а он всё заладил: — Айда, ну! Тут забор перелезть раз плюнуть! — от центра и от больницы мы отошли довольно далеко и вот оказались в частном секторе. — Нас поймают! — отнекивался я, — и там, ясен хрен, нет ничё! Чё мы там делать будем? — Увидишь! Ну пожалуйста-а! Лезть в неизвестный дом просто так мне не хотелось от слова «совсем». Но эти серые глаза глянули на меня с такой просьбой, что пришлось согласиться. Забор мы и вправду преодолели легко, но вот дальше была засада. Дом был небольшим, но двухэтажным, с верандой и внутренним двориком, но без гаража. Я уже подумал, что всё, но белобрысый неожиданно ловко локтем высадил окно, благо оно было даже не пластиковое, а обычное деревянное, и, быстро смахнув оставшиеся осколки рукавом, дёрнул за задвижку, а потом открыл створки и влез внутрь. Я офигел от такого беспредела со стороны блондина, но тут же вспомнил, что этот «ангелочек» людей под стволы ставил. — Добро пожаловать! — белобрысый открыл входную дверь. На втором этаже было явно интереснее, чем на первом. Внизу что: кухня, зал, сортир. А наверху: спальни, вон, кабинет какой-то. Я просто разглядывал дом, а Артём, вон, везде шарил, хорошо, хоть руки в перчатках, и когда успел нацепить? — То, что надо! Я заглянул в одну из комнат. Блондин сидел возле мощного такого компа. Внушительный монитор, моднявая клава, мышь без провода, системник на полу, мигающий синими огоньками. — Ты чё это, решил поиграть, что ли? — Ага! И это чудо сумело «завести» это железо. Без пароля, что ли, он стоял? А дальше он залез в инет и стал в «танки» играть. Я сначала тупо пялился на монитор, потом стал слоняться по дому. А внутренний голосок уже тут как тут: — Он точно поехавший! Видишь, чё творит! Мамашка его права была! — Ну захотелось просто в игрушки поиграться! — не сдавался я. — В чужом доме? Решив всё же поговорить с ним, я подошёл к блондину со спины. Его куртка валялась рядом, джинсы уже сползли до середины бёдер, и я уставился на упругие булочки, обтянутые тонкой тканью белого цвета. А сероглазый, кажись, меня не замечал, он, вон, в каком-то поле отстреливал вражескую бронетехнику. А булочки манили меня всё сильней. — Ахуенная графа! — чёрт, надо бы как-нибудь скрыть возбуждение. — Ага, тут всё на максималках — полный фарш. Люблю, когда и в жизни так! Всё по максимуму, а то мало да мало! — Чё те мало? — Любви мало! И нежность на минималках! — Тём? — У? — А ты кое-чё мне обещал! — Ага! — и давай на своём «Тигре» дома крушить. Ну, думаю, надо это прекращать, тем более член мой отреагировал сразу, как я эту задницу увидел. Хватаю его резко за плечи и швыряю на кровать. — Ты что творишь? У меня там бой! — но рыпается он подо мной как-то не очень активно. Я нависаю над ним всем весом, гляжу в серые скалы и наконец сдергиваю с него футболку. Играла какая-то незнакомая, но крутая музыка: то ли украинская, то ли польская, а я рывком скинул с блондина кроссы, джинсы, бельё и уже хотел ввести свой напряжённый член в такую заветную дырочку, но, слава всем богам, вовремя вспомнил, что так просто — нельзя! Ему будет больно. Совершенно дебильная мысль ворвалась в мою тупую голову. Раньше, я за такое точно бы сломал челюсть, руки, ноги, рёбра и всё остальное тому, кто бы сказал мне это. Но сейчас! Незнакомая обстановка, кураж и просто такое классное молодое стройное тело в моей власти, что я решился. И рванулся навстречу неизвестному чувству, как в штыковую атаку где-нибудь под Бородино. Я перевернул Артёма на живот и чуть ли не носом уткнулся в его попку. — А-ах, С-ерёжа, тебе будет, ох, не прият-нааа… Возглас удивления потонул в стоне. Я не останавливался. Ласкал такую милую задницу и не чувствовал ничего противного и гадкого. Напротив, я всё лизал и лизал эту милую дырочку, и кажется, даже начал заводиться ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда ж ещё сильнее. Мой член уже просто истомился, смазка потихоньку капала с головки на простыни, но я всё продолжал ласкать сероглазого. Он задышал часто-часто, встал на четвереньки и одной рукой ухватил себя за член. Я в мгновенье пристраиваюсь напротив этих упругих ягодиц, плюнув и быстро растерев слюну со смазкой по хую, вставляю блондину. Он охнул, но я не отступил. И поднажал ещё сильнее. Артём застонал громче, но свободной рукой прижал меня к себе. Взрывалась земля, ломались деревья и заборы, рушились дома. Снаряды рикошетили от брони и пробивали её насквозь, неизвестный голос попеременно докладывал о ранениях всех членов экипажа, музыка всё набирала и набирала обороты, а я… я любил Артёма! Мощный напор с моей стороны и податливая отдача с его. Это был не секс, это было буйство, бой! Поединок! Я хотел его! Хотел больше жизни, и умер бы не задумываясь, отдав всё, что есть, что было, лишь за то, чтоб остановить время на этом моменте. Оргазм пронзил меня, как молния. Казалось, я умер и попал в рай, органы чувств все отказали. В себя я пришёл нескоро, сероглазый лежал рядом, оказывается, после того, как вырубиться, я упал на него. Вот я скотина! Артём повернул голову ко мне: — Это было просто пиздато, Серый! У меня слов нет! Мне кажется я в космосе побывал. — Ага, — говорю, — я тоже. — Так, пусти меня, я в туалет, а ты пока лежи. — Не понял? — Хочу отыграться! — оскалился блондин и стал натягивать свои вещи. У выхода из комнаты он остановился и пристально глянул на меня: — Сирёж, а может уедем всё-таки, а? — Ага, пока маман твоя с этим Ящиком нас под стволами обратно не вернут! Да и куда? Ни денег, ни знакомых, ни хера. Нет, Тём, жизнь она — сука несправедливая. Я бы с тобой хоть в Америку пошёл пешком. Но без бабла и с такими родственниками мы с тобой далеко не уйдём! И лучше я буду тебя обнимать при них, чем мы за тыщу километров вместе будем в яме валяться! — Как скажешь, — погрустнел он, ещё раз глянул на меня и вышел. Я лёг, вытянулся во весь рост и стал рассматривать потолок. Внутренний голосок тут же вылез: — Ты что натворил, бля? — Занимался секс… любовью! — Ты стал, как и он! — Да заткнись ты! И потом я его, вроде, люблю! — Да? А он тебя? — Тоже! — А как он это докажет? Мороженкой угостит или стриптиз спляшет? Ты из-за него в жопе! — Вот он сейчас придёт, и всё будет заебись! И тут я вскочил с кровати, мой взгляд заметался по стенам, ища часы. Тёмка в сортире был уже долго, а внутренняя сука не успокаивалась: — А зачем он оделся, если в сортир пошёл? А? Даже куртку взял! Мигом влезаю в свои спортивки и кроссы. Внизу шум. Плюнув на куртку, несусь вниз по лестнице. Руки мне заламывают весьма профессионально. Я пробую освободиться, но тут меня угощают затрещиной по голове и чей-то грозный голос орёт, чуть ли не в самое ухо: — Лежать! Полиция! На моих запястьях защёлкнулись наручники.