Нежность на минималках

Сергей Пока я бежал дворами, я всё набирал сероглазого, но его аппарат молчал. Телефон Инессы Александровны тоже был недоступен. Я нарезал уже второй круг вокруг родной пятиэтажки, когда трезвая мысль наконец посетила мою кружившуюся голову: «А куда ты собственно собрался? А? Где ночевать будешь?» и я тормознул у своего подъезда. Стараясь не привлекать внимания, быстро захожу внутрь и сажусь на подоконник. Держусь за голову и пытаюсь сконцентрироваться. «Что есть у ментов на меня? Только то, что рассказал Тёма тогда! Если он не дал им моего домашнего адреса, то побьют они меня не сразу! А что потом? Придут и ночью выдернут из кровати и закуют в наручники на виду у соседей! Вот им бесплатные «Пусть говорят» будут. Стоп! А кто сказал, что там на заправке был я? Я вообще не при делах! Да, доказательств и свидетелей у меня нет, но всё же, если стоять на своём? Заправщик если и видел кого-то, в такой каше-малаше реально ничего не понял, кроме того, что дерутся! А уж описать явно не сможет! Остаются Артём и Вовка. Но Вовка неизвестно где, и если он начнёт говорить, то всё! Нам с сероглазым обоим — хана! А Артём? Вот где этот блондин, когда он так нужен?» — я вскочил и пнул некрашеную батарею со всей дури. Внезапно в углу замяучило, и на свет вылезло чёрно-белое и лохматое существо, в котором я опознал Муську. Кошка, которая прижилась у нас в подъезде, видимо, оголодала, бедняга. Мало кто поделится чем-нибудь съедобным с ней, разве, что, вон, соседка с третьего этажа — пенсионерка тётя Аля. Достаю ещё тёплую шаурму, после всех раздумий, есть особо неохота, да и голова до сих пор кружится, но потихоньку начинаю жевать и отламываю кусочке Муське. Животина накинулась на еду жадно, что странно: я-то думал, что такие вещи как раз из кошек делают, — и даже позволила себя погладить, а потом и вовсе замурлыкала. Счастливая она, вот кто-то покормил, за ухом почесал и уже счастье, а с людьми так не получится. «Ну, что? Выбора похоже нет!» — и я поднимаюсь к себе на пятый этаж. Уходя отсюда так недавно, я на самом деле верил, что не вернусь сюда в ближайшее время, но… Но я уже в уме перебрал всех, к кому можно было пойти, и не было ни одного подходящего варианта. Телефон блондина по-прежнему молчал. Ключи я всегда таскал в кармане, скорей так, по привычке, и, нащупав их, испытал хоть и секундную, но радость. Правда тут же вспомнил, что рюкзак со всеми школьными принадлежностями остался дома у бандитской семейки. «Так, стопэ! Или я его в машину закинул? Не помню, бля! И башка кружится до сих пор! — и тут словно молния. — Валить надо! Просто валить куда подальше! Неизвестно, когда этих повяжут, но следак в тебя вцепится, как голодный ротвейлер! И Тёмочка твой дорогой тебя не спасёт! Забыл он про тебя! Точнее опять кинул!» — Нет! Он — хороший! Такой сука иногда, но хороший! — я вроде вслух это сказал и стал отпирать дверь. К моему удивлению, она вообще была не закрыта. Толкаю её — противный скрип. Отец раньше говорил, что обязательно поставит новую, ну как устроится на работу, потом, что смажет петли, видно не судьба. Да и я сам хорош, в последнее время толком не смотрел за хатой. Ещё в прихожей в нос сразу мощно шибануло перегаром. На мгновение показалось, что сейчас даже слёзы брызнут. По характерному бурчанию, я понял, что жилище наше обитаемо. Отец валялся прямо в одежде на кровати и спал. Но первое, что мне бросилось в глаза, это отсутствие моего дивана. Следы от ножек чернели на некрашеном полу. Заворачиваю на кухню — так и есть: пустой холодильник, на столе мусор от таблеток, какая-то мутная жидкость в пластиковой бутылке и объеденная горбушка ржаного, на которой гордо уселся рыжий таракан и шевелил усами. Наливаю себе воды из-под крана, благо в шкафу остались ещё пластиковые стаканчики, пью просто так, жажда не мучает, другие вопросы бомбят голову. Надо успокоиться, прийти в себя. — А-а, припёрся, пидоро-ок! — батяня, видно, услышал шум на кухне и проснулся. — Чё припёрся то, а? Я вроде ясно дал по-онять, мне такой сын не нуж-ен! — Давно таблетки не пьёшь? — игнорю я его вопрос. — Денег нет на н-иих! — А мать чё не оставила? — Остави-ла, кон-нчились! — Тебе бухать нельзя! — По-ошёл во-он! Ука-азывать мне будет… да я тебя-я… Бум! И блюдечка от сервиза, который сто лет назад матери подарили на день рождение, а сейчас напоминающее ёжика из-за большого количества окурков, упало у моих ног. — Па-шш-ёл во-он! Пи-даар! И вот тут меня перемкнуло. Я как будто видел всё со стороны: себя, отца, нашу кухню, — голова даже кружится перестала, всё тело действовало просто отлично, как на тренировках, только остановится я не мог! Не мог! Я подскочил к нему в одно мгновение, с силой схватил за шею и ткнул об стену. Раз, другой, третий, потом швырнул на пол и прошёлся по печени. Потом начал пинать, я хотел остановиться, но я не хотел остановиться. Потом я схватил со стола полторашку с бормотухой, завинтил пробку и стал бить ею, потом его лицо я стал окунать в окурки на полу. До тех пор, пока белые и оранжевые бычки не стали превращаться в красные. Когда первая злость прошла, швырнул его тело к холодильнику и, видя, что он смотрит на меня с животным ужасом, уебал пару раз по дверце нашего «Pozisa», оставляя там вмятины. — Понравилось? А? — ещё удар по дверце. — Понравилось? — и кровь с кулака закапала на его штаны. — Ты — пьяная тварь! Недочеловек! Чмо и гавно! Тряпка, которая не способна ни на что в этой жизни! Я, блядь, единственный, кто о тебе заботился! Хочешь узнать, чё будет, если я попробую жить, как хочу? А? Я ведь попробую! — мой взгляд упал на бутылку. Секунда, и я уже откручиваю пробку и вливаю содержимое ему в рот. Он слабо сопротивляется и трепыхается, но мне пох. — Пей! Давай! Тебе ж всё мало! Алкашня конченная… Полбутылки я всё-таки пролил и бросил её, а потом… Потом я заглянул в его глаза. Там, в них я увидел отражение монстра и очнулся. Точнее испугался. Сильно испугался. Плюнув на всё, я мигом подскочил и вылетел из квартиры. Холодный воздух немного привёл меня в чувства и чем дальше я уходил от дома, тем сильнее понимал: «Я такой же, как эта семейка! Я — бандит и убийца! И лучше не жить такой жизнью, тем более меня всё равно скоро поймают и посадят!». Решение, как быть дальше, пришло само собой! Раньше, таких людей я презирал, а сейчас… А что сейчас? Вот просто нахрен так жить? А? До набережной я добрался через полчаса, на метро или автобусе было бы быстрее, но я не хотел, чтобы на меня смотрели люди. Чудно это наверное? Вот и середина моста. Здесь мы гуляли с Артёмом. Смотрю на реку, что делит наш город на две части, и здесь кажется не такой широкой, как в деревне, например, потом смотрю вниз. Метров пятнадцать-двадцать, наверное? Интересно, если ударюсь об воду, пойду сразу на дно, или нет? Чёрт, я же плавать умею! Наверняка всплыву. И тут смотрю движение вроде оживлённое, надо только дождаться машину с хорошей скоростью. И вот, как по заказу, появился серый «Логан», перепрыгиваю через ограду и кидаюсь ему наперерез. Визг тормозов, удар и темнота. — Ты совсем, что ли, еб… ся? — орёт на меня почему-то наш психолог. Евгений Сергеевич стоял посреди дороги и матерился. Никогда б в такое не поверил, если б не увидел сам. А Артём, мой Артём, сидел вместе со мной прямо на асфальте и обнимал меня. И даже что-то вроде шептал, но я не слышал. И психолога я слышал не до конца, только отдельные слова. Я тупо вертел головой и пялился, то на одного, то на другого. Наконец матюки у мужчины кончились, и я с помощью белобрысого оказался на заднем сидении. Сероглазый подставил мне своё плечо, и я отрубился, хотя точнее будет сказать — выключился! Опомнился я почему-то в каком-то медкабинете. Длинный мужик в белом халате в не очень чистой шапочке и больших очках на крупном носу водил маленьким пузырёчком около моей рожи. Сероглазый меня поддерживал за спину. — Так вот, попробуем! — и я зафыркал и открыл глаза. — Жить будет! — констатировал врач и, осмотрев мне зрачки и почему-то рот, что-то вколол и отправил нас на рентген. Пока мы ждали снимков, эти двое накинулись на меня. Теперь больше усердствовал, конечно, блондин, да так, что, видя моё состояние, мужчина постоянно одёргивал его. И с грехом пополам я понял, что он свалил к психологу, что телефон у него разрядился, будь прокляты создатели батареи на яблокофоны, что они ехали меня искать, и что я — ебобо! И вот ведь фигня, я ведь и вправду сидел и смотрел на это серое море, в котором уже утонул, и улыбался. Эта вражина материла меня, получая очередной подзатыльник от «лекаря душ», а я смотрел на него и улыбался. Точно, это лекарства действуют! Я этого гада же должен ненавидеть! Потом снова кабинет, снимки, разговоры, уплывающее от меня сознание. Уже в машине я, засыпая снова на плече Артёма, расслышал лишь «Сотрясение!» и снова провалился в бездну. Утром я с трудом разлепил веки. Встал и не сразу понял, где оказался. Какая-то незнакомая комната, диван, вон, подо мной довольно мягкий, бельё чистое и свежее. Да и сама комната нормально так отделана. Обои, вон, светлые в тему, потолок натяжной, шкаф-купе. И пахнет всё как-то по-домашнему, что ли, — уютно, короче. Тоненькое одеяльце я спихнул и хорошо, что трусы мои на мне, а то, оставшись на ночь с белобрысым, всего от него можно ожидать. Интересно, где он, кстати? Вытягиваюсь и разминаюсь лёжа, а потом резко встаю, свешиваю ноги и тут же натыкаюсь на что-то. — Ой! — и снизу показалась лохматая светлая голова. — Ты чего тут делаешь? — не догоняю я с утра. — И тебе доброе утро! — Артём поднялся и присел рядом. — Евгений Сергеевич очень распереживался за тебя вчера, вот и определил на диван, а меня на пол выгнал. И двинься давай! А то там хоть и матрас, но жёстко и не греет никто! — и он облизнулся. А я всё вспомнил. Отсаживаюсь от него. — Ты вчера свалил сюда? — Ну, да. — А как же мать, Ящик… — Серёж, да пошли они! Их поймают рано или поздно, а мы с тобой можем жить, как хотим! Вместе, вдвоём! — Как хотим? Ты в курсе, что мы так-то преступники! Что мы тоже на зону попадём! Что из-за нас люди погибли! — Да, ничего не будет! Подумаешь пару уродов завалили, да и не мы, а маман! И чё ты боишься? Я поговорил с Евгением Сергеевичем и Константином Михайловичем, тот точно поможет! — А это кто? — Ну, — белобрысый отвёл взгляд, — тот следователь, ну который тебя допрашивал. Бух! Сам того не ожидая, мой кулак взметнулся и по прямой влетел в скулу Артёма. — Ты что?! — Артём, ты! Ты с ментами заодно! — я вскакиваю и начинаю лихорадочно искать свои шмотки. — Да пойми, дурак! Благодаря ему тебя выпустили, и скоро он поймает мать и Ящ… — договорить ему я не дал. Наваливаюсь всем телом на него и зажимаю шею локтем. — Благодаря ему я сидел в камере, или точнее благодаря тебе! Их он может ловить хоть тыщу лет, а вот меня он закроет за милую душу, когда показатели и отчёты о работе будут нужны! — серые скалы напряглись. — Никто тебя не тронет! Я же сказал, что всё улажу! — он наконец вырывается, трёт горло и шипит. — Псих! А я сажусь рядом с одним носком в руке, второй не нашёл и, гипнотизируя стену, говорю: — Я вчера отца отмудохал… сильно… очень сильно. Не знаю как он там. — Дела! — Артём схватился за голову. — Довёл он меня! Хотя я не должен был этого делать! — Надо всё Евгению Сергеевичу рассказать! — Ага, а тот этому мусору, и я точно поеду за колючку! Ну нах, лучше в реку с моста! — Ты дебил?! — Шею ща сломаю! — Попробуй! Ярость снова вспыхнула, и вот я уже душу его. Сероглазый вырывается и бьёт меня в корпус. Раз! И мы уже на полу. Он охнул, но я не отступил. И поднажал ещё сильнее. Артём застонал громче, но прижал меня к себе сильнее. Я стукнулся прессом о его забинтованный живот, на секунду пришла мысль, что ему нельзя вообще этим заниматься. Мой стояк упирается в него, но всё же я снова зажимаю его голову в тиски. У него тоже стоит. Дверь в комнату неожиданно распахнулась, и на пороге возник наш психолог. Смерив нас беспристрастным взглядом, он хмыкнул и произнёс: — Эй, вы, Ахилл и Патрокл, завтрак стынет! Или вы на диете оба? И, Артём, мне кажется, мы договаривались на счёт интимных отношений в моей квартире, — и вышел. — Жду на кухне! Молча расцепляемся, я натягиваю штаны, и мы идём есть. На завтрак была гречка и котлеты. По-видимому, домашние, потому что ну о-очень вкусные, видя, как я всё сметаю с тарелки, мужчина улыбнулся уголками губ и положил мне добавки, я, кажется, даже немного покраснел. А потом начались расспросы. И я рассказал, как видел полицию в доме блондина, как не мог дозвонится, как избил отца. Мужчина слушал молча, не перебивал. С Артёмом мы играли в молчанку, вернее я игнорил его и отвечал только на вопросы мужчины. А потом я стал собираться. — Куда ты? — оказывается мои вещи вчера с меня не только сняли, но и постирали. Хороший он мужик этот Евгений Сергеевич. — Надо отца проведать! Вдруг я его сильно, ну… — мужчина взял телефон. — Сергей, я сейчас позвоню Косте. А там по обстоятельствам и тебе лучше остаться с Артёмом, а не идти домой! — Ага. Нам о многом надо перетереть, — влез блондин. — Хотя это, наверное, уже чересчур будет для моей квартиры. Для Кати и Эли тоже не на пользу пойдёт, видеть разборки двух уже взрослых, но глупых парней. Так что валите-ка вы в… школу. — У нас сегодня ко второму уроку, — вылезла вдруг наша рыжая одноклассница из соседней комнаты. В халате, немного непричёсанная с милыми веснушками и посмотрела на психолога добавила: — Дядь Жень, может ребята всё-таки останутся? У нас ведь праздник скоро. Послушают, как я подготовилась! Оценят. — Даже не знаю. А маме вы не помешаете? — мужчина замешкался. — Нет! Я, пожалуй, свалю! — я продолжил напяливать вещи. Итак хватило, что меня видят по пояс голым. Штаны мне в комнате Артём дал, а вот Элька взгляд в первый раз отвела, увидев синяки и шрамы у меня на теле. — Останься! — сероглазый приближается ко мне. — Ну чё ты, в самом деле? — Иди ты нах! И я, никого не слушая, выхожу из дома. Как ни странно, зарядка в моей мобиле была и, едва я взглянул на неё, раздался звонок. Party на хате, я в одном халате. Денсит без одежды девчонка на кровати. Водка, да виски; кошки, да киски. Сучки, собачки; страдания на пачке.* Противная мелодия, хотел поменять, да что-то всё руки не доходят. Номер был смутно знакомый. — Привет, Сирёж. Слушай, нам ведь сегодня ко второму, может зайдёшь? А то праздник скоро, как раз костюм померишь! А? Шестерёнки в моей голове с трудом повернулись. — Привет, Ань. Да, канеш, говно вопрос! То есть ща зайду. — Вот и классненько! Всё, жду! Чмоки! «Ну чё ты ломаешься? Нормальная Анька девка! Попробуй!» — вылез внутренний голос, но я уебал по столбу с объявлениями, и боль в кулаке заглушила эту тварь. — Ну, как? Я специально выбирала! У отца много таких, только он не носит, говорит, что не привык к ним! — щебетала Анька, бегая вокруг меня, пока я вертелся перед зеркалом. Однако костюм на самом деле был класс: тёмно-синий, приталенный, не жавший в плечах, да ещё и сорочка, галстук. Почувствуй себя Джеймсом Бондом, называется. Только пистолета не хватало. Я уже минут двадцать стоял у неё в квартире и изображал топ-модель. Не знал, что у Аньки предки не бедные. Не, ну со мной по материальному благополучию вообще мало кто сравнится в классе, да и в школе тоже. Но вот эта хата, сплошь евро. Ну там, ремонт, мебель. Я сначала даже думал: она меня на лестнице заставит раздеваться, чтоб ламинат не замарал в квартире. Но оказалось по-другому. Сначала, ну, когда я пришёл, она запричитала, что с моим лицом, и даже порывалась мне тоналку нанести на рожу. Чтоб синяки замазать! Вот все женщины одинаковые! А потом началась примерка, и она довольно сильно меня напрягла, когда я брюки примерял. Возбуждение от утренней схватки с блондином толком не прошло, и трусы стояли палаткой. — Сирёж, а что у вас там происходит? — Где? — Ну просто, то ты пропадаешь куда-то, то Каланча, вон, исчез, то этот новенький педик… — Он не педик! — вскочил я. — Но он же сам признался! — девчонка напирала, даже руку положила мне на плечо. — Ты ничего не знаешь! — А правда, что ты с ним? — Что я с ним? — Ну знаешь… Отхожу от неё и снимаю пиджак. — Это всё пиздёж, Ань! — А докажи! — она неожиданно ловко толкнула меня на кресло и тут же забралась мне на колени. — Докажи, что ты нормальный пацан! — губки облизнула, дышит тяжело, а в глазах похоть. «Чёрт! Не сбрасывать же её силой? Или?» — размышления в голове прервал поцелуй. Губы её сами вцепились в мои. Я охнул от неожиданности, и сначала даже не сопротивлялся, но потом всё же нашёлся и стал её отталкивать. Она восприняла это по-другому, и рука с довольно большими ногтями, по мне так когти зверюги какой-нибудь, схватила меня за пах. — Ну, давай же, Сирёж! Чё ты? Тебе же хочется! Я вижу, время есть, успеем! И мерзкий голосок внутри начал, как заезженная пластинка: «Попробуй, попробуй, попробуй!».