Семейные традиции

После пар пришлось поехать выкатывать новичка. Русик попросил, как уж ему откажешь. Сам он ехал впереди, его младший брат на его старом мотоцикле за ним, а я сзади и по бокам отсекал всякое ненужное движение. В свое время по городу я тоже ездил сорок километров в час, но только первую неделю, пока принюхивался к происходящему, потому что я-то слез с пита, на котором отмахал больше тридцати тысяч по бездорожью на гонках, и сел на покладистый небольшой нейкед, а тут сразу спорт, пусть и всего шестисотка. Это дело надо постепенно наращивать, а не вот так с нуля рвать. Конечно, пацан пару раз душевно наебнулся в поворотах, но за счёт небольшой скорости и слайдеров пластик не пострадал, а ручки у Русика и так были исцарапаны и побиты. Когда он раскладывался, я останавливался немного позади наискосок, почти поперек полосы, чтобы никто ещё и не наехал. Пизды малец тоже получал, потому что ошибки ну реально тупые. Войти в поворот на передачу выше, чем надо, испугаться доклонить мот и хвататься сразу за передний тормоз — верная дорога на бок. С другой стороны, когда я только начинал ездить, тоже было и страшно наклоняться, не говоря уже о свешивании, и тормоза путал, и передачу неверно выбирал, валялся только так. В один из таких моментов, приподняв визор, чтобы легче дышалось, я вспомнил свое неебическое падение и невольно передернулся, холодные липкие мурашки прошлись по спине. Когда ехал, было не страшно; когда уворачивался от слепого еблана, высунувшегося на встречку, было не страшно; когда видел, почти замедленно, что не успеваю, и его бампер цепляет вилку, было не страшно; когда летел, херачился плечом и спиной, наблюдал, как воющий мотоцикл пролетает надо мной и чудом не придавливает ногу, было не страшно. Страшно стало только когда приехал батя. Он тогда вышел из машины с таким лицом, что я мысленно начал с жизнью прощаться. Как сейчас помню, он первым делом, подходя ко мне, с размаху въебал мне в дыхало, не постеснявшись виновника, ментов и свидетелей. Спросил, какая была скорость. У меня сердце замирало, когда я честно признавался — девяносто пять. Ещё под три злых, но не слишком сильных удара он мне объяснял, что если разрешено шестьдесят, то можно ехать не больше восьмидесяти. Ткнул пальцем в мотоцикл с вывороченным рулём и протекшим баком, сказал, что вот они, эти "блядские пятнадцать километров", а потом спросил, что ему надо было бы сказать маме, если бы меня тут по асфальту размазало. Слепому и наглому долбоебу, из-за которого это все и случилось, он тогда ничего не сделал. Правда, потом уже, когда этот пидар отрихтовал себе бампер, кто-то нахер изрубил ему топором всю машину по периметру до реальных дыр, разбил все стекла, оторвал зеркала и оставил этот самый топор торчащим из консоли. Город небольшой, человек был не самый маленький, так что новости ещё долго мусолили эту тему. Отпечатков и свидетелей не было, но, конечно, все, кто был в курсе об аварии, знали, кто это сделал. Ну а я на следующую же днюху, чуть больше года назад, получил новую, только из салона, но перекрашенную в черный литровую CBR-ку, о которой всегда мечтал. Домой я приехал слегка подзаебанный и уставший, но там была Ника. Сидела повторяла свои переводческие штучки, к госам готовилась. Надо же, вот уже завтра у нее госы, потом через месяц защита — и все, она бакалавр, а мне ещё год пилить до этого из-за армии. Хотя это не отменяет того, что мы будем учиться в одном месте, потому что она железно собирается в магистратуру, а потом и в аспирантуру, хочет преподавать в нашем же универе или в педе. — Ну как покатались? — девушка так солнечно мне улыбнулась, что все недовольство сегодняшним днём как рукой сняло. — Да новичок он, что с него хотеть, — пожав плечами, я сгреб красавицу в объятия и приподнял повыше, чтобы поцеловать. Она засмеялась, ухватилась за меня, ногами тоже, что я не мог не отметить, — чем займёмся, м? Целуя ее в шею, я очень надеялся на ответ в свою пользу, но Вероника очень красноречиво смущённо заерзала. — Не знаю, может, поиграем во что-нибудь? — видимо, мои жадные объятия были правильно истолкованы. Ладно, ладно, уже явно чуть-чуть осталось. Но после долгого перерыва я могу не удержаться и трахнуть ее грубее, чем следует, а то и вовсе грызану, не простит же. Да и я себе тоже. — Хочешь, можем съездить в кино, — со вздохом предложил я, садясь с ней вместе на диван, — или ты будешь готовиться? Если ей надо поучить, то я без проблем посижу с ноутом в уголке, не отсвечивая лишний раз, знаю же, что перед любым экзаменом нужно время. — На мотоцикле? — сразу воодушевилась Ника, аж глаза заблестели. Конечно, ей очень нравится со мной кататься, да и мотоциклы ей нравятся, но для меня на сегодня будет многовато, с пассажиром я в таких условиях не поеду ни за что. — Для мота я устал, кис, прости, — погладив ее по красивой спинке, я улыбнулся, — хочешь, завтра можем поехать с народом вечером прохватить, ну или вдвоем. Надо ещё заехать купить ей перчатки тонкие, чтобы руки не обветрила, ну и, скорее всего, другую куртку, потому что моя пассажирская рассчитана на любую левую девчонку и ей великовата. Да и вообще, зачем катать Веронику в куртке, в которой катал чужих телок. Шлем можно и оставить, он крутой, да и гарнитура давно в синхроне, смысла нет выпендриваться. — Можно и с ребятами, почему нет, — улыбнувшись, она разлеглась у меня на груди и уткнулась в шею. Блин, я же после шлема и куртки, так ещё и сорока километров в час, весь потный, надо быстро в душ, — они прикольные. Так, давай вот сейчас перекусим, и проконтролируй, чтобы я час занималась, не меньше. — Ты пытаешься надышаться перед смертью? — усмехнулся я, целуя ее в висок и гладя по выступающим лопаткам. Она благодаря им такая хрупкая со спины, как птичка. И узкая талия, и небольшая грудь и попка — все как у фарфоровой куколки. С обоими стройными от природы родителями все три Владленовны получились, как на подбор, статные тоненькие красавицы с большими глазами и пухлыми губками от мамы. — Да нет, я все помню, просто повторить хочу! — возмущённо засопела Ника и в качестве мести куснула меня за шею. По ощущениям, внутри меня что-то взорвалось. То ли бомба, то ли сердце, но рвануло так, что в глазах потемнело. Прижимая ее к себе до боли в сведенных руках, я глубоко медленно дышал и старался угомонить взбесившееся либидо. — Ну когда уже, — получилось ужасно хрипло, но на большее пересохшее горло не было способно, — когда уже можно будет? — Завтра, — шепнула полупридушенная слишком крепкими объятиями Ника, упёрлась ладошками мне в бока, — пусти. Блять, испугалась, наверное. Но что поделать, я уже неделю хожу с недотрахом, зная, что она моя, а теперь ещё и сплю рядом с мокрой мечтой всей жизни, да и лёгкие укусы за шею обожаю. Неохотно отпустив от себя теплое красивое тело, я прикрыл глаза и глубоко вздохнул. И едва не поперхнулся воздухом, когда почувствовал тонкие пальчики на пряжке ремня. — Стой, стой, кис, погоди, — ухватив ее за руки, я открыл глаза и, клянусь, был бы импотентом — у меня все равно бы встал от вида устроившейся передо мной на коленях Ники, — блять, ладно, не погоди. Усмехнувшись, она быстро собрала волосы в небрежный хвост и расстегнула на мне джинсы. Ника, моя прекрасная любимая Ника делала мне минет только в моих самых смелых мечтах, даже не снилось такое никогда. Я был готов кончить уже тогда, когда ее горячий влажный язычок коснулся головки. Но дальнейшее оказалось куда более захватывающим, так что пришлось силой воли сдержаться. Прикусив губу, я смотрел на ее растянутые вокруг ствола губы, на прикрытые глаза и старательно нахмуренные брови, и не мог наглядеться. Не удержался — намотал длинный хвост на кулак, свободную ладонь положил под затылок, непроизвольно напрягая бедра от лёгкого прикосновения языка к уздечке. Боже мой, Ника делает мне минет... Взятый ей темп меня полностью устраивал. Конечно, хотелось бы глубже, но отсутствие горлового она превосходно компенсировала касаниями поразительно юркого язычка. Застоявшиеся яйца практически звенели, потому что никакой дрочкой не снять постоянное полувозбужденное состояние от присутствия Ники. Я хотел предупредить, отстранить ее, но она вдруг взяла немного глубже, я ощутил, как сокращается ее горло от слишком глубокого проникновения, и едва не захлебнулся рычащим стоном, кончая. Девушка отодвинулась, садясь на пятки, посмотрела мне прямо в глаза и демонстративно сглотнула. — Боже... — закрыв лицо ладонями, я откинулся на спинку. От такого зрелища я готов хоть прям сейчас на второй круг. — Любовь всей моей жизни глотает, твою ж мать... — Не нравится? — игриво хмыкнула Вероника, забираясь обратно ко мне на колени. Нравится? О, да. Но подбешивает, что всякие мудаки получали такие минеты, пусть, с технической точки зрения, не идеальные, но старательные и искренние, когда я кулаки в кровь о стены разбивал от ревности и злости на себя. — Ревновастенько, но кайф, — застегнув джинсы, я вздохнул и обнял свою девушку. Да, мою и больше ничью, только мою. Навсегда или нет — не столь важно, главное, что сейчас мы вместе и нам хорошо, — теперь мне жизненно необходимо покурить. — Ты такой охуенный, когда возбуждён, — доверительно шепнула Ника, поглаживая меня по одному плечу и притираясь щекой к другому, — и когда злишься тоже. Ебать, она считает меня охуенным! Да я бы руку дал на отсечение, чтобы услышать такое немного раньше! Ну хотя бы на год, блин. — Завтра трахну тебя так, что имя свое забудешь, — пообещал я, целуя ее под ухом, — в качестве награды за успешно сданные госы. Пойдешь со мной курить? Ника слегка заторможенно кивнула, поерзала, сползая с колен, но мне оставалось только смерить ее похотливым взглядом. Ну ничего, ничего, только до завтра подождать. И вообще, она же со мной, куда торопиться. Открыв балконную дверь, я вежливо пропустил даму вперед, открыл окно. С улицы тянуло приятной вечерней прохладой, но на этом окне нет сетки, потому что тут я курю, так что дверь я всё-таки прикрыл, да и дым залетать в комнату не будет. Я тут себе обустроил уютную курилку, поставил два плетеных кресла, столик, шкафчик, даже кальяном обзавелся, хотя не особо его люблю. Тут же и блок сигарет лежит. Хотел, вообще, сюда перетащить стол с компом и сделать типа маленький кабинет, но места конкретно мало, и три монитора с двумя принтерами тут никак не вставали, да и из окна бы засвечивало постоянно, южная же сторона. — Думаешь, я сдам нормально? — пристроившись в одном из кресел, Ника поставила ноги на краешек стола, сцепила пальчики в замок на коленках. Господи, какие крохотные лапки. Тридцать пятый размер, блин, тридцать пятый! У меня тридцать пятый размер был лет в десять или одиннадцать последний раз. Затянувшись, я устроился у высокого подоконника, опираясь на него локтем, и прикрыл глаза. Послеоргазменная дрожь в животе уже проходила, горький дым подарил полный расслабон. — Кис, ты ж на красный идёшь, толку им тебя валить, — запрокинув голову, я сделал колечко из дыма, и она улыбнулась. Ей нравятся такие выкрутасы, да я и курить-то начал потому, что она сказала, что это выглядит привлекательно, — тем более, ты говорила, что твоя научница в комиссии. Типичная пай-девочка с синдромом отличницы. Любит учиться, школу закончила с медалью, теперь вот будет красный диплом. Ну и парня себе, в итоге, нашла в рамках своего типажа. — Да, но блин, там в каждом модуле есть хотя бы по одному вопросу, в котором я сильно плаваю, — почесав висок, девушка вздохнула, — с моей удачей мне именно они и попадутся, блин. — Эй, что за настрой! — смяв в пепельнице даже не на половину скуренную сигарету, я сел в свободное кресло и переложил ее ноги к себе на колени, ласково размял маленькие стопы. — Даже если плаваешь, все равно же ответишь, а там и дополнительно что-нибудь спросят, — невесело улыбнувшись, Вероника пошевелила пальчиками на ногах, и я наклонился, целуя ее хрупкие костлявые щиколотки, — получишь пятерку, сделаю куни в честь отличной оценки. Оп, сразу оживилась, приподняла брови. — А если не получу? — хитро прищурилась она, как лисенок. — Все равно сделаю, но уже не в честь оценки, — ухмыльнулся я, чуть раздвинул ее ноги и сполз с кресла, вставая перед ней на колени, — ну ты же такая умница, чего переживаешь, а? — Просто волнуюсь, — вздохнув, она крепко обняла меня всеми конечностями и прижалась щекой к виску, такая теплая и нежная, такая уютная, — сдать-то, конечно, сдам... — И только это имеет значение, — мягко перебил я, вставая с ней в руках, — кажется, ты собиралась перекусить. — Да ещё не привезли, — ухватившись за меня сильнее, малявка напрягла бедра, стискивая мои бока, и это было охуетительно, — слушай, кстати, ты меня завтра отвезешь? — Да и отвезу, и заберу, — пожав плечами, я сгрузил ее на диван и чмокнул в кончик носа, — только время скажи, я свободен. Поедем, конечно, на машине, а это значит, что я таки заеду в мебельный и куплю шкафчик или полочку в ванную, потому что это все богатство надо куда-то поставить, с бортиков ванны оно падает и гремит посреди ночи. — Ну туда мне к девяти, в десять начнется экзамен, а потом ещё часа три, — вздохнув так тяжко-тяжко, она разлеглась, насколько позволял короткий диван, раскинула руки, — мне кажется, я не доживу, Жень. — Да, ждать херово, но зато уже завтра отмучаешься, — я резко наклонился, задрал на ней футболку и дунул в милый плоский животик рядом с впадинкой пупка. Девушка засмеялась, брыкнулась и едва не засадила мне коленом в глаз, и тут же позвонили в дверь. Ника пошла открывать курьеру, а я предупредил, что сначала забегу в душ. Быстро ополоснувшись, я переоделся в домашние шорты и выполз на кухню. Прохладный душ меня совсем разморил — спать не хотелось, но и делать что-то тоже желания не было. Поваляюсь, позалипаю в телефон, пока отличница будет повторять, а там уже и до отбоя недалеко. Гречневая лапша с овощами и курицей, как ужин, меня вполне устраивала, Ника себе заказала яичную с креветками. Мы неторопливо поужинали, попили чай, от нервов она стрескала целую коробку зефира в шоколаде, ее любимого. Разве не милота? Решительно выдохнув, Вероника поставила таймер на час, убрала от себя подальше телефон и села повторять проблемные вопросы. Подготовленные ответы она распечатала, так что сидела, бормотала под нос, что-то черкала карандашом, выделяла, клеила закладочки. Она всегда так красиво учится, как в фильмах, а я ну прочитаю и прочитаю, хуль там ещё делать, не так мой мозг работает. Валяясь на диване и просматривая гифки с котиками и мотоциклами, я чувствовал себя ущербным распиздяем, но а что ещё делать? Уже ничего не задают, потому что до сессии рукой подать, контрольные написаны, к экзаменам готовиться рано и бессмысленно, курсач доделан. Только и остаётся, что лежать и кайфовать. Ближе к концу пресловутого часа начал чесаться шрам. То ли кто-то меня в него укусил, то ли пластина ни с того, ни с сего решила напомнить о себе, но зудело сразу под кожей так, что с ума можно было сойти. Я даже погуглил, что за херня такая, но слабо верится, чтобы шрам, которому семь лет, вдруг начал активно заживать, или что восстановилась чувствительность какого-то участка. Чесать я стремался, во-первых, потому что рубец, во-вторых, потому что татуировка. Мало ли, вдруг с такой кожи возьму и счешу, или побледнеет, да ну нахер. — Так, все! — хлопнув вдруг ладошкой по столу, Ника бросила в ящик скреплённые листы с ответами. — Больше нет смысла! Ну минут десять она до желаемого не дотянула, но, думаю, это ерунда. Явно по всему пробежалась и решила забить уже. — Спать? — предложил я, вставая и потягиваясь. — Сначала надо решить, в чем пойду, — аккуратно задвинув стул, красотуля повернулась, а я тут как тут, поймал в объятия и зацеловал. Зато мне досталась восхитительная роль зрителя в показе мод. Совершенно меня не стесняясь, Ника примеряла блузки, юбки и брюки, крутилась перед зеркалом, а я лежал на кровати и любовался. Как-то мы так легко в это все вкатились, может, потому, что давно друг друга знаем. Мне случалось и отстегнувшуюся на спине лямку лифчика ей обратно пристёгивать, и прокладки экстренно привозить, и презервативы у нее стрелять. Я знаю, что могу сказать ей что угодно, и она тоже может мне все рассказать, без обиняков и скрытности, потому что она меня поймет и поддержит или скажет, что я дебил, ну и я в ответ для нее сделаю то же самое. — Так пойдет же? — Вероника повернулась ко мне, приподняв руки. Простая белая блузка с небольшим вырезом и длинными рукавами, заправленная в облегающую темно-синюю юбку до колена с высокой талией — охуенно. Из-за слегка свободной блузки, перехваченной поясом юбки, тонкая талия кажется совершенно нереально тонюсенькой. — Ваши ноги бесконечны, мэм, — высказался я, отсалютовав двумя пальцами от виска. Фыркнув и махнув рукой, девушка отвернулась, зарылась в свои шкатулочки с побрякушками, примерила несколько пар серёжек, кулоны, выбрала часики. Капец, конечно, Влад раскошеливается на своих принцесс. С другой стороны, а почему бы и нет, если ей нравится. Пересмотрев коробки с обувью, она надела черные босоножки, покрутилась, сняла. Нашла другую коробку, достала бежевые туфли на не таком уж и высоком каблуке, вроде, осталась довольна. Приготовив этот комплект, она переоделась в домашнее и выдвинула из отсека шкафа гладильную доску, и я понял, что это ещё минут на двадцать. Спать хочется пиздец. Но зато у меня перед глазами чудесные стройные ножки в коротких шортиках, да. Я сам не заметил, как задремал, а проснулся уже ближе к полуночи. Снял часы, забрался под тонкое одеяло к тепленькой Нике и заметил, что она ещё не спит. — Чего ты? — поцеловав ее в хрупкое плечико, я прижался к нему носом. Маленькая такая в руках, худенькая, ну что за прелестная куколка. Никак не могу налюбоваться, натрогаться, нацеловаться. Да и не смогу никогда, наверное. — Не могу заснуть, — пожаловалась она, прижимаясь ко мне поближе. Нервничает, значит. Ну что же, я знаю одно неплохое средство. С трудом подняв уставшее тело с кровати, я поплелся на кухню, зевая до щелчков в челюсти. Подогрел в турочке стакан молока, добавил туда столовую ложку мёда, отнес в спальню, по пути и сам отхлебнул треть, потому что люблю эту бурду с детства. Ника потихоньку вылакала молоко, как котенок, поставила стакан на тумбочку, пристроилась у меня на плече и... Практически мгновенно вырубилась. Так-то, мамулины рецепты никогда не подводят.